Последняя ночь колдуна

Валя скептически осмотрела ее с ног до головы и протянула:

– Положим, для топ-модели ты ростом не вышла. Насчет красоты ничего не скажу – девка ты симпатичная, но чтоб с первого взгляда и наповал, это вряд ли. – Валя немного помедлила, размышляя. – И все-таки, видимо, есть в тебе что-то такое, что может заставить мужчину броситься на огнедышащего дракона, имея на руках лишь портативный огнетушитель.

– Ага. То-то меня муж бросил.

– А кто сказал, что он мужчина?

* * *

Искать слесаря на следующий день подругам не пришлось. Явившийся под утро Гаврила – старший сын Вали – изъявил желание помочь делу своими руками. Им оставалось лишь заехать по дороге в магазин и купить новый замок.

Парень не соврал. И дверь вскрыл, и замок вставил, все как положено. Пока Гаврила ковырялся с замком, а Валя давала ему бесполезные инструкции, Глаша обошла квартиру в поисках чужого проникновения.

На первый взгляд все было на своих местах. И на второй, и на третий тоже. Глаша вздохнула с облегчением и отправилась на кухню, чтобы приготовить чай-кофе для всей компании.

Тут-то и поджидал ее сюрприз в виде двух чайных чашек, мирно стоявших в сушилке над раковиной. Чашки стояли на своем месте, но они были… мокрые. То есть не то чтобы совсем мокрые, так, несколько капель внутри, но Глафира точно знала, что этого быть не могло ни при каких обстоятельствах – сама она не пользовалась этими чашками дня три, предпочитая большую кружку в красных горошинах.

– Все, хозяйка, принимай работу! – весело возвестила Валя, врываясь в кухню.

Гаврила топтался позади матери и смущенно улыбался.

– Спасибо! – Глаша попыталась изобразить улыбку. Валя оценила ее потуги по достоинству и помрачнела.

– Эй, мать, ты чего такая кислая?

– Да я, Валь, даже не знаю, – замялась Глаша. – Чертовщина какая-то…

– Не тяни резину. Пропало что?

– Чашки мокрые, – выдохнула девушка.

– Чего?

– Чашки мокрые!

– И чего?

– Ну, мокрые они, понимаешь? А должны быть сухие.

– Бред какой. Ты уверена?

В голосе Вали сквозило сомнение. Гаврила хмурился, не понимая, в чем проблема. Ничего же не украли. А мокрая посуда или нет – какая, на фиг, разница?

Глаша так не считала.

– Понимаешь, – попыталась она объяснить, – я этими чашками давно не пользуюсь. Они вроде как полупарадные, стоят для гостей. Ну, вот для вас, например. Я как раз их достать собиралась, чтобы чай разлить, а так, может, еще бог знает сколько времени к ним бы не притрагивалась. Раз они мокрые – значит, их кто-то мыл. Но кто, если не я? Воры, что ли? Залезли, ничего не взяли, попили чаю и помыли за собой посуду? У меня паранойя, да? – Она растерянно взглянула на подругу.

– Да нет, на паранойю не похоже. Но и смысла во всем этом нет. Ты бы проверила еще раз. Деньги там, документы.

– Да проверяла я.

– Еще раз проверь.

Глаша шумно выдохнула и послушно поплелась в комнату.

– Ну вот, смотри сама, – она выдвинула ящик в серванте, – все мои сбережения. Три тысячи рублей и сто баксов. – Она помахала в воздухе бумажками, прежде чем убрать их обратно в шкатулку. Потом протянула руку в глубь ящика. – Ой!

Валя увидела, как Глаша побледнела.

– Что?

– Паспорта нету.

– Ты ж говорила, что проверила!

– Это я про деньги и украшения. А про документы я забыла. Они вот здесь лежали, у стеночки.

– Теть Глаш, а это не ваш паспорт? – пробасил Гаврила.

– Где?! – воскликнули подруги одновременно.

– Да вон там, на телевизоре.

Глаша подскочила к телевизору и схватила в руки бордовую книжечку. Пролистала. Брови у нее поползли вверх от удивления.

– Это действительно мой паспорт, – пробормотала она. – Но что он тут делает?

– Сама положила и забыла, – пожала плечами Валя.

– Нет, я его туда не клала! – Глаша упрямо нахмурилась.

Она плюхнулась на диван и уронила руки на колени.

– Что происходит, а, Валь? – спросила она жалобно.

