Служба по Восстановлению Памяти Книга вторая

– Есть, шеф!

Дело о несостоявшемся убийце было закрыто, и это обстоятельство радовало всех участников, организовавших такое убедительное представление. Вечером этого же дня, когда Эрни, сидя в кровати, вдохновенно писал очередную главу своих мемуаров, Шаруху вздумалось пообщаться с ним.

– Эрни, ты не представляешь, что произошло со мной за ужином, – возбужденно заговорил он.

– Не представляю и что же?

Эрни обратил внимание, что голограмма абонента выглядит обеспокоенно.

– Эрни, ты про арбуз, которым меня кормил Бохраду не рассказывал?

– Нет, только про опарышей.

– Значит, ты тут не причем. А то я тоже захотел воспылать к кому-нибудь жаждой мести.

– Да, что стряслось? Ты расскажешь мне, наконец?

– Я просто все еще в шоке… Представь, сидим оба за столом, болтаем о пустяках. Я уже наелся и собрался уйти, но стул сдвинуть не могу. Еще тапочки, словно приросли к полу. Пока я пытался понять, что произошло, Бохрад подходит сзади и приматывает меня веревкой к стулу. Я, конечно, пытался сопротивляться, но все произошло так быстро, что я ничего не смог сделать.

– Бохрад, – говорю ему, – ты что делаешь?

– Собираюсь развлечься, – отвечает.

Мне, честно, стало не по себе, даже страшно.

– Бохрад, жертва из нас ты.

На что он, посмеиваясь, отвечает:

– Конечно, конечно, но судя по тому положению, в котором ты сейчас находишься, твои слова звучат неубедительно.

Я, конечно, попросил отпустить меня, обещал забыть об этом, но куда там. Чувствую, что одним сидением в связанном виде мне не отделаться. И точно! Бохрад усаживается сбоку, берет тарелку, ломает в нее маленькими кусочками хлеб, обильно посыпает его черным и красным перцем. Я особо подчеркиваю – обильно, значит очень много. Затем заливает все это маслом – он под столом специально бутылку прятал, мерзавец! Все это тщательно перемешивает. Берет вилку, насаживает на нее кусочек хлеба и протягивает мне. Я отворачиваюсь, категорически заявляя:

– Я это есть не буду!

Он ухмыляется и отправляет этот кусочек… себе в рот! Я в шоке наблюдаю, как он его, не морщась, пережевывает и глотает. Такое было впечатление, что перец ему нипочем.

– А теперь твоя очередь, – он подцепляет следующий кусочек и встает. – Рот откроешь или помочь?

Я мотаю головой, всячески стараюсь уйти от его угощения. Тогда он зажимает мне нос и терпеливо дожидается, когда я вынужден буду открыть рот, чтобы дышать. В общем, он засунул мне в рот хлеб с перцем и закрыл его, предупредив:

– Будешь выплевывать, я тебя всю ночь кормить этим буду.

Превозмогая весь ужас предстоящих мне мучений, я принимаюсь жевать.

Шарух замолчал, воспоминания давались ему нелегко.

– Это ужасно… – посочувствовал Эрни. – Как ты это пережил?

– Знаешь, когда я начал есть, думал, расплачусь, до чего унизительным мне все это показалось. Каждую секунду ждал я, когда во рту появится нестерпимое жжение. А оно все не появлялось, хотя вкус перца я все же чувствовал. Я проглотил этот злосчастный кусочек и, недоумевая, посмотрел на Бохрада. А тот улыбнулся, похвалил меня за примерное поведение и, сев за стол, нацепил на вилку следующий кусочек хлеба. В общем, скормил он мне свое угощение. Эрни, я не переживу такого позора. Так унизить палача! Знаешь безболезненный способ совершить самоубийство?

– Шарух, ты серьезно?

– Шучу! – Шарух рассмеялся. – Но от пережитого меня все еще трясет. Он потом начнет мне всяких насекомых в еду подкладывать… Эрни, мне с ним еще две недели жить! Я в ужасе!

