Еглеоп

Еглеоп

Иван Сергеевич Першин

© Иван Сергеевич Першин, 2020

ISBN 978-5-4498-6523-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Боль никак не хочет отступать. Ноющее пятно в правом боку с каждым шагом все сильнее напоминает о себе. Вечерняя прогулка оказалась не лучшей идеей.

Конечно фастфуд. Можно было и раньше догадаться, что ежедневная шаурма на обед не лучший вариант для желудка. А сегодняшнюю он готовил даже без перчаток. Новенький, совсем молоденький мальчик, по-русски толком не умеет разговаривать.

Промолчала, скандалить не захотела. Все детство в тайге ягоду ела немытую, никогда живот не болел. Конечно, у города другие болезни. Мечтала, стремилась сюда, а в итоге… На похороны к дедушке даже не смогла попасть. Экономила, откладывала…

Резкий щелчок в боку оборвал мысли, отправив девушку на тротуар.

Легко, чуть не вприпрыжку, женщина в белом халате следует к выходу из учреждения. С такими лицами выходят с работы в последний день перед отпуском. Или планируя отметить сегодняшнее повышение. Хотя и они вряд ли при этом насвистывают так, что высокий звук эхом летит по пустынным этажам как дым над водой.

– Маргарита Васильевна!

Молодой врач мчит по скользкому кафелю коридора, размахивая листком бумаги. Изящная рука, уже было потянувшаяся к дверной ручке, замерла на полпути.

– Маргарита Васильевна, хорошо, что догнал вас. – Запыхавшись, протягивает бланк, – Девушка. Полчаса назад потеряла сознание у нашего входа. Боль при пальпации, лейкоциты растут. Аппендицит.

Женщина кинула на формуляр мимолетный взгляд. На лице смесь удивления и снисходительности.

– Ну, хорошо, Стасик. Все верно, аппендицит. Хирургия в соседнем корпусе.

– Да я не о том. Подумал, может, вы знаете. Мы кровь на группу взяли. У нее антигенов не хватает, чтобы резус определить.

Беззаботность улетучивается с каждой просмотренной строчкой.

– Проверяли?

– Дважды. Так ведь не бывает?

– Бывает. Готовь операционную на втором этаже, будешь ассистировать.

Врач застыл в растерянности.

– Но вы сами только что сказали, везти в хирургию. Мы же не можем…

– Готовь. Операционную.

Люди строили на века. Многотонным железобетоном наливали коробки, закатывая в асфальт все вокруг. Когда они ушли, сказав, здесь жизни нет, жизнь заново расцвела в привычных формах. Мягко разорвав битумную корку, вспучивая ее корнями, устремилась ввысь, перекрасив зеленью искусственную серость.

Впрочем, ряды пятиэтажных, в основном, брошенных зданий еще хорошо видно с крыши саркофага. Никому в здравом уме не придет в голову забраться сюда ради острых ощущений, но эти двое выбрали для разговора опаснейшее в мире место.

Тот, что повыше, сухопарый, с орлиным лицом, стоит чуть позади, рассматривая клонящееся к горизонту солнце сквозь растопыренные пальцы.

– Знаешь, если бы ты не сказал, я бы и не заметил. Но, да, определенно чувствительность чуть снижена.

– У тебя. Для них это, возможно, приговор.

Голос собеседника, усевшегося прямо на краю стометрового купола, тих, сквозь вой ветра его слов почти не слышно.

– Завидный гуманизм, Грегор. – Сухопарый пожал плечами. – Но ты крупно рискуешь, тебе запретят доступ. Не сомневайся, я был на твоем месте.

– Если я прав, изменения заметят сразу, утриллы есть у почти всех. Сколько времени им понадобится, чтобы признать мою правоту? Две недели? Месяц?

Сухопарый мелко рассмеялся.

– Унижение главы совета. Даже, если ты хочешь использовать меня ради того, чтобы вся власть оказалась у Мары, я не обижусь. Но, ты уверен, что это безопасно?

Грегор не поднимает головы, его взор устремлен куда-то вниз.

– Вполне. И дело не в Маре или совете. Никто не имеет права ограничивать целый вид.

– Имеет, не имеет, вопрос морали. – Разноцветные глаза на остром лице сверкнули, поймав солнечный луч, – Так что от меня будет нужно? Просто подкинуть Ю Лиану химеру?

– Любой материальный объект. Чем крупнее и сложнее, тем лучше.

