Эволюция сознания

Роберт Орнстейн

Эволюция сознания

Алану, Рейчел, Джесси, Джинни и Салли, а также памяти Джека Моллома и Дэвида Орнстейна

Благодарности

Я хотел бы поблагодарить очень многих, но назову лишь некоторых. И начну с Салли Моллом Орнстейн, которая терпеливо относилась ко мне, пока я писал эту книгу, и даже высказала своё мнение о рукописи, вместо того чтобы сразу её сжечь. Кроме того, Салли выполнила наброски многих анатомических рисунков в этой книге. А Тед Дьюэн, этот волшебник давно ушедшего мира бакелита и карандаша, не просто проиллюстрировал книгу: нет, он воссоздал её на новом языке.

Книгу прочли столь многие, что сейчас уже всех и не припомнить; но каждый внёс что-то своё. Среди них Салли Левенталь, Рамзи Вуд, Дэвид Уиддикоум, Брент Даннингер, Эван Нильсен, Дэвид Собель, Шейн де Хейвен, Салли Моллом Орнстейн, Фред Злотник и Линда Гарфилд, Кристина Лепнис, Дорис Лессинг, Лора Карстенсен, Алан Паркер, Тони Картлидж, Сара Форни, Элвин Мунго Томпсон, Алан Орнстейн и Рейчел Хок. Многие попросили не упоминать их имен, но я всё равно хочу сказать им здесь спасибо.

Мне не удалось бы написать эту книгу без бескорыстной исследовательской работы Линн Левитан и Кристины Лепнис, каждая из которых внесла в книгу огромный вклад, работая при этом в условиях жесткого дефицита времени.

Книга посвящена стихийному, случайному характеру нашей жизни, и именно счастливая случайность свела меня с издательством «Прентис-холл». Мы с Гейл Уинстон беседовали совсем на другую тему, и вдруг разговор зашел о наших текущих проектах. Лиз Перл любезно пожертвовала своим драгоценным временем, сидя у телефона рядом с мужским туалетом и обсуждая детали будущей публикации. Впоследствии я почувствовал себя настоящим счастливчиком, ведь мне довелось сотрудничать с восхитительным редактором в лице Гейл и наслаждаться искрящейся жизнерадостностью Лиз. Их опыт и увлеченность очень мне помогли.

Предисловие

В 1971 году я написал «Психологию сознания», где представил новые данные о возможностях нашего сознания и осознанных перемен. В этой книге я попытался показать, что человеческое сознание, будучи продуктом мозговой организации, в каждом человеке подлежит развитию. Я указал на сходства между нашим научным подходом к человеческому разуму и подходами, сложившимися в других культурах, отметив, что мыслители и эксперты по всему миру подчеркивают в человеке одно и то же. Тогда я выдвинул предложение, что раз уж мы экспортируем научное знание туда и сюда, почему бы нам не импортировать кое-какие знания о сущности человека, о его разуме, о душе, которых не хватает в нашем обществе?

С момента выхода той книги прошло двадцать лет, и отношение к человеку и его поведению в корне изменилось. Когда-то нам казалось, что технологии помогут нам преобразить мир – теперь мы знаем, чего это стоит. Когда-то мы дышали свободно – а теперь отказываемся от воздуха. Сами создаем себе еду. Вырываемся за пределы ограниченных продовольственных ресурсов. Недостаточно понимаем другие культуры. Всё меньше понимаем собственное наследие. И всё меньше понимаем, какое нас ждет будущее.

Мир изменился, изменился даже за последние двадцать лет. Изменилось и наше место в нем. И потому мы вынуждены пересмотреть, безотлагательно и принципиально, наши представления о том, как развивалась человеческая психика, что в ней самое главное, и как меняется этот расклад. Для этого необходимо задействовать новейшие данные исследований мозга и сознания, когнитивной науки, эволюционной биологии и психологии. Эти области науки впервые в истории дают нам картину того, как человеческая психика складывалась на основе более ранних (досознательных) механизмов поведения других биологических видов, и какие из этих механизмов до сих пор в нас живут.