– Это ты мне говоришь, а сам наверно уже придумал, как отомстить ему за унижения?

– О… у меня вся ночь впереди. Он еще не раз пожалеет о содеянном. Минутку, ко мне стучат. Чего ему еще надо?

Шарух не стал отключать браслет, и Эрни хорошо все слышал. Шарух подошел к двери и отодвинул засов.

– Ты чего теперь всегда от меня запираться будешь? – поинтересовался Бохрад.

– А ты, смотрю, осмелел… Зачем пришел?

– Вот тапочки принес. Клей в столовой убрал, больше не прилипнешь.

– Бохрад, ты так не наглей. Я ведь и разозлиться могу. С тебя еще за побег причитается.

– Сочтемся, приятель, не переживай. Можешь не запираться, Музей не подожгу и ночью пугать не буду, честное слово.

– Проваливай уже!

– Спокойной ночи!

Шарух, облегченно вздохнув, вернулся на свою кровать.

– Эрни, ты здесь?

– Да, я все слышал.

– Я не знаю, что я ему завтра устрою! Ох, познает он райское наслаждение через адовы муки! Ох, попляшет он у меня! Точно! Заставлю его ходить по углям! А что? Будет весело. Эрни, приходи, и тебя научу.

– Хорошо, приду, а во сколько?

– Думаю, к десяти с костром управлюсь. Будем на поляне, где ты нас драться учил. Еще картошки напеку…

– А ты уже от стресса отошел? К самоубийству не тянет?

– Скажешь тоже, – Шарух улыбнулся, – я просто не ожидал от него ничего такого. Весь послушный из себя, а сам – волк в овечьей шкуре! Так, я жду тебя завтра? Без тебя не начнем.

– Приду, приду. У тебя все?

– Все, спокойной ночи, Эрни!

– И тебе спокойной ночи, Шарух.

Глава 2 Картофель и апельсины. Везде: куда ни глянь

На следующий день к обеду, все трое сидели у затухающих углей и с удовольствием ели печеную картошку. Испытание по хождению по углям прошло успешно для каждого из них, а для Бохрада неоднократно успешно и потому настроение у всех было отличное. И когда ничто не предвещало каких-нибудь перемен, у Шаруха запиликал браслет.

– Извините, это охранник, – уведомил Шарух и, встав, направился к Музею.

Эрни и Бохрад остались вдвоем.

– Как давно я не ел печеной картошки с солью, – восторженно проговорил Бохрад, – с самого детства.

– А я, вообще, никогда. Оказывается, вкусно. Слышал, ты вчера Шаруха тоже кое-чем накормил.

– Ну да. Это надо было видеть. Столько ужаса в глазах, – Бохрад начал посмеиваться. – Я и не думал, что смогу его впечатлить.

– Он был в шоке. Ты сам такое угощение придумал или подсмотрел где?

– Еще в детстве изобрел. Есть нечего было, кроме хлеба и специй. Я тоже раньше не понимал, как это перец не жжет, а все дело в масле оказалось. Оно обволакивает перец, но, если перемешать плохо, то он чувствуется.

– Поздравляю, ты начал находить в испытаниях положительные моменты. Как тебе сегодняшнее?

– Терпимо. Малость обжегся, но ничего. Больше нервничал.

– А мне по стеклу ходить пришлось. Тоже страха натерпелся. После этого по углям идти как-то легче было.

Послышались шуршащие шаги, и им пришлось отвлечься от разговоров. Вскоре их глазам предстал Шарух со своей спутницей – Илаис.

– У нас гости, – уведомил Шарух и указал на бревно: – Присаживайся.

– Привет всем, – приветствовала девушка, окинув изучающим взглядом присутствующих. Особо задержалась на Бохраде. – Бохрад, так вот, где ты отпуск проводишь.

Шеф и Эрни, скрывая задорные улыбки, поприветствовали ее.

