Окно напротив

Я удивилась своим собственным мыслям. По телу, от затылка до самых пяток, пробежала дрожь. Такое случилось со мной первый раз в жизни, это было и странно и восхитительно одновременно.

– Идем, – махнул рукой Серега и поспешил скрыться среди густой листвы деревьев.

Я окинула окна взглядом.

Шторы даже не колыхнулись. Значит, мама спит. Облегченно вздохнув, я кинулась вдогонку за своим спутником.

Мы шли по пустынным городским окраинам, слушая тишину. Стояла безветренная ночь. На улицах не было видно ни машин, ни прохожих. Мягкий лунный свет струился по крышам домов, замерших в полнейшей тишине. Я словно плыла, рассекая руками воздух, а Сергей выдирал по пути травинки и, задумчиво хмуря нос, разламывал их в руках.

Нам не нужно было слов, мы будто и так понимали друг друга. Мои тревоги стали утихать. Дорога вела нас к центру города.

Интересно, что он чувствовал, когда прижимал к себе моё тело? Он был таким живым, горячим, дышащим, что впервые натолкнуло меня на мысли о… поцелуях…

Что было бы, если бы он запустил свои горячие ладони в мои волосы? Если бы я почувствовала его дыхание на своих щеках, коснулась дрогнувших губ в темноте… Осталась бы на моем языке их сладость?

От этих мыслей в душе разгоралось неведомое пламя, пожирающее всё вокруг. И я не переставала удивляться самой себе.

– Сюда, – хрипло шепнул он, схватив меня за руку.

Мы нырнули в кусты и медленно, словно крадучись, пошли вдоль какого-то забора, обтянутого сеткой-рабицей. Он не смотрел на меня и больше не говорил ни слова. Просто вёл за собой. Сквозь густую листву деревьев не проникал свет луны, лишь тусклый свет фонаря вдали. Мои пальцы крепко впивались в его кисть, ноги послушно следовали по его следам.

– Классные брюки, – кивнул он, указав пальцем на мои белые штанишки.

– Спасибо.

– Не могла еще ярче надеть?

В темноте, окутавшей нас вокруг, я сильно сжала его ладонь. Он тихо рассмеялся. Раздумывая, не обидеться ли, я последовала его примеру и захихикала.

– Здесь, – Серега отогнул сетку, огляделся по сторонам и проворно прошмыгнул внутрь.

У меня перехватило дыхание.

– Нет, – прошептала я, проскользнув сквозь отверстие в заборе, – это же…

На большой территории, покрытой асфальтом и кучами мусора, располагались ряды автомобилей отечественных марок. Старых, заброшенных и полуразобранных. Вдали, возле сторожки, горел одинокий фонарь, освещавший несколько машин поприличнее.

– Да, – отозвался Серега, присев и скинув сумку с плеча. – Это штраф-стоянка.

– С ума сошел? – прохрипела я, пригнув голову, чтобы не быть замеченной. – Ты в курсе, что мы находимся в тридцати метрах от главного здания ГАИ?! И это, ко всему прочему, охраняемая территория!

– Если ты будешь так орать, то нас быстро заметут. Лучше иди сюда, подержи.

Я увидела, как он со спокойным видом достает из сумки ключи и инструменты. От страха сердце готово было вырваться из груди. Руки задрожали. Зубы отбивали безумную чечетку.

Я присела, осознав, что назад пути нет. Он сделал за меня выбор. Притащил посреди ночи, чтобы втянуть в незаконное мероприятие, грозившее мне… Чем? Действительно, чем…

А черт с ним! Хорошенькое ведь выходит приключение! Всё лучше, чем читать занудную медицинскую литературу перед сном.

Я огляделась вокруг и заметила, что огромная куча, показавшаяся мне мусором, была на самом деле просто огромной горой мотоциклов, беспорядочно наваленных друг на друга и брошенных гнить возле забора.

