bannerbanner
Ромашки для королевы
Ромашки для королевы

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 8

– То-то и оно, – вздохнул седой. – Его учил Дольмиль, а малыша наставлял Шильосэль, которого кое-чему вразумлял относительно дельный воин, хоть и не знавший настоящих боев, Кэльвиль. – Седой с едва уловимой иронией добавил: – Ученик самого Жависэля.

– Точно, – удивился мечник. – Это немногие помнят.

– Мне, наоборот, трудно забыть, – рассмеялся Орильр. – Поскольку Жаса учил я. И тебя, придурка, тоже. Еще до прошлого твоего сна. Чем глаза лупить, попытался бы хоть теперь наскоро вспомнить то, что прежде неплохо знал. Ну как ты держишь клинок, смотреть тошно! Из всего, что я дал, ты запомнил и странным образом выловил в пустом, как нутро барабана, сознании, только одно слово. Вот и цепляйся за него, пробуя восстановить прочее.

– Ты опасный… зверек, – замотал головой мечник. – То есть пленник.

– Очень опасный, – уточнил Орильр. – Я говорил в твоей прошлой жизни, что настоящего бойца из тебя в мирное время не выйдет, нет практики. Но все же ты вполне юркий, опасный и хищный…

– …зверек, – с усмешкой кивнул мечник. – Тогда хоть понятно, с чего ко мне это словцо привязалось… мастер.


Орильр кивнул, мягко встал и отошел к середине каминного круга. Синеглазый охнул и замотал головой, удивляясь незнакомой легкости движений «умирающего».

Потом резко обернулся – звук открывающейся двери застал юношу врасплох, показался грохотом. Впрочем, почти так и было. Из коридора появились, зазвенели цепями для пленника, служители пыточного дела. Они вошли деловито, осмотрели зал мрачно, с равным презрением мазнув взглядами по пленнику и его охране. Сегодня – охране, а завтра… кто знает? От «визита» в подвалы никто не гарантирован…

Седой с насмешливым прищуром приветливо махнул прибывшим рукой. Эльфы резко остановились, заподозрив неладное. Памятный Орильру по долгим и мучительным прежним «беседам» Высокий служитель пыточного дела уронил звякнувшую инструментами сумку, рванул с плеча малый арбалет…

Он почти успел. Болт звучно щелкнул по закрывающимся за спиной пленника треугольным лепесткам камней в центре камина.

Сопровождавший палачей Высокий хран зарычал на своих подчиненных, требуя сделать хоть что-то, достойное внесения в отчет. Те взялись усердно обыскивать и обстукивать зал – полы, стены, колонны…


– Хватит глупостей, – негромко и с отчетливым презрением приказал служитель. – Уводи своих бездарей, хран. Им, как и тебе, теперь столицы веков пять не видать. Проворонили вы королевского пленника.

– Не мы, – безмятежно улыбнулся Высокий хран. – Мои эльфы сменились пять минут назад и сдали пост, что подтверждает твой разряженный арбалет. Идею с камином-клеткой предложил ваш мудрый советник. Я был против и отослал свои соображения Верховному. Полного плана дворца нет, пленник старше и опытнее любого из нас, я отмечу это и в новом отчете. Да, поскольку вы позволили себе при свидетелях усомниться в способностях моих починенных, мы удаляемся. Ищите его сами, такого ловкого и опасного. Если мы понадобимся вновь, пусть советник направит письмо Верховному храну двора, оно будет рассмотрено в кратчайший срок. С тем позвольте откланяться. Хотелось бы увидеть восход уже в лесу.


Служитель отвернулся и сгорбился. Весьма прозрачный намек. Кое-кто от созерцания восходов будет отлучен надолго, если не навсегда! Место в подвалах есть… И даром совершенный побег не пройдет тем, кого признают виновными. Служитель тряхнул головой, поежился. На охрану списать не получится! И, надо признать, их отбытие тоже будет признано его личной ошибкой. Грубой, оказавшей влияние на ход и успешность поиска пленника. Высокий служитель выругался и бегом бросился из зала, на ходу извиняясь перед храном и с неподдельным отчаянием уговаривая помочь. Если пленника удастся вернуть – он, служитель, хотя бы умрет достаточно быстро…

Хран это отлично знал. Он с самого начала не желал втягивать своих эльфов в грязное пыточное дело. Когда увидел неизбежность происходящего, сам выбрал в охрану тех, кто не захочет выслужиться в грязном деле.

