Поцелуй принца

Об этом и рассказала Виктория Кирилловна скисшей претендентке Кривцовой и безмолвной Гуле, которая все ещё продолжала прикидываться ветошью…

Это же самое поведала Наташка Жуже.

– …На некоторые роли никого нет, понимаешь?

– Ага. – кивнула Жужа, – Понимаю. Есть шанс.

– Шанс-то есть. И есть способ попасть к ним в театр, – вздохнула Наташка. – Это Кирилловна сама сказала. Способ простой. Но трудноосуществимый.

Выдав такое труднопроизносимое слово, она многозначительно посмотрела на Жужу.

– Ну?

– Чего – «ну»? Если девочка хочет записаться в театральный кружок, она должна привести с собой мальчика, который тоже в этот кружок ходить собирается! – подняв палец вверх, точно колдунья заклинание произнесла Наташка. – Это так мне на прощанье руководительница сказала.

А она, в смысле Виктория Кирилловна, действительно придумала такую меру регулирования наплыва девочек в театральную студию и в то же время привлечения в неё мальчиков.

– Дискриминация! – услышав об этом, воскликнула Жужа. Она была активной противницей всякой несправедливости, поэтому история с Наташкой-артисткой и тем, что её в театр не взяли по половому признаку, очень и очень Жужу заинтересовала и взволновала.

– Вот и я говорю! – охотно подтвердила Наташка.

– Ты хоть там возмутилась? – с жаром воскликнула Жужа. Уж она бы обязательно возмутилась.

– А толку-то? – хмыкнула Наташка. – У них там свои порядки. И ничего не попишешь… Слышишь, я что придумала, Жужка… Ты ведь можешь подговорить кого-нибудь из наших пацанов, а? Чтобы они со мной… Ну, в общем… Записались в кружок, а?

– Я – подговорить? – опешила Жужа.

– Ты… Ты же с ними нормально, – подхалимски улыбнулась Наташка. – Они ж у нас дикие. Ну и ты тоже… Я хотела сказать, ты, вроде, с некоторыми более-менее общаешься…

– Я?

– Ты! – без тени сомнения на лице кивнула Наташка. – Да. Поговори, а? С Репниковым, с Бушуевым, ну, или с Костиком Поплаковым? О, точно! Поплаков забитый, давай его заставим, а, Жужа? К стенке припрём, очки отнимем, скажем: пока ты не сходишь с нами в кружок…

– Это шантаж!

– Но так ради искусства! Ты же любишь искусство, а? – Наташка умела давить на нужные педали в душах людей.

– Чего – «ради искусства»? – буркнула авантюристка Жужа, уже практически сдаваясь. – Ради искусства давай их как-нибудь по-другому попросим.

– Так давай, Жуженька, проси! – обрадовалась Наташка, подскочила, заставила встать с пола и Жужу, обняла её и даже бросилась целовать от избытка эмоций.

Жужа увернулась, метнув в Кривцову её сумку.

– Пошли на урок, – скомандовала она. – А на перемене я к кому-нибудь из ребят подъеду.

И всю литературу напролёт придумывала, что бы такое мальчишкам сказать, чтобы они захотели вдруг в театр записаться…

Но все усилия Жужи оказались напрасны. Ни один одноклассник, даже тщедушный недоросток Поплаков (под угрозой быть избитым двумя мощными девчонками и остаться без очков), не захотел идти с Наташкой записываться в театральный кружок. Димке Репникову Жужа вообще денег пообещала (Наташка жертвовала на это все свои сбережения и обещала ещё домой за деньгами сбегать).

– Да чё я – больной, что ли? – отмахиваясь от Жужи, произнёс Димка. – Я артистом быть не хочу. Позориться только.

Остальные говорили примерно то же самое – или ссылались на занятость в спортивных секциях, особую стеснительность или на свои непрезентабельные внешние данные (тут уж все явно прибеднялись – но чего не сделаешь ради свободы?). И ни один обормот не хотел проявить себя рыцарем, чтобы спасти гибнущий во цвете пышный талант артистки Натальи Кривцовой и дать ему возможность проявить себя на театральных подмостках…

Жужа и Наташа даже до ребят из других классов добрались, даже младшеклассников за воротники прямо в коридоре хватали – но всё без толку.

– Неужели в нашей школе ни одного артиста нет? – недоумевала Кривцова, готовая заплакать.

– Те ребята, которые хотели на сцене позориться, давно уже в этом театре, – резонно заметила Жужа.

Ей было жалко Кривцову – уж что-что, а расстраивалась она по-настоящему. Видно, очень хотела в артистки.

А мечты у людей должны исполняться – считала Жужа…

Что ж это за пацаны-то такие? И правда, Наташка говорит, дикие. Стёпку бы попросить – он-то сам артист, он не дикий. Стёпка бы помог обязательно. Но он в кружок записаться не сможет – потому что уже и так занят по самую маковку.