На Валином лице отразилась целая гамма чувств: от смущения до сочувствия. Неожиданно ее лицо просветлело.

– Слушай, ну и дуры же мы с тобой! – Она рассмеялась с явным облегчением. – Чашки, паспорт! Да это же твой Славик шуровал! Пробрался, когда тебя нет, взял, что надо, вещи переставил. Ну, и чаю попил. Или там кофе.

– Из двух чашек?

Валя крякнула. Глаша явно не разделяла ее веселья, и это Валю огорчало. Глафира подняла на подругу измученные глаза и проговорила:

– Это не может быть Славик. Совершенно точно. Позавчера я забрала у него ключи.

Глава 9

Идея со скидками сработала. Два дня Глаша едва успевала отпускать товар. Клиентки понимали, что за эксклюзивные шмотки просят бросовую цену, и легко входили в раж. Вместо одной блузки покупали три, а к ним еще юбку и вон тот симпатичный кардиганчик в полосочку.

На третий день наступило отрезвление. Придя утром на работу, Глафира по привычке принялась наводить на стойках порядок, пользуясь тем, что с утра клиентов почти не было. После вечернего ажиотажа она зачастую не успевала развесить все по местам, вот и делала это утром.

То, что на дорогой блузке появилась здоровенная дыра, она поняла не сразу. В такое просто не верилось. Глаша вытащила вещь, осмотрела ее со всех сторон, и сердце ее упало: на груди, на самом видном месте, тонкий шифон был продран, порванные нитки махрились во все стороны, как отвратительный паук.

Холодея, Глаша принялась осматривать остальную одежду, и не зря. На жакете из натурального шелка на рукаве обнаружился кусок шоколада, прилепленный намертво. Шоколад предварительно разжевали, и жир крепко въелся в ткань.

Глаша чуть не заплакала. Она только что лишилась двух лучших образцов коллекции и потеряла кучу денег. На смену отчаянию быстро пришла злость. Она ни минуты не сомневалась, чьих рук это дело. Муля, словно невзначай, дефилировала в коридоре, дожидаясь Глашиной реакции.

Первой мыслью Глаши было немедленно отмутузить вредительницу. Она с трудом сдержалась и попыталась успокоиться. Муля, конечно, скотина, но скотина умная, в этом Глаша убеждалась уже не раз. Наверняка она все предусмотрела заранее и свое черное дело вершила без свидетелей. Это было нетрудно: в старом магазине все отделы были открытыми. Днем за порядком следил продавец, утром все продавцы собирались перед входом в магазин и входили все вместе, точно так же поступали и вечером.

Стоп. Но когда же Муля успела? Глаша чувствовала себя неуверенно, понимая, что в любой момент может сорваться на крик или заплакать. Пытаясь собраться с силами, она уставилась в стену, машинально комкая в руках испорченные вещи. Она испытывала в этот момент столько эмоций, что разобраться в них ей было не под силу. Уставший мозг отказывался служить. Муле мало было украсть у нее идею и клиентов, она не успокоится, пока не разорит ее и не выживет отсюда. Глаша по-настоящему испугалась.

Из коридора донесся ехидный смех. Глаша дернулась, словно от удара, и резко повернула голову. Муля что-то оживленно говорила Оксане и Галке – двум продавщицам. По тому, как те искоса поглядывали в сторону Глаши, та поняла, что речь идет о ней.

Не обращая внимания на сердцебиение и на неудержимое желание убежать подальше, Глафира тряхнула волосами и направилась прямиком к теплой компании.

На секунду Муля испугалась, но она была тертым калачом и сумела быстро взять себя в руки.

– Чего уставилась? – нервно хохотнув, спросила она.

Глаша не ответила. Она видела, что девчонки, сгрудившиеся около Мули, мечтают испариться с места назревающего скандала, но боятся. Боятся Мулю.

Глаша была сосредоточена на предстоящей схватке, но все равно успела удивиться тому страху, который внушала Муля окружающим.

– Эй, ты куда прешь? – Перед лицом надвигающейся опасности Муля перешла на привычный ей базарный тон. Ее жирные складки и многочисленные подбородки напряженно подрагивали.

– Что тебе от меня надо? – тихо спросила Глаша, приблизившись вплотную и пристально глядя в вытаращенные глаза.

Она поймала себя на мысли, что в последние дни произносит эту фразу слишком часто. Окружающие словно сговорились ополчиться на нее, хотя она никак не могла сообразить, чем вызвана такая злоба.

