С горячим приветом от Фёклы

Но Валюха бесцеремонно стащила меня с подоконника:

– А ну-ка стань! – И приложила кофту к спине. – Ничего не маленькая, надевай скорее и пошли, всю процессию задерживаем.

– Мне надо в туалет, – заикнулся я без особой надежды. Валюха только вздохнула:

– Иди уже. Да не рассиживайся! Некогда.

Я пошел сразу в ванную, налил себе воды в стакан и заглянул в зеркало.

Кофта по-прежнему была безнадежной. А я в ней вообще – боль и слезы в одном флаконе.

Помню, осенью я как на иголках ждал Фёклу с работы. Я был на сто, нет, на миллион процентов уверен в том, что сегодня наконец получу телефон. В конце концов, человеку не каждый день исполняется одиннадцать. Это же целое событие. Тут и Фёкла подоспела. Пришла такая вся загадочная, сумку к себе прижимает, счастливая.

Я, говорит, тебе подарочек принесла. Упадешь – не встанешь. У меня сердце в горле забилось. Я прямо испугался, что сейчас взорвусь от счастья. Точно телефон. Она же меня знает как облупленного.

И тут она с этой сумкой ко мне. Походочка еще такая, лунная. Ну чисто Майкл Джексон, восставший из мертвых. Я прямо задрожал весь.

И тут она достает ЭТО.

– На, – говорит, – примерь, а то я сейчас в обморок упаду от нетерпения.

Я хотел сказать, что это я сейчас в обморок упаду, только от ужаса. Но не смог. У меня просто дыхание перехватило.

А Фёкла всё приговаривает:

– Примерь, примерь. Не стесняйся. Тут еще гляди жираф какой! Я думала, это аппликация, а он, оказывается, вышитый. Сто лет носить будешь и то не сносишь!

Я как представил себе, что эта кофта еще и моим правнукам достанется, так мне вообще жить расхотелось. Но взял, конечно, подарочек. А куда было деваться? Видно же, что она старалась.

Сама кофта была еще ничего. Но жираф – это нечто. Хотя нет, это Фёкла – нечто, раз она до такого додумалась. Человеку одиннадцать лет, а она его жирафиком поздравляет. Меня вдруг такая обида захлестнула – не передать.

«Ты бы мне еще совок с лопаткой подарила, – думаю. – Был бы тогда полный набор – дурачок на выселках».

Вечером мы с Жекой в кино собрались. Я дождался, пока Фёкла за сериал усядется, и рванул к двери:

– Ну я пошел, не провожай меня. (Ага, как же!)

Она прямо как истребитель из комнаты вылетела. Небось сидела там, ждала своего звездного часа.

– Кофту надел? – спрашивает. – На улице холодно.

И знает же, что ничего я не надевал. Может, с телефоном там какое затмение случилось, потому что во всём остальном я у нее – как на ладони.

А мне что? Мне терять уже нечего!

– Надел, – говорю и смотрю на нее честными глазами, как агнец Божий. А Фёкла на меня – как Коломбо, – только одним и, главное, не мигая! А второй глаз я не понял куда исчез. Может, она сощурилась.

– Мне в туалет надо, – вспомнил я и пошел мимо нее прямо в обуви. А Коломбо мне вслед смотрит, словно рентгеном просвечивает. Такой «вжик-вжик». Я – жидкий терминатор.

Конечно, ни в какой туалет я не пошел. Залетел в комнату и давай эту куртку снимать – кофту натягивать. Вышел, а Фёклы уже и след простыл. Я только подумал, может, снять жирафа, раз такая удача. А она как завопит из кухни:

– Иди уже, чего копаешься? И дверь закрой на два оборота!

Цирк какой-то!

В кино я, конечно, раздеваться не стал – так и пошел в зал в куртке. Мне Жека говорит:

– Ты чего в куртке-то? Там же адская жарень.

А я ему:

– Что-то меня знобит. Наверное, температура.

Жека мне давай лоб щупать. Еще, главное, с таким видом важным. Нашелся тут Айболит!

– Вроде холодный, – нащупал Жека. И смотрит на меня с подозрением.

Но я тоже не промах. Говорю:

– У меня так всегда, когда жар. Голова холодная, а ноги горячие. Хочешь потрогать?

Но он не захотел. И мы пошли в зал. Нас там еще на входе тормознули. Билетерша.

– Молодой человек, – говорит, – у нас нельзя в верхней одежде. Спуститесь в гардероб.

А Жека ей такой:

– У него жар сильный. Ему без куртки нельзя.

– С жаром нужно дома сидеть, – сказала билетерша, но билеты взяла. И мы пошли на свои места.

Там и правда жара стояла – как в тропиках. У меня вся спина мокрая стала. Я, конечно, сидел в этом мареве сколько мог, а потом не выдержал и говорю Жеке:

– Я, наверное, домой пойду. Что-то мне совсем худо.

Он головой мотает, мол, не выдумывай.

А я уже просто хрипеть начал – так мне плохо стало.