– Будешь стоять на шухере. – Его тон приобрел тревожные нотки. – Смотри в оба.

– Ты кто? Вор?

Подтаскивая к моим ногам огромную железяку, Серега внезапно беззвучно расхохотался.

– Нет.

– Ты пришел, чтобы утащить отсюда что-то!

– Да.

– Значит, вор! Почему ты не сказал мне?!

– Да я вообще учусь в Школе Милиции! Но вор, конечно, звучит романтично. Если тебе нравится…

– Милиции?!

– Да, в городе. Поэтому, если нас заметят, тебе ничего не будет, а мне придется не сладко.

Я смотрела на его лицо, скрытое от меня в темноте, и недоумевала, как он мог решиться на такое.

– Ради чего?

Он деловито принялся что-то откручивать, погрузив руки в груду железа.

– Держи фонарик, будешь светить.

– Ни за что! Сначала скажи, что ты хочешь упереть отсюда!

– Ты уверена, что нам нужно именно сейчас поговорить об этом?

– Да!

– Черт! Мы тырим цилиндр на два выхлопа. На седьмой Планете цилиндр с одной выхлопной трубой. Расход больше, тяга меньше. Сейчас мы позаимствуем никому не нужный цилиндр от Планеты четвертой, поставим…

Он еще долго говорил и говорил. Объяснял, откручивая гайки, но для меня его слова были лишь выдержки из учебника по квантовой механике. Совершенно непонятные. Но такие красивые. Я с умным видом кивала и старалась не трясти рукой, в которой держала фонарик.

Свет дергался, прыгая по разбросанным на асфальте деталям. Также дергано и не спокойно отныне стучало моё сердце. Тук-тук-тук-Тук.

6

На следующее утро мама, одетая в своё любимое клетчатое платье, готовила мне космические котлетки на завтрак. Они были её коронным блюдом. Не знаю, откуда пошло такое название, но, наверное, с тех времен, когда накормить ребенка хоть чем-то без красочных описаний и придуманных историй было большой проблемой. Эти котлетки вполне могли бы стать полноценным блюдом, так как состояли из овсянки, моркови, лука, хлеба и одного лишь запаха куриного фарша, но подавала она их традиционно с гарниром из перловки, гороха и крайне редко гречки.

Я лениво ворочала алюминиевой ложкой, сгребая разбухшие крупинки с краев в середину тарелки, и старательно делала вид, что выспалась.

– Ты проверяла? – спросила мама, накрывая сковородку крышкой.

– Что? – отозвалась я, прожевав сухую кашу, противно прилипающую к зубам и деснам.

– Не завелись ли птицы в драконьем гнезде, что у тебя на голове!

– Мама, перестань.

Она подъехала и остановилась с другой стороны стола, поставив колёса коляски на тормоз.

– Неужели так трудно прибрать волосы? Встал с постели, расчесался, сделал хвостик.

– Я знаю…

– Короче, ешь, давай!

Она потянулась за чайником, и я машинально соскочила, чтобы ей помочь. Вдруг раздался стук в дверь.

Мы замерли, силясь вспомнить, кого ожидали в такую рань. Сестра в это время еще должна была находиться в пути. Может, это соседка решила вмешаться в нашу утреннюю ссору? Мама ведь так громко возмущалась, что я неведомым образом снесла с подоконника её любимые цветы ночью.

Быстро плеснув кипятка в чашку, я поспешила к двери.

– Сама открою.

– Хорошо, – согласилась мама, вытирая руки о фартук.

Я заглянула в глазок и моментально ощутила озноб. Это был Он!

С какого перепугу? Зачем он решил завалиться прямо ко мне домой? Сергей Донских, на этот раз умытый и одетый в белую хлопковую рубаху и голубые джинсы, стоял на моём пороге и улыбался так широко, словно на дверном полотне ему показывали мультики.

Навалившись на дверь, я судорожно попыталась придумать, как поступить. Но внезапно громкий стук повторился вновь.