Илаис присела на бревно.

– Будешь? – Эрни протянул ей картофелину.

Девушка взяла и снова с интересом посмотрела на Бохрада.

– Сегодня утром я была на кладбище. Как думаете, что я там обнаружила? Кто-нибудь мне все объяснит?

Шарух сел напротив.

– Пусть Бохрад сам все тебе объяснит.

– Бохрад, я внимательно тебя слушаю. И меня очень интересует, почему на тебе такая странная одежда?

В отличие от остальных шеф был в одежде каторжника. Конечно, эта контрастность не могла не притягивать к себе внимание.

– А это… в ней не жарко.

Возможно, это и было бы правдой, но рубаха Бохрада была мокрой от пота, точно он недавно пробежал марш бросок, так что его ответ вызвал у Илаис откровенное недоверие, которое не замедлило отразиться в синих глазах.

– По тебе не скажешь, – вымолвила она, чувствуя, что шеф не хочет углубляться в детали.

– Мы тут по углям ходили, я перенервничал, – после некоторой паузы, решил признаться шеф. – А на кладбище действительно моя могила.

– Я еще надеялась, что мне померещилось.

– Мы ловили преступника, который хотел меня убить, но все обошлось.

– Убить? А я ничего не знаю? Как это понимать?

– Просто все произошло внезапно, и нам нужна была строгая секретность.

Бохрад посвятил Илаис в подробности состоявшегося дела, и попросил до окончания его отпуска не раскрывать никому, что он на самом деле жив.

– А могила как же?

– Пусть себе будет. Меня ж похоронили, значит, долго буду жить, – развеселился Бохрад. – Приду в офис, все в обморок попадают.

Шарух поворошил угли и извлек несколько готовых картофелин. Илаис пришлось по вкусу угощение.

– А Аманти где?

– Он нашей компании сторонится, – ответил Шарух. – Будто изобретает что-то.

– Но вы могли бы мне сообщить, а то как-то неправильно. Такие дела за моей спиной происходят, а я не в курсе.

– В следующий раз непременно сообщим, – искренне заверил Бохрад.

Солнце припекало все сильнее. От углей тоже шел жар, и потому сидеть рядом становилось все менее комфортно. Хотелось прохлады. Вскоре решено было покинуть поляну, а Илаис и вовсе надумала уйти. Шарух взялся ее проводить.

Между тем в столовой уже был накрыт обед на троих. Бохрад и Эрни заняли места за столом, с аппетитом накинувшись на еду. Шарух ненадолго задержался. Когда он, наконец, появился, то после фразы: «Приятного всем аппетита!» к еде приступать не спешил. Он долго ее рассматривал, рылся, что-то искал… Потом вздохнув, отложил ложку в сторону и очень пристально посмотрел на Бохрада.

– Что? – насторожился тот, перестав жевать.

– Бохрад, давай договоримся. Я терплю все твои выходки, но ты должен пообещать мне одну вещь: никогда и ничего мне в еду не подкладывать, никаких насекомых и прочее!

– Да я и не подкладывал ничего…

– Нет, ты мне пообещай! – строго потребовал Шарух.

– Хорошо, хорошо, обещаю. Там, правда, ничего постороннего нет.

– Ох, и чего это я тебе не верю… Эрни?

– Нет, он ничего не подложил. Я же врать не умею.

Только после таких заверений Шарух позволил себе успокоиться и приступить к еде. Но ел он с особой осторожностью, продолжая сомневаться.

– Эрни, у тебя планы есть на ближайшие три дня? – поинтересовался он, заканчивая обедать.

– Я тебе зачем-то понадобился?

– Хочу провести эксперимент.

– Нет, погоди, – возразил Эрни. – Если эксперимент надо мной, я категорически против!

– Какой догадливый… – Шарух взглянул на него, хитро прищурившись.

– Я уже выбрал оружие для дуэли, так что ты про свой эксперимент забудь!

– Дуэль? – удивленно спросил Бохрад.