Жека меня опять за лоб – хвать. И как завопит на весь зал:

– Да у тебя голова как сковорода – горячая. Может, ты уже того, это?

Тут я его просто пинать начал, чтобы он меня поскорее выпустил, – чуть сам в проход не вывалился. Ну и побежал со всех ног на воздух, а Жека за мной.

– Я, – говорит, – думал, что у тебя лихорадка денге. Хотел скорую вызывать.

– Дурак ты, Жека, – сказал я. – Лихорадка денге только в южных широтах встречается. Нам это на географии рассказывали.

Так мы кино и не досмотрели. А кофту я потом дома в шкаф спрятал и больше ни разу не надевал, хоть Фёкла и просила.

– Сева, ты что там делаешь? – Заколотила в дверь Валюха. Я так испугался, что всю воду из стакана на себя вывернул. Пришлось открывать.

– Я кофту стирал, – зачем-то соврал я, а Валюха так на меня посмотрела, что сразу стало понятно – сто лет мне жить не придется.

Ну и прекрасно, пусть оставит эту несносную кофту себе. Будет ей родовое проклятие.

– Вот что мне с тобой делать? – Валюха неожиданно всхлипнула. – Ты же весь мокрый!

Она чуть ли не в волосы себе вцепилась, демонстрируя отчаяние. Я даже испугался немного – вдруг заплачет? Но Валюха схватила меня за руку и потащила в прихожую. Там стоял огромный стенной шкаф, в который она нырнула с головой и уже через секунду вынырнула обратно с жуткой курткой в руках. Я как глянул на помпоны, сразу понял: наша соседка – прямой потомок викингов. Эти никогда не сдаются!

Ладно помпоны – это еще полбеды. Сама куртка – вот где был ужас. Она оказалась огромной, на несколько размеров больше моего, и к тому же отчаянно женской. Маринкиной.

* * *

Кладбище я как-то плохо запомнил. Не успели мы выйти из автобуса, как начался дождь, и всех нас смыло в одну большую лужу. Вот этой печальной лужей мы и поплыли куда-то вверх по дорожке. Под ногами у меня противно чавкало и хлюпало. Я сначала думал, что это грязь, и удивлялся, почему ее не видно. Земля-то была сухая! А потом понял, что чавкает и хлюпает у меня в носу. Просто я так низко опустил голову, что перепутал ее с ногами.

Мы всё шли и шли. А потом вдруг наша лужа резко тормознула, и бабки в платках снова завыли, как тогда в комнате.

– До сих пор не верится, – всхлипнула с ними заодно Валюха. – Был человек – и нет его.

«А что тут такого невероятного? – подумал я. – Мне вот иногда в жизнь не верится. Вдруг это не жизнь, а сон? Ну или там бред какой! А смерть что? Тут всё ясно. Был человек – и нет его. Какие могут быть варианты?»

Я стоял с дядей Колей под зонтом и ненавидел весь белый свет. Из-за этой куртки в первую очередь. Надо было сразу на кофту соглашаться, а не корчить из себя. Подумаешь, жираф! Но и Валюха, конечно, додумалась. Вот зачем так издеваться над человеком? Я же в ней как гном-брадобрей!

Меня прямо затрясло от злости.

– Коля, веди ты его отсюда! – подала голос Валюха. – Он же колотится весь. Еще не дай бог заболеет.

– Пойдем-ка, брат, в автобус. – Дядя Коля дернул меня за помпон.

Я сначала сопротивлялся, мол, не хочу в автобус, мне не холодно, но он уже прямо пихал меня в спину, так что я плюнул и пошел. А смысл там стоять? Ясно же, что Фёкла отчалила на небеса. И возвращаться, как я понял, не собирается.

* * *

После кладбища были поминки. Когда мы вернулись домой, там уже накрыли большой стол с разными салатами и бутылками в центре. Все уселись и стали праздновать. Правда, я так и не понял, что именно, – Фёкла ведь не родилась, а умерла. Хорошенький такой повод для веселья.

Я положил себе на тарелку куриную ногу и полез за штору – мне там нравилось. Нога смотрела на меня с тоской и на вкус оказалась такой же – ни о чём. Я не стал доедать.

Дядя Коля сидел возле тумбочки, на которой стоял Фёклин портрет. Он всё смотрел на него и кивал, словно здоровался.

– Эх, Пална, Пална. Так и сгорела. А ведь могла сиять! – Он драматично вздохнул. Ну вылитая Офелия!

Я тут же вспомнил, как Фёкла мне выговаривала:

– Чего стонешь, как Офелия? Жизнь и так не медом мазаная, чтобы лить слезы зазря. Еще наплачешься.

Я тогда потерял свой брелок с драконьим глазом и считал, что моя жизнь вообще закончена. Теперь это казалось несусветной глупостью.

– И всё-таки она была большим человеком, – торжественно провозгласила тетя Валя. – Не каждый так сможет – взять чужого мальчика, да еще одной его поднимать.

– А что с мальком-то будет? – зашептались бабульки. Я как-то сразу понял, что это они обо мне, и выглянул из-за шторы. Мне, конечно, было всё равно, что со мной теперь будет, но мало ли.