– Кто там? – донеслось с кухни.

Я до боли прикусила кулак и отчаянно замахала им в воздухе. Похоже, мне не успеть сгонять в ванну и хотя бы взглянуть на себя в зеркало. Придется ему увидеть меня в красном линялом халате без рукавов, который в сочетании с пылающими щеками превращал меня в переспелую помидорину.

Не дожидаясь, пока мама прикатит в прихожую, я отворила дверь.

– Привет, Мари, – сказал он настолько громко, что меня от страха загнуло почти как эпилептика.

Наверное, он хотел, чтобы его голос слышали даже на Марсе!

– Угу, – кивнула я, забыв, как нужно шевелить губами, чтобы получались слова.

На мгновение он смутился, но тут же взял себя в руки.

– У меня нет твоего номера телефона.

Я и забыла, какой он красивый. Весь состоит из улыбки. Она такая сияющая, что невозможно сердиться.

С кухни донесся скрип и звуки качения резиновых шин по старому крашеному деревянному полу. Пока я раздумывала, стоит ли выйти в подъезд и притворить за собой дверь, мама уже добралась до коридора.

Мне отчаянно захотелось стать невидимкой. Я чувствовала её прожигающий взгляд на своей спине.

– Доброе утро, – он в удивлении опустил глаза на женщину в инвалидном кресле.

– Здра-а-авствуйте, – неожиданно мурлыкающим тоном отозвалась родительница.

Донских нагнулся и протянул ей руку.

Зачем он здесь? Пришел из-за меня? Я устремила взгляд к полу, чувствуя, что мои мысли кричат громче моего собственного голоса.

– Сергей, – представился он.

– Нина. Нина Матвеевна, – воскликнула мама, подав руку, словно для поцелуя. Степенно и при том кокетливо, как средневековая дама. – Да проходите, что же Вы!

Я украдкой бросила на него взгляд. Пожимая её руку, он улыбался еще сильнее, забавно щуря нос, словно от солнца. Или ему действительно всегда было весело, или остаток ночи он провел на подзарядке от электрической сети.

– Да, проходи, – пробормотала я, отступая назад, чтобы дать ему дорогу.

– Сережа, – обратилась к нему мама, отъезжая в глубину коридора. – А почему я Вас раньше не видела? Вы, наверное, учитесь вместе с Марьяшей?

– Нет, – не повел и ухом незваный гость, снимая красивые белые кроссовки. – Мы недавно познакомились.

Я сглотнула. Повернуться в такой момент к маме, чтобы увидеть её выражение лица, было бы всё равно, что ведьме столкнуться нос к носу со средневековой инквизицией.

– Не желаете с нами позавтракать? – как ни в чем не бывало, проворковала она.

Что?! Она так это сказала, будто нет ничего странного в том, что к её дочери пришел парень!

Может, у нее тактика такая? Коварный план? Ждет, наверное, когда он отвернется, чтобы выхватить из под клетчатой юбки мачете и порубить его на мелкие кусочки.

– С удовольствием, – улыбнулся он, сверкая ярче неоновой лампы.

Что вообще происходит? Неужели, это не сон. Он в моей квартире!

Умереть, не встать.

Я прошла на кухню, чувствуя, как сиятельная улыбка прошивает меня своими лучами насквозь. Донских плюхнулся на свободный стул так, словно делал это каждый день. Мама с грацией кошки выхватила из ящика чистые приборы и разложила перед ним. Мне ничего не оставалось, как наполнить для гостя тарелку остатками рассыпчатой каши с парой сморщенных котлеток.

– А где ты живешь, Сережа? – поинтересовалась мама.

Её руки теребили подол фартука. Я, всё еще опасаясь её взгляда, осторожно присела рядом. Между ними. Мало ли чего.

– В общем-то, недалеко от Вас, – он вопросительно глянул на меня, словно хотел проверить, что стоит говорить, а чего нет.