– Эрни, эксперимент к моей просьбе о выборе оружия для дуэли не имеет никакого отношения, поверь.

– Ты обещал, если я не выберу оружие, что-то страшное сотворишь с моим телом, а тут твой эксперимент. На Бохраде экспериментируй.

– На нем само собой, – усмехнулся Шарух. – Хоть поприсутствуй, прошу.

– Хорошо, если Бохрад не против.

– Как я могу возражать? – бесстрастно отозвался Бохрад. – Кто, вообще, у жертвы спрашивает?

– Да, чего его разрешения спрашивать. Так, какое ты оружие выбрал?

– Пистолеты!

– Звучит заманчиво.

– Стрелять будем краской.

– Мне нравится! Бохрад будет секундантом.

– А мне как секунданту, можно узнать по какому поводу дуэль?

– Эрни меня оскорбил, – уведомил Шарух. – По крайней мере, в тот момент я чувствовал себя оскорбленным. И то, что я сейчас ничего такого не чувствую – дуэль не отменяет.

– Он мне перчатку кинул – медицинскую, чтобы все по правилам было, как в старину, – добавил, весело улыбаясь, Эрни.

– Не соскучишься с вами, – сказал Бохрад. – Жаль, что отпуск уже наполовину прошел.

Шарух на это насмешливо ответил:

– А ты не расстраивайся. Еще ведь не познакомился с синдромом заложника. Потом сам будешь ко мне бегать и просить: «Шарух, миленький, сделай что-нибудь эдакое. Я согласен на все твои испытания и эксперименты».

– Что? Правда? – Бохрад вопросительно переглянулся с Эрни.

Эрни кивнул, пояснив:

– Сначала, правда, будет депрессия жуткая, но потом придет Шарух, скажет что-нибудь убедительное, что ты примешь за истину и все – у тебя начнется другая жизнь.

– А без синдрома никак нельзя?

– Наверно можно. Окунуться с головой в работу, например. А мне отвлечься нечем было и захандрил.

– Тогда, Шарух, ты ко мне не приходи, я все сам как-нибудь переживу.

– Я и не напрашиваюсь. Просто интересно посмотреть на тебя в состоянии депрессии.

– В таком состоянии я бываю очень раздражительный и злой. Давайте сменим тему.

– Хорошо, – охотно согласился Шарух. – Через час жду вас в своей лаборатории, а пока мне надо придумать, где мы будем отрабатывать навыки в стрельбе.

– А мне можно будет с вами потренироваться? – заинтересованно спросил Бохрад.

– Да, пожалуйста. Кто знает, где достать такие пистолеты?

– Обратись к Аманти, он точно найдет, – посоветовал Эрни.

Час до назначенного времени Бохрад и Эрни проводили в библиотеке за поиском интересных книг и разговорами.

– Эрни, тебе не кажется, что, давая согласие присутствовать на эксперименте, ты наполовину как бы даешь согласие поучаствовать в нем? – спросил Бохрад, уютно расположившись за читальным столиком.

– Чувствую, так и есть.

– Интересно будет взглянуть на его лабораторию.

– Да, там есть на что посмотреть, – Эрни взглянул на браслет. – Бохрад, мы опаздываем! Час уже прошел. Он с тебя за опоздание семь шкур спустит.

– А я только книгу интересную нашел… – Бохрад нехотя закрыл ее и встал.

– Оставь в спальне, перед сном почитаешь. Поможет отвлечься.

Их появление в лаборатории Шарух встретил сердито нахмурившись.

– Вы опоздали на десять минут.

– Шарух, прости, – начал извиняться Эрни, – мы задержались в библиотеке, я совсем заболтал Бохрада и забыл о времени.

– Прошу за мной.

