Ведьма из Старопяткино

Где-то же он остановился.

– Нет, нет никакой гостиницы.

– А живешь где? У родственников?

– Нет, у местного предпринимателя. Он, в общем-то, и заказал эту съемку, туристов привлечь.

– Ясно.

Когда Витек был откопан окончательно, Максим вернул мне лопату, но уходить не спешил, разглядывая с веселым прищуром.

– Спасибо, – смутилась я отчего-то.

– А можно я тебя сфотографирую? – спросил он неожиданно.

– Нет, не стоит, – вспомнила я, что сегодня даже не умывалась и не расчесывалась. Мама дорогая! Теперь понятно, почему ему так весело. А мне стало совсем не до веселья. Разозлилась я. – Мне ехать надо.

– Жаль, – вздохнул Максим.

Я развернулась к калитке, собираясь вернуть лопату в кладовку и тут же уехать, как вспомнила, что уезжать-то мне на чем.

– Черт!

– Что такое? – забеспокоился парень.

– Федор же обещал прийти, – вспомнила я, оглядывая улицу, не идет ли знакомая фигура. Но насколько хватало глаза никого не было.

– Зачем? – удивился Максим.

– Да Витька посмотреть.

– Витька? – удивился он еще больше, даже брови нахмурил. – Сын твой?

– Да нет, – рассмеялась я. – Машина. Витц – Витек. Назвала я ее так.

– А, понятно, – улыбнулся Максим. – А Федор вряд ли придет.

– Почему?

– Пьяный он. Еще с вечера.

– Да елки-палки, – протянула я расстроено.

– Может, я посмотрю?

– А ты что-нибудь смыслишь в ремонте?

– Ну, попробую, – неуверенно ответил Максим.

И он попробовал. Долго пробовал. Я уже замерзать начала.

– Ну что? – спросила, наверное, в пятый раз.

– Не знаю. Вроде в порядке все. Не понимаю, почему твой Витек не заводится, – пожал Максим плечами растерянно.

Я так и думала. Перед девушкой просто решил покрасоваться.

– А автобусы тут ходят? – вздохнула тяжело, решив выбраться из деревни любым способом.

– Ходят, – живо кивнул Максим. – Но уже ушел.

– А следующий когда? – спросила я, надеясь, что хотя бы через полчаса или час.

– Вечером, – убил меня парень.

– Что? Как вечером? – опешила я.

– Ну автобус здесь ходит два раза в сутки. В восемь утра и в восемь вечера.

Я застонала от бессилья. Хотя оставался еще папа, но и тут мне продолжало не везти – телефон разрядился, а зарядка осталась дома. Я же не планировала тут ночевать. Хотела быстренько съездить, все осмотреть и вернуться. Съездила. Осмотрела. Осталось вернуться. Только как??? Нееет, сидеть в этом странном доме до вечера я не собиралась.

– А ты на чем сюда приехал?

– На автобусе, – снова добил меня Максим. Да что же это такое?!

– А не знаешь никого, кто мог бы отвезти меня в город?

– Знаю, – живо откликнулся он, возвращая мне надежду, и тут же нагло ее отбирая:

– Федор, но он…

– Пьяный, – закончила я, поникнув.

– Может, ты позвонишь кому и тебя заберут? – посоветовал Максим.

– Телефон сел, – показала я ему свой Самсунг с черным экраном.

– Так возьми мой, – он начал стягивать перчатки.

– Я не помню номера.

И, правда, мою память как отшибло. Раньше ведь наизусть знала телефоны родителей, а сейчас как будто их стерли. Представлю, как мама уже волнуется и выносит папе мозг, что пора вызывать МЧС. Черт, и коты не кормлены. Их было особенно жалко!

– Ну дела так дела. Придется тебе у родственников задержаться до вечера, – сочувственно произнес Максим.

– Придется, – вздохнула я, ни в какую не желая возвращаться в дом. – А магазин здесь есть?

