Где-то есть Ты

– Всё будет нормально, вот увидишь, – Митя обнял меня, похлопал по плечу и тут же поспешил вернуться обратно к работе. – Шишкин придёт, ты задействуешь всё своё обаяние, и он тебя простит. Даже не переживай, Ева, ты меня так насмешила, я эту историю теперь ещё долго буду всем рассказывать. Так, не понял, а почему все стоят?! – Оглядел всех недовольным взглядом. – Продолжаем работать! Шевелимся! Шевелимся! Куча заказов висит, да вашу-то мать!

Никто не посмел спорить. Все разбежались по местам, и на кухне снова воцарилась нужная атмосфера. Звенели тарелки, столовые приборы, сопя и ворча, шумела печь, гремели голоса. Повара и официанты маневрировали туда-сюда между столов, втягиваясь обратно в рабочий ритм.

А я сидела на стуле и разглядывала свою коленку. Митя подал мне горячий кофе. Эспрессо: чёрный, ароматный, сладкий. Как я люблю. М-м-м…

Он поставил передо мной чашку и тарелку с лазаньей.

– Кушай, начальник, поправляйся!

– Бока уже в брюки не влезают, а ты всё кормишь да кормишь, на убой, наверное. – Попыталась протестовать я.

– Ой, не начинай снова! Ты у нас стройняга! Только вот колготки эти рваные сними. А домой я тебя отвезу, не замёрзнешь, – заверил он.

– Зато скоро вместо талии у меня будет спасательный круг. Или самая буду, как круг. И возить меня не нужно будет. Подтолкнул с горы, сама покачусь.

– Брось.

– Каждое утро прихожу к тебе сюда на чашечку кофе. Ты меня потчуешь и потчуешь произведениями своего кулинарного искусства. Каждый день что-то новое. И от них же не возможно отказаться!

– В этом весь я.

– И всё приговариваешь, что я стройная. Когда у меня был сорок четвёртый размер, я вполне была довольна. А сейчас уже сорок шестой почти! Катастрофа… Нужно срочно остановиться, я же совсем невысокая. Скоро стану, как тумбочка.

– Потчуешь, приговариваешь! Я и слов-то таких не знаю. Я ж необразованный. Повар. Всего лишь, – усмехнулся Митя.

– Не так. Ты – великий повар. Кулинарный Гудини! Маэстро Кухни! Продукты исчезают, блюда появляются. И все это по волшебному взмаху твоих рук.

– Ага. – Отмахнулся он.

– Ты мне это брось. Из-за кого сюда все идут? Кто изюминка этого ресторана?

– Бла-бла-бла, насрать, забыть. – Покачал головой Митя и улыбнулся. Но по глазам было видно, что комплименты достигли своей цели. Ему было приятно.

– Повар, – продолжала я, – и худой, как жердь.

Он рассмеялся, укладывая куски говядины на сковороду.

– Потому что я ненастоящий повар, я – не правильный.

– Вот бы мне так, – мечтательно закатив глаза, промурлыкала я.

– Тебе так не пойдет.

– Кстати, ты надел ремень потяжелее? Сегодня очень ветрено. Берегись, будешь выходить – держись за поручень, иначе сдует! – Я попыталась закрыться от него руками, но все-таки получила щелбан прямо в лоб.

– Я тоже придумаю, как тебя подкалывать. Берегись.

– Пожалуйста, не надо! Боюсь-боюсь, – смеясь, я встала и пошла к выходу. – Лазанья, как всегда, великолепна! Так значит, ты отвезёшь меня домой вечером?

– А у меня есть выбор, босс? – Обернулся Митя.

– Конечно же, нет. Спасибо! Я тебя люблю! Ребята, всем – чао!

Подмигнув поварам, я покинула кухню и бодро зашагала по коридору. Предстояло ещё встретиться с господином Ма… то есть, Шишкиным. Пожалуй, отнесусь к этому проще. Нельзя же всего на свете бояться. Наломала дров – разгребай!

