bannerbanner
Рядовой для Афганистана
Рядовой для Афганистана

Полная версия

Рядовой для Афганистана

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 12

В маленькое окно железного клуба, я увидел как солнце садится за горы. Первый день в Афгане догорал. В клубе нас примерно двести молодых солдат. Об этом доложил огромный майор тому самому полковнику, который жал мне руку на аэродроме. Полковник требовал точно уточнить количество новобранцев, цифра двести ему явно не нравилась, от этого у него дергалась щека. После поголовного пересчета нас оказалось сто девяносто семь, не считая десятка офицеров и нескольких прапорщиков.

Если нас из Гайжюная летело двести пятьдесят, значит, в Фергане остались полсотни десантников, наверное, они прилетят завтра.

Потом я узнал, что в Кабул они не полетели, а на Ан–12 их прямиком забросили в город Баграм. Баграм – это слово, от которого мне становилось жутко, от этого набора букв веяло холодом и дикостью. Я не хотел в Баграм. И мечтал лишь об одном – остаться здесь, в десантной дивизии, на краю Кабула. Туда улетел Жека Бутаков – добрый уральский парень. Он тоже не хотел в Баграм, но «приказ» этого не знал.

За каких-то пару часов я привык к военному аэродрому, к десантному городку, к этому пыльному воздуху и жаркому солнцу; к комдиву, с огромными лапами тигра и улыбкой Джоконды.

Леонардо да Винчи, Ван Гог, Пикассо, папкины книги, холсты, мольберт, как вы далеки от меня. Я осмелился растянуть пространство на тысячи световых лет, не спросив никого, я захотел проверить себя на прочность. Я не ожидал, честно не ожидал, что игра моя зайдет так далеко. Ну что же, главное теперь спокойствие и хладнокровие. Я вернусь, я обязан вернуться и нарисовать все, что предначертано свыше! «Вы слышите, живые вещи мастерской художника, я вернусь!»

В уютном кинозале мы уснули и спали не меньше получаса, пока клуб не наполнился множеством офицеров из всевозможных полков, батальонов, отдельных рот непонятного пока нам назначения.

Один усатый капитан пришел с гитарой, уселся в первых рядах и принялся подбирать аккорды. Он был похож на кота, того, что ходил в сапогах. Вначале старшие офицеры, в выцветших камуфляжах, стали вызывать вновь прибывших офицеров и прапорщиков, я заметил, как и моего командира вызвали окриком.

– Отдельный батальон связи! Старший лейтенант Семенов Александр, здесь? Прилетел? – крикнул офицер маленького роста. Погоны его были помяты, звание было не разглядеть.

– Так точно! Я! – четко и громко ответил мой взводный.

– Хорошо, подходите ко мне. – Семенов быстро оказался перед офицером. – Я капитан Сойкин, заместитель начштаба отдельного батальона связи нашей дивизии. Подождите, я заберу еще нескольких бойцов. Нам нужны замы начальников радиостанций и пять-шесть радиотелеграфистов. Минутку.

– Конечно, товарищ капитан. Кстати, со мной два солдатика с Каунасского батальона связи. Радисты на «Чайку»25. Это мои, с первого дня службы, я их возьму?

– Ну, поглядим, у меня тут список есть, если получится, то и твоих возьмем. А ну, скажите кто, я посмотрю по своему списку, – сказал капитан Сойкин, глядя в замятую бумажку.

– Рядовые Одуванчиков Александр и Кинжибалов Виктор.

– Гм, таких в моем списке нет. Ну, поглядим, может, получится их взять? Не грусти, Саша, здесь в этом ангаре пути расходятся у многих, – с горечью улыбнулся капитан. – А у солдат и офицеров тем более, многие уже не встречаются никогда. Да я не в том смысле, просто гарнизонов много! По всему Афгану! А солдат и младших офицеров не хватает. Да ну, все это к чертовой матери! Будто мы двужильные. Я грешным делом думал, что в апреле все домой полетим, а тут – бляха, вот вас, новеньких принимаем. А ты будешь служить во второй роте, там командно-штабных машин нет.