– Есть, но там мало что можно купить. Водка, пиво, хлеб не всегда. Много просрочки.

– Ну консервы хоть есть? – нахмурилась я.

– Тебя, что, родственники не кормят? – рассмеялся парень.

– Кормят – буркнула я. – Покажешь, где магазин?

– Покажу, конечно, – широко улыбнулся Максим.

Идти пришлось на другой конец деревни, которую я уже начинала тихо ненавидеть. Дороги были не чищены и каждый шаг превращался в борьбу. К концу пути я готова была упасть в сугроб и никогда не подниматься – настолько устала. Пока шли, узнала, что детей не видно, потому что их почти нет. Так, парочка от силы наберется. Что неудивительно – работать-то в деревне негде. Вот и уезжает молодежь в город, а тут одни старики остаются. А дороги засыпаны снегом, потому что чистить их должен Федор, который пьяный. Да он тут прям царь и Бог!

– Да, – рассмеялся Максим. – Молодых мужчин тут тоже немного.

Интересно, как моя прабабка выживала? Кого она лечила, если кроме стариков в деревне и нет никого? Хотя о чем это я? На стариках как раз-таки можно состояние сколотить. У них же постоянно что-то болит: суставы, давление, почки и далее по списку. Лечи – не хочу.

Мы подошли к небольшому заведению, на котором гордо красовалась обшарпанная надпись «Магазин», хотя больше оно напоминало какой-то сарай или барак с покосившимся крыльцом. Есть сразу же расхотелось.

– Это магазин? – спросила я с кислой миной.

Максим снова рассмеялся.

– Я же тебе говорил.

– А что ты ешь?

– То, что готовит жена Михалыча, у которого я живу.

Я от зависти чуть не сдохла. А если сейчас хоть чего-нибудь не куплю, то к вечеру в прямом смысле сдохну. От голода.

За деревянным прилавком стояла изрядно потрепанная жизнью женщина необъятных размеров. Я против полных людей никогда ничего не имела. Бывает полнота даже приятная, а тут же… Подбородки наслаивались друг на друга в три ряда. За щеками, кои покрывали алые румяна, почти не было видно глаз. Зато веки! Густого синего цвета. Грудь – мечта красоток с Рублевки. И никакого силикона. Все родное, природное, выращенное на свежем воздухе и натур-продуктах. И все это богатство плавно колыхалось на животе, который вполне можно было принять за беременный, на месяце эдак двенадцатом, тройней. Приятного впечатления не добавлял засаленный синий халат. На коротких пальцах-сардельках красовались кольца разного размера и фасона, а грязь под ногтями была видна даже под темно-фиолетовым лаком. Про Санэпидемстанцию и Роспотребнадзор здесь явно не слышали никогда.

Хозяйка «магазина» окинула меня таким оценивающим взглядом, что я почувствовала себя невзрачной замарашкой по сравнению с ней. Захотелось выйти пятками назад, но я заставила себя остаться на месте. Повела глазами по полкам – не густо: несколько пакетов с крупой, одинокая бутылка растительного масла, несколько банок с консервами, конфеты в коробке сомнительного качества, зато выбор водки и пива был шикарный. Заглянула в холодильник. Одинокая пачка масла и синяя курица. Были у меня сомнения, что умерла она сама, тихо, во сне.

Максим наблюдал за мной, с трудом пряча улыбку.

– Ну, – пробасила женщина-громада. – Брать что-нибудь будете? Или так, на экскурсию зашли?

– А…, – я прочистила горло, – тушенка у вас есть?

Продавщица бросила взгляд себе за плечо.

– Есть, восемьдесят девять рублей, – ответила она. – Брать будете?

Если учесть, что мясо стоит раза в три-четыре дороже, то вряд ли оно использовалось при производстве именно этой тушенки.

– Нет, спасибо, – отказалась вежливо. – А рыбные консервы есть?