Эти досознательные поведенческие программы автоматически и, следовательно, неосознаваемо направляют работу нашего разума, выстраивают наше мышление без всякого нашего участия. Наши привычки и способы реагирования заданы нашими предками и работают в режиме, эволюционировавшем с целью помочь нам приспособиться к окружающему миру. Громкий шум – мы удираем или настораживаемся. Спелый плод – нам хочется им полакомиться. Эротичный вид – и вот мы уже наготове. Различные центры нашей психики, которые я лишь с долей шутки называю «простаками», обладают «собственной психикой», складываются в процессе эволюции для совладания с ограниченным кругом узко специфичных ситуаций и сцеплены в рамках целостной психики. Судя по всему, они запускаются сами по себе, без – или вне – сознания.

Мои взгляды на особое значение и возможности сознания не изменились. Однако как же трудно изменить сознание, борясь со способами приспособления, которые складывались в ходе миллионов лет эволюции. Так стоит ли? И зачем? А затем, что многие из важных способов приспособления, сложившихся в нашей психике, имеют смысл лишь в том мире, которого давно уже нет. Биологическая эволюция приспособила нас к миру, давным-давно ушедшему, а в результате нам не удается приспособиться к миру нынешнему, современному. Из-за того, что мы не можем приспособиться, мы подталкиваем себя к экологическим катастрофам, неверно распределяем усилия в области образования и медицины и, наконец, вновь и вновь ошибаемся, пытаясь понять выходцев из других частей света.

Мир подает нам теперь совсем другие знаки, готовит всё новые опасности, и наша старая система неосознаваемого приспособления достигла своего предела. До сих пор у нас не было столь явной необходимости сознательно управлять собственной психикой, и мы не понимали в полной мере всех тонкостей и настоятельной потребности в таком управлении. До сих пор.

Январь 1991 г.Лос-Альтос, Калифорния

I

Как работает психика

Гвардия простаков

Аристотель – это гамбургер

Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением. Из растения ты стал животным, и из животного – человеком. В течение этих периодов человек не знал, куда идет, но все же был вовлечен в это длинное путешествие. И еще сотню разных миров предстоит тебе пройти. И есть тысячи форм разума.

Джалаладдин Руми (пер. Л. Яковлева)

Психика – гвардия простаков. Не назовешь ее ни цельной, ни разумной, не разглядишь в ее устройстве замысла, если он вообще был. Она просто стала такой, вобрав в себя новообразования организмов, живших задолго до нас. В эволюции психики были задействованы бесчисленные животные и бессчетные миры.

Как и все прочие порождения биологической эволюции, человеческая психика – пёстрая смесь способов приспособления к разным ситуациям (правильных действий в ответ на них). Наше мышление – набор закрепленных в опыте программ-«простаков». Мы без них не можем. Жизненно необходимо найти правильную пищу в правильный момент времени, подыскать себе хорошую пару, родить детей, избежать нападения, мгновенно отреагировать на бедственное положение. Психические механизмы, стоящие за этими формами поведения, складывались в течение миллионов лет и возникли на разных этапах нашей эволюции, как подметил Руми.

Мы не привыкли задумываться о том, сколь скромно наше происхождение. Победы, ставшие следствием недавней Промышленной Революции, напрочь исказили наше представление о себе. С тех самых пор главной победой человечества считается рациональность – способность делать умозаключения на основе происходящего и действовать логично, устраивать дела и строить планы на будущее, заниматься наукой и создавать новые технологии. Один известный философ, Дэниэл Деннетт, недавно заметил: «Если человек лишен совершенной рациональности, трудно дать связное описание его психических состояний».

Однако назвать психику преимущественно рациональной было бы несправедливо. Рациональность нас подводит, не дает нам понять самих себя, искажает наше понимание нашего собственного разума, наше образование, портит наше телесное и душевное здоровье. А что еще хуже, если считать рациональность с её безжалостной осмотрительностью моделью всей психики, то это уведет нас в будущее по неверному пути. Рациональность не апофеоз, а всего лишь одна скромная способность среди множества возможностей.