2

Зерна паники дали свои плоды: мои пальцы отбивали по поверхности стола какой-то совершенно дикий ритм. Тело раскачивалось, поворачивая своими движениями мое любимое кресло то вправо, то влево. Тревога пронзала сердце насквозь, а ароматные капли лекарства, холодившие язык, почему-то не спешили приступать к выполнению своей основной задачи – к успокоению меня после пережитого стресса.

Я оттолкнулась на кресле, и оно послушно покатилось к окну. От вида расцветающего города захватывало дух. Мое любимое время года. Весна. Запахи чистоты и свежести в воздухе, врывающиеся сквозь открытые створки окна. Подснежники, просыпающиеся в лесу, первые молодые травы, укрывающие землю в городе ярко-зелеными перинами. Неугомонные воробьи, рассыпавшиеся по деревьям, шумно чирикающие, деловито копошащиеся и устраивающие свои искусные гнездышки на самых макушках водосточных труб.

Время влюбляться. Жить! Время выпорхнуть из холодных оков зимних забот, встать на крыло и двигаться в новое счастливое будущее. Отличное время, чтобы проснуться, встрепенуться, стать добрее, изменить свою жизнь. Чтобы любить…

Ну… нет у меня ее, любви этой. И ничего. Мне, вроде как, и без нее пока хорошо. Зато полно времени на друзей, родственников, на любимую работу. Нужно признаться, никогда прежде мне не приходилось ощущать острой потребности любить кого-то. Но так ли это плохо? Вообще, наверное, это прекрасно, когда тебе хорошо наедине с самой собой. Когда не нужен для счастья кто-то еще. Гармония. Нет?

Конечно, у меня были отношения. Разные. Серьезные и не очень. Но никогда не приходилось убиваться так, как это делали мои подруги. Со слезами и истериками. Ровно так же, как и не приходилось ощущать себя безумно счастливой. Все всегда было ровно. Со всеми мужчинами. Никакого ощущения полета, ненужных волнений, чистого сумасшествия, о котором говорят все вокруг. Тишина и покой.

Через две недели мне будет уже двадцать четыре. Старушка. Самое время осчастливить кого-то предложением взять меня замуж, как говорит мама. Но нет. Спасибо. Это точно не ко мне. Я, наверное, еще лет десять точно не буду готова к такому. Думаю, ничего страшного не случится, если сделаю это после тридцати. Или чуток попозже… На пенсии. Или… Ну, в общем, сейчас ведь все так делают, правда?

Мое мысленное самоистязание было прервано неожиданной трелью телефона. Подкатила стул ближе к столу и сняла трубку:

– Да.

– Госпожа директорша?

– Ага, – закатила глаза, сразу узнав подругу по голосу.

– Это вас беспокоит Петр Ильич. Который Мартышкин, помните? – Она даже хрюкала от удовольствия. – Знаете, мне ваш вариант моей фамилии даже больше нравится. Решено, меняю ее, вместе с ней паспорт и, возможно, даже делаю пластику.

– Вот же бли-и-ин. Мила! Ты-то откуда уже прознала?

– Звонила Мите, чтобы спросить, куда рванем завтра на сейшн.

– И как я сразу не догадалась…

– Да ладно, не куксись, – явно веселилась Мила, – все обойдется! Но я не удивилась. Если кто и мог попасть в такой переплет, так это ты.

– Хоть с этим у меня все стабильно! – Сердито фыркнула я. – Как у тебя на работе?

– Полный запар! Народ прет и прет, точно в Макдональдс, а не в бухгалтерию. Ни минуты отдыха. Только достала салат, опять толпа идет. Пожрать не дали, ладно не подавилась. Даже в дни отчетности так не устаю.

– А что ты хотела? Ты ведь у нас теперь большая шишка!