– Какие? – закатила она глаза недовольно.

– Ну шпроты там, горбуша, килька.

– Шпроты, – вздохнула дама. – Килька есть. Брать будете?

– А они свежие? – решила я уточнить на всякий случай.

Меня одарили таким взглядом, как будто я нанесла продавщице личное оскорбление.

– Конечно, – хмыкнула она. – Вчера только поймала. Сама. В Вонючке.

– А вообще у вас есть что-нибудь съедобное, от чего невозможно получить отравление? – спросила раздраженно.

– Водка. Пиво, – махнула она в сторону стройного ряда бутылок.

– А поесть? – произнесла с нажимом.

Дама вздохнула, повела взглядом по полкам и изрекла лениво:

– Ну чай вот есть.

– Мне бы съедобное, – напомнила я. – Чай – это напиток.

Интересно, сколько классов у нее образование?

– Дайте пачку макарон и…, – я замялась, а потом все же решилась. – Ладно, давайте вашу тушенку.

Если и умру, то хоть сытая. Чай, кстати, тоже взяла и сахар, и бутылку воды без газа. Уж ими-то точно не отравлюсь.

Обратно я возвращалась также в компании Максима. Выяснилось, что перед поездкой сюда его бросила девушка. Я хмыкнула.

– Поди та еще стерва была? – спросила с иронией. У мужиков ведь как? Распалась семья – виновата женщина. Хоть семьи тут и не было, но смысл один и тот же.

– Да нет, – пожал он плечами. – Хорошая.

Вот это поворот!

– А чего тогда ушла?

– Работу я любил больше, – вздохнул Максим. – Неделями пропадал в командировках. Дома бывал редко.

– Ясно, – кивнула я. – Слушай, я уже не первый раз слышу тут про туристов каких-то. Здесь, что, есть турбаза?

Авось повезет и я смогу там перекантоваться. Правда, о том, что у меня при себе не было столько денег, я как-то не подумала.

– Нет, не турбаза, – замотал он головой. – Михалыч, ну у которого я живу, организовал тут турбизнес. Любители экстрима могут пожить тут несколько дней, окунуться в деревенскую жизнь, в баньке там попариться. Даже свадьбы тут играют.

– Ого! Ну и как? Успешный бизнес?

– Не знаю. Но рекламу заказал.

– Ясно, – кивнула я.

Мы дошли до моей калитки и остановились. Приглашать незнакомого парня в дом я не собиралась. Мало ли что он улыбчивый и вызывает доверие. Маньяки – они все такие, неприметные и с виду хорошие. А потом выясняется, что у них под каждой березкой могилка.

– Значит, уезжаешь вечером, – произнес Максим.

– Ну да. Надеюсь. А кстати, остановка где?

– Возле первого дома, как в деревню въезжаешь.

– Ясно. Спасибо. Я пойду.

– Ага, – кивнул он с улыбкой.

Я бросила на него короткий взгляд и вошла в ворота. День тянулся долго, очень долго. Я вздрагивала от каждого шороха. Мне всюду мерещились тени и шаги. Так и с ума можно сойти. Эх, почему я не попросила у Максима зарядку? Может, она подошла бы к моему телефону? Но где его искать, не имела ни малейшего понятия. Пришлось терпеть.

Чтобы скоротать время и не сидеть в доме, расчистила дорожки к бане и тому месту, где были дрова. Снова растопила печь и приготовила макароны с тушенкой, при этом стараясь не вглядываться в то, из чего она была сделана. На вкус, кстати, оказалась вполне так себе. Запила этот нехитрый обед чаем и устроилась в зале на диване, разглядывая обстановку. Бабушка жила не богато, но все было чистое и добротное. Наверное, она еще занималась рукоделием, потому что полы были устланы самодельными ковриками, а повсюду на мебели лежали ажурные салфетки разных форм и размеров. Жалко, что я никогда ее не знала. Мне кажется, мы смогли бы найти общий язык.