Шарух был в белоснежном халате, точно ученый, а на руках прозрачные резиновые перчатки. Ему не хватало для убедительности лишь очков на носу и трехдневной щетины на лице. Он привел их в небольшую комнатку с двумя широкими креслами и столом со всяким непонятным оборудованием. Эрни заметил на столе колбы и пробирки с разноцветными жидкостями и понял, что испытывать Бохраду придется какое-то вещество с необычным эффектом.

– Это не «смертельная жажда» будет? – поинтересовался он, продолжая осматривать содержимое стола

– Нет, гораздо интереснее.

– Бохрад, садись сюда.

Шарух указал на ближайшее кресло. На нем, разуметься, имелись фиксаторы конечностей. Дождавшись, когда испытуемый выполнить его просьбу, он привязал его руки к подлокотникам кресла. Затем вкрадчиво поинтересовался:

– Уже нервничаешь?

– Я? Нисколько!

– А глазки-то бегают… Пытаешься понять, что это Шарух для тебя приготовил? Понервничай пока, а я пообщаюсь с Эрни, – Шарух повернулся к другу: – Эрни, ты тоже присядь. Чего стоять-то?

Эрни не стал возражать. К сожалению, для себя он не заподозрил в его словах ничего подозрительного, а зря. Едва ему стоило уютно устроиться в мягком кресле, как сработал потайной механизм и на его руках, что опустились на подлокотники, защелкнулись металлические скобы. Эрни с испугу дернулся, но понимая, что сопротивление бесполезно, успокоился, лишь сердито проворчал:

– Эрни, присядь, чего стоять-то… Шарух, я согласие не давал на твои эксперименты, лучше отпусти меня!

Шарух приблизился к нему и, склонившись, пристально посмотрел в глаза.

– Эрни, я просто не хочу, чтобы ты посреди эксперимента ушел. Ты должен это видеть!

– Я бы не ушел, честно. Отпусти, обещаю, досидеть до конца.

– Если ты собираешься досидеть до конца, то какая тебе разница, как сидеть? Тебе разве неудобно?

Эрни пожал плечами.

– Ты приковал меня к креслу без моего согласия – это нарушение моих конституционных прав!

– Согласен. Захочешь подать на меня в суд, помогу составить исковое заявление.

Бохрад, слушая их разговор, не смог сдержать улыбку. Он весело пообещал:

– А я помогу составить заявление в Конвенцию по Защите Прав и Свобод Человека.

– Вот видишь, Эрни, тебе нечего бояться. Все, уже не возмущаешься? Я могу приступать к эксперименту?

– Приступай. Смотри не прикончи Бохрада, он еще должен возместить Аманти стоимость урны с золотой каемочкой.

Лицо Шаруха озарилось довольной улыбкой. Но было в ней что-то затаенно-коварное, что Эрни не понравилось. Даже холодок пробежал по спине.

Шарух направился к столу, часть которого была накрыта темной тканью, пряча с глаз главную цель эксперимента.

– Итак, начнем, – Шарух аккуратно убрал ткань.

Бохрад и Эрни увидели несколько тарелок, доску для нарезания овощей, на которой лежал только что почищенный большой картофельный клубень и нож. Ничего устрашающего на первый взгляд не было. Участники эксперимента, недоумевая, переглянулись между собой.

– Будешь кормить сырой картошкой? – полюбопытствовал Бохрад.

– А ты имеешь что-то против?

– У некоторых людей аллергия на крахмал, но у меня ее нет, честно. Я съем хоть целую тарелку.

– То есть… – Шарух многозначительно замолчал, с усмешкой посмотрев на испытуемого. – Ты думаешь, что я приготовил тебе легкое испытание?

– О, нет, что ты, – Бохрад поспешил избавиться от желания засмеяться. – Я буду есть, мучаясь и давясь. Мне, правда, будет очень плохо. Потом наверно, несварение начнется…

– А ты ел раньше сырой картофель или нет?

– Ну так… суп себе готовишь и попробуешь кусочек.

Шарух взял со стола клубень, повертел его, отрезал кусочек и положил себе в рот. Прожевав, спросил:

– Хочешь попробовать?