Я робко улыбнулась в ответ и опустила голову, спрятав глаза за упругими рыжими кудряшками. Ему невозможно было не улыбаться. Краем глаза я заметила, что мама тоже сияет, разглядывая его. Ресничный апокалипсис, он стремительно распространялся по воздуху. Если бы такое позволялось делать вслух, то я бы охала и ахала на каждое его моргание.

Донских с энтузиазмом подхватил ложку, отделил часть котлетки и отправил в рот. Мама уставилась на Серегу как на второе пришествие Иисуса. Затаив дыхание, она ждала вердикта, который поднял бы парня в ее глазах или низверг в пучину адского пламени.

Молчание затянулось. Мне хотелось спасти ситуацию. Перебирая в голове различные варианты, я придумывала, как бы спасти его от неминуемой гибели. Для отвлечения внимания можно было залихватски выпрыгнуть в окно или облить себя кипятком.

– Восхитительно! – наконец, совершенно искренне изрек Серега в полной тишине.

Аплодисменты! Ему удалось сорвать овации.

Я выдохнула. Он так и не узнал, что ходит по минному полю. Мама с довольным выражением лица откинулась на сидении.

– А где ты учишься, Сережа? – спросила она.

– В школе милиции, – прожевав, ответил Донских.

– Так ты уже, выходит, совсем взрослый, – спохватилась родительница, нахмурив брови.

Опасность! Всем надеть огнеупорные костюмы. Сейчас кого-то обдаст раскаленной магмой.

Серега украдкой кинул на меня взгляд. Мои глаза демонстративно полезли из орбит, сигнализируя, что он вступил на слишком тонкий лёд.

– Так только кажется, – ответил он, изучив, кажется, каждую веснушку на моей переносице.

Мне показалось, что мама облегченно выдохнула. Она довольно кивнула и направила свою коляску к плите, чтобы подогреть чайник. У Сереги появился реальный шанс доесть свой странный по содержанию завтрак и живым выйти из-за стола.

– Я его собрал, – шепнул он мне, и его улыбка осветила всю кухню.

– Кого? – одними губами спросила я, поджимая ноги.

– Мотоцикл, – ответил он и выпрямился, заметив мамин взгляд.

Выходит, он вообще не спал этой ночью.

Я робко взяла свою кружку и обхватила руками, пытаясь согреть и без того разгоряченные ладони. Обернулась и увидела, что мама пристально наблюдает за тем, как Серега возвышается над нашим столом. Очевидно, увиденное ей понравилось, потому что она улыбнулась и отвернулась к плите.

– Сейчас мы с Марьяной поедем в больницу, – печально изрекла мама, когда завтрак был окончен.

– А что там?

Он посмотрел на меня в упор, и моё сердце замедлило свои сокращения.

– Маме нужно проходить комиссию, – пояснила я, убирая посуду со стола. – Приходится проходить всех врачей время от времени, это нужно, чтобы получать пенсию, льготы, всякие штуки типа коляски или противопролежневых подушек.

– А они что не могут назначить пенсию один раз и навсегда? – совершенно искренне недоумевая, спросил он.

Мама разразилась настоящим хохотом, словно сошла с ума. Опять не выдержали нервы.

– Там очереди таких несчастных. – Я схватила попавшуюся на глаза резинку и, пытаясь усмирить волосы, замотала их в высокий хвост. – Вдруг, у кого-то отросла нога, потерянная на войне, прорезался слух, отсутствовавший с детства, или… позвоночник самоисцелился… Всякое бывает.

– Я с вами! – неожиданно заявил Серега и, вскочив, задвинул за собой стул.

– У тебя, наверное, своих дел полно.

– Вовсе нет.

– Ну, если только тебе не в тягость…

– Конечно, нет.

Всхлипнув, мама бросилась показывать ему квартиру.

– Это кровать Марьяны, это Ани, – тыкала пальцем она, – это мои награды за стрельбу из лука, это я сама связала, сшила, слепила, смастерила. Это Марьяшины картины. Она чудесно рисует.