Психика эволюционировала вширь, однако не отличается глубиной, поскольку отражает мир в форме быстрых, черновых набросков. Это грубое, но эффективное восприятие реальности помогло нашим предкам выжить. Психика развивалась не для того, чтобы мы познавали мир и самих себя. Попросту говоря, человеку никогда не хватало, да и никогда не будет хватать времени, чтобы быть истинно рациональным.

Рациональность – одна из составляющих психики, используемая, к тому же, редко и в крайне ограниченном круге условий. И всё равно рациональность невозможна. Психике просто не хватает времени на такую роскошь, как анализ альтернатив. Рассмотрим традиционный способ анализа данных – таблицу истинности, используемую для проверки того, верны ли утверждения. Чтобы ответить на вопрос, является ли Аристотель гамбургером, в этой таблице нужно отыскать позиции «Аристотель» и «гамбургер». А теперь представьте себе, сколько вы всего знаете: что такое Югославия, катаются ли во время званых обедов на скейтбордах, каков на вкус сэндвич с курицей, во что утром была одета ваша супруга – и вам станет ясно, что в вашей собственной таблице истинности, если осуществлять в ней поиск в случайном порядке, наготове миллионы позиций!

Сколько же времени может потребоваться, чтобы просмотреть все доступные данные? Рассмотрим компьютер с максимальной теоретически допустимой скоростью работы – столь быстрый, что на анализ одной позиции в таблице истинности у него уходит время, за которое луч света пересекает протон по диаметру. Предположим, что, как сказано в новой книге «Минимальная рациональность»1, «этот компьютер запустили работать на двадцать миллиардов лет – время, предположительно прошедшее с Большого Взрыва до настоящего момента. Система убеждений, содержащая только 138 независимых [положений], превысила бы ресурсы времени этого “суперкомпьютера”.

Смею вас заверить, что это, конечно, в некотором роде гипербола. Ни одному из нас никогда не придется анализировать 138 логически независимых утверждений, да и дюжину тоже. С другой стороны, истина постоянно меняется. Еще совсем недавно утверждение «Донателло – черепаха» казалось такой же бессмыслицей, как и утверждение «Аристотель – гамбургер». А потом в поп-культуре появились черепашки-ниндзя. Но даже если бы истина не менялась, анализ двух логических конструкций подобного рода отнял бы у суперкомпьютера двести миллионов лет – не правда ли, несколько больше, чем мы обычно тратим на решения, касающиеся вопросов жизни и смерти? Вообразим себе животное, занимающееся перебором данных при приближении тигра. «Что это такое большое и желтое у меня в поле зрения? Интересно, оно вообще безвредное? Ну-ка, а уши у него какие?» Едва ли это животное передаст свои гены последующим поколениям.

Понятное дело, пытаясь что-то выяснить, мы не занимаемся перебором всех возможных альтернатив: напротив, у нас есть несколько простых стратегий, с использованием которых мы всё и анализируем. Наша психика вершит очень простой произвол. По преимуществу она действует на свой страх и риск, не обосновывая выводов и не докапываясь до причин. Большинство наших психических реакций осуществляются автоматически – быть может, не настолько автоматически, как отдергивание руки от горячей плиты, но всё же по заранее заданной программе, как военные манёвры.

Мы знаем только то, что позволяет нам действовать в этом мире грубо, но эффективно, и не знаем многого другого, с чем сталкиваемся каждый день, но в чем при этом не нуждаемся. Какие буквы значатся на клавиатуре телефона рядом с цифрой 7? Поди припомни, ведь обычно связь между цифрами и буквами нам не нужна. Вы в курсе, где какие буквы и где какие цифры, но чтобы собрать их воедино, надо потрудиться. И так везде. Вы наверняка знаете все месяцы года, и алфавит тоже знаете. Попробуйте перечислить месяцы для начала по порядку. Полагаю, вы уложились секунд в десять, а то и меньше. А теперь попробуйте перечислить их в алфавитном порядке. И как успехи?