– Ну, что будет. – Валюха опустила глаза в пол. – Заберут в учрежде-е-ение.

Она вдруг споткнулась на слоге. Не знаю, может, от волнения. Но получилось очень смешно, словно Валюха заблеяла. Я как захохочу! И все тут же посмотрели в мою сторону.

– Дуроватый, что ли? – зашептались бабульки.

– Да что вы такое говорите! – зашикала на них Валюха. – Прекрасный мальчик. Развитый. Это у него нервное.

«Ха-ха! Развитый! – Я прямо глаза закатил. – Вот Валюха дает». На самом деле она считает, что я – вундеркинд. Но никогда не говорит об этом вслух, чтобы не задевать себя за живое. Потому что ее Маринка учится через пень-колоду, а я – твердый хорошист. И при этом ужасно ленивый.

На самом деле никакой я не вундеркинд. У меня просто память хорошая. Я что увижу – тут же запоминаю. Поэтому моя голова всякой ерундой забита. Я иногда сам себе удивляюсь, сколько в ней всего помещается. А еще мы с Фёклой любим фильмы всякие смотреть, особенно старые. И канал «Культура». Там столько всего интересного показывают – обалдеть можно. Людей всяких исторических. Я как насмотрюсь про какого-нибудь Бродского, так потом весь двор своими знаниями наповал сражаю. Бабки так вообще сразу крестятся. Говорят, что меня бес попутал. А Фёкла говорит, что это их маразм попутал.

– Севушка, ну что ты, а? – Валюха вдруг одернула штору. – Иди покушай!

Она стянула меня с подоконника и усадила за стол, рядом с Маринкой. Так мы и сидели в унынии. Маринка поначалу что-то мямлила, но потом затихла. А я всё думал про Фёклу.

Вдруг она не умерла? Может, это у нее летаргическое? Я читал, такое бывает! Вон один мужик в Азии лег и уснул, а все подумали, что он умер, и похоронили его. А что еще было делать? Но мужик тот, оказывается, и правда просто уснул. А потом такой проснулся через сто лет и думает: «Ничего себе я поспал!» А все те, которые думали, что он умер, на тот момент уже сами умерли. Мужик остался один и потом всё приговаривал: «Лучше бы я тогда и правда умер!» В общем, ужас.

Я с надеждой посмотрел на дверь – вдруг там сейчас появится Фёкла? И все как заорут «зомби! зомби!» и разбегутся кто куда. А мы останемся вдвоем и будем жить как раньше. И я буду самым хорошим и самым послушным в мире. И даже убирать в квартире буду сам. Ну, кроме туалета. И даже если окажется, что она зомби, – всё равно плевать, пусть только вернется. Это еще и лучше. Зомби же любят грязь. И хаос! Уж этого добра у меня навалом, особенно в ящиках.

«И в голове!» – добавила бы Фёкла, если бы услышала.

Я вдруг так приободрился – не передать. Я правда по-настоящему поверил в то, что Фёкла жива. А все эти похороны, поминки и резиновая курица – это так, иллюзия моего сознания. Как в крутом триллере, который мы с Жекой бесплатно посмотрели в кинотеатре. Просто потому, что в тот день его соседка на входе дежурила.

Все вдруг разом встали из-за стола, чтобы размяться, а меня охватила дикая эйфория. Я прохаживался среди взрослых, болтал о том о сем, даже острил и сам себе казался эдаким удальцом. Как сказал бы Жека – красавчиком. А потом все ушли, и Валюха уложила меня спать. Я вроде как и не хотел, а потом раз – и уснул, может быть, даже стоя.

Мне опять снилась Фёкла. Она сидела верхом на солнце и, свесив ноги, по-девчоночьи болтала ими в воздухе. А я, как кузнечик, скакал по земле и пытался стащить ее вниз.

– Сева, ну что ты всё скачешь? – спросила меня Фёкла Валюхиным голосом. – Болит что?

Я открыл глаза и увидел перед собой тетю Валю.

– Чего? – Голос у меня был сиплым. – Пора вставать?

– Лежи еще, рано. – Она укрыла меня одеялом.

И я снова уснул, а утром проснулся и понял, что Фёкла уже не вернется. Она умерла. Всё! Точка. Я даже в голове ее нарисовал, чтобы увидеть и после этого больше не надеяться.

Глава 4

– На-ка вот. – Валюха протянула мне сверток. – Пряничков тебе в дорогу завернула, погрызешь.

Я посмотрел на сверток, потом на Валюху и помотал головой. Я не хотел брать никакие прянички. Мне казалось, возьми я сейчас сверток – и всё, пути назад не будет. А я еще даже не успел спросить, не согласится ли Валюха оставить меня себе. Но она виновато опустила глаза, и по ее виду я сразу понял, что нет, не согласится.

– Это все твои вещи? – подала голос тетка в сером костюме. Я как увидел ее – сразу окрестил птеродактилем из-за острых плеч, похожих на крылья. И тетка тут же перестала казаться страшной. Скорее уж грустной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.