– Пф, сама уже не рада. Но бабло решает, буду терпеть. – Милка так тяжко вздохнула, что от вибраций в трубке у меня аж в ухе зачесалось. – Поедешь домой, заскочи в магазин.

– Что там?

– Возьми винище, будем с тобой стресс снимать.

– Может, пива?

– Не, лучше тогда ликер.

– Договорились. До вечера. Целую ручки.

– Ага, типа того, – усмехнулась она прежде, чем положить трубку.

Сейчас мы с Милкой живем вместе в ее трехкомнатной квартире недалеко от реки. Жить бы мне с родителями до старости, если бы не настойчивые пинки подруги. Она просто приехала, собрала мои пожитки и перевезла к себе. И, как показала практика, вдвоем, и правда, жить веселее. Но еще легче спиться. И совершенно забыть о том, что ты взрослый адекватный человек.

Мы с Милой вместе учились в университете, там и познакомились. С тех пор не разлей вода. Она из тех людей, у которых большими буквами прямо на лбу написано: самый чудесный, самый добрый, самый искренний, и ниже приписка – человек.

Мы идем рука об руку уже шесть лет, и подруга мне очень дорога. Вообще, она удивительная. Самая-самая. Зная ее историю, удивляюсь, как она умудрилась не обозлиться на весь мир, как сумела сохранить оптимизм и жизнелюбие. Наверное, это благодаря любви, царившей в их семье, несмотря на беспросветное безденежье.

Появившись на свет в семье бедных рабочих, всю жизнь Мила терпела лишения. У неё не было красивых платьев, как у других девочек. Почти каждый день они ели картошку, капусту и макароны, и никогда не пробовали деликатесов. Мать даже не могла дать ей денег на обеды в школу.

Всё лето, помогая родителям, она работала в огороде вместе со старшим братом. Стирала там руки до мозолей. И при этом ощущала себя очень счастливой посреди маленького мирка, умело созданного в доме матерью и отцом.

Но всему когда-то приходит конец. Едва ей исполнилось двадцать, Мила в момент осталась совсем одна. И в жизни, и в трёхкомнатной квартире. В один из совершенно обычных дней ее мама просто не вернулась домой с работы. Была сбита автомобилем. Прямо на автобусной остановке.

Какой-то пьяный урод сел за руль и прямо в центре города среди бела дня наехал на людей, дожидавшихся автобуса. Пять человек – все насмерть. Когда папа Милы узнал о произошедшем, его унес сердечный приступ. Врачи тогда ничего не смогли сделать. Он ушел вслед за женой, успев сказать лишь: «Дочь, прости, но без нее мне все равно не жить».

Старший брат Милы уже был женат и жил с семьей в собственном доме в деревне. Так что квартира досталась моей подруге целиком. Она закрылась там и не выходила неделю. Я не знала, что говорят в таких случаях, долго думала, готовила речь, потом просто пришла и обняла ее. Крепко-крепко.

Мы пили коньяк и плакали навзрыд. Всю ночь. Она рассказала мне все о своей жизни. Про лишения, бедность, тяжелый труд всей их семьи. И про освещавшую жизнь, словно лучом ярчайшего света, любовь родных друг к другу. Можно иметь маленькое счастье, но очень яркое. Так у них и было.

Мне было очень трудно все это слышать, трудно принять на себя ее боль, но у Милы никого больше не осталось. И я поддерживала ее как могла. Это невероятно тяжело, когда твой мир рушится. Вот так, прямо у тебя на глазах. За мгновение. Просто невыносимо.

Та жизнь, которой ты жила, остается в прошлом навсегда, а лица родных лишь в твоей памяти и на старых выцветших фотографиях. Закрываешь глаза, силясь вспомнить, и понимаешь, что их черты размываются со временем. И только во сне, если очень повезет, получается прикоснуться к ним. Хотя бы на короткий миг, но почувствовать ослепительно острое счастье и такую же острую боль при пробуждении.