– Это не проблема. Проблема только войти, Ю Лиан и ключ и замок одновременно.

– Не только он. Об этом я сам позабочусь.

Солнечные лучи светят прямо в глаза. Диск только оторвался от горизонта – часов шесть утра. Почему она в больничной палате?

Больница не из бюджетных. Отделка интерьера деревом гармонирует с пастелью стен, плазма на стене. Чистые тапочки рядом с гипертехнологичной кроватью.

– Проснулась, наконец.

Женщина на диванчике в углу. Лет тридцать или меньше. Каштановые волосы вьются ниже плеч, гладкая кожа. Глаза. Зеленые, нереально яркие, смотрят из-под двойного ряда ресниц смесью ребенка и старца. От такого взгляда мужики, наверное, штабелями стелятся под ноги. Даже медхалат на ней сидит лучше, чем бренд на манекене. Что такая вообще делает в больнице, ей место на подиуме.

Мысли в голове слипаются, тело, словно выжали.

– Как я здесь очутилась?

Вроде, ничего не болит. Приподняться на подушке сил хватает.

– Сюда тебя прикатили из операционной, там ты оказалась из-за этого червячка.

Женщина протянула блестящую миску с десятисантиметровым отростком слепой кишки. Видела такой уже, статью на последнем куре писала.

– Аппендикс?

– Он самый. Резать пришлось не откладывая. Помнишь, как сознание потеряла? – Женщина поймала растерянный взгляд, – Как тебя зовут, помнишь?

Воспоминания отказываются выстраиваться в четкую цепочку. Встретить бы того, кто придумал такими приложениями тело оснащать.

– Яна Мохова. Меня доктор, кажется, осматривал. Молодой такой. Потом…

– Не напрягайся, сейчас вредно. Но чисто технически операция прошла идеально, на ноги сможешь встать хоть сегодня.

Сегодня? Через неделю после такого должны выписывать.

Яна еще раз осмотрела палату. Интересно, сколько стоят сутки пребывания здесь.

– Это частная больница?

– А, нет. Это не совсем больница, институт гематологии. В этом-то и загвоздка. Я должна была вызвать скорую, вместо того, чтобы самой лезть внутрь. Но в пятницу вечером улицы настолько красные, что твой абсцесс мог и не дождаться. Я решила, что клятва повелителю лошадей важнее инструкций.

Яна осторожно приподняла полу больничной рубашки. Тонкая полоска на смуглой коже выделяется только цветом.

– У вас золотые руки. Я точно не стану устраивать неприятности человеку, спасшему меня. Когда мне нужно уйти?

– Да когда захочешь. Одежда в шкафу, водичка в тумбочке. Есть тебе все равно нельзя ближайшие сутки. И, по крайней мере, следующие воздержись от твердой пищи. Поваляйся, телек посмотри. И, да. Если кто-то зайдет, или будет спрашивать на выходе, ты здесь по указанию Маргариты Васильевны, вопросов не будет.

Жара уже неделю не дает ртутному столбику опуститься ниже отметки тридцать. Даже ночью. В транспорте удвоилось количество желающих похвастаться оголенными частями тел, вне зависимости от их волосатости или полноты. И человек в пальто должен вызывать как минимум удивление. По крайней мере, у охранника на входе. Но мужчина вошел в здание и проследовал по коридору не задержав на себе ни одного взгляда многочисленных сотрудников.

Дверь в кабинет открыл без стука, молча остановился перед сидящей за столом дамой.

– Грегор, какого хаоса так долго? Сказала же дело срочное.

Маргарита Васильевна встречает гостя в облегающем черном платье. Украшения, макияж, укладка. Когда все успевает?

– Рита, у тебя все дела срочные. Я просил подождать день.

Голос мужчины сух. На вид ему за сорок, про таких говорят: ладно скроен, да крепко сшит. Решительный подбородок на рубленном лице, зачесанные назад прямые русые волосы. Глубокие морщины вокруг рта говорят, улыбаться он любит. Но колючий прищур серых глазах сразу отбивает желание шутить.

– Чем бы ты там не занимался, бросай все не раздумывая. Я нашла золотую кровь!

– Сообщи совету.

– Да ты не понял, взрослая особь, двадцать два года. Если совет проморгал ее до совершеннолетия, – Маргарита Васильевна хитро прищурилась, – Никто не запрещает нам воспользоваться.