– Брр, не совсем понял, а что там есть? – настороженно спросил старший лейтенант.

– Все нормалек, увидишь. Тебе понравится. А что делать, других вакансий нет… – развел руками капитан Сойкин.

– Я ведь на капитанскую должность прибыл, ротным, не меньше, – уточнил Семенов.

– Сашок, будешь ты и ротным… все своим чередом, – хитро улыбнулся капитан.

Офицеров и прапорщиков разобрали быстро, вот и дошла очередь до нас, выпускников учебок из Литвы. В основном – мы все рядовые, разные младшие специалисты для ВДВ. Почему я и другие парни не получили звание младший сержант или хотя бы ефрейтор, нам не известно, наверное, не нужно столько младших командиров в Советской Армии. Зачем тогда мы учились полгода в сержантской учебке? На это есть правильный ответ, он же крылатое выражение, появившееся в недрах солдатского молодняка: «Сержантская учебка, это не то место, откуда можно выйти сержантом, а то место, где живут страшные сержанты-инструкторы, они же твои непосредственные командиры и «козлы».

Почему-то весь этот процесс по разбору нашего брата-солдата по воинским частям мне напомнил рынок рабов в Древнем Риме. Усатые, грубые и черствые, пыльные и возрастные прапора и рано поседевшие молодые капитаны выкрикивали фамилии «рабов-гладиаторов». Солдаты молча вставали и выходили строиться на улицу. На лицах у многих я заметил налет растерянности и непреодолимой печали. По-другому и быть не могло, они стояли перед пропастью неизвестности, где на кон была поставлена собственная жизнь. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: «А ведь здесь, парень, тебя могут запросто шлепнуть, и будь здоров, Вася, Петя, Шурик, Тимурчик, Володенька, и Лешка…»

Я сжался в комок, словно мокрый котенок, и пытался услышать свою фамилию. Мне нужно было одно – попасть со своим взводным в один батальон, а там уж он заберет меня к себе. Я знал этого человека и по-настоящему доверял ему. Теперь мы с ним были на одной планете – на чужой. Скорее всего, это он забрал Витька и меня сюда, в Кабул, а то загремели бы мы в самое пекло – Джелалабад или Баграм, а может в сам Кандагар, где по рассказам «рэксов»26 и ветеранов, шансов выжить практически нет.

Разобрали солдат в «полтинник», артполк, в 357-й полчок, саперный батальон, в отдельную 80-ю разведроту. Дошла очередь до батальона связи. Все тот же маленький капитан Сойкин стал называть рядовых и ефрейторов согласно своему списку. Меня и Витька в нем не оказалось. Мы переглянулись. Мне стало тоскливо и одиноко. Было такое чувство, что тебя выбросили на помойку, как нашкодившего щенка. Почему мы не идем в наш батальон? Витек прошипел: «Да и хрен с ними. Видать, Шурик, получим мы ордена посмертно! Доигрались». Сердце мое немного замерло, я ничего не ответил, закрыл глаза и мозгом увидел своего ротного командира Каунасского батальона.

Месяц назад. Март 1986. Литва, Каунас

Гвардии майор Валерий Падалко, для своих сорока трех, выглядел старовато. Было видно, что он устал от службы. Его не интересовал карьерный рост. Должность командира учебной роты связи ВДВ стала его потолком. Обычно молчаливый и спокойный он внушал нам, сопливым новобранцам, чувство внутреннего баланса. Его не называли, как это принято в войсках «папа ротный»27, а звали совсем иначе – «Старец». В этом слове было все: философия, горький опыт, усталость и самое главное, доброта к своим детям, то есть к нам. Мягко и бесшумно он поднимался ночью в расположение нашей роты и горе тому сержанту, который устраивал «маневры» своему взводу. Дневальный «на тумбочке»28 и дежурный по роте не могли промолвить и слова, ротный стоял перед ними, а указательный палец на его сомкнутых губах запрещал даже пикнуть. С легкой руки курсантов ротному добавился позывной «удав»29. Если «удав» в роте, то сержанты вешаются. «Козлы-сержанты» действительно опасались ротного, ведь говорил он мало, медленно и приглушенно, но мог запросто отправить на «губу»30 или еще дальше – в войска.