– Что мне от тебя надо? – переспросила Муля, презрительно сощурившись. – Да что с тебя взять-то?

– Взять как раз есть что. И ты взяла немало. Тебе мало было украсть мое дело, толкнуть продавца на предательство, переманить клиентов, так ты еще диверсии будешь устраивать? У тебя совесть есть?

Вопрос был риторическим. Совести у Мули не было в принципе. Это был сгусток стопроцентной наглости, и с таким Глаша сталкивалась впервые.

Очевидно, присутствие нежелательных в данном случае свидетелей подхлестнуло Мулю. Прямой вопрос задел ее за живое. Ее серые глаза превратились в ледяшки чистой ненависти, а с ее исказившегося толстого лица полностью сошли все краски. Ее рот раскрылся, и она заорала:

– Не строй из себя святую, истеричка! Предательство! Воровство! Да кто ты такая?

– Я нормальный человек.

– Ты? Ой, насмешила! Да я все про тебя знаю!

– Что ты можешь знать? Впрочем, неважно, стыдиться мне нечего.

– Ошибаешься, милочка, – Мулины глаза сузились. – Сгореть тебе со стыда и то мало. Ты – дочь шлюхи и сама такая же!

– О чем ты…

– О твоей мамочке! Что, съела? Думаешь, не знаю, чья ты дочь? Думаешь, ты хорошо спряталась? Тьфу. Да на твоей мамаше пробы ставить негде. Перетрахалась со всей страной и тебя небось приобщила!

– Прекрати! – хрипло выкрикнула Глаша, затравленно озираясь. Повсюду она натыкалась на лица любопытных продавщиц, заслышавших шум скандала.

– Не нравится?! Ясное дело! Строит из себя святую Магдалину, а сама-то! Во сколько лет мамочка тебя впервые положила под мужика? В начальной школе или раньше?

– Это ложь! – Глаша повернула голову медленным болезненным движением. Вид ее молил о жалости, но Мулю это только подхлестнуло.

– Это правда! Все знают, что у вас с матерью были на двоих одни любовники. Она ведь в старости молоденьких любила, а кто ж на старуху бы польстился, вот тебя на десерт и предлагали. Неля говорила…

– Неля? – Глаша отшатнулась, словно от удара.

Муля осеклась, сообразив, что сболтнула лишнее.

– Я не это имела в виду! Неля ни при чем. Я сама все узнала.

Бросив на Глашу быстрый взгляд, Муля звериным чутьем поняла, что что-то изменилось. Лицо Глаши заледенело и стало бледным и жестким, как снежный наст, только глаза горели ненавистью. Это была не короткая вспышка, не истеричный припадок, а ровный огонь. Муле показалось, что языки пламени лизнули ей лицо, и она отшатнулась.

– Плевать на Нелю, – изменившимся глухим голосом проговорила Глаша в полной тишине. – А тебя я уничтожу. Не за себя, за мать.

Она сказала это спокойно, и оттого ее слова прозвучали особенно правдиво.

Лицо Мули исказил гнев, но вместе с тем на нем ясно проступил страх. Оно густо покраснело, затем приобрело какой-то необычный желчно-багровый оттенок. Задыхаясь, брызгая слюной, Муля выплюнула несколько невнятных звуков. Потом, набрав в легкие побольше воздуха и раздувшись, как воздушный шар, она принялась швыряться оскорблениями, словно камнями из-за забора.

Гнев Мули произвел на Глафиру удивительно успокаивающее действие. Ее голова будто остыла. Где-то в глубине продолжала побулькивать горячая лава, но извержение вулкана прекратилось.

* * *

После пережитого стресса появление Райского возле дверей магазина в конце рабочего дня, можно сказать, не произвело на Глашу никакого впечатления. Она вяло отреагировала на его приветствие и преспокойно собралась идти по своим делам. Ее поведение Павла обескуражило.

– Вы даже не станете спрашивать меня, откуда я взялся? – спросил он с плохо скрытым удивлением.

То, что Глаша узнала о нем от Вали, заставило ее быть вежливой.

– А зачем? Надо будет – сами скажете, – пожала она плечами.

Глаша, по-прежнему не глядя на него, поежилась – надетый под куртку свитер не спасал от влажного холода. Она глубоко вдохнула. В воздухе пахло прелыми листьями и дождем.

– Глаша? – окликнул он.

У нее были необычайно чистые зеленые глаза, которые уставились на него с подозрением. Золотистые волосы развевались. Ему показалось, что она плакала. На минуту он пожалел о том, что должен был сделать, но быстро отогнал от себя непрошеную слабость.

