Воздушные замки

– Эй, вы че?

– Че-че? Ты не ори, а помоги давай! – зашипел на него один из братьев. – Кто ж на свадьбу без подарка приходит? Крути ему ноги!

В это время Сашка успел зайти сбоку барана и резким прыжком накинулся на него. Баран мотнул головой и завалившись набок начал истошно блеять. Сашка лежал сверху и пытался заткнуть ему пасть.

–Давай – давай! Ща полдеревни сбежится. Крути ноги и запихиваем его на заднее сиденье! – Пыхтел Сашка. – Андрюха, хватай его с другого бока.

Они впились пальцами в шерсть животного с двух сторон, приподняли его и поволокли к машине. Баран орал и неистово сыпал горохом в разные стороны.

– Я с ним сзади торчать не буду! – заскулил Вовка. – Вдруг он меня бодать начнет?

– Давай залезай и держи его, чтобы не завалился набок. – засипел Андрюха, – а то начнет ногами дрыгать, точно все ребра тебе отобьет.

Сильным пинком он затолкнул барана внутрь. Вовке ничего не оставалось, как смириться и нырнуть в машину вслед за бараном.

Тут из-за забора показалась голова мужика. Черные усы, всклокоченные волосы, отекшее лицо и бешеный взгляд – все указывало на похмелье.

– Эй, вы че там, совсем оборзели? – хрипло заорал мужик. – А ну, вернули Яшку назад.

– Газу! Газу! Газу! – закричал Андрюха брату и несколько раз бахнул ручищей по торпеде. – Дави на тапку!

Пока копейка с визгом разгонялась, сзади что-то грохнуло по капоту – Вовка обернулся и успел заметить, как в сторону отлетел кирпич, оставив вмятину на багажнике машины. Мужик стоял в облаке пыли и размахивал кулаком, а второй рукой сжимал вилы.

– Фу-у-уф… – Громко выдохнул Вовка и все трое нервно заржали.

– Козел, чуть в стекло не попал… – Чертыхнулся Саня.

Баран восседал на заднем сиденье словно человек, только со связанными ногами и пялился вперед – в лобовое стекло. Парни закурили. Вовка дал барану подзатыльник, тот заблеял и из-под него посыпался горох, как из прохудившегося мешка. Все заржали. Андрюха повернулся и ладонью двинул барану по морде – тот снова заорал, начал сыпать горохом и вдруг задергался, выгибаясь всем телом. Вовка тоже заорал, а Андрюха так резко взоржал, что подавился слюной и начал кашлять. В машине стоял гам и смрад.

– Вовка, а ну, глянь – что там за тачка за нами гонит? – некоторое время спустя вдруг попросил Саня.

– Красная, которая? – обернулся Володя. – Девятка вроде.

– Черт, похоже – по нашу душу.

– Думаешь, погоню снарядили? – спросил Вовка.

– Походу. Еще недавно совсем далеко был, а теперь уже и цвет видно – видать, гонит не сбавляя.

– Надо рвать… – Вовка занервничал.

– Не боись, прорвемся. – Сашка нажал на газ и копейка, рыча, понеслась вдоль бескрайних полей.

Красная девятка всё-таки их нагнала. Можно было различить разъяренные морды мужиков на передних сиденьях, тот, что с усами что-то орал и грозил топором, водитель тоже орал и постоянно сигналил. Парни напряженно молчали, только Саня изредка чертыхался сквозь зубы на особо крутых поворотах.

– Солярки хоть хватит? – Нервничал Вовка.

– Меньше полбака… – ответил Саня. – Мы ж не рассчитывали на такие карусели.

– А далеко деревня-то ваша?

– Да проехали уже.

– Как? Почему? – вскричал Володя.

– А что ты предлагаешь – с таким сопровождением на свадьбу явиться?

– Ну так там же свои – отбились бы.

– Ага, сначала бы этим накостыляли, а потом нам…– встрял Андрюха. – Ты хоть башней думай, за краденого барана по головке не погладят…Даже свои.