Я видела, как он искренне восхищается её соловьиными трелями и недоумевала, что он забыл в этом старом бараке, заполненном всяким хламом в этих своих начищенных кроссовках и отглаженной рубашке. Он разглядывал мамины поделки, задавал вопросы и совершенно не чувствовал смущения, когда выслушивал историю про упавшие разом по невыясненным причинам горшки с цветами.

Переодевшись, я не обнаружила никого, выглянула из квартиры и поразилась, как ловко и быстро он помог маме спуститься по лесенкам. Просто развернул коляску против движения, надавил на ручки, наклонил на себя и покатил, словно пушинку. И все это с неизменной довольной ухмылкой на лице. Первый раз за последние годы, она выходила из подъезда, не употев от постылой тряски по ступеням.

Проверив, на месте ли необходимые документы, я поспешно закрыла дверь и вышла на залитую солнцем улицу. Они стояли ко мне спиной и оживленно болтали с какой-то девушкой.

Её смех нельзя было перепутать ни с чьим другим. Разноцветные блики переливались в ее волосах цвета меди, заставляя надолго задерживать на них взгляд. Она была похожа на дивную русалку, чудом оказавшуюся в нашем мире.

– Наконец-то, зяблик! – радостно воскликнула она и потрепала меня по плечу. – Я ужасно соскучилась!

Я печально выдохнула.

Случилось то, чего я боялась больше всего. Приехала сестра. Он увидел её, и больше никогда на меня не взглянет. Наверное, любой мужчина бы его понял. Анька была восхитительна. И то, как она оценивающе разглядывала Серегу, выдувая своими пухлыми губами розовые пузыри жвачки, не могло оставить и тени сомнения: жертва намечена, формируется план по захвату.

– Так, получается, мы совсем недалеко друг от друга учимся с Сережей! – воскликнула она, бесцеремонно прижимаясь к плечу МОЕГО спутника.

Она даже не посмотрела в мою сторону, иначе бы точно заметила молнии в моих глазах.

Ей всегда нравилось издеваться. Последние лет пять были для меня просто адом. Спросит, можно ли взять мою одежду, получит отказ и всё равно возьмет. Узнает, что я мечтаю о чем-то, и тут же выпросит мать купить ей то же самое. Даже именно моё желание уехать в город на учебу подвигло сестру собрать чемодан и скорее свалить. Знала, что я буду вынуждена остаться, ведь не смогу оставить маму одну.

Серега вежливо улыбнулся и кивнул ей. Казалось, его не сразили наповал её округлые формы, пухлые губы цвета спелой малины и коротенькое платьишко, едва ли прикрывавшее хотя бы половину тела. Он продолжал держать ладони на ручках маминой коляски, готовый в любой момент стартануть в сторону больницы.

– Анечка будет хирургом, – гордо заявила мама, любуясь старшей дочерью.

И она туда же! Может, она еще рекламный плакат ей на шею повесит? Продаётся, недорого.

– Ма-а-ам! – картинно скривилась Аня, складывая руки на талии. – Не надо, я же просила.

– Доченька, я очень в тебя верю! Ты только не скромничай.

Эй! Меня, вообще, кто-нибудь здесь замечает? Я, что, пустое место? Как закончить эту беседу?

– Нам уже пора, – пробормотала я.

Мой голос прозвучал неуверенно.

Мама даже не повела носом. И почему я всегда ощущала себя второсортной сестрой рядом с Аней? Когда она уехала, мы жили с мамой душа в душу, много разговаривали и, кажется, даже начали понимать друг друга. Теперь она вернулась, и я снова чувствую себя рожденной лишь для того, чтобы оттенять её достоинства.

Серега улыбнулся, заглядывая в мои молящие глаза, и мне захотелось, чтобы он поделился со мной своим солнцем. Так мне стало тоскливо.