Быстро ознакомившись с окружением, мы выносим приблизительное и правдоподобное суждение. Чему равно произведение чисел 8 × 7 × 6 × 5 × 4 × 3 × 2 × 1? А 1 × 2 × 3 × 4 × 5 × 6 × 7 × 8? Очевидно, что результат в обоих случаях должен получиться один и тот же. Однако же, когда людей просят приблизительно его оценить, в первом случае в среднем называют 2250, а во втором – 512. Почему? А потому, что мы принимаем во внимание несколько первых чисел и огрубляем ответ. В обычной жизни этих приблизительных оценок вполне достаточно.

Нет, нашу психику никто не проектировал, и не было в её основе ни идеальной, ни идеализированной программы. Иначе бы мы не допускали ошибок, подобных приведенным выше. Нет, она развивалась в ходе такого же приспособления, как и прочие продукты биологической эволюции, путем проб, ошибок и отбора того, что получилось в результате этих проб и ошибок.

Основное предназначение нашей психики – не самопознание, не самоанализ и не правильное мышление, но приспособление к миру, в котором для живого существа важнее всего пища и безопасность, возможность размножения и продолжения рода. Человеческая психика выработала потрясающий набор способов приспособления, позволяющих действовать и подстраиваться к тому маленькому миру, к той окружающей обстановке, в которой каждый из нас обретается. Она дает возможность быстро принять решение о происходящем и управляет нашими действиями.

Устройство нашей психики оправдано – или было оправдано – тем, что она информирует нас о задачах первостепенной важности (через) посредством сознания. Однако она не показывает нам, что происходит «за сценой», и даже не дает знать, какой из специализированных анализаторов вступает в действие в тот или иной момент. Если всё в порядке, нам и не нужно следить за действиями психики. Нам ведомо только, что у нас на душе, но не что у нас в душе.

История происхождения психики – это целый ряд случайностей и множество функциональных изменений. Началась она давным-давно, со становления нервной системы первых живых существ. Позже эволюция создала структуру мозга, обнаруживающуюся уже у долгопятов, далее – у гиббонов и, наконец, у шимпанзе, горилл и орангутанов. Так что многие отделы мозга сложились и заняли свое место еще до того, как увидел свет первый человек. Общие контуры нашей психической деятельности были очерчены задолго до того, как 11 000 лет назад в глазах первых афроазиатских земледельцев показались первые проблески рациональности.

А завершающие штрихи нанесены были за десятки тысяч лет до появления современной науки, до американской революции 1776 года, до парового двигателя, до электричества, до битвы при Азенкуре, до Христа, до Египта, до первых поселений ледникового периода в Ютландии и до наскальной живописи пещеры Ласко.

У наших далеких предков сформировалась психика, в которой было заложено множество стандартных реакций, напрямую связывавших воздействие и ответ и позволявших упростить принятие решения и оптимально приспособиться к неизменному миру – миру, в котором деды и внуки сталкивались с одними и теми же проблемами и разрешали их одними и теми же средствами. В сформировавшем нас мире важно было обеспечить максимум внимания к краткосрочным изменениям и возможность незамедлительно на них отреагировать.

Человек отличается удивительной способностью к адаптации: он может приспособиться к Гималаям, к пустыне, к лесу, к морскому побережью, к Сан-Паулу и к Праге. Именно по причине этого чрезвычайного многообразия наша психика столь беспорядочна, чревата конфликтами и разнопланова. И столь неохотно поддается простому анализу.

Мне хотелось бы надеяться, что путешествие по миру психики, в которое отправляется читатель этой книги, поможет переосмыслить наше отношение к образованию и к путям приспособления нашего общества к будущему. В частности, мы будем рассматривать проблемы современной системы образования, юриспруденции, политики не как следствие проблем рациональности или культурной грамотности, а как проблемы адаптации.

Коль скоро мы считаем себя существами рациональными, к представлениям о том, как разрешить эти проблемы, мы идем неверными, хотя и проторенными путями. Один из них связан с многознанием. Открываю недавно вышедшую книгу Э. Д. Хирша-младшего «Культурная грамотность», чтобы заглянуть в знаменитый перечень того, что должен знать всякий культурно образованный человек. Для начала должен сказать, что в этой книге дается очень хороший анализ того, как развиваются наши представления о мире, как мы думаем и действуем. Однако же дальнейшие рекомендации фатально типичны для современной мысли.