И теперь ничуть не жалел мерзавца, которого считал позором дворца. Палачи должны хоть когда-то в полной мере оценить то, что предлагали своим жертвам. Высокий хран подумал это и еще многое иное, но сказал вслух, лишь предписанное этикетом. То есть мягко выразил глубокое сожаление – он имеет прямой приказ и следует ему: охрана, сменившись, до распоряжения Верховного будет пребывать на первой западной лесной заставе у Стены. Контакты с внешним миром необходимо свести до минимума, таково веление самого советника, письменное…

Орильр слышал весь разговор, шагая нижним тесным коридором, щупая слабыми пальцами темные стены. Мысленно он пожелал удачи своему забывчивому ученику и мальчишке, подарившему столь необходимую в дороге флягу. Хран своих в обиду не даст. Рольэри не лучший воин в древнем представлении, зато опытный обитатель дворца и довольно порядочный – что даже странно для приближенного короля – эльф. Приятно, что не все еще прогнило насквозь в Лирро!

Идти было трудно, сил в сухом жилистом теле едва хватило бы на короткий бой. Монотонное движение – дело совершенно иное, оно выматывало, требуя выносливости, которую седой давно и накрепко растерял, голодая. Свежие ожоги охватывали бок, ноги и локти мучительным ознобом. Опять кожа станет линять и шелушиться, словно он удав или ящер, способный ее менять. Ничего. Главное – добраться до южного зала. Если удастся, его никто не выследит. Спасибо изворотливому и неглупому храну, и следить-то пока некому: во всем дворце от силы десяток служителей пыточного дела. Они бездари в лесной науке, не способны уверенно опознать даже внятный след на мокрой траве.

До лаза в пески южного зала Орильр дополз к утру. Взмокший, слабый и дрожащий. Ожоги еще вчера, на раскаленном полу, разрослись пузырями и лопнули, теперь второй слой намокал сплошной горелой кровяной коркой. Жар все сильнее туманил сознание, лишал остатков сил и способности внятно оценить окружающее. Орильр мучительно долго вслушивался, не доверяя своему полубредовому состоянию. Если рядом служители – он пропал. Даже драться он уже не способен, даже на один удар его не хватит. Еще час-другой – и всё, боль погасит сознание, лишит последней надежды. Если найдут, второго шанса не будет. А не отыщут – он тут и погибнет, не выбравшись наверх.

Крошечный куб в окончании лаза принял тело, плитка скользнула на свое место, отрезая путь назад, в нижний лабиринт. На голову хлынул песок. Когда он закончил сыпаться, Орильр последним усилием рванулся вверх, стараясь встать, и вздохнул, кое-как дотянувшись лицом до поверхности.

Когда он очнулся, сразу осознал – вокруг светло, телу легко и жарко. Заставил себя открыть глаза и закашлялся в счастливом смехе. Драконэль по-прежнему жила здесь и помнила давнего приятеля. Она выросла до непостижимого размера – не менее двадцати саженей от носа до кончика хвоста. И стояла над бережно выкопанным из песка телом, заслоняя его от прямых лучей высокого солнца. И заодно от посторонних глаз, – благодарно отметил эльф. Приподнял голову последним усилием.

Дворец виднелся у кромки песков. Никто не высматривал беглеца. Хотя, кажется, пройти сюда пытались: несколько младших ящеров лениво патрулировали арку входа и иногда шипели в сторону запертой двери, пугая чужаков, давно покинувших ужасное место. Седой снова усмехнулся, приметив в пасти одного из ящеров-охранников клок ткани. А может, кое-кто удачно пообедал служителем? Приятная мысль.

Ящеры пришли в земли Лирро вместе с эльфами, неся на спинах поклажу и всадников. Особой скорости в дальних переходах от них ждать не приходилось, но выносливость и тяговитость огромных детей песка потрясали. Прежде, очень давно, они жили на юге страны Рэлло. Для их удобства в новом мире был построен огромный зал, который более правильно назвать грузовым двором старого замка. Теперь знакомых с детства эльфов, кормивших Драконэль с рук, у в Лирро не осталось. Вряд ли сюда рискуют заходить чужаки. Арбалетный болт не пробьет ороговелых пластин шкуры. Но разозлит. На малых расстояниях ящер способен на стремительный рывок. К тому же племя ревностно оберегает свою территорию – она и так ничтожна, чужакам здесь не место.