Плотный обед и философские размышления – плохое сочетание для тех, кто хочет не спать. Я очень хотела, но не смогла. Сон сморил меня незаметно прямо там, где я и сидела. И увидела я, как входит в комнату старушка. Чистая, аккуратная, далеко не немощная, а вполне себе крепкая, несмотря на испещренное глубокими морщинами лицо. На голове у нее платочек светлый. В платье она с длинным рукавом да в тапках домашних. Идет ко мне и улыбается, как будто ждала меня. И не страшно мне вовсе, хотя знаю, что нет ее уже в живых.

– Здравствуй, Аленушка, – слышу я ясно бабушкин голос, но ничего не отвечаю. – Вот ты и приехала ко мне. Не дождалась я тебя, правда. Но ничего. Это не страшно. Теперь все будет хорошо. Только не сопротивляйся, Аленушка, тому, что принять ты должна. Не примешь – бед не оберешься. От силы не отказываются.

– От какой силы? – спрашиваю я удивленно.

– Сила в тебе есть ведьминская, Аленушка. От меня унаследовала, – спокойно продолжает улыбаться прабабка. – Только не хочешь ты ее слышать, сопротивляешься, от того в жизни твоей и неладно все. Прими ее и жизнь наладится.

– Да как же мне ее принять, бабушка?

– Слушай себя, Аленушка. И ничего не бойся.

– А чего мне бояться?

Бабушка улыбнулась и стала уходить.

– Бабушка, постой, ты куда? – крикнула я вслед, но догонять не кинулась.

А как только она вышла за дверь, как я тут же проснулась, обнаружив себя сидящей на диване. Ну и сон! Приснится же такое. Наверное, все это из-за того, что было ночью. Стоп! Почему темно? Я бросилась к окну. В небольшой прогалок, свободный от изморози, разглядела на небе звезды. Какого черта! Я, что, проспала автобус?

Я бросилась на улицу, сбежала с крыльца и выскочила за ворота. Стояла тишина. В домах уже не горел свет и только трубы дымили.

– Нет, – простонала я, чуть не плача. – Нет, только не это!

В дом возвращалась с огромной неохотой. Постояла на крыльце, надеясь, что все же ошиблась и был только вечер – зимой же темнеет рано, но деревня спала. И только где-то вдали брехали собаки. Делать было нечего и я снова вошла в дом, включила свет и встретилась с внимательным взглядом маленьких глазок-пуговиц, после чего заорала так, что, наверное, вороны с окрестных деревьев попадали.

Глава 3

Я попыталась залезть на стену – не вышло. Бросилась к столу, поскальзываясь и спотыкаясь, запрыгнула на него и зачем-то выставила вперед правую руку, хотя в ней ничего не было. А глазки-пуговки продолжали спокойно наблюдать за моими телодвижениями.

– Мммммм, – мычала я, пытаясь извлечь из себя хоть одно нормальное слово, но язык и губы онемели от страха.

– Немая, что ли? – спросил хозяин глазок-пуговок. И я заорала второй раз. Теперь уже, наверное, окочурились все деревенские собаки.

– Да хватит орать, – недовольно проговорил маленький мужичок с растрепанными как солома волосами и густой бородой.

Орать – это все, на что я сейчас была способна.

– О, Господи! – вздохнул мужичок. – Да не верещи ты так!

Я замолчала и только всхлипывала от страха.

– Да не трясись ты так! Чего напугалась-то?

– Ты… ты… ты… ты…, – повторяла я и никак не могла продолжить вопрос.

– Заело, – пришел к выводу мужичок.

– Ты кто? – вдруг прорвало меня.

– Дементий. Домовой я.

– До… до… до…

– До-мо-вой. Де-мен-тий, – повторил он по слогам.

– Кто? – просипела я снова.

– Тьфу ты, дура. Да домовой я. Не слыхала, что ли, никогда?