Я решил наугад посмотреть перечень на букву Т. И вот что прочел на первой странице: «табула раса»; тактика/стратегия; Тафт, Уильям Говард; Тайбэй; Тадж-Махал; таксирование; табельные часы; Тампа, штат Флорида; тангенс; танго; Тантал. Разве хоть что-нибудь из этого списка поможет нам успешно приспособиться к миру, откроет нам, что мы делаем с планетой, или научит работать?

Если мы полагаем, что психика носит приспособительный характер, то нам должно быть очевидно, что в период младенчества ребенок «с молоком матери» вбирает всё то, что дальше понадобится ему в жизни: язык и говор, обычаи, пищевые предпочтения, общие представления о семье и поступках, половую и племенную принадлежность. И рациональность для этого не нужна, поскольку психика эволюционировала так, чтобы привести индивида в соответствие безопасному миру.

Но если мы осознаем, что приспособительные возможности большинства «племен» в современном мире устарели, в то время как система приспособления осталась прежней, то мы сумеем измениться и куда легче, чем можно было бы предположить. Однако рецепт будет в значительной степени отличаться от тех, что дают теоретики «культурной грамотности». Человечеству просто нужно заново приспособиться к этому беспрецедентному миру.

Я вовсе не собираюсь разнести тут в пух и прах аристотелеву философию, но мы не можем должным образом измениться и изменить образование, здравоохранение и общество, если не будем знать, откуда произошли. Чем были раньше и как стали такими. Нам нужно узнать, как человек научился мыслить, чувствовать, верить, нужно понять, как мы мыслим, чувствуем и верим теперь, и почему столь многое в наших мыслях, чувствах и вере жестко определяется случившимися к месту программами.

Человек может сознательно управлять своей психикой, однако, точно так же как навыки чтения, сложения и вычитания, эта способность не дана нам от рождения. Её нужно воспитывать. Мы должны понять, кто здесь командует.

Психику не назовешь единым целым. Как и во всяком воинстве, в ней есть свои архитекторы, счетоводы, разини, марионетки, сумасброды, и, конечно, свои фантазеры и мечтатели. В психике выделяются отдельные системы мышления, эмоций, представлений, которые переносятся из одной ситуации в другую. Зигмунд Фрейд в своем анализе переноса или трансфера подробно рассмотрел одну из важных программ, определяющих течение нашей психической жизни, отнюдь не ограниченную ситуациями работы психотерапевта с пациентом. Отдельные процессы психики то и дело входят в сознание и осуществляют перенос реакций. Этот постоянный обмен реакциями ведет к тому, что от нашего сознания ускользает, когда наши реакции начинает определять новый, отличающийся от предыдущего «локальный процесс».

Эта сложная внутренняя система должна предостеречь нас, что психику нельзя рассматривать по аналогии с компьютерным программным обеспечением. По сути это еще один орган, помогающий человеку успешно действовать в окружающем мире, избегать неприятностей, есть, спать и производить себе подобных. Так что знание о том, что происходит в психике, было востребовано эволюцией не больше, чем знание о том, что сейчас делает поджелудочная железа. Вот мы его и лишены. И потому наши естественные представления о собственных психических состояниях мало соответствуют действительности.

Об этой книге

Пора приступить к современному синтезу точки зрения Руми на работу нашей психики и новейших данных о том, как она развивалась на протяжении тысячелетий и как работают все её многочисленные составные части. Если мы хотим на самом деле изменить свою жизнь, для начала нам придется понять, откуда взялась психика и на чем она основывается.

В этой книге несколько частей. Следующая часть, вторая, начинается с нашей биологической предыстории, поскольку те самые процессы, которые привели к возникновению крыла и глаза, создали и кору головного мозга у рыб, а потом и человеческую психику. Узнав, как веками работали простые эволюционные процессы, мы лучше поймем движения нашей души, поскольку она, как и всё на земле – продукт эволюции.

Мы начнем с Чарльза Дарвина, опровергшего господствовавшую в девятнадцатом веке идею Творения, согласно которой живые организмы живут так, а не иначе, потому что именно такими создал их Всевышний.