– Вообще, медицина это скучно и грязно, – воскликнула Анька, пожирая глазами сильные Серегины руки.

– Просто нужно почувствовать, твоё это призвание или нет, – произнес он, одарив её искренней улыбкой.

Нет-нет! Не делай этого. Эта акула влюбится в твою улыбку, заграбастает, а потом разжует и выплюнет, как эту противную розовую жвачку, мелькающую меж её зубов.

– Анечка, тебе нужно отдохнуть с дороги, – ласково проворковала мама, – и мы тоже пойдём, а то опоздаем.

– Вы что, и парня с собой припахали? – сестра недовольно сдвинула брови. – Сережа, может, ты останешься? Зачем тебе с ними ходить? Зяблик справится, ей не привыкать.

Я взмахнула руками, не в силах подобрать подходящих слов. Да, как она может вообще?!

– Не-е-е, – протянул он, – мне самому интересно. И совершенно не трудно.

– Очень жаль, – произнесла она, продолжая очарованно разглядывать его черные глаза.

Донских наклонился, ловко, словно гоночный болид, развернул мамину коляску и бодро двинул в сторону проезжей части.

– Сережа, мы обычно ходим по тротуару, – взмолилась мама.

– И собираете все кочки? – усмехнулся он. – Дорога здесь лучше, мы имеем полное право ехать, прижимаясь к краю, и все водители должны с нами считаться!

– Разве?

– Еще бы! Так как насчет того, чтобы прокатиться с ветерком?

Я в первый раз видела маму такой веселой. Она хохотала на всю улицу. Донских направил коляску в сторону поликлиники и махнул мне головой, чтобы догоняла.

– Не староват для тебя? – раздался ледяной голос за спиной.

Я повернулась к ней, готовая с честью дать бой.

– Почему это?

Меня изумила решительность, появившаяся в собственном голосе.

– Тебе семнадцать. А ему сколько? – Она с вызовом посмотрела на меня. – Девятнадцать? Больше?

– И что?

– Да это как минимум противозаконно!

– Мы не делаем ничего такого…

– Я поговорю с мамой, – твердо сказала она, поправив сумку на плече.

Я ошарашенно глядела на неё. Почему она всегда так поступала со мной? Откуда столько ненависти? Никто не виноват в том, что ее мир рухнул после ухода отца. Мне тоже было несладко!

Да, он не выдержал этой ноши, решил, что не потянет жену, оставшуюся инвалидом после аварии, и двух маленьких детей. Да, Ане пришлось водиться с младшей сестрой вместо того, чтобы гулять со сверстниками. Но в этом не было виновных. И уж точно не на меня ей стоило выливать свой гнев.

– Ты не посмеешь! Почему ты вечно лезешь не в своё дело?! – прошептала я, сжимая пальцы в кулаки.

Она лишь надменно улыбнулась в ответ и легкой походкой направилась к подъезду. Её не волновало моё душевное состояние. Она привыкла быть победительницей по жизни.

Ужасно напуганная её словами, я просто смотрела ей вслед.

Две сестры.

Две маленькие девочки, которые прятались с фонариком под одеялом от монстров, реальных и выдуманных. Они делили всё пополам: одежду, игры, последний кусочек хрустящего серого хлеба. Они считали звезды, лёжа на узкой кровати возле окна, грелись у раскаленного радиатора и держались за руки во сне.

Они всё делали вместе и отчаянно старались, пытаясь заполнить пустоту в разбитом сердце матери. Две кровиночки, такие разные и такие одинаковые… Когда они успели стать такими чужими друг другу?

7

– Ты уверен, что обязательно надевать эту странную штуку? – смутилась я, в который раз краснея под его светоносным взглядом.

Серега повернулся и радостно хлопнул ресницами.

– Если ты хочешь прокатиться по городу, то да!

Отложив шлем на деревянную полку, я опасливо приблизилась к мотоциклу.

– Тогда давай сначала прокатимся в поле. Там, где дорога, видел?