– Делать-то, что будем? – не унимался Вовка.

– Ща, попробую по огородам оторваться… – подал голос Саня. – Надо только с трассы свалить.

Через пару километров они свернули в сторону очередной деревни. Красная девятка не отставала.

– Пацаны, держитесь крепче! – заорал Саня. – Главное, не уткнуться в тупик.

Они гнали по деревне, разгоняя в стороны кур, уток и котов. В один момент машина выскочила с улочки прямо на небольшую площадь, в центре которой гордо красовалось двухэтажное здание нежно-розового цвета с надписью «Клуб» на входе. Возле него стоял милицейский УАЗик, а рядом на лавочке сидели двое патрульных и лузгали семки на солнышке. Один был молодой и худощавый парень, а второй – небритый и тучный мужик.

– Да е-мое… – Простонал Андрюха.

– Гони – не тормози! – заорал Вовка близкий к истерике, безуспешно пытавшийся отпихнуть барана, который то и дело заваливался на него.

Саня дал по газам и одновременно выкрутил руль влево до отказа – машина пошла в занос и вывернув возле самого УАЗика, умчалась, обдав обалдевших стражей порядка пылью и гравием. За ней в таком же бешеном темпе промчалась девятка.

– Михалыч, это… Это что было? – Удивленно спросил тот, что был помладше.

– Премия, Леха… Премия! – И заорал – Бегом за руль! Чего расселся?!!

Леха суетливо вскочил, уронив с колен фуражку, наполненную семечками – она покатилась колесом прямо под машину.

– Лёша, ну какого… – Забубнил его напарник. – Ныряй быстрее, я сам за руль!

Пока Леха лазил за фуражкой, Михалыч с отдышкой водрузился на шоферское сиденье и завел мотор.

– Лёша, если ты через секунду не будешь сидеть в машине, я поеду без тебя и вот прямо по тебе. А твоя часть премии пойдет тебе на костыли.

Парень выскочил пулей и УАЗик взревев мотором помчался догонять лихачей.

– Вован, выкидывай барана!!! – Скомандовал Саня.

– Куда выкидывать? – обалдело переспросил Вовка.

– Из машины…Катапультируй его, на хрен.

– Я не могу открыть дверь, он не дает мне дотянуться до ручки!

– Андрюха, подсоби мне!

Саня вытянулся полубоком и левой рукой попытался открыть заднюю дверь, при этом не снимая ноги с педали газа. Одним глазом он косил на дорогу.

–Не идет, зараза! – чертыхнулся он. – Я держу ручку, а ты толкай этого обосранца в дверь!!!

– Эта скотина застряла!!! – Вовка обнял барана, зажав его шею подмышкой и руками пытаясь вытащить застрявшие между передними сиденьями связанные ноги барана. Тот мотал башкой стараясь хоть как-то достать своего мучителя рогами и не переставая орал загробным голосом.

– Херач его сильнее!!! Ногами!!! Да двумя херач, че ты его гладишь, как девку?!

Тогда Володя откинулся спиной на дверь со своей стороны и собрав обе ноги на груди со всей силы вытолкнул их вперед, словно пружину. Барана откинуло и его ноги наконец вылезли. Но, дверь так и не открылась. В панике он начал сучить двумя парами связанных ног, пытаясь вскочить.

– А-а-а-а! – заорал Вовка. – Эта гнида мне сейчас колени перебьет!!!

– Да выкинь ты его уже из тачки! – Орал на него Саня, все еще держась одной рукой за ручку задней двери, а второй – за руль. Вовка с психу начал долбить барана ногами в ответ. Это было похоже на какую-то детскую игру – баран лягал Вовку, а тот лягал его.

– Двумя ногами толкай!!!

– Я толкаю!!!