Безразличие на лице гостя сменяется заинтересованностью.

– Эяр, ведь, их использует для инициации?

В глазах Риты промелькнуло недоумение.

– Ну да, это тоже. Но, Грегор, золотая кровь. Ты же всегда хотел попробовать.

– Где она?

– Ночью удалила ей аппендицит. Как родной дочери. Два часа назад ушла здоровая, никуда обращаться не будет, я уверена.

Напряженные плечи дернулись вперед.

– Ты просто отпустила ее?

– А чего? – Рита поднялась из-за стола и подошла к гостю вплотную. – Приложи хоть немного усилий. Ты совсем отстраненный в последнее время, взбодрись.

Грегор, устало выдохнув, обнял Риту.

– Извини, это действительно хороший подарок. Наверное, меня одолевает скука.

Рита мягко провела пальцами вдоль старого, едва заметного шрама на брови Грегора.

– Скука всех нас грызет временами. А гении подвержены ей сильнее остальных, если не занимаются чем-то стоящим.

Заснеженный ледяной язык, нависший над краем окутанного испарениями озера, уже давно должен был рухнуть под собственной тяжестью. Нисколько этого не смущаясь, одетая в яркий комбинезон полярника пожилая женщина стоит у самой кромки. Она упорно всматривается в толщу воды, шевеля губами, считает пузыри газа, вырывающиеся на поверхность. Полуобернувшись, жестом подозвала двух одетых точно так же мужчин и протянула тому, что помоложе пригоршню кубиков, ярко-алого цвета, размером с полногтя. Мужчина, сильно размахнувшись, запустил их в сторону центра озера.

– Достаточно далеко?

– Без разницы. Теперь ждем.

Со звонким хрустом красная игла кристалла выстрелила из-под воды. Толщиной в руку, вверх метра три. Следующая, под другим углом и выше раза в полтора выросла в паре метров. Еще одна. Три сразу. Ветви, сталкиваясь, тут же сливаются в одну, продолжают расти вместе, образуя единый хаотичный узор.

– Вроде, этот цел. – Подал голос мужчина постарше.

Женщина указала пальцем на ближайший ствол. Тонкая трещинка, едва ли различимая для человеческого глаза, тревожной паутиной, сначала лениво, затем быстрее опутывает всю композицию. Покрывшись трещинами полностью, кристальный лес рухнул в воду.

– Уже третий, никаких случайностей. При худших раскладах может означать конец всего.

Мужчина помоложе сделал небольшой глоток из армейской фляжки.

– Всего Еглеопа?

– Возможно, не только.

– И какова вероятность?

– Нету никакой вероятности, Тобиас. – Второй мужчина отстранил протянутый сосуд, – Кристаллы просто собирают информацию и выдают наибольшие риски. Обычно, это одна, максимум две ветви. Сейчас весь лес.

– Что нам следует предпринять? Ограничить посещение Еглеопа?

– В данной ситуации любое действие должно быть обдумано несколько раз. – Женщина развернулась лицом к спутникам, – Мы все являемся частью обработанных данных. Нет гарантии, что именно наши действия не запустят цепочку событий.

Тобиас недовольно нахмурился.

– Я не ставлю под сомнение твой опыт предсказаний, Минамус, но это означает сидеть без дела.

– Не без дела, а наблюдать. – В голос второго мужчины врезались властные нотки. – Собрание через четыре месяца. Никаких резких действий до него, самое страшное – разногласия внутри. И заморозь конфликты в Еглеопе, насколько это возможно.

Губы Тобиаса нервно дрогнули, но он тут же взял себя в руки.

– Как скажете, глава Эяр.

На летней веранде крошечного ресторанчика с видом на костел, всего три стола. В меню четыре сорта из домашней пивоварни, пара оригинальных рецептов от хозяйки, остальное – привычные названия эпохи глобализма.

Высокая, стройная, с острыми монголоидными скулами и длинными черными волосами, девушка допивает свой латте. Она уже трижды отвергала предложение присоединиться от сидящей за соседним столиком компании британских туристов. Ее левый глаз следит за подъезжающим желтым автомобилем, правый, давно переставший видеть, неподвижен.

С заказчиком должна была встретиться только завтра, что за спешка? Позвонил, перенес. Охота ему самому тащиться два часа из города?

Кажется, он. Прямая спина, пружинящая походка. К ее столику направляется. Покосился на соседей – сразу притихли, с таким спорить не хочется. Не в костюме, стоимостью как этот ресторанчик, дело. Так дедушка входил к людям. Шамана чувствовали.