– Хочешь – это в смысле по моему желанию или по твоей настоятельной просьбе?

– Пока по желанию. Да и заметь, я снял кожуру. Если бы я все еще злился на тебя за вчерашнюю проделку, я бы не стал этого делать.

Шарух принялся нарезать картофель на кусочки, складывая их в тарелку.

– Очень признателен. Чувствую, ты все же решил мне его скормить.

– О… ты у меня еще добавки попросишь.

– Ну-ну… – усмехнулся Бохрад.

– То есть не веришь?

– Что-то сомневаюсь.

– Погоди, вот закончу, и сам убедишься, что я не обманываю.

Сложив весь нарезанный кубиками картофель в тарелку, он взял с дальнего края стола пинцет и, подцепив один кубик, опустил его на секунду в другую тарелку и повернулся к испытуемому.

– Тебе нос зажимать придется или как?

– Давай уже сюда свой гостинец, – недовольным тоном произнес Бохрад.

Шарух вложил ему в открытый рот картофельный кубик и остался ждать, когда он прожует его.

– Как на вкус?

– Потрясающе! Вроде знаю вкус картошки, но это что-то невероятное.

Эрни, глядя на шефа, решил, что он лукавит, чтобы угодить Шаруху. Уж слишком он хорошо изобразил восторг.

– Еще будешь?

– Давай.

Затем был третий кубик, четвертый… Бохрад не переставал восхищаться вкусовыми качествами этого овоща. И казалось, готов съесть все, что ему дадут.

– На этом пока все.

– Все? – забеспокоился Бохрад.

Шарух посмотрел на молчаливого невольного свидетеля эксперимента.

– Ему, правда, нравится? – выразил сомнения Эрни.

– Поверь мне, очень! Но это еще начало. Потом он будет думать только о картошке.

– И как долго?

– Три дня минимум.

– Это жестоко.

– Думаешь? Ему же нравится. А картошки у меня много. Я с удовольствием исполню это его желание. Теперь поговорим о тебе.

– Не надо со мной такое же делать, умоляю… – Эрни жалобно посмотрел в его черные глаза, потом перевел взгляд на Бохрада, который нервно ерзал в кресле, пытаясь пододвинуться ближе к картошке.

– Не беспокойся, я не заставлю тебя есть картошку. Ты ведь любишь апельсины?

– И что?

Эрни не спускал с Бохрада глаз. Тот, утомившись, решил взять себя в руки и обратить внимание на то, о чем говорят приятели. Шарух склонился к Эрни и, проникновенно глядя в глаза, произнес:

– Ничего страшного я не предлагаю. Просто, давай установим, действительно ты их любишь или ненавидишь.

– Нравятся они мне, что тут устанавливать?

– Хочешь, докажу, что ты их терпеть не можешь?

Эрни усмехнулся.

– Интересно будет посмотреть, как ты это докажешь.

– Тогда ты должен довериться мне. Согласен?

– Добился-таки своего. Давай, действуй, не отстанешь, ведь.

Из ящика стола Шарух вынул оранжевый апельсин и, украдкой поглядывая на Эрни, начал его чистить. Бохрад не мог спокойно сидеть, когда перед ним на столе стоит тарелка с белыми манящими кубиками.

– Шарух, тебе же несложно, дай кусочек. Ну, всего один… Я же много не прошу. Ну, пожалуйста…

– Бохрад, ты вроде сомневался, что будешь у меня просить добавки.

– Я видел, первый раз ты ее в чем-то смочил. Ты заставил меня хотеть ее.

– Интересное это вещество: без цвета, вкуса и запаха. Заставляет желать есть то, чего при нормальном состоянии ни за что бы ни стал. Но если соблюсти иные пропорции при его изготовлении, то можно заставить ненавидеть.

– Не дашь, да? – в голосе Бохрада прозвучали нотки обиды.

Дочистив апельсин и положив его на стол, Шарух взял тарелку с нарезанной картошкой и подошел к шефу.