– Могу я угостить вас кофе? – спросил он.

В зеленых глазах промелькнуло любопытство.

– Нет, – ответила она вызывающе.

Он нахмурился.

– Зато вы можете угостить меня обедом.

Ошарашенный, Райский криво улыбнулся. Девчонка явно бросала ему вызов. За последние несколько дней она здорово изменилась. Это его настораживало.

Он посмотрел прямо в ее зеленые глаза. Она не выдержала, опустила голову, занавесившись рыжими волосами.

– Интересно, рыжие все такие наглые? – спросил он с усмешкой.

– Не все, – донеслось из копны волос. – И я не рыжая.

В самом деле, ее волосы имели не огненно-рыжий, а скорее золотисто-каштановый оттенок, но он не стал говорить ей об этом.

– Ваше предложение принято. Я накормлю вас обедом, но в ресторан мы не пойдем.

От удивления Глаша перестала прятаться. Вообще-то она пошутила. Или, точнее, специально хотела обескуражить его, чтобы он отвязался.

– Если уж на то пошло, это я должна пригласить вас, – проговорила она, – ведь вы дважды отбили меня у хулиганов. Но я вас не приглашаю. Денег лишних нет. Вы небось привыкли к самому лучшему.

– Вот и отлично. Выберем среднее: я приглашаю вас в гости.

– Еще чего! – Она инстинктивно отпрянула, как дикое животное, напуганное неосторожным движением.

– В чем дело? Куда подевалась ваша смелость? Минуту назад мне показалось, что вы вполне современная девушка! – Райский явно наслаждался тем, что ему удалось достать ее.

– Я не современная. Я старомодная, скучная и пугливая, – отчеканила Глаша. – И вообще я давно уже не девушка.

Она увидела, как его брови недоуменно поползли вверх.

– Тьфу ты! Я в том смысле, что мне уже много лет.

– Вот и отлично. Раз вы такая взрослая и независимая, то вполне можете один раз отобедать в моей компании. Да не хмурьтесь вы, никто вас не съест. В доме полно народу, а моя повариха, Наталья Алексеевна, отлично готовит.

Глаша нахмурилась, размышляя. Вовсе ни к чему превращаться в злюку, даже если оснований у нее для этого предостаточно. Если бы Райский хотел причинить ей вред, то мог бы сделать это в первую встречу, когда она сидела у него в машине – напуганная и беззащитная. Да что там, ему достаточно было не вмешиваться несколько дней назад, те отморозки сделали бы за него всю грязную работу, и ее изуродованный труп валялся бы сейчас в морге на опознании.

Глашу зазнобило. Порыв ветра толкнул ее в спину. Она сунула руки в карманы куртки, чтобы хоть немного согреться.

Райский заметил, как она вся съежилась. Не дожидаясь ее ответа, он мягко, но решительно взял ее за локоть и подтолкнул в нужном направлении.

– Моя машина вон там. Видите? Всего несколько шагов, и вы в тепле.

Глаша залезла в машину, дрожа от холода. Райский сразу же включил печку, чтобы она могла согреться. Машина завелась, Райский посидел, ожидая, когда ветровое стекло очистится от дождевых капель и налипших желтых листьев. Глаша все еще слегка дрожала, но не от холода. Она пыталась сдержать страх, который вдруг подступил с новой силой.

Райский не делал ничего угрожающего, но ей все равно было тревожно. Листья, гонимые ветром, падали на лобовое стекло автомобиля, сгущая тьму в салоне.

Неожиданно Глаше стало стыдно. Она вспомнила, Валя говорила, что Райский женат. Ну конечно! При жене он ей ничего плохого не сделает, а она наконец узнает, почему он преследует ее.

Но ждать до дома не пришлось. Райский вдруг остановил машину, припарковал ее у обочины возле небольшого сквера, заглушил мотор и повернулся к ней всем корпусом. Он посмотрел Глаше прямо в глаза, и она без труда разглядела в его зрачках сердитый блеск.

– Вот что, будет лучше, если я объясню вам все здесь, не то еще получите несварение желудка.

Глаша насторожилась, но он не очень-то торопился с объяснениями.

– Итак? – произнесла она нетерпеливо.

– Итак, я знаю, что у вас сейчас непростая ситуация с вашим бизнесом…

– Что-то вы слишком много обо мне знаете, – пробормотала девушка себе под нос.