Мила отныне училась жить одна. Ушла с головой в работу, чтобы просто выжить. Мало спала, сильно напоминала робота. Совмещала должность бухгалтера и менеджера, успевала учиться, и уже через три года была вознаграждена – получила должность финансового директора филиала столичной компании. Легко ей ничего не давалось, но место под солнцем она все-таки себе отвоевала. Сама.

Как ни тяжело мне сейчас это признавать – я не такая, у меня никогда не было стимула или необходимости делать карьеру любой ценой. Мне банально везло. Всегда. Никаких моих заслуг, чистый фарт. Поэтому подругу можно ставить в пример. Она сидит в кресле, раздаёт указания, подписывает свои финансовые бумажки и радостно подсчитывает прибывающие денежки. Все это – совершенно заслужено и заработано ее упорным трудом.

По выходным Мила обычно обходит медленным шагом все магазины и торговые центры. Там, навёрстывая упущенное в детстве и в голодной юности, она скупает одежду, обувь, косметику, продукты. Всё, что только может унести с собой. А дома готовит изысканные блюда, консервирует огурчики, помидорчики, делает безумно вкусное лечо по рецепту мамы чем, безусловно, радует и меня, и друзей.

Стук в дверь безжалостно прервал полет моих мыслей. Вот оно. Сейчас что-то будет. Расплата близка.

– К тебе посетитель, – шепнула Ира, возникнув на пороге.

– Угу, – кивнула я, выпрямилась и по-деловому сложила руки в замочек. – Пусть заходит.

Нет. Я вскочила и побежала поприветствовать вошедшего за руку.

Ира вышла, пропуская внутрь импозантного мужчину лет пятидесяти. Благородная седина на висках, дорогие часы, очки в позолоченной оправе и строгий костюм от итальянского кутюрье, сидящий как влитой. Незнакомец смерил меня испытующим взглядом и крепко пожал протянутую ладонь.

– Петр Ильич. – Представился он. – Шишкин.

– А… м… Очень приятно! – Слегка поклонилась я. – Ева Евгеньевна, управляющая рестораном «Mandolino».

– Я по поводу организации банкета.

– Конечно, – крутанулась на месте и указала ему на стул. – Присаживайтесь!

Мужчина кивнул и тяжело опустился в него – мешали возраст и лишний вес. Вытер платком капельки пота, выступившие на лбу, и уставился на меня. Я улыбнулась и, догадавшись, что беседу лучше продолжить сидя, села за стол.

– Петр Ильич. Я должна извиниться перед вами за то недоразумение, которое произошло сегодня во время нашего с вами телефонного разговора. Мне ужасно неудобно. Спутала вас с другим человеком. Решила пошутить, и вот как нехорошо вышло. Простите, пожалуйста, если сильно обидела вас.

Мужчина поправил галстук.

– Ева…

– И прежде, чем вы сейчас что-то скажете, хочу сказать, что готова искупить свою вину первоклассным обслуживанием свадебного банкета в любой удобный для вас день и в любое удобное время. – Я посмотрела на него по-щенячьи жалобно. – А также с хорошей скидкой. Эм… Если, конечно, вы согласитесь закрыть глаза на мою досадную, просто непростительную оплошность.

– Ева, – он, наконец, улыбнулся, – вижу, вы прекрасная молодая девушка. Поверьте, я по достоинству смог оценить вашу шутку. Наверняка, вам сейчас ужасно неловко, но мы с моими сыновьями отлично посмеялись после нашего с вами разговора.

– Правда? – У меня даже во рту пересохло.

– Да. У старшего сына свадьба в субботу. И так как я совершенно не намерен ругаться и портить тем самым вашу карьеру, то прошу меня выручить. Наша семья попала в неприятную ситуацию. Ресторан, который был оплачен нами на нужную дату, снял бронь в пользу проведения банкета в честь дня рождения мэра города. Можно, конечно, судиться, но это не решит нашу основную проблему – гости приглашены, путешествие оплачено, свадебный маховик закрутился, наматывая на себя все мои свободные средства.