Кивнула.

– Уже неплохо, – произнес… домовой.

– Слезай со стола-то.

Я замотала головой. Ни за что!

– Да кто ж на столе-то сидит, ненормальная?

Икнула и зажмурила глаза в надежде, что когда открою, видение в виде странного маленького человечка исчезнет. Открыла – не исчезло. Мама дорогая! Да что тут происходит?!

– Слезай, говорю, чокнутая!

Я коротко мотнула головой, наотрез отказываясь спускаться.

– Может, тушенка была некачественная, от того и галлюцинации у меня? – подумалось мне вскользь. А… ладно, пусть будет домовой, подошел ближе к столу. Я попятилась назад, пока не уперлась пятой точкой в подоконник.

– Да чего ты так испугалась? – откровенно не понимал он моего страха. – Ты, что, никогда домовых не видела?

Ага, каждый день с ними встречалась. Это ж как кошки – они везде. Я снова дернула головой, давая понять, что нет, не встречалась. И даже не особо по этому поводу расстраивалась.

– Как так? – опешил странный мужичок.

А я только смотрела на него, не моргая и не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово.

– Сила ж в тебе есть. Чувствую я это. Иначе бы и меня не увидела, – озадачился он.

Я моргнула. Сила. Какая сила? Вспомнился странный сон и разговор с покойной бабкой. Она тоже вещала мне про какую-то силу.

– Ты, что, не в курсе? – вдруг догадался домовой.

Я покачала головой. Страх медленно отступал, но стол покидать у меня даже мысли не возникло. Мы с ним уже почти единым целым стали. А надо будет и на лампочку залезу, если сильно припрет.

– Во дела! Ведьма – и не в курсе, – мужичок почесал затылок короткой ручонкой с маленькими пальчиками. – Да слезай ты со стола уже.

– Нет, – ответила, как отрезала.

– Охо хо! – вздохнул он тяжело. – Слушай, как же ты жила все это время и силу свою не чувствовала?

Я только плечами пожала, отстраненно подумав, что, похоже, из деревни живой уже не выберусь. Либо сразу в психушку увезут. И я уже почти была рада такому исходу. Увезите меня хоть куда, только подальше отсюда.

– Животных любишь?

Кивнула.

– А они к тебе легко идут?

Снова кивнула, вспоминая десятки подобранных и пристроенных собак и кошек.

– А растения хорошо у тебя растут?

Опять кивнула. Баба Наташа всегда говорила, что посеянное моими руками всходит быстро и дает хороший урожай. Да и любые цветы, даже уже почти не подающие признаков жизни, у меня оживали и начинали цвести буквально за считанные недели.

– Людей чувствуешь? Ну настроение их, хороший человек или плохой, что с ним что-то не так, проблемы у него или болезни?

Теперь я кивать не торопилась. Задумалась.

– Иногда, – ответила неуверенно.

– Значит, не в полной мере пользуешься силой, – заключил домовой. – А по жизни тебе везет? Или так все, через пень колода?

– Не везет, – призналась, вспомнив свои бесконечные проблемы. Господи, я разговариваю с домовым. Врача мне, срочно! А лучше водки! Никогда не пила – самое время начать.

– Ага, значит, не приняла ты силу, сопротивляешься ей, – задумчиво произнес он. – А зачем?

Хороший вопрос. Можно подумать я знала, что мне нужно что-то принять и не сопротивляться. Хотя я и не сопротивлялась никогда и ничему. Ну разве меня всегда тянуло жить на земле, но я все равно оставалась в городе. Ветеринаром когда-то хотела стать, но по настоянию мамы пошла учиться на бухгалтера. Олег мне не особо нравился, но подкупила его настойчивость – вот и результат. Мда!

– Ну что? – спросил домовой. – Со стола слезать будешь?