– Госпожа Мохова?

По-русски говорит совсем без акцента.

– А вы, Господин Заммер?

Девушка встала, протягивая руку.

– Просто Грегор. Мне так привычнее.

Мозолистая ладонь больше подошла бы простому рабочему в его компании.

– Тогда просто Яна.

Заммер окинул взглядом интерьер, усаживаясь за стол.

– У вас весьма скромный вкус, Яна.

– Я осматривала церковь, когда вы позвонили. Кроме этого кафе ничего подходящего здесь не нашла.

– Прошу простить меня за спешку, послезавтра нужно улетать. – Заммер задумчиво посмотрел через плечо, – Весьма любопытное место. Убранство из черепов и костей в христианском храме. Вас не смутила, хм, некоторая неканоничность такого упокоения останков?

– Я не принадлежу к христианской религии. С эстетической точки зрения понравилось, костел ни на что не похож.

И вообще не твое дело, что меня смущает, а что нет.

– Эстетика и оригинальность. На них и стоит обратить внимание. – Заммер, уловив недовольные нотки, перешел к делу. – Здесь, в Праге, достаточно неплохо обстоят дела с использованием подвалов как коммерческих помещений. В ваших Москве и Санкт-Петербурге в целом тоже, но наша компания хочет выйти на совершенно другой уровень. Торговые центры, связанные пешеходными улицами, офисы компаний. По сути, единый огромный этаж под центром города с множеством входов. Это значительно разгрузит поверхность, города задыхаются.

Застройщик-энтузиаст. Денег, наверное, как у правительства небольшой страны.

– Мне сложно даже представить такой масштаб. И затраты.

– Не такие уж и грандиозные, завтра сами увидите. Общественное мнение – вот что сейчас заботит сильнее всего. Людям нужно много раз повторить, прежде чем они поверят, что нововведения безопасны.

Поверят. Особенно, когда их дома начнут проваливаться под землю.

– А они безопасны?

– Сами убедитесь. Я не прошу вас врать, я хочу, чтобы вы подали правду под определенным углом. Расскажете людям то, что видели своими глазами, покажете, как все менялось. Вы ведь не против посетить Прагу еще несколько раз?

Против? С такими-то гонорарами.

– Нет, совсем нет. Но почему вы так уверены, что я справлюсь?

– Я читал ваши статьи. Хлесткие, уверенные. Мне нужен журналист с известной степенью принципиальности.

– А если принципиальность помешает написать то, что вам нужно?

– Полагаю, мне удастся завтра вас убедить. Если, конечно, вы привыкли верить своим глазам.

Не майорское утро. Вызвали ни свет ни заря и в каптерку сразу засунули. Как проштрафившегося срочника. Сиди и жди, когда про тебя вспомнить соизволят. Два часа морозят, самому уже тошно от перегара и догнивающих между зубов остатков завтрака.

Что за член комиссии такой, с утра поставил на уши весь объект, как будто без него здесь головняков мало. Нарушителя, блин, ищут. Он-то причем, начальника караула и тягали бы.

Худощавый брюнет в гражданском ввалился поперед генерала. Напротив плюхнулся, пепельницу на край стола отшвырнул, даром что, с сапогами на стол не залез.

– Как он сюда попал?

И спрашивает на мове агрессора. К словам бы прицепиться, да случай не тот.

Майор Полторай покосился на генерала, тот застыл истуканом, как будто его происходящее вовсе и не касается.

– Не могу знать. С крыши просто спустился. В этот раз.

Брюнет подался вперед, чуть не ткнувшись носом в лицо собеседника.

– Что. Значит. В этот раз?

Кислая слюна предательски застряла в гортани. Прокашляться бы, но не в лицо же ему.

– Он был здесь уже. Пять или шесть раз.

– И каждый раз спускался в бассейн?

Майор наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

– Только в этот.

– Раньше почему не сообщили?

– Он. – Полторай вцепился в сидение стула, пытаясь удержать обмякающее тело, – Он говорил, никому не рассказывать.

– Так. Этого забираем с собой. – И добавил тише, – Какого хаоса тебе тут понадобилось, Грегор?

Часы старой ратуши, плотно прижавшейся к жилым домам на углу площади, говорят, пришла она на десять минут раньше. Заммер уже у входа, подкармливает голубей хлебным мякишем.