– Понимаю, о чем вы. Это неприятно.

– Мне необходимо заручиться вашим согласием, тогда мы сможем напечатать новые приглашения и разослать гостям.

Я облегченно выдохнула.

– Помогу вам с радостью. Тем более, что так переволновалась, что внесла вас в график на все субботы в течение ближайших месяцев. – Увидев улыбку на его лице, я окончательно расслабилась. – Спасибо вам за понимание.

– И вам.

– Не желаете чаю? Нам предстоит обсудить детали. Или, может, кофе? Или чего покрепче?

– Нет, – отказался мужчина. – Спасибо. У меня к вам будет еще одна просьба. Или даже предложение.

– Слушаю вас внимательно.

– Я владею рекламным агентством. – Он протянул мне визитку и отпечатанное на плотной бумаге коммерческое предложение. – Управляю им вместе с сыновьями. Бизнес успешен, у нас отличная репутация, клиенты с именем. Если ваш ресторан нуждается в рекламе, мы могли бы произвести взаиморасчет хотя бы на какую-то часть суммы.

– Интересное предложение, – вежливо улыбнулась я, – которое нужно хорошенько обдумать и обсудить с непосредственным руководством сети.

– Конечно.

– Ну что, теперь обговорим меню?

Петр Ильич согласно кивнул и устремил взгляд на папку с бумагами, которую я достала из ящика и расположила на столе. Все уладилось еще быстрее и проще, чем можно было представить. Дело сделано! Ура!

После встречи я умылась, зашла на кухню, сообщила ребятам, что все улажено, поклонилась под гром аплодисментов и, довольная, вернулась в свой кабинет. Часы показывали половину шестого. Кресло приняло меня в свои объятия как родную. Покрутив в руках подписанный Шишкиным договор, спрятала его в ящик стола. Туда же отправила меню. Сняла туфли, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Мне хотелось спокойно подумать.

День сегодня выдался тяжелый, но, надо признать, интересный. А произошедший курьез… Так ничего же удивительного нет, со мной такое постоянно. Не зря советуют сначала думать, а потом делать. Но для таких непутевых, как я, подобные предупреждения сродни красной тряпки для быка. Сначала обязательно нужно попробовать самой. И результат всегда выходит один – убеждаюсь, что народные мудрости зовут мудростями неспроста. Ой, как неспроста…

Мне был всего двадцать один год, когда я встретила Марка. В любом возрасте мы чувствуем себя взрослыми, но сейчас понимаю – я была ребенком, просто несмышленой юной девчонкой, думающей, что перед ее ногами лежит весь мир. Предпоследний курс института, в кармане полученные накануне права, в полном распоряжении престарелый папин «BMW» – мой ровесник, немного денег от мамы. И полнейшая уверенность в том, что жизнь удалась!

Мы катались с одной вечеринки на другую. Лето было в разгаре, Мила, привыкающая к самостоятельной жизни, в ударе. Что еще нужно было для веселья? Правильно – парни. И подруге тогда реально казалось, что она встретила мужчину своей мечты.

Они работали в соседних зданиях, его звали Женей, и он был всего на пять лет старше ее. Я, признаться, совершенно не понимала, что такого она в нем нашла. От чего можно потерять голову. Неуклюжий, со здоровенным носом, с лицом, покрытым редкими, но заметными рытвинами, невоспитанный. Но Мила проводила с ним очень много времени и даже в выходные предпочитала его общество моему. Разумеется, мне совсем не хотелось потерять подругу, поэтому иногда я соглашалась побыть рядом с ними третьей лишней. До одного знаменательного дня в кафе.