Далее, в той же части, мы обратимся к вопросу о том, в какой мере человеческая психика – продукт случайности. Главный вопрос в ее эволюции состоит в следующем: почему у нас такой большой мозг? Откуда у нас мозг, который умел не только играть в шахматы еще тогда, когда и игры такой не было, но и строить управляемые боевые ракеты, когда не было ни металлургии, ни химии, ни даже письменности? Ибо размер мозга (самой «затратной» нервной ткани в организме) радикально увеличился два миллиона лет назад, и ни одна из традиционно обсуждаемых причин, вероятно, не сыграла здесь решающей роли. Дело не в языке, не в использовании орудий, даже не в прямохождении как таковом. Судя по всему, мозг увеличился в размерах задолго до того, как его развитие было востребовано в связи с появлением организованного общества, совместной деятельности и языка.

Это и есть главная загадка психики: трудно постичь, почему мы настолько продвинулись в развитии по сравнению с нашими ближайшими предками. Нельзя сказать, что человек – чуть-чуть усовершенствованный шимпанзе, но даже по зрелом размышлении трудно ответить, почему. Благодаря огромной коре головного мозга мы можем приспособиться к чему угодно, включая Гималайские высоты, пустыню Сахара, дебри Борнео и даже центр Лондона.

Когда я собирал материал для этой книги, меня поджидал не один сюрприз: похоже, кое-какие изменения в строении организма, необходимые для приспособления к прямохождению, как раз и зажгли в мозгу ту искру, из которой разгорелось пламя современной психики; а кроме того, есть данные, свидетельствующие о том, что в нашем мозгу множество разнообразных «Я» сражаются за власть и сами решают, что мы будем дальше делать.

Третья часть, «Внутренняя работа психики», посвящена функционированию нашей психики в разных местах обитания человека. Мы можем поселиться в любом месте земного шара, благодаря тому, что мозг «заточен» под особенности жизни в разных местностях. В человеческой психике есть целый ряд способов приспособления к таким обстоятельствам, в которые мы за всю жизнь можем ни разу не попасть. Мы выучиваем один или, в лучшем случае, несколько языков земли, едим определенного рода пищу, ведем себя так, как принято в нашей культуре. И навсегда теряем множество потенциальных способностей, которые могли бы раскрыться в ходе развития. Индивидуальная эволюция, как писал Руми, проходит через несколько «миров».

Благодаря из ряда вон выходящему увеличению размеров мозга в ходе эволюции человеческий детеныш с избытком снабжен «тысячами форм разума»: на начальных этапах развития он лепечет все звуки мира и теряет некоторые из них тогда, когда его единственный мир выбирает те формы психики, которые будут необходимы малышу для выживания. Есть целый ряд отдельных, независимых друг от друга способностей, лишь немногие из которых человек пускает в ход. Ваша способность говорить на тагальском языке остается столь же невостребованной, как и способность жить на высоте 10 000 футов2 над уровнем моря, и тем не менее они у вас есть.

Пока нервная система находится в процессе становления, потенциал её крайне высок: это поистине тысячи форм разума. По мере того как мы взрослеем, в ход пускаются лишь немногие из потенциальных способностей; большинство бесследно исчезают. Вот смотрите: любой малыш умеет танцевать, рисовать, он буквально ослепляет нас множеством дарований, от большинства из которых к подростковому возрасту не остается и следа. Происходит это по причине биологического, культурного и языкового отбора на ранних этапах жизни. Мир, в котором мы живем, в буквальном смысле слова «монтирует» мозг в соответствии с обретаемым опытом. Именно мир выбирает то, что нам понадобится. Например, люди привыкают переваривать пищу, характерную для их региона. Один мой приятель-аспирант, уроженец Японии, вынужден был выходить из комнаты всякий раз, когда вскрывали упаковку американского чеддера, поскольку от одного только запаха испорченного молока ему становилось дурно. (Меня так и подмывало угостить его сыром с плесенью, чтобы посмотреть, что будет.) Так же и развивающаяся психика подстраивается к месту нашего обитания.