Год назад Валерий Падалко вернулся из Афганистана, где получил контузию и медаль «За боевые заслуги». Своим детским умом мы, его курсанты, понимали, что медаль «За БЗ», это слишком малая благодарность офицеру боевой роты за целых два года на войне. Сам командир молчал об этом, один раз только сказал: «Зато честно заработанная, не покупал!» И больше ни слова.

В самом конце марта, за месяц до моей отправки в Афган, он вызвал меня на разговор в канцелярию роты. В его маленьком кабинете было тихо и темно. На письменном столе стояла настольная лампа и освещала кружок на каких-то документах. Командир сидел за столом, пил крепкий чай из граненого стакана, вставленного в сталинский мельхиоровый подстаканник, и читал. Я в первый раз увидел его в очках. Теперь он больше походил на учителя истории или директора школы, но не на командира десантной роты, имеющего за спиной более четырехсот прыжков с парашютом.

– Проходи, присядь, есть небольшой разговор к тебе, рядовой Одуванчиков, – майор снял очки и аккуратно положил их в футляр.

– Есть! Товарищ гвардии майор, – я взял стул и присел с противоположной стороны стола. Мне стало немного смешно, такой же футляр для очков я видел давным-давно у своей бабушки.

Офицер закурил, лихо отбросил спичечный коробок на стол, встал и подошел к окну. Приоткрыл форточку и с наслаждением выдохнул дым в вечерний сумрак.

– Вы знаете, Одуванчиков, что есть решение направить вас для дальнейшего прохождения службы в Демократическую Республику Афганистан? – майор прищурил правый глаз от едкого папиросного дыма.

– Так точно! Я в списках «афганцев», завтра идем с другими курсантами-кандидатами, на дополнительный медосмотр в санчасть, товарищ гвардии майор!

– Родителям уже написали? Я пока не советую. Еще ничего не ясно, – майор сделал два шага ко мне и посмотрел в мои глаза. Я увидел в его зрачках целую вечность: незнакомые черные горы, тоску, холод, фиолетовое небо с минаретами на горизонте и то, что все давно уже ясно, как и то, что завтра будет новый день – дождливый или солнечный, счастливый или угрюмый, но он точно будет.

– Конечно, и не собираюсь писать. Напишу, когда устроюсь, – спокойно ответил я.

– Устроишься? Ха! Да ты с юмором, парень. Страх есть? – ротный посмотрел своими черными зрачками «внутрь меня».

– Никак нет! Просто сердце немного замирает, это, скорее всего, волнение. Недостаток информации. Говорят, там интересно. В Джелалабаде, например, есть пальмы и даже обезьяны. Горы красивые, апельсины, гранаты, девушки восточные. Плац чистить от снега не надо. Почти курорт.

– Да-уж! Точно курорт. Гранат там завались, бери – не хочу, вернее, бросай – не хочу! Но это не Куба и не Крым, и девушки там ходят с ног до головы в чадре, – серьезно сказал ротный, снова уселся на стул и продолжил свой монолог, глядя почему-то в первую полосу газеты «Красная Звезда». – У меня к тебе предложение другого плана. Можешь остаться здесь, в нашем батальоне, художником-оформителем до конца службы. Ленинские комнаты совсем поизносились, все планшеты менять надо. Ты справишься. Замполит батальона в курсе, это наша с ним идея. Думаю, найдем причину оставить тебя. У тебя ведь нога не совсем оправилась? Гнойное воспаление, это серьезно. С этим не шутят…

– Это вы серьезно? Отмазать меня хотите? – я встал по стойке смирно, молча смотря в потолок и глотая вдруг полившиеся ниоткуда слезы.