Посмотрела на него, на стол, снова на него. Интересно, галлюцинации могут нападать на людей? Впрочем, какая теперь разница? Все равно мне теперь прямая дорога к психиатру, в палату с мягкими стенами и питанием с лекарствами строго по расписанию. Я осторожно спустилась со стола, но приближаться к странному мужичку не спешила, разглядывая его на расстоянии. Полосатые штаны с заплаткой, лапти, подпоясанная выцветшая рубаха, то ли панамка, то ли шапка непонятного цвета на голове. Примерно так я себе всегда и представляла домовых, когда читала про них. Но то ж были сказки, а тут… А тут у меня просто крыша поехала, вот и все! Другого объяснения не вижу.

– Долго смотреть на меня будешь? – недовольно спросил домовой.

– А что? – ответила на автомате.

– Да как-то неприлично вот так разглядывать-то, – отчитал он меня.

– Я первый раз вижу домового, – призналась и подумала:

– И, надеюсь, в последний.

– Правда, что ли? – удивился мужичок.

– Правда.

– Как так? Ты же должна нас видеть.

– Не видела.

– Во дела!

– А ты здесь давно живешь?

– Давно. Баба Зина еще молодая была. Даже сынка у нее еще не было, – вздохнул он тяжко.

– А почему ее муж забрал сына? – решила я узнать семейную тайну.

– Да не согласен он был с тем, чем она занималась. Считал все это ерундой, злом. А бабушка Зина никогда никому зла не делала. Любила она все живое. Но не понял он ее. Не понял.

Домовой закручинился. Мне захотелось его утешить, но я заставила себя остаться на месте. Мало ли, может, это у него ход такой – меня приманить, а потом… расчленить.

– А ты тут насовсем? – вдруг с надеждой он посмотрел на меня.

– Нет, – ответила поспешно. – Надеюсь, завтра уеду.

– Зачем? – растерялся мужичок.

– Домой мне надо.

– Твой дом тут, – сказал, как отрезал.

– Нет, мой дом там, в городе.

– Вот видишь, опять сопротивляешься.

Я задумалась. А ведь и правда. Мне же здесь понравилось, пока не услышала ночью этот страшный вой.

– Слушай, а что тут ночью было сегодня? Что за зверь так выл в лесу?

– Чего не знаю, того не знаю, – вздохнул домовой. – То мне не ведомо. Я за домом слежу, а что снаружи – не знаю. Только в последнее время перед смертью Зинаида была обеспокоена. Дела какие-то в деревне нехорошие творились. Пыталась она разобраться. Да не успела, царствие ей небесное.

Мы помолчали.

– Это ты сегодня ночью топал и дышал мне в лицо? – решила я уточнить. А то мало ли, вдруг тут еще одна галлюцинация обитает.

– Мне просто было любопытно, – он виновато опустил голову и зашаркал ножкой по полу.

– А тебе сколько лет? – так домовой мне сейчас напомнил нашкодившего мальчишку, что захотелось узнать его возраст.

– Много. Давно я на свете этом живу.

– Что? Сто лет?

– Больше, девонька, больше. Уже даже и не помню.

Спорить не стала, сомневаться – тоже. Галлюцинации могут позволить себе все, даже приписать древний возраст.

– А почему решил только сейчас показаться? – я уставилась на него с подозрением.

– Так это, присматривался я. Чувствовал, что сила в тебе есть, но не знал, с добром ты или нет.

– А теперь определился? – съязвила я.

– Ну вроде злого ничего пока не сделала, – растерялся мужичок.

– А может, я только собиралась?

Он сделал шаг назад и настороженно уставился на меня.

– Не боись, не обижу, – пообещала я. Но расслабляться домовой не спешил. – А тут еще кроме тебя кто-нибудь есть?

Он скосил глаза в сторону и замотал головой. И возникли у меня на этот счет сомнения – явно что-то скрывает. Ладно, разберемся по ходу пьесы.