Орильр сел, усердно подпер руками гудящую голову. Удивленно осмотрел пожеванный плащ, рваный пояс с кинжалом, полусъеденный сапог, сандалию и остатки рубахи. Пожал плечами: семья Драконэль не только пообедала, но и отчиталась, в лучших традициях дворца…

Седой нащупал флягу синеглазого малыша, с наслаждением позволил себе несколько глотков чистой воды. Бережно укупорил остатки пробкой. Наскоро соорудил пояс из ремня фляги, пристроил чужой кинжал. Позабавился тому, что сапог – левый, а сандалия правая, то есть вместе они создают весьма оригинальную пару обуви. Натянул рубаху, прихватил плащ.

Драконэль тем временем шагнула в сторону, легла, широко разведя лапы, и стала зарываться в песок, чуть раскачивая длинное тело. Она любила катать знакомых и она – соскучилась. А еще одичала. Поэтому вдвойне желала прокатить приятеля в лес и там распрощаться с ним, предложив впредь не беспокоить. Старая дружба памятна, но в ней нет ни пользы, ни выгоды. Эльф виновато вздохнул и пожал плечами. Спасибо хоть, не забыла и не сочла врагом. Орильр кое-как заполз на широкую, замечательно плоскую спину. Устроился меж пластин и щелкнул языком. Мать всех ящеров Лирро еще помнила сигнал.

Ложе, шириной похожее на дворцовый коридор, мягко поднялось и поплыло к далекому лесу. Седой устроился на почти не пострадавшем от ожогов боку и забылся сном. Меж пластин его не видно. Да и смотреть в эту сторону теперь некому, судя по разнообразию цветов и узоров доставшихся ему обрывков одежды.

На закате Драконэль забралась в заросли ивняка и зашипела, намекая гостю, что ее терпение не безгранично, а спина не предназначена для сна усталых эльфов.

Орильр скатился по глянцевому чешуйчатому боку, неловко упал и некоторое время лежал без сознания. Когда он очнулся, огромная мать песчаных ящеров уже шествовала к замершему навсегда бархану, возникшему здесь по воле архитектора замка. Там, на вершине, центр ее маленькой страны. Мирной, свободной и очень хорошо охраняемой. Эльф улыбнулся и тихонько засвистел, благодаря напоследок. Хвост Драконэль дернулся, отмечая, что сигнал понят и принят. А новые визиты – не приветствуются.

В сумерках седой уже шел по лесу. Его приметно пошатывало, озноб горбил спину, сбивал шаг, затруднял дыхание. Но памятливые ноги, даже заплетаясь, не ступали на мягкий грунт и не оставляли явных следов. Вот бы ногам еще достало сил нести высохшее тело хоть немного быстрее! Но это мечты. Спасибо, вообще служат и помнят, что это такое – ходить. Несколько десятков лет в тесной камере подземелья, да и все предшествующие издевательства изобретательного Лэйлирра, едва не вытерли из памяти саму природу движения. Он, конечно, занимался, как мог. Но много ли сделаешь без сил, при отсутствии пищи?

Кашель согнул пополам и заставил остановиться. Горло казалось шершавым, легкие до сих пор помнили ужас раскаленного камина, каждый вдох давался с огромным трудом. Но седой чуть отдохнул и упрямо двинулся вперед, безмолвно уговаривая себя – пройдет, будет лучше, главное не останавливаться. Самое страшное позади, и с каждым шагом все дальше.

После полуночи он замерз окончательно и сделал привал, чтобы соорудить из плаща балахон с прорезями для рук. Встать казалось почти невозможно, но Орильр себя заставил. И заковылял глубже в лес, опираясь на кривоватую и не особенно удобную палку. Вырезать ровную не было ни сил, ни возможности. Слишком близко замок, если станут искать – заметят. Ему ли не знать, каковы из заставников следопыты! Конечно, хран дал беглецу запас времени. Пока приказ напишут, пока передадут Верховному, а тот не вдруг рассмотрит и не сразу одобрит. И после еще выберет исполнителей, вызовет на смотр… Седой усмехнулся. Он прекрасно понимал, что охрана не станет спешить. Дней пять уйдет на волокиту. Еще сутки – чтобы взять след. Но после не будет ни минуты. Значит, надо уйти в дикий лес, туда малым отрядом не сунутся. Не то чтобы опасно, скорее не принято. Новый король так повелел: не бывать поодиночке вблизи Стены. Она ведь скоро будет рядом, хоть и за отвесным непроходимым склоном. Но охрана, если снова повезет, исполнит закон тщательно. Встанет за день лагерем, запросит разрешение в письменном виде и дождется подмоги, выделив беглецу целую неделю. За это время еще и дождик пройдет, и листопад поможет…

Орильр помнил, как его ловили в прошлый раз. Он еще не верил, что король убит, злонамеренно и сознательно. Такая подлость совершенно не в обычаях эльфов – народа, как правильно полагал синеглазый малыш, не склонного к злу. Казалось, возможен несчастный случай, путаница или стороннее участие. Вспоминались ведимы с их врожденным коварством. Орильр хотел основательно и без спешки разобраться. Полагал, что сразу его не станут грубо и решительно преследовать. Но самозванец оказался проворен.