– Всего одну, умоляю…

– Я тебя сейчас сделаю самым счастливым человеком на свете, хочешь?

– Мне не надо счастья. Всего одну…

Как же жалобно Бохрад смотрел на своего мучителя. Тот, улыбнувшись, поставил тарелку ему на колени. Бохрад горько вздохнул, неотрывно глядя на картофель.

– Издеваешься…

– Чувствуешь, как растет твое желание съесть его? Оно уже кажется нестерпимым? Посмотри на меня.

– Не могу. Если не буду на нее смотреть – умру…

– Значит, ты уже готов испытать такие чувства, о которых даже не подозревал.

Шарух отстегнул ремни с его правой руки. Бохрад, не веря такому чуду, поднял руку и не в силах сдержать дрожь, потянулся к тарелке. Заикаясь от волнения, произнес:

– Я… я… могу все съесть?

– Приятного аппетита!

– Ты сказал, у тебя еще есть картошка. Это точно не была последней?

– Есть еще, не сомневайся.

Бохрад осторожно взял кусочек и, поднеся к носу, всей грудью вдохнул ее запах. Со стоном непередаваемого блаженство он закрыл глаза, а потом положил ее в рот. Он даже не жевал, просто держал во рту и наслаждался, реально чувствуя себя невероятно счастливым.

Шарух вновь вернулся к столу. На этот раз он отделил дольку от целого фрукта и, подцепив ее пинцетом, смочил в странной жидкости. Затем направился к Эрни.

– Значит, съев это, я буду ненавидеть апельсины? – засомневался Эрни.

– Так будет, но сначала проглоти это, – Шарух показал ему круглую синюю таблетку.

– Зачем еще?

– Чтобы контролировать рвотный рефлекс.

– Так меня еще и вывернуть может, вот значит, как я возненавижу апельсины?

– Ты же не хочешь избавиться от обеда? Тогда придется проглотить.

– Хорошо, – согласился Эрни недовольным тоном.

Проглотив таблетку, Эрни приготовился к странной процедуре, грозящей привить ему ненависть к такому с детства любимому фрукту. Он безропотно открыл рот и позволил положить в него дольку апельсина. Не прошло и пяти секунд, как он вдруг выплюнул ее, возмущенно воскликнув:

– Какая гадость!

– Не нравится? – полюбопытствовал Шарух.

– Фу… как такое можно есть? Тебе продали неправильный апельсин!

Шарух вернулся к столу и вновь отделил дольку, которую затем опустил в тарелку с со странной жидкостью. И снова направился к Эрни.

– Убери это, – Эрни отвернулся, закрывая глаза. – Меня от одного вида мутить начинает!

– А от запаха?

Шарух поднес апельсин к его носу. От отвращения тело Эрни содрогнулось, пытаясь избавиться от содержимого желудка.

– Перестань! Все уйди!

– Что скажешь теперь об апельсинах, мой друг?

– Ты добился своего. Сейчас я их ненавижу! – Эрни осторожно повернул голову, но увидев в руке Шаруха пинцет с апельсином, резко отвернулся, чувствуя, как в желудке образуются болезненные спазмы.

– Хочешь перестать их ненавидеть?

– Еще бы! Верни, как было!

– Как было, получится лишь дня через три. А сейчас ты будешь их безумно обожать, согласен?

– А через три дня я точно буду в порядке?

Эрни понимал, что придется согласиться на условия Шаруха, а иначе тот может в своих интересах использовать возникшую в нем ненависть к этому фрукту. Уж лучше получать удовольствие от процесса, чем мучиться рвотными позывами каждый раз от одного только вида раздражителя.

– Будешь, обещаю, но тебе придется пожить у меня все это время. Я окружу тебя вниманием и заботой, – Шарух смотрел на приятеля с веселой улыбкой.

– И ты не будешь заставлять меня делать мерзкие вещи ради апельсинов?

– Все будет исключительно по твоему желанию.