– Хорошо. – Он остановил меня жестом руки. – Только ступай осторожно, сразу на подножку, иначе обожжешься.

От беглого взгляда брошенного им на мои бледные ноги я смутилась еще сильнее. Как же эти женщины из рекламы умудряются так элегантно запрыгивать на Харлей? Все эти мотоциклы такие огромные! Даже наши отечественные.

Не смело ступив на подножку, я вцепилась в Серегины плечи, подтянулась, перекинула ногу и неуклюже уселась. Пожалуй, косматые чешуйчатые носороги сделали бы это грациознее! Но что поделаешь, такой уж пассажир достался сегодня водителю. Придется ему потерпеть.

Мотоцикл, кажется, даже не заметил тяжести моего тела. Серега повернул ключ в зажигании, резво топнул, и железная махина громко заурчала.

Ловко спрятав ногой ножку стартера, Донских повернул ручку зажигания, и мы двинулись с места. Плавно, но меня все равно потянуло назад. Ойкнув, я обхватила его за талию, забыв о смущении.

Обнимать его было непросто. Сердце гулко затрепетало в груди, тело прошил сильнейший электрический разряд. Я вдруг испугалась, что он ощутит, как дрожит мое тело, и замерла.

Что со мной такое?

Совсем забыла, как нужно дышать…

Лови воздух губами. Еще одна попытка. Ну, почему не выходит?

Горячий жар прилил к щекам, сделав их возмутительно пунцовыми.

Задыхаясь, я опустила голову и осторожно прижалась лицом к его спине. Вибрации двигателя отдавались эхом в его позвоночнике. Сладкая тянущая истома охватила всё моё тело. Мне показалось, что я помешана от счастья. Все звуки перестали существовать.

А если мне просто почудилось, что я ему нравлюсь? Тень сомнения вдруг промелькнула в моей голове и тут же унеслась прочь. Но, иначе, зачем бы он пришел, а потом носился со мной и моей мамой по всей больнице? А его улыбка, его взгляд… То ночное свидание, от воспоминаний о котором бегут мурашки… Это мало похоже на братские отношения. Пожалуй, и как бы удивительно это ни звучало, но я ему всё-таки симпатична.

Мы выехали на тропинку и двинулись вдоль леса. Потоки встречного ветра нежно перебирали мои непокорные волосы, закручивая их в огненно-красные спирали.

– Думаешь, стало лучше? – неожиданно громко спросила я, имея в виду его работу по переделке мотоцикла.

– Не знаю, вроде ни черта подобного! – радостно крикнул он мне в ответ, поняв, о чем я говорю, буквально с полуслова.

Не решаясь взглянуть на Серегу, я тихо уткнулась носом в его футболку и осторожно вдохнула запах. Моя земная оболочка тут же перестала существовать. Я больше не чувствовала тяжести.

Душа взлетала к небесам.

Это странное и неожиданное знакомство словно развязало в моей душе какой-то узел, отпустило на волю чувства и эмоции. В сердце расцветал прекрасный цветок.

Вот он, настоящий вкус жизни: в этом ветре, ласкающем кожу, в диком рёве мотоцикла, поднимающего клубы серой пыли на дороге возле леса, в этом сильном человеке, к чьей спине так тепло и уютно прижиматься, сидя позади. Один этот миг стоит всей жизни.

– Держись! – прокричал он.

Я сцепила пальцы на его животе и посмотрела на небо. Солнце было еще высоко. Яркие лучи лились сквозь густую шапку разлапистых сосен, раскрашивая нас ослепительными мириадами. Усыпанное белоснежными ромашками поле вдали сверкало точно ожерелье из белого агата и жемчуга. В воздухе приятно пахло сахаристой сосновой смолой. Мне вдруг захотелось прикоснуться к каждому листочку и травинке, обнять могучие деревья, нырнуть с разбегу в пушистое цветочное облако. Природа вокруг нас просто взрывалась от красоты!