– А я интересовался, – не стал он отпираться. – Вы девушка шустрая и неглупая, но, если не произойдет чуда, вы свой бизнес потеряете.

– Вас это радует? – полюбопытствовала она.

– Меня это не интересует, – ответил он жестко.

– Какого черта?!

– Выслушайте до конца. – Он повысил голос.

Глаша передернула плечами, уставившись широко открытыми глазами в лобовое стекло.

– Ваш бизнес погибнет, и погибнет довольно скоро. Вы, конечно, сможете устроиться на работу, у вас хорошее образование, но больше десяти-двенадцати тысяч вам не предложат. Женский труд у нас низко оплачивается.

– На эти деньги тоже можно жить.

– А вы пробовали? – он взглянул на нее с любопытством.

– Вы-то уж точно не пробовали.

– Ошибаетесь. Но не в этом суть. Я предлагаю вам помощь.

– Какого рода?

– Я готов вложить деньги в ваше дело. Более того, я подыщу вам отдельное помещение и помогу с рекламой.

Глаша смотрела на него во все глаза, потом тряхнула головой и недоверчиво рассмеялась:

– Вы что, мой незаконнорожденный папа?

– С чего вы взяли? Нет, конечно! Папы не бывают незаконнорожденными.

– Плохо.

– Почему?

– Потому что в таком случае вы – сумасшедший.

– А почему ты хамишь?

– А что мне, руки вам целовать, что ли? Сидите тут, несете всякий бред. Спасителя из себя изображаете. И чего вы навязались на мою голову?

– Значит, помощь вам не нужна.

Глаша открыла было рот, чтобы сказать «нет», но передумала и выдавила через силу:

– Нужна. Но я знаю, что бесплатный сыр – только в мышеловке. Мне нечего предложить вам взамен. И я не знаю, смогу ли вообще расплатиться. А это значит, что говорить нам с вами не о чем. Так что я, пожалуй, пойду.

Она взялась за ручку дверцы.

– Подождите. – Он перегнулся через нее и накрыл ладонью ее руку. Ладонь была теплой. Глаша сжалась и затаила дыхание, но исходящий от него терпкий запах древесной коры и сандала уже заполз ей в ноздри.

– Я не предлагаю вам помощь безвозмездно.

– Не думаю, что в ближайшем будущем у меня появится достаточно средств, чтобы возместить вам затраты.

– Речь не о деньгах. Я попрошу оказать мне одну услугу.

– Какого рода? – насупилась она.

– Не того, что вы подумали, – усмехнулся Райский, и Глаша покраснела от смущения. – Вы попытаетесь узнать, каким образом ваша конкурентка вдруг разбогатела.

– Муля? Вы знакомы с ней?

Он неопределенно пожал плечами, но Глаша успела заметить тень, пробежавшую по его лицу. Он откинулся на подголовник.

– Это все? – удивилась Глафира.

– Не совсем. Остальное вы узнаете позднее. И не тряситесь так. Вашей добродетели ничто не угрожает.

Он кривил душой. Девушка ему нравилась. Она интриговала его. Черный бархат поверх стали. Сейчас у нее было лицо сиротки, потерявшейся в этом жестоком мире, но в каждом ее движении проскальзывали женственность и кошачья грация. Она излучала секс с презрительным безразличием.

Глаша же находилась в не менее трудном положении. Она не знала, как ей реагировать на его предложение – благодарить, подозревать его или послать подальше. Подозрение и злость явно перевешивали. Этот «святой» с обликом демона-искусителя действительно что-то хотел от нее. Она надеялась, что у нее хватит мозгов, чтобы выяснить, что именно.

Глава 10

Чтобы отвлечься, Глаша всю оставшуюся часть дороги развлекалась тем, что представляла себе жилище Райского. Она перебрала в уме множество вариантов – от заурядной квартиры до дворца, пока не сообразила, что ни одна из картинок с Райским не монтируется.

То, каким его дом оказался на самом деле, превзошло все ее ожидания, а главное – дом и Райский словно составляли единое целое. Начать с того, что располагался дом в лесу, точнее – в старой дубовой роще. Роща произрастала хоть и на окраине, но в черте города. Глаша пару раз проезжала мимо, но ей и в голову не приходило, что в этой роще кто-то живет – с дороги дом совершенно не было видно. Зато она прекрасно помнила коттеджный поселок, притулившийся на опушке, как слон, присевший на цветочную клумбу – в том смысле, что скопище огромных уродливых домов было здесь так же неуместно.