– Я читала, по местным законам кормить птиц запрещено.

– Местные сказали, что уже выразили мнение по поводу этого закона. Прямо с верхушки башни. – Заммер кинул птицам остатки горбушки, – Идемте внутрь?

Небольшая дощатая дверь, справа от резного портала входа, ведет в самую старую Прагу, подземную. Лестница, кирпичная кладка сменяется каменной, еще лестница, арка, и вот уже тяжелые своды смыкаются над древней подземной улицей.

– Да тут целый квартал.

Освещенный ярким электричеством, тоннель расходится в обе стороны на десятки метров.

– Скорее город. Не меньше старого на поверхности. – Грегор коснулся стены из красного кирпича, выглядывающего сквозь слой грубой штукатурки.– Во время последней войны здесь была база сопротивления, на эти стены пролилось немало крови.

Заммер уверенно двинулся вглубь подземного лабиринта из узких улочек, Яна поторопилась за ним.

Налево. Два перекрестка, направо. Старая привычка запоминать дорогу.

Шаги Заммера гулко отдаются от мощеной булыжником мостовой. Куда он так торопится, вечно эти богатеи спешат, пропуская всю красоту мимо глаз.

– Это все когда-то было улицами города?

– Да, согласно легенде в тринадцатом веке жители устали от того, что Влтава постоянно их подтапливает, и подняли улицы на семь метров. Сложно, конечно, представить, что двигало людьми, закапывающими весь город, вместо того, чтобы построить дамбу. Я как-то пробовал подсчитать объем грунта, вышло около десяти миллионов кубометров. – Грегор свернул на очередном перекрестке, – Без пустот и подвалов будет поменьше, но все равно цифры запредельны для ручного труда.

Узкая улочка сменилась почти проспектом.

– Если бы наше правительство решило закопать центр Москвы на семь метров, получило бы революцию. А официальная история что говорит?

– Официальная ссылается на легенду.

Еще пара поворотов, и Грегор остановился на перекрестке с крепью в центре.

– Ну что, сможете написать о том, что все стоит уже почти тысячу лет и не обрушивается?

Яна задрала голову, пытаясь разглядеть, тонущие во мраке своды.

– Смогу. Но если вы загоните сюда бульдозеры, я вряд ли буду молчать.

– Идет. – Грегор заговорщически прищурился, – Хотите увидеть то, о чем пока писать нельзя?

– Проблемные места?

– Тайную комнату.

Заммер с легкостью сдвинул вбок часть стены, оказавшейся декоративной панелью. Неровный пролом в каменной кладке оказался достаточно большим, чтобы пройти не нагибаясь.

– Мы обнаружили ее год назад, но не нашли даже упоминаний о том, что же тут было.

Грегор щелкнул выключателем, мощные светодиодные прожекторы осветили длинный зал. Яна осторожно ступила на мозаичную плитку пола.

Словно вчера уложена. Даже пыли нет. Статуи на вид совсем не поедены временем. Уже реставрируют? Выщербленная временем штукатурка и здесь местами обнажает кладку стен из красного кирпича. До них, видимо, добраться не успели.

Два ряда мраморных скульптур вытянутыми руками сливаются в анфиладу, ведущую к каменному трону с подлокотниками в виде закрученных в спирали змей.

Интересно, чьи ягодицы его полировали?

– Ничего себе, тайная комната. Это же мечта любого археолога.

– Мечта любого археолога – утащить все это к себе в музей. А мы планируем сберечь достояние предков для жителей города. Устроив музей прямо здесь.

– Благородная идея. Туристическая привлекательность здесь, конечно, не при чем.

Заммер хмыкнул.

– Быстро схватываете. Хотите, сфотографирую вас на троне? В момент, когда все только узнают о находке, у вас уже будет готовая обложка для журнала.

Яна окинула взглядом древние барельефы над троном.

– Не устою перед соблазном. Тут даже освещение выставлено как будто специально для фотосессии.

Девушка осторожно уселась на артефакте.

Холодный. Как на таком жестком только дни просиживали.

– Просуньте руки в подлокотники, не стесняйтесь. А теперь скажите…

Фраза на непонятном языке, совсем не похожа на сыр. Загробные интонации тоже не по случаю. Шутка? Чем он собирается фотографировать?

Подлокотники, ядовито зашипев, ожили. Каменные кольца наждаком обвили тонкие руки, клыки, царапая кожу, поползли по предплечьям. Яна дернулась вперед, змеи сжались чуть сильнее.