– Эй, боец, ты не так меня понял! Конечно, предложение необычное, но это нормальное продолжение службы. Я же тебе не свинарем предлагаю дослуживать. Если у нас никто не может рисовать и писать перьями, кто будет все эту агитацию мастерить? – майор отбросил газету, отвернулся к окну, встал и нараспашку открыл огромную армейскую форточку. Закурил вторую сигарету.

За окном огромными хлопьями падал снег. Свежий влажный воздух ворвался в прокуренную комнатку. Я смотрел на сутулую спину командира и понимал, что кроме этой каморки и казенного письменного стола у него больше ничего нет. Что он в эту минуту думал обо мне: «Неужели этот сосунок струсит и примет мое предложение? Примет или нет, какая мне разница, дослужу год и все, на пенсию по выслуге лет».

Майор повернулся, со злобой задавил чинарик в пепельнице, сделанной из панциря степной черепахи, и спросил.

– Ну, что скажешь, согласен или подумаешь часок?

– Никак нет! Не умею! – выпалил я.

– Что не умеешь?

– Не умею художником! Вернее, рисовать могу, а пером пишу, как курица лапой.

– У меня другая информация, солдат. Говорят, у тебя руки золотые.

– Врут, товарищ гвардии майор! Немного порисовал сержанту Цибулевскому, и то ерунда вышла. Ну, еще планшет «История ВДВ» в штабе подправил, и все. Я служить пришел в десант, а не рисовать! Нога давно в порядке, с «Ила» совершил третий прыжок.

– Так, ты в военное училище, кажется, до срочной службы поступал? Куришь?

– Так точно, в Новосибирское высшее военно-политическое, в десантную роту. Сразу после школы. Никак нет, отец не курит и я также…

– Ага, на замполита хотел учиться, белый хлеб есть и маслом намазывать? Что же не поступил, баллов не добрал?

– Не могу знать, все экзамены сдал, в училище зачислили, но позже, перед присягой, вдруг двадцать курсантов лишние оказались. Командование сказало, что суворовцы, дети высокопоставленных офицеров приехали из Москвы и их зачислили вместо нас. Я расстроился и разозлился. Нам предложили ехать в Омское пехотное командное училище, где нас уже ждали, я отказался. Решил, что нужно вначале послужить солдатом, а после поступать. Может и зря, кто его знает, – усмехнулся я.

– Вот и давай, полгода еще отслужишь здесь и вновь пиши рапорт и поступай – хоть в Москву, хоть в Рязань. Характеристику напишу нормальную. Все честно, рядовой.

– Не совсем честно! Значит, вместо меня кто-то из ребят в Афганистан полетит и там, проживая мою судьбу, будет меня вспоминать и скорее всего, сдохнет? А я останусь чистеньким? Ребят, конечно, можно обмануть и сказать, что, мол, оставили в учебке и дальше в военное училище направят. Но себя обмануть? Никогда! Я не хочу всю жизнь слушать свой внутренний голос, который будет мне шептать в мозг: «Трус, ничтожество!» Нет, я лучше поеду, вернее, полечу согласно приказу! Буду служить, если надо воевать. Вперед батьки, то есть командира в пекло не полезу. Короче, дурацкую инициативу проявлять не буду, – жестко сказал я.

– Не понимаю тебя, ты все усложняешь. Конечно, если не полетишь ты – полетит другой, но ты простой солдат. Прикажут, мы все туда полетим. А кто-то и второй и в третий раз. Ты сейчас пытаешься оценить и спрогнозировать ситуацию дальше? Это конечно, хорошо, но может быть тогда действительно с такой головой лучше в военное училище, а? – майор Падалко слегка удивился, но взгляд его был страшен.

– В общем, товарищ гвардии майор, нас в казарме уже «афганцами» называют, и сержанты стороной обходят. Короче я решил. Трусом себя не считаю. Заднего хода не дам.