Саня вывернулся поудобнее и каким-то чудом открыл, наконец, дверь машины, при этом ему пришлось отпустить руль. В это секунду Вовка снова сгруппировался и со всей дури двинул барана под зад – тот вылетел из машины и закувыркавшись по пыльной обочине «перекати-полем», нырнул в кусты. Копейку резко дернуло в сторону, дверь захлопнулась, и они начали петлять по дороге не в силах вырулить. Красная девятка отстала, а вот УАЗик продолжал погоню. Метров пятьдесят копейка пыталась скорректировать траекторию, но ей никак это не удавалось и, наконец, машину выкинуло на обочину, прямо в открытое поле, где она, проложив туннель во ржи, зарылась в землю.

– Приехали! – выдохнул Андрюха.

– Пацаны, чего делать-то будем? – заскулил Вовка. – Я не хочу в тюрьму…Да меня батя убьет…

– Да не ной ты… – отрезал Саня. – За одного барана в тюрьму не посадят, максимум – штраф и условка.

А по полю к ним уже бежал патрульный Леха, сзади него тяжело переваливаясь и спотыкаясь, семенил потный Михалыч.

Через три две недели состоялся суд. Судили братьев Гореловых. Помимо кражи скота и причинения вреда, с летальным исходом – баран Яшка сломал ноги при падении из машины и его пустили на шашлык, Саню с Андрюхой осудили за кражу и порчу государственного имущества в особо крупных размерах – в машине, под сиденьем нашли монтажную кошку. А при обыске дома – остальное оборудование, с которым братья промышляли воровством электролиний. Им дали по три года колонии. Без права досрочного освобождения.

Володи Борисова на скамье подсудимых не было. Его отец подсуетился и вместо колонии Вовка отправился на два года в армию. Почти сразу, после того как его выписали из больницы – братья хорошенько отделали его в СИЗо, когда поняли, что это из-за Вовкиной небрежности их так нелепо раскрыли. Именно Вовка второпях не заметил под сиденьем часть амуниции, когда перекладывал ее в сарай из машины. Хозяину барана Вовкин отец заплатил тройную цену, а Леха с Михалычем получили от него премии размером с годовой оклад, лишь бы фамилия Борисов не фигурировала в рапортах.

***

«Славки»

– Теть Свет, а можно я пойду сегодня к Павлику поиграю? – как-то утром спросила Иринка тетку.

– К Павлику? – удивленно переспросила она. Дети всегда играли у них и никуда не выходи́ли со двора. – А вы тете Тане мешать не будете?

– Не-е-ет, мы же тебе не мешаем. Мы можем и ей чем-нибудь тоже помочь. – заверила Иринка. – Ну пожа-а-алуйста.

Каждый раз, когда Иринка вот так протягивала «пожа-а-алуйста» и делала губки бантиком, Светлана не могла ей ни в чем отказать. Ирка это знала, но никогда не злоупотребляла. Да и не было причин отказывать в ее просьбе – дети ни разу не сделали ничего такого, что могло заслуживать порицания.

– Хорошо, иди. Только в семь возвращайся домой, будем ужинать. – а потом то ли спросила, то ли просто сказала вслух —Я уж, надеюсь, что обедом вас там накормят…

– Конечно, накормят, теть Свет. – закивала головой Иринка. – Пашка мне рассказывал, какая у него хорошая мама…Прям как ты! Значит, можно – да?

От чего-то тетя Света отвернулась к окну и глухим голосом сказала куда-то в пустоту:

– Как же я тебе откажу, соловушка ты моя…Конечно же, можно…

Ирка вскочила с табурета и подбежав обняла тетку сзади.

– Ты такая хорошая, теть Свет…Я тебя так люблю! – И сжав её со всей своей детской силой— добавила:

– Сильно— пресильно!!!

И выбежала на улицу.

С кухни донесся сдавленный плач, но Ирка его уже не слышала – ее ноги бежали быстрее мыслей, в одном, только ей известном направлении.

– Фу-у-уф…– Ирка упала рядом с Пашкой на землю. – Давно ждешь?

– Не-а… Минут пятнадцать…Тетя Света ничего не узнала?