Я пришла туда по приглашению Милы и Жени. Рядом с ними за столиком сидел какой-то мужчина. Язык не поворачивается сказать парень. Нет, оформившийся, широкоплечий, взрослый мужик. Представился Марком. Если честно, ничего внутри меня тогда даже не екнуло. Мало того, мне никогда не нравились высокие голубоглазые блондины, тем более не подтянутые. Или, проще говоря, откровенно рыхлые.

Марку был тридцать один год. На десять лет старше меня (просто дядька рядом с девочкой). Он щедро спонсировал все вылазки ребят по увеселительным заведениям, считался лучшим другом Жени и казался мне откровенно нудным и замкнутым. Признаюсь, первое впечатление все же оказалось обманчивым.

Мы все чаще стали встречаться вчетвером. Мила с Женей буквально не могли оторваться друг от друга, искры между ними так и летали, накаляя воздух до красна. Привычная картина тех дней: она у него на коленях, кормит чем-то с рук, она у него на плечах, под ним, на диване, на качелях, танцполе или еще где угодно, они уединяются в соседнем помещении, абсолютно никого не стесняясь, издают охи-ахи, заставляя нас с Марком краснеть и заикаться от смущения.

Им было безумно весело и хорошо. Нам с Марком во всей этой атмосфере – безумно неловко и странно. Мы были вынуждены как-то общаться друг с другом и даже становиться друзьями на фоне брачных игр ребят. И самое удивительное, это получалось у нас очень даже легко.

Нам удалось сразу найти общий язык. Общались мы все больше и чаще, и разница в возрасте между нами абсолютно не чувствовалась, хотя Марк и признался тогда, что выглядит рядом со мной скорее престарелым педофилом, чем приятелем изодно компании.

Да, приятелем. Потому что ухаживать он не пытался, никаких знаков внимания не уделял. И мне это даже нравилось. Отношений заводить совершенно не хотелось. Все, что нас связывало – долгие прогулки, длинные философские беседы на адекватные взрослые темы, общение по телефону.

Так прошло пару месяцев.

Мы все еще отдыхали одной компанией. Мила с Женей надышаться не могли друг на друга. Парень красиво ухаживал, окружал подругу заботой, осыпал комплиментами, каждый день приносил ей в офис одну красную розу на длинной ножке. Я, в свою очередь, все больше деталей и подробностей узнавала о жизни Марка.

Он был женат, у него росла дочь. Успешный бизнес принес простому парню все, о чем только можно было мечтать: дом, достаток, автомобиль и новых друзей. Когда-то он начинал с нуля, сейчас же у него была целая сеть ресторанов в городе и ночной клуб.

Мы могли разговаривать на любые темы, и что становилось очевиднее всего, так это то, что он был очень одиноким человеком. Никогда в жизни не любил и не знал, что это за чувство. Женился потому, что захотелось детей, да и время вроде как подошло. Друзья у него появились тоже лишь с приходом больших денег. Поэтому Женю он называл единственным настоящим другом, даже братом. И, когда мы отдыхали где-то, никогда не скупился на угощения и денег на нас не жалел.

Одиночество. Оно гнало его из дома каждый выходные. Марк честно признался, что перебрал много девушек, но ни одна так и не запала в душу. Потому он удивлялся, как Женя, неисправимый бабник, вдруг изменился и начал проводить все свободное время с одной девушкой. Впрочем, здесь нужно заметить, что Женя и сам удивлялся этому не меньше, но бороться с собой не пытался.

А вот Мила, как мне тогда казалось, изначально трезво смотрела на вещи. Не раз говорила мне, что понимает: это все ненадолго, никаких серьезных отношений у них не получится, и нужно руководствоваться здравым смыслом, не строить планов и глупых надежд.