– Значит, в Афган хочешь? Что молчишь? Ну ладно, черт с ней, с этой наглядной агитацией. Полетишь в Афганистан, вместе со своим командиром взвода. Кстати, какие у вас сложились отношения? – хитро улыбнулся майор.

– Отличные отношения! Старший лейтенант Семенов классный командир. С ним хоть куда!

– А с кем тогда, не полетел бы?

– С «замком»31 Цибулевским, – осторожно ответил я.

– Ух ты, прямой какой! Хорошо, даст Бог все будет нормально. Но строго настрого запомни сынок, ты радист командно-штабной машины и там ты должен служить по своей специальности. Попадете с Семеновым в наш батальон связи, 103-ей дивизии в Кабуле, останетесь оба живы, а если дадут в руки по пулемету, извини, не знаю. Понял?

– Да, уяснил как морзянку. А старший сержант Цибулевский много рапортов писал о направлении в Афган?

– Не твое дело, солдат. Иди, готовься!

– Разрешите идти? – гаркнул я.

– Строго между нами, не видел я таких рапортов… Еще, найди курсантов Бутакова, Дунаева, Кинжибалова, пусть зайдут ко мне. Пулей!

– Разрешите спросить? А черепаха была из Афг…?

– Да нет, что ты, боец, – не дал мне договорить ротный, – я ведь не живодер. Давно она здесь уже, может от прошлого командира осталась. Кажись из Ферганы, хотя точно не знаю, может из Астрахани…

– А, ну я в Астрахани не был, жалко все равно.

– Подожди, Одуванчиков. Жалко говоришь? Гм, это верно, жалко. Что ты забыл в Афганистане, солдат?

– Не знаю, не знаю, может судьбу? Не пытайте меня, командир, – я козырнул, повернулся и вышел из комнаты.

Быстрым шагом я направился прочь из нашей казармы, побежал вниз по скрипучим лиственным ступеням. Захотелось на свежий воздух, ротный сильно накурил у себя, и от дыма у меня сдавило виски. На первом этаже я встретил своих земляков Пашу, Санька и Костю.

– Ха, «Архимед», привет, что, у «удава» был? Какие новости, рапорт что ли писал? – откровенно полюбопытствовал Паша Пушкарев.

– Ну, был! Какой еще рапорт, ты о чем? Я вообще, в принципе, никакие рапорта не пишу, нафига! Инициатива в армии наказуема, не так ли?

– Гм, а мы думали, ты в Афган рапорт подал? – сурово прохрипел своим простывшим горлом уральский богатырь Костя Дунаев.

– Да, «Архимедушка», мы тут тебя ждем, надеемся, думали ты с нами? А ты вроде как сторонкой! Не с нами? – стал подначивать меня Саня Вялых. – Ссышь, что ли малость?

– Ха, ну вы ребята даете. О чем базар, я не в курсе похоже?

– А о том, что все мы, да и почти все пацаны в роте написали рапорта о направлении после учебки в Афганистан! А ты самый умный, не пишешь? Почему? Трусишь? – с недоверием спросил Вялых.

– Ни хрена не трушу! Просто не понимаю, зачем все пишут, возьмут все равно далеко не всех! Может, человек по десять, двадцать с роты. Вы что, возомнили себя «рейнджерами», рветесь в Афган? Я не буду писать рапорт, сейчас не сорок первый, фашисты к Москве не подходят! Короче, я не идиот, за восемь «рэ» в месяц под пули! Мой отец пишет, что много солдат привозят в Свердловск из Афганистана в цинковых гробах. Родителям не разрешают даже открыть гроб и с сыном попрощаться. Одни, цинк все же разодрали, а там человек совсем другой. В другом… вообще… ветошь, кости разные и песок!