От поселка они свернули в лес по широкой асфальтовой дороге. Каким образом Райскому удалось пробить разрешение на строительство в таком месте, оставалось загадкой. С одной стороны, сей факт являлся явным выпендрежем и вызывал у Глаши неприязнь, с другой – место и впрямь было прекрасным.

Дорога упиралась в ажурный кованый забор, огородивший часть рощи. Чугунное литье, как ни странно, ничуть не портило пейзаж, прекрасно сочетаясь с могучими стволами старых деревьев и кружевом золотисто-бронзовой осенней листвы.

За забором весь подлесок был удален, земля засеяна травой, зеленой даже в это время года. Судя по отсутствию опавших листьев, кто-то следил за участком.

Дом напоминал уменьшенную копию средневекового замка. Глаша понимала, что он выстроен не так давно, но это не нарушало иллюзию таинственности. Стены, сложенные из плохо обтесанного серого камня, были увиты диким виноградом, листья которого из густо-зеленых уже успели окраситься красным, отчего создавалось впечатление, что на замок набросили красное бархатное покрывало. В узких окнах-бойницах горел желтый свет, но дом не выглядел от этого приветливее.

Глашу удивило полное отсутствие перед домом цветов или другой декоративной растительности. Очевидно, таким было желание хозяев, поскольку раз уж садовник имелся, он вполне мог бы разбить у входа парочку клумб. Однако вокруг произрастали лишь трава да мох.

Это был чисто мужской дом. Одно из двух – либо жена Райского полностью разделяла его вкусы, либо он был из тех, кто плевать хотел на чье-то мнение.

В холле Глаша окончательно убедилась в том, что попала в совершенно необычное место: прямо из стены росло корявое, лишенное коры дерево. Переплетенные между собой голые ветви тянулись к потолку и врастали обратно в стены. Девушка не сразу разглядела, что в огромном дупле оборудована самая обычная вешалка. Райский снял куртку, помог раздеться Глаше и сунул одежду в дупло.

Возле стен разместились еще две внушительные коряги. Одна из них, покрытая шкурой какого-то животного, служила чем-то вроде кресла, из другой торчал целый сноп какой-то травы с крупными рыжими метелками вроде тех, с которыми дети играют в «петушок или курочка».

Все вместе больше всего напоминало пещеру людоеда, если бы не медная, тщательно начищенная антикварная люстра под потолком в виде колеса со свечами-лампочками. Такая люстра была бы людоеду не по карману.

– У вас странный дом, но он вам подходит.

Глашин комплимент возымел странное действие. Райский сморщился как от зубной боли, и девушка решила впредь помалкивать.

Они прошли через гостиную, выдержанную в бордово-золотых тонах. По стене карабкался еще один ветвистый ствол, брат-близнец того, что в холле. Сама обстановка была совершенно иной: портьеры из бархата и золотой парчи на стрельчатых окнах, еще одна медная люстра со свечами, только более массивная, подвешенная к потолку цепями, и бархатный пурпурный диван, заваленный разноцветными подушками, похожий на огромный экзотический цветок, распустившийся среди высохших веток.

В белоснежно-кремовой столовой не было ни медных люстр с цепями, ни мертвых деревьев. Зато здесь имелась живая трехметровая пальма, похожая на папоротник-переросток в задрапированной пепельным шелком кадке.

И если бы только она…

За длинным столом, покрытым белоснежной скатертью, ярко освещенным хрустальной люстрой, сидела чертова уйма народа. Ужин был в самом разгаре.

Глаша застыла в дверях как изваяние, потому что одной из присутствующих была… Муля.

– Это что, шутка? – гневно обернулась Глаша к стоявшему позади нее Райскому.

– А я не говорил, что будет легко, – буркнул Павел.

Для Мули появление Глафиры в этом доме, судя по всему, также явилось полной неожиданностью. Челюсть ее отвисла. Она оставалась в таком положении несколько секунд, потом пришла в себя и захлопнула свою плевательницу, а также достаточно сносно изобразила имитацию улыбки.

– Добрый вечер, Павел Аркадьевич! – сладко пропела она.

Райский в ответ небрежно кивнул.

Глаша тем временем успела сориентироваться.

Сидящие за столом разглядывали ее с удивлением и разной степенью заинтересованности. Одна из дам так и застыла с солонкой в руке. Мужчины отложили вилки. Дочь Мули, Карина – а она тоже была здесь, – выглядела испуганной.