– Нет, я сказала, что мы у тебя поиграем и она меня сразу отпустила. – весело поведала Ирка.

– Здоровско! А во сколько тебе домой? – поинтересовался Павлик.

– К семи велено явиться – будем ужинать.

– Ух ты, значит, у нас есть целый день. – Пашка вскочил на ноги и запрыгал. – Ура-а-а-а!!!

– Ура-а-а-а! – закричала тоненьким голоском Ирка и тоже начала скакать.

Вдруг Пашка остановился и прижав палец к губам сказал с заговорщическим видом:

– Ш-ш-ш… Пойдем, я тебе кое-что покажу…Только тихо…

– Ой! А что?

– Сейчас сама увидишь…За мной… – И, махнув рукой, направился в лес.

***

– Ой, какие они ми-и-илые! – Радостно защебетала Ирка.

– Тихо, не кричи. – Шикнул на нее Павлик.

– А можно я их поглажу?

– Ты что, даже не думай! – Глаза Пашки округлились. – Их нельзя еще трогать, они совсем маленькие. Если птенцы потом будут пахнуть человеком, мама может их бросить, и они умрут от голода.

– Ой… – громко ойкнула Ирка и тут же, зажав рот двумя руками, зашептала. – А если мы на них отсюда просто посмотрим, мама их не бросит, правда?

– Отсюда можно. – с серьезным лицом кивнул мальчик. – Только недолго, а то они, видишь, как клювики разинули, наверное, кушать хотят, а мы маму вспугнули.

Дети зачарованно разглядывали в кустах гнездо «славки», в котором сидели четыре крохотных птенца. На них только-только появилась пушок, и они бесшумно раскрывали желтые клювики, смешно покачивая головами на тонких шейках. А совсем неподалеку, неистовствовала сама «славка» пытаясь отвлечь на себя внимание непрошеных гостей громким «чек-чек-чек».

– Ладно, пора идти. – Пашка потянул Ирку за сарафан.

– Эх, пойде-е-ем…– Грустно согласилась она. – А мы потом еще сюда придем?

– Придем конечно, только не сегодня. – Кивнул ей Павлик. – Когда птенцы чуть-чуть подрастут.

– Обещаешь?

– Обещаю!

Полдня они бегали по лесу. Играли в догонялки, а потом в прятки и кучу других игр, какие только могли сами себе придумать. А еще, сидели в засаде и ждали лису. Но лиса так и не появилась. Зато появился заяц. Хотя Ирка долго не могла его увидеть, а когда увидела – громко захлопала в ладоши и заяц, испугавшись, убежал. А потом, они лежали на поляне и разглядывали облака. Тогда-то Ирка и взяла с Пашки обещание, что он будет ее рыцарем.

Их настолько разморило на солнышке и свежем воздухе, что они незаметно для себя уснули, так и держась за руки.

Пашка проснулся от боли в боку – кто-то сильно ударил его по ребрам. Он открыл глаза и увидел над собой перекошенное от злобы лицо Иркиного брата.

– Слышь, партизан, – прошипел Вовка, – тебе же ясно было сказано – не таскать Ирку в лес.

Ирка проснулась и испуганно села.

– А ты куда потащилась, мелочь пузатая? – заорал на нее Вовка. – Я весь лес исколесил, вас разыскивая.

– Мы птичек ходили смотреть. – Заморгала глазами Ирка.

– Я тебе таких птичек покажу… – Захлебнулся Вовка. – Таких птичек…А ну, быстро встала!!!

Ирка послушно встала и тут же получила громкий подзатыльник от Вовки. Голова ее нелепо дернулась и, сделав два шага вперед, по инерции, она громко заревела.

– Мы ничего такого не де-е-е-елали…мы просто пти-и-и-ичек смотре-е-ели-и-и-и…

– Ты у меня таких птичек получишь…марш домой!!! – орал на нее Вовка. – ты знаешь, что родители приехали? Знаешь? А тебя нигде нет. Тебе повезло, что это я тебя нашел и никто больше не знает о твоей пропаже, иначе бы тут сейчас вся деревня тебя по лесу искала… Я сказал живо домой!