Жуже, когда она об этом вспомнила, даже стыдно стало: за все это время она ни разу даже не удосужилась прийти посмотреть, как Степан играет. Он ведь приглашал, а Жужа как-то игнорировала этот вид искусства, её больше изобразительные формы интересовали. В кино да, в кино и в сериалах она Стёпку с удовольствием посмотрела – не отходя далеко от компьютера… К тому же сейчас Стёпка уехал куда-то, кажется, опять сниматься.

Всё это она вспомнила, размышляя над Наташкиной проблемой.

А азарт уже захватывал Жужу: загоревшись какой-то идеей, она не могла остановиться, пока не воплощала её в жизнь. И чем больше трудностей и препятствий возникало – тем интереснее Жуже было!

Кривцову обязательно возьмут в театральный кружок! Да! Потому что…

– Всё, Наташка. Я придумала, что надо будет сделать! – уверенно заявила она. – Кружок твой каждый день работает?

– Да. Кроме воскресенья и понедельника, – голосом умирающего лебедя прошелестела Наташка. Она тоже поняла, что Жуже пришла в голову какая-то особенная идея.

Жужа тоже понимала, кем именно сейчас пытается прикинуться Наташка и тем самым вызвать жалость и ещё сильнее закрепить результат (как-никак, всю жизнь в одном подъезде прожили и в одном классе проучились).

– Так. А завтра четверг, – не реагируя на умирание Кривцовой, деловито сказала она. – Ну, вот завтра ты и пойдёшь записываться в свой кружок с одним приятным молодым человеком.

– Ой!

– Да. Заходи ко мне завтра после уроков. Я всё устрою. А до этого – не трогай меня. Поняла, Наташка?

Придя в этот день после школы домой, Наталья Кривцова – будущая прима Больших и Малых императорских театров, увидела в окно, как Жужа вышла из подъезда и деловитой походкой куда-то направилась. Надежда шустрым попугайчиком запрыгала у Натальи в сердце: получится, обязательно получится, Жужа всё придумает наилучшим образом! У неё ведь такая фантазия. Так что ей, Наташеньке, обязательно повезёт!

Когда Жужа вернулась, Наташенька уже не видела. Но на следующий день, которого она ждала с таким нетерпением, Жужа как ни в чём не бывало пришла в школу. Наташка её, как та и просила, не трогала – и вопросами не донимала, и отгоняла всех, кто пытался с Жужей пообщаться. Она бы и учителей от подруги отогнала, если бы это было в её силах. Но вот этого как раз не удалось: на русском языке Жужищу всё-таки спросили, поставили двойку. Чего та, кажется, почти даже не заметила.

Хотя после урока русского языка взяла и ушла из школы.

– Обиделась на двойку, – прокомментировал Жужин внезапный отлёт Бушуев – её сосед по парте. За время принудительного сидения вместе он неплохо, как ему казалось, изучил поведение своей странной соседки.

Наталья, услышав это, согласилась с ним.

Да, вот такие они, художники, внезапные…

Глава 3

Новенькая и новенький

И вот перед Викторией Кирилловной предстали одетая ещё красивее и наряднее, чем накануне, Наталья. И её спутник Евгений – парнишка лет двенадцати с короткой гопниковской стрижкой и ненавязчивым синячком под глазом, который, однако, придавал ему застенчивой мужественности.

Одет Наташкин сопровождающий был в безумный балахон с нарисованной по центру разъярённой зубастой черепушкой, драную жилетку со множеством железяк и булавок; в его широченные штаны-гармонь можно было запросто засунуть ещё парочку таких же, как он, – причём в каждую штанину. Задорных носов его тяжёлых ботинок «Камелот» из-под этих широких штанин было почти не видно, потому что в свободном полёте они падали на землю и мели её при каждом шаге Евгения.

Вёл себя Евгений спокойно, говорил мало, сообщил только, что просто мечтает быть артистом – и в доказательство этого рассказал стих из программы младшей школы.

– Вот, главное, Наталью возьмите, – первым делом предложил он. – Она очень способная.

Некоторые девочки с завистью посмотрели на Наташку: надо же, какой с ней мальчик хороший, о ней в первую очередь заботится…

– Возьмём-возьмём, не волнуйся, Женя! – улыбнулась Виктория Кирилловна, раскрывая свой журнал – совершенно такой же, как в школе, и явно собираясь туда записывать фамилии новеньких. – А ты сам-то кого бы у нас хотел играть?

Женя так удивился, что даже сказать ничего не смог. Но быстро справился с собой и протянул:

– Ну… Маркиза какого-нибудь… Ну, или волка. Деда Мороза там можно, ну…

Все почему-то засмеялись. Виктория Кирилловна, как и собиралась, записала новеньких в журнал, объяснила, какое в театре (а не в кружке, как с пафосом объяснили Наташке актёры и актрисы этого театра) расписание.

После этого были занятия – сначала разминка, где ребята выли, гудели, строили рожи, соревновались в скороговорках: говорили их друг за другом по кругу на вылет, кто ни разу не ошибётся, тот и выиграл. А затем пластика – и плохо пришлось наряднице Наташке, девочка пожалела, что вырядилась в свою парадно-выходную узкую юбку и сапоги на высоких каблуках.