– Ты жути-то не нагоняй, – сказал Дунаев, – там много и самострелов, и другой ерунды. Потерь в бою не много. Лично я не боюсь, мне наплевать! Насчет денег для солдат – майор приходил, помнишь? Он то ли психолог, то ли особист32 и сказал, что там, «за речкой», платить будут побольше! – заключил сурово, но неуверенно, Костя Дунаев.

– Ладно, парни, между нами. Секрет, – начал я серьезным тоном. – Я, Жека Бутаков, «Кинжал» и ты, «Дунай» – все кандидаты «за речку»33, а значит, полетим в Кабул! Если приказ будет окончательный, я не откажусь. Выполню. А остальные вроде в пролете, рапорта ничего не значат, главное допуск для службы за границей и по здоровью нормалек. Вот такие дела, «рейнджеры» средней полосы России, – с усмешкой закончил я. – «Дунай», а ну давай бегом, к ротному! – обратился я к Дунаеву.

Павел и Саня стояли удивленные, а Костя Дунаев растерялся.

Я вышел на свежий весенний воздух: «Придется лететь! Отказаться? Ни за что!»

Афганистан. Вечер 26 апреля

Сквозь холодную и злую дрему железного ангара, обволакивающую меня одиночеством, я вдруг почувствовал приличный удар локтем в бок, по ребрам. Витек Кинжибалов был в своем репертуаре.

– Смотри, «Архимед», тот маленький капитан вернулся и требует у полковника еще двух солдат.

Я увидел того самого полковника, который жал мою руку на аэродроме, того самого агента «007».

– Угу! Вижу! Нам не светит, мне уже как-то параллельно, – отрешенно ответил я. – Пусть хоть к чертовой матери забирают, я не пропаду! Ты не забыл – кто мы?

– Вдруг нас? Полкан-то упирается! Эх, отправят нас на «точку»34, не хочу, – разочарованно сказал Виктор.

– Да, Витек, сейчас нам хоть вместе остаться! Я не знал, что здесь такая тема, разлучают как на гладиаторском рынке! Ты, главное, не дергайся, если в пекло, то вместе.

– Ну ты фантазер, Одуванчик, не зря тебя парни в роте «Архимедом» обозвали, – сухо отрезал мой друг.

Полковник говорил громко и недовольно, давая понять капитану, что лишних бойцов нет, тем более радистов. Капитан не унимался и просил хотя бы одного радиста. Полковник дал отмашку рукой, мол, бери одного и проваливай.

– Рядовой Кинжалов, или Кинжибалов, есть? – словно ошпаренный, прокричал маленький капитан.

Витька сорвался с места.

– Я! Есть! – потом неловко обнял меня и выбежал вон из опустевшего клуба.

Я так рад за него. Я чувствовал, что в нем что-то ломается и вдруг он воспрянул духом, разогнулся и стал прежним смельчаком и хулиганом.

Ну вот, привычное для меня состояние преодолевать трудности в одиночку. Ну что ж, начнем все сначала, значит так нужно. Я привык к этому состоянию и подозреваю, что генетически. Мой отец всегда был одиночкой, не терпел, когда над ним командовали. Все свои проблемы решал трудно, но дерзко и без посторонней помощи. Нормально, батя, прорвемся, я постараюсь, отец, не погибнуть в этой непонятной ситуации. А если и придется, хрен сдамся, хрен! Почти реву, хорошо, что никто не видит, в клубе пустынно и темно. Рядом несколько незнакомых, зашуганных и худых солдат и все.

Тишину нарушил неутомимый капитан Сойкин.

– Товарищ комдив, ну дай ты мне крайнего пацана – он художник, – потребовал Сойкин у полковника давно обещанного солдата в помощь замполиту. – А то у нас на две части ни одного художника, вон, в «полтиннике» и художники, и музыканты, и ансамбль уже есть. Сами ругали меня и замполита! Это самое… ну, короче, в неприглядном виде, живем как в сараях, наглядной агитации нет, газет в ротах нет! Разведка с нами заодно…

– Сойкин! Трассер ты разрывной на мою задницу! – выругался полковник. – Стропорез по яйцам, ха! Бери последнего бойца и уходи от греха подальше. Я же говорил самому начальнику штаба приходить за пополнением, а он тебя норовит прислать.