– И как ты тут жил без Зинаиды Тимофеевны? – решила поинтересоваться.

– Плохо, – вздохнул мужичок. – Скучно и одиноко.

Мне снова стало его жалко.

– Есть хочешь? – спросила. – Молока, правда, нет. Могу печенюшку дать. Будешь?

– Я это не ем, – обиделся домовой.

– А что же ты ешь? – опешила я. – Есть еще макароны с тушенкой, но не советую. Галлюцинации могут начаться.

– Чего? – не понял он.

– Ну видения всякие. У меня вон уже начались, – кивнула я на него.

– Чего? – это уже возмущенно. – Никакое я не видение и не эта, как ты сказала, галюца… галюня… В общем, я не это.

Спорить не стала – пусть каждый останется при своем мнении. Мне было спокойнее верить, что Дементий – только плод моего уставшего воображения.

– А ты не знаешь, сколько время? – поинтересовалась я у домового. Существо сказочное и вполне могло располагать такой информацией, напрямую из космоса там, или из астрала. Не знаю, как у них это происходит.

Мужичок посмотрел на меня, потом на шкаф с посудой. Я проследила за его взглядом и почувствовала себя такой дурой. Судя по выражению его глаз, он был полностью со мной солидарен, потому что на шкафу стояли часы. И даже вполне рабочие. Секундная стрелка резво бежала по кругу, отмеряя время. И было на них без четверти двенадцать. Самое время чайку попить.

– А чай ты тоже не пьешь? – мне было совестно пить чай одной.

– Не ем я вашу еду.

– А чем же ты питаешься? – удивилась я.

– Домом.

– Чем? – поперхнулась от удивления.

– Ну если дома все хорошо, чисто, уютно, ссор нет и ругани, зла никакого – и мне хорошо. А уже если ребятишки малые в доме, так лучше некуда. А если все плохо – болею я.

– Понятно. А как же пишут, что молоко вам ставить в блюдце надо, конфеты там, печенье, хлеб?

– Да сказочники, – недовольно отвернулся домовой.

Экономно, однако. Тут себя бы прокормить – деньги-то дома остались. Взяла с собой так, мелочь. И то случайно, сама не знала, зачем. Ну хоть домового кормить не придется.

– Тогда, если ты не против, я попью чай.

Он пожал плечами и лихо забрался на лавку за столом. Я проследила за его телодвижениями ошалевшим взглядом, крепко зажмурилась, досчитала то трех и снова открыла глаза. Сидит. На меня смотрит, да так, что только пальцем у виска не крутит. Так, надо срочно выпить чаю.

– А у бабы Зины твоей никакой травки успокоительной не было? – решила уточнить, наливая в алюминиевую кружку воду из бутылки.

– А я ж почем знаю, что у нее было. Трав у Зинаиды было много. Знала она в них толк, да у меня-то другие обязанности. Не обязан я за травами следить.

– Это ж какие у тебя обязанности? – хмыкнула я, ставя кружку на печку. Заодно заглянула в дверцу, проверяя, не прогорел ли уголь. Можно и подсыпать. Подбросила сразу три полных совка. Он внимательно наблюдал за мной, после чего задумчиво покачал головой.

– За домом я следить поставлен, чтоб не завалился, не развалился, чтобы печь не дымила. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула. – А чего так плохо следишь за домом?

– Что? – его маленькое сморщенное личико вытянулось от возмущения.

– Ну дом-то того и гляди развалится, – я следила за тем, как закипает в кружке вода.

Домовой посмотрел на меня как на умалишенную.

– Это с чего бы? – спросил он.

– Ну как с чего? Вон ставни поотваливались, крыльцо того и гляди завалится, фундамент в землю врос.

– Ты это про какой дом рассказываешь? – нахмурился мужичок.

– Про этот. Про какой же еще? – я сняла кружку и перелила воду в бокал с синими цветочками на боку, после чего опустила в него пакетик с чаем.