Из библиотеки, где Орильр передал советникам свиток со старым законом наследования, седой бросился домой. Женщина, которую он почти готов был назвать женой по полному обычаю эльфов, встретила его приветливо и уговорила передохнуть, выпить вина. Он пил, пропускал мимо ушей глупенькую болтовню и всматривался в черты милого лица, до боли похожего на другое, давно утраченное. И… терял время.

Именно жена унесла его оружие, она же добавила в вино несколько капель «сладкого покоя». А потом в дверь постучали стражи и тот же, что и теперь, Верховный хран хмуро предложил пройти к королю. Жас смотрел на учителя сердито и недоуменно: вроде не мальчик, дали тебе время ускользнуть, а коли не смог – пеняй на себя…

Впервые в жизни Орильр не сумел нормально драться. Убивать эльфов рука не поднялась, а вырваться без пролития крови не получилось. «Сладкий покой» сделал свое дело. Тогда Орильр все еще полагал – хотя бы это случайность. Настой многие принимают после долгой дороги, чтобы поскорее восстановить силы, вот Нильэса и решила угодить. Почти так. Только не ему угождала.

Седой тряхнул головой. Бесполезные воспоминания! Второй раз его не догонят. Впредь он станет умнее. Беспечность, накопленная за долгие века жизни без войн, вся осталась в пыточных подвалах. Надо двигаться и думать о теперешнем, о полезном. Например, что чужой сапог – бывает же такое счастье! – не давит и не болтается. Сандалия держится кое-как, но и так куда лучше, чем без него. Язвы и ожоги к хождению босиком не располагают. Чуть позже, когда они закроются, чужие вещи можно выбросить. Он воин, мирное время закончилось. Надо вспоминать, чему его учили – ведь в свое время именно это он делал лучше прочих. Выживал, защищал и убивал. Пока, спасибо светлым звездам, требуется только первое.

Жар отступил и притаился где-то в уголке сознания. Телом овладел знакомый азарт, подобный боевому, он позволял на некоторое время забыть о боли и слабости. Почти здоровая левая рука играла удобным камешком. Дикий лес полон птиц, которые вкуснее упомянутых сгоряча слизней.

Орильр шел всю ночь. К утру он позволил себе отдых, позавтракав парой сырых куропаток и напившись из фляги. Дышать свежим воздухом было упоительно приятно. Смотреть на забытый мир свободы – до опьянения радостно. Эльф даже позволил себе слабость и признал: выбраться из когтей короля он давно не надеялся. Хотел, стремился, ловил шанс, – но не надеялся. Он устал, истрепался и высох. Он утратил цель и смысл существования. Теперь будет проще.

Он выберется за Стену и станет восстанавливать и копить утраченное здоровье. Он раздобудет или откует оружие, заново отточит боевые навыки. Он походит и посмотрит, кто и чем живет. Он отдохнет, научится спокойно воспринимать имя Лэйлирра и удалится от ужаса проведенных в каменном мешке веков достаточно, чтобы объективно, без излишнего пристрастия, рассмотреть жизнь сородичей.

Только тогда придет время решить, насколько это верно и честно – оставлять эльфов в фактическом рабстве неправедного короля? И наоборот: есть ли у чужака, никогда не признававшего Лирро своим домом, право вмешиваться в жизнь края столь основательно, до смены короля?

Орильр улыбнулся и погладил флягу. Хорошо, что она есть! Фляга лежит на второй чаше весов, она весома и перетягивает позор свиного корыта, брезгливости и пренебрежения.

Лес южного удела Лирро радовал щедрой спелостью позднего лета. Там, за Стеной, уже готова вступить в дело осень, а здесь тепло щедрее. Орехи и ягоды поспели, и Орильр охотно рвал их горстями и ел, вспоминая стертые в пыль ощущения: подвальная сырость отбила обоняние и вкус. Зато научила радоваться каждому дню. Орильр ведь давно изжил свежесть восприятия мира. Так полно и ярко он видел, слышал и осязал лишь в юности. Тогда всё давалось впервые, а проклятая война угрожала отобрать едва обретенное немедленно, и он жил взахлеб, жадно.