– Болеет он! – радостно ответил капитан.

– Ну да! Пережрал водки намедни? Болезни у вас одни и те же! Телки из медсанбата и водяра! Кони Орловские!

– Ни как нет, тов-полкан! Полковник! Гвардии… – суетливо ответил капитан Сойкин. – У нас строго минералка, чистый «Боржом».

– Ха, бляха! Ну-ну, я приду к вам, связисты, посмотрю. Юмористы, вашу дивизию, – комдив, смеясь, отвернулся от собеседника.

Капитан Сойкин выкрикнул мою фамилию и помахал мне рукой, чтобы быстрей собирался. Я стрелой выбежал на улицу. Перед клубом стоит небольшой строй, человек десять солдатиков. Я встал в строй рядом с удивленным Витьком. Семенов командует: «Шагом – марш!» И мы отправляемся в наш батальон. Я счастлив и это написано на моем наивном лице. Витек подначивает меня и просит сделать лицо более грустным, чтобы никто не подумал, что наша служба в десанте похожа на мед.

Через десять минут ускоренного хода оказались мы на пороге нашей казармы. Сойкин и Семенов ушли – видно знакомиться с офицерами, а к нам подошел прапорщик лет – тридцати, с виду похожий на гориллу. Он указательным пальцем ткнул в мою грудную клетку, а потом и Витьку и жестом бывалого разведчика или немого, показал, чтобы мы следовали за ним. Мы покорно побрели следом за сутулым, здоровым, с бычьей шеей, дядькой. Оставшиеся солдаты под началом, появившегося из сумрака офицера, пошли в соседнюю казарму.

Внутри длинного одноэтажного домика, обшитого снаружи и внутри добротной фанерой, было уютно и по-домашнему тепло.

– Дежурный по роте, на выход! – истошно заорал худенький солдатик «на тумбочке», немного похожий на цыганенка.

Видок у него прямо сказать был неважнецкий. Грустные и испуганные глаза, выдавали в нем солдата неудачника, задолбанного службой, обстоятельствами или несложившимися отношениями с товарищами по роте. Прапорщик что-то прошипел на него и тот судорожно принялся подтягивать свой ремень. Надо отметить, что туже было уже некуда. Солдат был похож на балерину с осиной талией.

– А ведь прапор жестко стелет, – шепнул мне Витек.

Потом прапорщик резко повернулся к нам, приблизился своим мощным сломанным носом к нашим лбам на расстояние ладони, поставленной вертикально, и стал вещать. Правильно было бы сказать – трещать будто заправский ворон.

– Смир-на! К-ха! Бойцы! Вы находитесь в отдельном гвардейском, парашютно-десантном батальоне связи. Конкретно, во второй роте верблюдов!

– Ха-ха! – отчего-то заржал я, но, посмотрев на бледного Витька, сразу замолк.

– Вторая рота радистов переносных радиостанций – самая боевая в батальоне рота! – продолжил прапорщик. – Поэтому у нас больше всего награжденных и погибших смертью храбрых! Предупреждаю сразу, чтобы потом не было вопросов! Дураки и трусы погибнут в первую очередь, все остальные во вторую! Ясно, рядовые?

– Ясно, – сказали мы без эмоций.

Я хотел узнать у прапорщика, к кому относится он, но потом вдруг догадался и решил промолчать.

– Меть вашу! – заорал прапор. – Отвечать по уставу! Заторможенные сперматозоиды!

– Так точно! – крикнули мы разом и громко.

Прапорщик недовольно почесал большие красные уши.

– Издеваетесь, недоноски? Ни ча, воины, скоро посмотрю, как службу знаете.

– Разрешите обратиться, товарищ гвардейский прапорщик? – спросил я, вытянувшись по струнке.

На страницу:
3 из 12