Что за фокусы?

Клыки синхронно впились в запястья. Боль, разноцветная, пронзительная, прилетела в мозг из всех клеток сразу. В груди защемило, потребовалось усилие, чтобы сделать вдох.

Она закричала, сама не понимая, что за мощь плывет по позвоночнику. Пронзительность младенца и тягучесть шамана слились в гортани. Оковы ответили гранитным треском, брызнули осколки, тяжелая каменная голова угодила в висок нерасторопному Заммеру.

Свобода. Бежать, пока он валяется без сознания. Перекресток, налево.

Может, мертв? Черт с ним, пусть полиция разбирается. Направо.

Что вообще произошло? Потом, главное – наружу. Тупик, назад.

Лестница. Наверх, скорее.

Месса только началась входным песнопением, когда непонятно откуда выскочившая девушка начала вопить на весь храм. Из сбивчивой речи на смеси русского и английского прихожане поняли, нужно вызывать полицию.

Они успели привлечь к себе внимание когда парковались. Потому что в этих местах любой трейлер становится главной темой за месяц до последнего августовского понедельника. Покупка, аренда. Возможность составить компанию. А мимо новинки немецкого автогиганта равнодушно может пройти только незрячий.

Но за столиком забегаловки никто и не думает их беспокоить. Косятся, перешептываются и сразу отводят глаза.

Парочка, еще не вышедшая из пубертата, устроилась в углу.

Рыжая девочка, лицо в веснушках, слова макияж и педикюр для нее – абстрактные понятия. Растянутый топ провисает до середины неоформившейся груди, из-под коротких джинсовых шортиков торчат углы мослов.

Астеник с мелированным ежиком на голове сильно недоволен отсутствием розетки у столика. Желтоватая кожа и узкий разрез глаз выдают в нем наследника самураев. Что бы они сказали по поводу его кричащего всеми цветами радуги комбинезона?

– Провода, провода, какой вообще смысл их использовать? Вай фай пожалуйста, для электричества надо обязательно куда-то втыкаться. Я помню, как трамваи без проводов ходили.

– Подожди лет десять, придешь сюда, уже будет беспроводное.

– Иногда я думаю, что лучше так и сделать. Фуго затеял крайне рискованную игру.

– Зато и призы в ней соответствующие. Мы останемся здесь только вдвоем. Никаких запретов. Ни совета, ни Мары.

Парень, неопределенно хмыкнув, достал из нагрудного кармана плоскую фляжку. Никто из окружающих и не подумал поинтересоваться, законно ли употребление содержимого. Сделав внушительный глоток, протянул подруге. Та, отрицательно качнув головой, показала на дверь.

– Сенсей пожаловал.

Мужчина с орлиным лицом у входа брезгливо осмотрел заведение. Покосился на музыкальный автомат, изрыгающий вечную песню о неразделенной любви, в интерпретации слащавого голоска с ограниченным словарным запасом. Перевел взгляд на ближайший к аппарату столик.

Один из оккупировавших стол байкеров, не вставая, просунул монетку в прорезь, меняя композицию.

– Ты теперь слушаешь классику, Гарри?

Шутка, несмотря на остроту и оригинальность, вызвала у соседей смех.

– Задолбало.

Буркнул что-то еще под нос и вернулся к недопитому пиву.

Остроносый, закрыв глаза, уверенно двинулся к столику в углу, слегка покачивая головой в такт музыке.

– Можно было и поскромнее что-нибудь выбрать. Привлекаете внимание.

Усевшись рядом с девчушкой, он все еще не раскрывает глаз. Парень отглотнул из фляжки еще раз.

– Какой смысл торчать в Еглеопе и не пользоваться комфортом?

– Иногда можно и пострадать. Иногда, даже нужно. В данный момент совет следит за всеми, пока негласно.

Девчушка, нервно постукивая пальцами по столу, вглядывается сквозь неподвижную маску мужчины.

– Если твой план провалится, мы вряд ли отделаемся ограничением посещения.

– А если удастся, – Веки поднялись, открыв разноцветные глаза, – вам решать, кому и когда сюда приходить.

Уже третий офицер, пытавшийся выяснить, что же случилось с туристкой, удалился в ожидании переводчика. Следы на руках совершенно нетипичны, а каменные змеи в показаниях, скорее всего, какой-то русский эвфемизм.