– Ничего, в следующий раз ты всё учтешь, – успокоила её Виктория Кирилловна. – Так что приходите, ребята, и приносите с собой форму и сменную обувь.

Попрощавшись, Кривцова Наталья и её молчаливый спутник, удалились со своего первого занятия в театре.

Родители не узнали Жужу, когда она пришла вечером домой.

– Что с тобой, Жуженька? – дрогнувшим голосом сказала мама и осела на журнальный столик – прямо в сахарницу, бутерброды с паштетом и кофейные чашки, что стояли на этом столике.

Папа так просто замер и завис.

– Ну чего, мам? Мода это такая. Свобода личности в условиях ожидания прихода зимы, – заявила Жужа, расшнуровывая ботинки. – Это же для пользы дела. Для здоровья, вот! Под эти штаны можно очень тёплые колготки и даже панталоны поддевать. И я никогда не простужусь. Вы же рады?

Добрые Жужины родители, сами настроенные весьма радикально и свободолюбиво, были вынуждены согласиться с ней – да, конечно рады. Особенно, если панталоны для тепла поддевать…

– А кто же тебя подстриг? – только и поинтересовалась мама. Ей, знала Жужа, очень хотелось видеть чахленькие волосёнки своей доченьки длинными и густыми, а потому много лет Жужа для маминого удовольствия их отращивала. И вдруг – на тебе!.. Мама в свою очередь знала, что дочка отстригла свои локоны не назло ей – ведь для Жужи было трудно сделать нарочно кому-то больно. Значит, причина, по которой она решилась на этот поступок, весьма уважительная.

– В парикмахерской, – ответила Жужа и расхлябанной походкой «Моряк вразвалочку спустился с трапа» вышла на середину комнаты. Попутно ей приходилось держать руки в карманах и таким образом держать штаны, чтобы они не слишком спадали.

– А… – мама продолжала сидеть в бутербродах. – А одежда эта – чья?

– Теперь моя.

– Ох, ну ладно… А глаз. Что с глазом?

Жужа молча потёрла глаз послюнявлянным пальцем. Синяк растёкся на щёку. И родители поняли, что это тоже часть маскарада – грим…

Папа заботливо поднял маму со столика, отклеил от неё бутерброды, и, подстелив салфетку, усадил на диван, помахивая перед маминым лицом газетой.

Всё это – и обтрёпанные штаны-трубы, и чёрный балахон со знаменитым рисунком талантливого пациента психиатрической клиники: оскаленный череп в профиль с костяным «ирокезом», и старая жилетка, истыканная булавками, принадлежали Жеке – младшему брату Жужиного папы. Сам Жека уже вроде вырос и полгода как работал менеджером в офисе, а потому ходил весь в костюме. Так что свою одежду, в которой он с удовольствием гулял во дворе, Жека вчера подарил племяннице. Молодому менеджеру больше не до тусовок по дворам!

Да, другого мальчика Жужа предложить Наташке не смогла. Сам дядя Жека, которому было уже девятнадцать лет, для детского театра малость не подходил. Старый уже. Вместо него в театр отправилась его одежда. Только… на Жуже!

И что – очень даже хороший мальчик из Жужки получился. Синяк под глазом она нарисовала специально – для того, чтобы отвлечь внимание. Взяла даже по-тихому у папы сигарету и засунула её себе за ухо – это для усиления понтовости. Но потом решила, что таких безобразников в театр могут не принимать, а рисковать в их с Наташкой случае было нельзя. И сигарету выбросила.

В парикмахерской, куда Жужа убежала с последних уроков, мастер долго упиралась, не желая состригать машинкой Жужины жиденькие, но всё-таки длинные волосы. Пыталась даже начать Жужу ругать и интересоваться, куда именно её родители смотрят. Но когда она на секунду отвернулась, Жужа схватила ножницы и отхряпала под самый корень толстую прядь у себя на темечке. Так что пришлось парикмахеру всё же взяться за дело и сделать Жужины волосы одной с этим огрызком длины. Остался на лбу только жидкий чубчик – такую причёску тётенька делала не в первый раз. Куча мальчишек так стриглась.

Тут же обнаружилось, что уши у Жужи торчат красными лопушками почти перпендикулярно голове.

… – А я и не знала, что ты такая лопоухая, – сказала пришедшая в себя Наташка – после того, как улеглись все страсти, связанные с тем, что дверь в Жужину квартиру ей открыло это бритое создание в балахоне.

Жужа пропустила её нелестное высказывание мимо своих обнажённых ушей.

– Ну, а в общем-то как? – художник в Жужином лице ждал одобрения от лица Кривцовой.

– Очень, очень похоже! – спохватилась Наташка, испугавшись, что Жужа сейчас обидится про уши и никуда с ней не пойдёт. – Пацан натуральный.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.