Но, признайтесь честно, разве у девушек так бывает? Мы ведь любого мужчину мысленно оцениваем на предмет потенциальной пригодности к роли «будущий муж». Разве нет? Тем более, когда замешаны такие сильные чувства. Нельзя не мечтать. Нельзя не задуматься: а вдруг он изменится? Вдруг это оно, то самое чувство, которое исцеляет, которое одно и на всю жизнь? Чувство, которое соединяет двух предназначенных друг другу людей…

Лично мне было обидно, что подруга теряет драгоценное время на заведомо бесперспективные отношения. Да и не хотелось потом видеть, как она мучается, как испытывает боль от расставания. Ведь ни что не проходит бесследно, любой человек оставляет отпечаток в твоей душе. Наполняет ее собой. Прежде, чем исчезнуть навсегда. Оставив лишь воспоминания, отрывки ваших общих разговоров, звук своего голоса, смех, цвет глаз, очертания фигуры, напитанные тем уникальным запахом, который отличал его от других.

Сначала мне совершенно не нравилось, как ребята вели себя при нас. Ничуть не стесняясь, уединялись, громко занимались сексом, облизывали друг друга прямо на наших глазах. Я смотрела на это все и не знала, как деликатнее сделать Миле замечание на этот счет, когда Марк отвел меня в сторонку и сказал:

– Ты не права. Людям хорошо вместе. Ничто не вечно, и это скоро тоже закончится. Так пусть у них хотя бы будет, что вспомнить. Жизнь ведь – не те дни, что прошли, а те, что запомнились.

И я успокоилась. Тем более, Женя мне нравился. Крепкий блондин сдобродушной улыбкой и просто невероятным чувством юмора. С ним весело было всем и всегда. Настоящая душа компании. К тому же, они с Милой оба были свободными людьми, вольными терять голову столько, сколь им вздумается, совершать столько ошибок, сколько захотят.

Да и мне пора было заняться уже своей жизнью. Марк стал звонить мне каждый день. Не напрягающие беседы о том и о сем, но именно они все и усложняли. Он явно хотел отношений и больше не скрывал, что я ему нравлюсь, я же прекрасно осознавала, что не хочу быть в его списке подномером шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть.

Но он продолжал ухаживать. Ненавязчиво, осторожно. Не давил, ни на что не намекал. Медленно и верно становился тем незаменимым человеком, которого хочется видеть рядом с собой каждый день. Тем, кто может помочь, защитить, подсказать. Тем, кто тебе доверился, и кого ты знаешь, лучше многих. Верным другом.

Но женатым… И это-то меня и удерживало.

А еще факт того, что он менял женщин, как перчатки. Смогла бы я выделиться из яркой толпы его бывших? Стать лучшей, той самой, которая сделает его счастливым? Стать незабываемой? Пожалуй, да… Ведь нас связывало абсолютное взаимопонимание… и еще… Чушь, бред! Наивная мечта каждой женщины, влюбившейся в гуляку. Понимая это, я до последнего делала вид, что не понимаю его намерений.

И как бы не относилась к Марку, к его чувствам, как бы мне не хотелось пожалеть его и избавить от одиночества, решающим фактором того, что я, в конце концов, сдалась, стало то, что он был богат.

Стоило мне тогда задуматься о своем будущем, стало ясно, что он может мне дать. Мне стыдно это признавать, но я продалась. Это стало понятно намного позже, но все же… Меня сломили его могущество, влиятельность, деньги. Они притягивали и манили глупую девчонку сильнее, чем его руки. Богатый Марк казался еще привлекательнее, чем был на самом деле.

Он упоминал, что его разочаровывают женщины, которые используют его ради денег, который выпрашивают подарки. Поэтому я просто молчала, ни о чем не просила, и его дары сыпались на меня, как из рога изобилия. Жестоко, меркантильно, подло. Да. Но я никогда не стала бы этого делать, если бы он был мне противен. Так я себя оправдывала, да и Марк нравился мне все больше и больше. Я успела привыкнуть к нему. Казалось, даже полюбила. К тому же, чувствовала отношение к себе: бережное, трепетное, нежное. И решила дать шанс.