И, отвесив ей еще один подзатыльник, потащил ее из леса.

Не успел он сделать двух шагов, как какая-то сила повалила его с ног. Это Пашка с разбегу запрыгнул ему на спину и принялся колошматить руками, громко крича:

– Не смей её трогать… Никогда!!! Не смей ее трогать… Никогда… Никогда… Никогда!!!

Вовка был в два раза больше Пашки и ему не стоило большого труда сбросить его с себя. Он сел ему на живот, зажал под коленями его руки и сильно ударил ладонью по лицу.

– Ты еще смеешь что-то квакать, жаба ты болотная… Да я тебя удушу как котенка и тут же в лесу закапаю, чтобы никто не нашел…

Уши заложило от громкого визга. Ирка подскочила к Вовке и в истерике вцепилась ему в шевелюру. Он схватил её руку и резко дернул – в руке остались клочья волос. Затем вскочил и, схватив одной рукой Ирку за шею – встряхнул и, развернув спиной к себе, легонько дал ей пинка под зад. При этом, он успел двинуть встающего Пашку ногой в живот. Тот скорчился на земле, захлебнувшись в кашле.

– Послушай сюда, щенок! – закричал Вовка встряхивая Ирку как тряпку, каждый раз, когда она пыталась вывернуться из его захвата. – Если я еще раз увижу тебя рядом с моей сестрой… Если хоть раз… Хоть на пару метров ты к ней приблизишься – я тебе ноги сломаю. Ты меня понял?

Пашка молча лежал на земле. Глаза предательски налились слезами. Он стиснул зубы и ничего не отвечал.

– Партизан, я тебя спрашиваю – ты понял? – Опять заорал Вовка.

Пашка смотрел в никуда перед собой и только шумно пыхтел. Вовка еще раз зарядил ему ногой в живот, но уже не так сильно. Развернулся и, держа на вытянутой руке Иркину шею, стал толкать ее вперед. Та сначала попыталась упираться, а потом и вовсе рухнула в траву. Брат, недолго думая, взвалил ее к себе на плечо и быстрым шагом пошел из леса.

Часть третья

Алка

– Марина, ты что – опять?..

– Вадик, ну чего ты начинаешь? – Марина повисла у мужа на шее и попыталась его поцеловать. – Ну, видишь же – у меня гости.

– Я же просил… – Он брезгливо ее отстранил.

– Ну, Ва-а-адик… Просто девочки забежали на чаек… Мы по чуть-чуть…

– Аля где?

– У себя, где ж ей еще быть… Рисует опять, наверное…

– Что ты за мать такая, а?

– А сам?

–Марина!!! – он повысил интонацию.

– Вадик!!! – строго прервала она мужа. – во-первых – не кричи, у нас люди; во-вторых – тебя никогда нет дома…

– Марина, ты хоть чуточку соображаешь своей головой – ты понимаешь, какое сейчас время? – Зашипел Вадик. -Да я из кожи вон лезу, чтобы вы не голодали и все это у нас было!

– Да ты зациклился на своей работе! Я уже с ума схожу одна дома…

– Ты не одна…

– Ага…

– Может быть, тебе стоит вернуться на работу?

– Опять подтирать задницы орущим спиногрызам за копейки? Спасибо…

– Зато с ума сходить перестанешь… И пить…

– Ой, вот только не начинай, а… Все, я к девочкам, а то они заждались… Неудобно…

– Марина, я еще не закончил… – Вспыхнул Вадик. – Марина!!!

Но, супруга уже ускользнула на кухню, откуда тут же послышался громкое многоголосье женского смеха.

Вадик снял обувь, подошел к кухонной двери и взялся за ручку. Затем укоризненно помотал головой, отпустил ручку и тихонько пошел в комнату дочери.

– Аля! – он просунул голову в дверь.