Пять недель миновали, и Стена, давно омрачавшая южную, левую с точки зрения седого часть мира – выросла, приблизилась вплотную. Стена теперь резала небо надвое. Заклятие выглядело из долины как войлок сумрачного тумана. Оно было плотным и упругим на ощупь.

Орильр замер, вслушиваясь в лес. Удивленно пожал плечами: его никто так и не выследил. Или умельцы перевелись, что маловероятно, или «короля» подданные любят еще меньше, чем казалось. То есть охрана и следопыты усердно обшарили окрестности замка и сообщили, что пленником пообедала Драконэль. Пару обрывков ткани показали для наглядности, затем присягнули перед большим или малым Кругом магов. И все это вранье сошло за правду? Если так, надо серьезно подумать о возвращении. Интересно глянуть на нынешних магов… Но – позже. Когда он станет хоть немного похож на себя прежнего. Впрочем, следует признать, и за прошедшее малое время бывший пленник изменился разительно.

По редкому еще ковру осенней листвы без малейшего шороха скользил рослый мужчина. Поджарый, как породистая борзая, с развитой грудной клеткой, позволяющей двигаться неутомимо и безостановочно особым бегом, которому веками учат своих лучших следопытов эльфы. Отросшие волосы криво обрезаны, самые длинные пряди пошли на тетиву простенького лука. Старые шрамы на довольно узком лице, плотно обтянутом подзагорелой кожей, едва намечены сухими нитями, новые свежи, но их корки уже не сочатся кровью и гноем. Неправдоподобно зеленые глаза блестят весело и заинтересованно. Ожоги отболели и затянулись молодой кожей, пока еще розовой и очень нежной, меченой струпьями последних открытых язв.

Плотная и довольно тонкая, почти прямая, линия губ то и дело упруго гнется в улыбке, отмечая мирный пожар рябинника, собравшегося кочевать на своей паутинке крошечного восьмилапого путешественника, танцующий лист или удачный узор веток. Темные брови чуть вздрагивают, когда взгляд прослеживает пути движения косуль, картину вчерашней погони лисы или неприметную нору запасливого хомяка.

Эльфы любят лес, и дикие кущи Лирро действительно красивы.

Но Орильр ушел в плотный кисель заклятия, не обернувшись, чтобы проститься с долиной. Дела сородичей, живущих долго, едва ли требуют спешки.

Пока его планы впереди, по ту сторону Стены. Неодолимой, это ведомо даже королю. Её магия столь огромна, что гасит иные заклинания. Например, она неизбежно рассеет сложное и фактически непреодолимое, наложенное на Орильра пять веков назад, едва он оказался взят под стражу – запрет творить магию. Седой чуть улыбнулся. Беглец Орильр не в силах покинуть пределов страны, если у него нет перстня с заклятием и кровью короля. Зато Лильор-а-Тэи, забытый всеми дядюшка основателя Лирро, прекрасно обходился прежде и обойдется теперь без чудес и магии. Он обладает кровью, родственной Лиррэлю-а-Тэи, и кровь делает его равным покойному королю для заклятой Стены. Идея со сменой имени оказалась неплоха. Впрочем, согласись он принять корону, страна звалась бы Иллор и жила совершенно иначе. Не пришлось бы мудрым просить людей о помощи в сокрытии ларца.

Вот только у истории нет привычки разворачивать течение, даже ради прихоти вечных.

Значит, он должен бежать и очень спешить, чтобы проверить, как обошлись волны времени с демонами, запечатанными силой души и крови Единственной. Пять веков тайна живет без пригляда. И это наполняет сознание мучительными сомнениями. Если зло одолело Стену и проникло в сердце «короля», то каково иным народам и расам? Надо встретиться с людьми ордена, навестить гномов, разыскать мудрых.

Только одно дело безвозвратно принадлежит прошлому. Может, слова Тиэсы о том, что в поиске есть смысл, были верны. Но искать замену королеве упрямый страж более не станет. Хватит! Внешнее сходство причиняет лишь боль, а внутренне подобие – невозможно. Приходится признать, эльфы утратили свое Сердце. Поведение «короля» – лучшее тому подтверждение.

Орильр сердито встряхнулся, сгоняя с волос сырость заклятого тумана. Когда демоны сгорят, душа Тиэсы обретет свободу. Вот только найти пристанище королевы в огромном мире невозможно. Значит, ромашки для нее станет собирать кто-то другой. И венок окажется надет не на его седую голову… А он больше не готов дарить цветы, никому. Будет уважать, ценить, оберегать – но не прирастет душой. Ничего, это не страшно. Главное – вернуть Единственную в мир.

Он, хран древней королевы, промаялся в каменном мешке пять жалких веков и ослаб душою до глубокого отчаяния. Он почти согласился признать поражение. Каково же королеве, бессменно стерегущей древнее зло бессчетное число веков?

Седой выбрался из тени Стены. Снаружи она казалась бархатно-черной и поглощала все лучи света.

Орильр взбежал на холм, метнулся вверх по стволу сосны, вызвав восторженный переполох у белок. Они отродясь не видели таких проворных двуногих! Если разобраться, вообще знают всего одного, старого и неуклюжего.

Губы сами шепнули слова поиска и прозрения. Зеленые глаза следопыта уверенно нашли знакомый силуэт башни ордена. Брови с сомнением дрогнули: запустение заметно даже отсюда.

Вниз он ссыпался в несколько быстрых движений и побежал, не жалея с трудом накопленных сил. Либо уже поздно, либо ларец более не хранит зла, наконец-то сгоревшего безвозвратно.

Орильр замер у кромки опушки, перед древней кладкой внешней стены. Неодобрительно рассмотрел трещины, заросшие многослойным мхом, так и не узнавшие ремонта. Щербатые дыры на месте вывалившихся камней велики и никому из живущих здесь не интересны. Если здесь живут… Крепость казалась не просто брошенной, но перешедшей к глубокому запустению давно, две-три человечьих жизни назад. И все же слабый запах жилья еще витал в развалинах. Седой выслушал лес, перебрался через Стену и осмотрел пустой двор. Решительно двинулся к узкой боковой башне. Замер чуть поодаль от входа, поднял руки, покрутился на месте.


– Один я, нечего прятаться.

– Старику и один такой бугай опасен, – капризно сообщил Хорий, с трудом выбираясь на порог. – Чудно слова выводишь, старомодно. Белочек моих перепугал. Говорят, ты шибко здоров по веткам прыгать.

– Бдительная у тебя охрана, – похвалил эльф.

– Какая есть, – невесело усмехнулся Хорий. – С чем пожаловал?

– На ларец глянуть. Тут такое дело…

– Может, я очень старый и плохонький маг, но эльфа от человека кой-как отличу, – возмутился старик. Сокрушенно покачал головой. – Дело! Нет более дел. Все их без нас с тобой переделали, пока я лежал в горячке по весне, уже три года с тех пор отцвело.

– Открыли. – Тихо уточнил Орильр.

– Открыли, – обреченно согласился маг. – Пошли покажу. Только наверх я долго забираться стану. Поможешь, кость обглоданная? И где так голодом морят, хотел бы я понять. Того и гляди, ветром тебя сдует.

– Я за веточку удержусь, не переживай.

– Во-во, цепляйся. А я уж добавлю веса, для надежности.


Эльф кивнул и подставил плечо. По щербатым ступеням и правда пришлось двигаться медленно, с частыми и длительными остановками. Старик использовал их, чтобы отдышаться и стонущим шепотом рассказать о страшном.

Когда он простудился и слег, некому стало петь над ларцом. Ведимы пришли очень быстро, он не ожидал от них такой прыти. Двое. Это тоже странно – раз сильны, почему малочисленны?

Первым беду заметил ворон. Он умудрился так ловко и больно расклевать старому магу руку, что вывел его из бредового забытья. Но делать что-либо оказалось поздно.

Ведимы были наверху и возились с крышкой, ломая запоры, срезая магические печати, отражая и разрушая заклятия. Потом ларец выпустил своих пленников.


– Они сплясали Огонь? – сухо уточнил эльф. – Ведимы, это важнее всего.

– Ага, с медведем втроем, – огрызнулся старик. – Бурый сразу пришел, как позван был, да еще с семьей. Добрая душа, медом со мной делился. Вместо меня там и погиб, всем лесом его хоронили. А старшенький сынок мишки заломал-таки второго злодея. Но крышку они поднять успели.

– Значит, время еще есть, – задумчиво кивнул эльф. – Слабыми демоны пришли, во взрослое тело не войдут. От рождения расти станут, силу получат лет через пятнадцать-двадцать. Спасибо тебе, дедушка.

На страницу:
6 из 8