– Папа! – радостно воскликнула девочка, подняв голову от стола. – Ты сегодня пораньше?

– Да, Цветочек, удалось вырваться. – Вадик посадил дочь на колени. – Как прошел твой день?

– Ну… Я играла… А еще лепила из пластилина…

– И все?

– А теперь рисую!

– А гулять ходили?

– Нет… – грустно помотала головой дочь.

– Почему? – удивленно спросил отец.

– У мамы болела голова, а потом пришли гости.

– Не грусти, милая – Вадик поцеловал дочь в макушку. – Завтра обязательно сходите погулять.

– Хорошо. – тихо прошелестела девочка, явно не веря ему. – Если у мамы опять голова болеть не будет.

– Давай я тебя помою и спать уложу?

– А книжку почитаешь?

– Обязательно! Пока две сказки не прочитаем – даже не вздумай засыпа́ть!

***

Через год мать Аллы перестала справляться и больше не скрывала свой алкоголизм. Несколько раз Вадик разгонял пьяные компании из их большой трешки почти в центре города, а как-то раз нашел жену голую в бессознательном состоянии в лапах какого-то мужика. Они спали прямо в их супружеском ложе.

Потом Марина клялась, что не знает, как это произошло, что ею воспользовались и она ничего не помнит. Плакала, ползала на коленях, вся в соплях и слезах, обещая завязать – только сбе́гай в магазин за пивом. Маленькая Алла все это время проводила одна в комнате, закрывшись на щеколду, которую папа повесил после очередной такой пьянки. От греха подальше.

У Вадима Чернорогова была небольшой цветочный бизнес – три ларька в разных концах города. Между которыми он постоянно и надрывался. Рэкет, вечно меняющаяся «крыша» и дикий развал в стране – не давали делам идти в гору так, как этого бы хотел Вадим. Денег на хлеб с маслом хватало, а времени на семью – нет. Личная жизнь шла под откос с космической скоростью. Больше всего Вадим боялся за дочь, чаще всего предоставленную самой себе, пока ее мать спивалась. Надо было что-то делать. И вот, после того случая с мужиком, Вадим решился – продал ларьки с квартирой, забрал семью и уехал жить в деревню. Купил два участка – один с домом, баней и садом, а второй – с небольшой – ветхой избушкой, которую он переоборудовал под продуктовый магазин. Надеялся, что здесь они заживут спокойной и обычной жизнью – все вместе и рядом. Никаких братков, никаких проверок и податей, а главное – много времени на семью.

Марина сбежала через полтора года. Оставив короткую записку «Прости. Я больше здесь не могу». Она прекрасно понимала, что второго шанса не будет и никто не поедет обратно в город ради нее. А жить в глуши и копаться на грядках оказалось еще хуже, чем работать нянечкой в ненавистном детском саду.

Весть о том, что еще довольно молодой владелец магазина остался без жены – быстро облетела округу. В сельпо потянулся народ. В основном одни бабы. Даже те, кто жил за десять верст и имели магазины ближе к дому – всем хотелось познакомиться с перспективным, работящим, а главное – холостым городским мужиком. В его доме стали появляться гостьи. Некоторые оставались до утра. Все чаще Вадим вместе с открытием магазина, совершал открытие банки пива. Скоро это переросло в обряд. Алла была опять предоставлена сама себе, только в этот раз хотя бы днем в доме не было пьяных компаний. Иногда, когда отец сходился с очередной женщиной чуть на подольше – у нее появлялась нянька. Но, буквально через пару недель Вадим с дочкой снова оставались вдвоем.

Больше всего Алла любила, когда папа вечером заваливался на диван, она забиралась ему под бок, и они вместе смотрели видик. Одной рукой папа обнимал ее и гладил по волосам, а во второй руке у него была неизменная банка пива. Иногда они просто лежали и болтали обо всем на свете, и никто им был не нужен.

А потом появилась тетя Валя.

Валентина была крупной женщиной с большой грудью и бедрами. Она носила сарафаны с яркими цветами и громко смеялась, совсем как мама. Вот только пить не любила. А еще она вкусно готовила и с отвращением относилась к беспорядку. Прошло две недели, потом месяц, а затем и полгода – а тетя Валя все еще жила с ними. И никуда не собиралась уезжать.

Алла сама не понимала – нравится ей тетя Валя, или нет. В доме раньше был бардак и грязь, а теперь чисто и даже посуда всегда намыта. Вместо вечных пельменей и жареной картошки – супы, вкусное мясо и пироги. А еще, блинчики с вареньем и домашним компотом. Только вот, на Аллу, она как будто не обращала внимания. И все время висела на папе. И теперь, вечерами, вместо мультиков по видику и смешных комедий, они стали смотреть нудные фильмы про любовь. Все чаще Алла уходила к себе в комнату рисовать. Папа этого не замечал. Он всегда был в хорошем настроении – то ли оттого, что все так поменялось, то ли оттого, что тетя Валя за ужином наливала ему несколько рюмок водки.

К семнадцати годам Алка расцвела ярким бутоном нежного цветка, как бы некстати пробившегося среди суровой каменистой породы окружающего серого ландшафта, в ее фигуре не по-детски щедро очерчивались все женские линии, отчетливо выделяющиеся через простоватую, подзаношенную, но ухоженную одежду. Пухлые губы, на выразительном лице, в обрамлении светло-пшеничных, чуть вьющихся волос, придавали ей умилительную наивность, присущую славянским крестьянкам. С первого взгляда ее можно было принять за деревенскую простушку – лакомая и легкая добыча, для любого заезжего городского хлыща. И такие нет-нет, но находились среди покупателей небольшого деревенского магазина. Обычно, очередной молодчик, проезжая по трассе, останавливался купить сигарет и чего-нибудь попить, и заходя внутрь, впадал в ступор – он неожиданно натыкался на маленького белокурого ангела, в грязно-зеленых стенах плохо освещенного помещения, среди железных банок консервов, буханок хлеба, мешков с крупой, пакетов полусухого печенья на развес и бутылок водки, батареей оккупировавших две длинные полки, прямо по центру стеллажа за кассой. И ангел этот приветливо улыбался, звонко отзываясь смехом на каждую глупую шутку, которая приходила в голову одурманенного путника. Сладкоголосая серена, заманивающая свои жертвы в ловушку из флюидов и гормонов. Нет, бедняги эти не погибали, но выходили из магазина с двумя плотно набитыми пакетами, в которых было все, чего они не собирались покупать: от молока, перловки и водки, до хозяйственного мыла, или дешевого шарикового дезодоранта. У нее даже были постоянные клиенты, которые специально заезжали в магазин раз за разом, проводя там по часу, общаясь с обольстительной простушкой. Цветы, подарочная мелочевка и дешевые безделушки – все это давно потеряло смысл и цену, так что добрая половина подарков тут же выставлялась на полки для перепродажи.

Бывали случаи, когда какому-нибудь клиенту не на шутку били гормоны в голову, что он терял горизонты и переходил невидимую грань дозволенного – становился слишком навязчивым, требовательно-настойчивым, или не дай бог начинал давать волю шаловливым ручищам – тогда, огромные Алкины глаза, в одно мгновенье менялись: со светло-голубого отблеска лазурной волны, на райском песчаном пляже, до цвета сине-мутной пучины бушующего океана, а голос, из мягкого— звонкого колокольчика, переходил в тональность глухой и шершавой стали железнодорожного бруска рельсы, по которому с резким стуком били ржавым костылем, оповещая о начале рабочей смены на заводе, где-то в глубине серой промзоны. Это был не голос, а вибрация безысходности, крепкой рукой сжимающей горло радужной и липкой сексуальной фантазии, которая ароматной струйкой так и вилась из еще ничего не подозревающей Алкиной жертвы. Трубный зов, взывающий к чему-то темному и бескомпромиссно жестокому в глубине магазина: