Звездная пыль в сапожной мастерской

О человеке на уровне государства думают по-прежнему мало. И о живом, и о мертвом.

В случае с Павлом, правда, было понятно, что после убийства похороны задержались из-за экспертизы. Да и предали тело земле, а не кремировали.

Фанатов пришло немного: я, Алена, Клим и белорусская девушка. Остальные были родственниками, а из коллег вообще появился только один молодой человек по имени Алексей. Подходили к деревянному гробу с откидной крышкой, молча клали цветы. Неподвижная фигура с чрезмерным слоем оранжевого грима на лице лично у меня не вызывала никаких ассоциаций с парнем, тусовавшимся с нами возле «Европы». На лоб покойного надели бумажный венец со словами молитвы. Ждали священника.

Мать Павла, Евгения Денисовна, была женщиной очень полной, некрасивой, примерно шестидесяти пяти лет. В черном шелковом платке она сидела у гроба на стуле и безо всякого выражения смотрела перед собой. Видимо, ее накачали лекарствами. Тут же стояла худая, высокая девушка, на вид шестнадцати лет. Как мне сказали, сестра Павла.

Кто-то из присутствующих обернулся и изумленно уставился на беззвучно открывшуюся дверь. Все остальные последовали его примеру.

Крис в сопровождении менеджера прошел в зал с букетом желтых роз с красной каемкой. Да уж, для похорон выбор странный! Кто-то сказал ему, видимо, что цветов должно быть четное число, и он принес их штук двадцать, если не больше. На нем был тот самый черный кожаный жакет, в котором его допрашивали в полиции, с теми же джинсами и берцами. И все те же черные очки.

Собравшиеся притихли от неожиданности. Сестра убитого наклонилась к матери и что-то ей шепнула – вероятно, сообщила, что за человек в эту минуту пришел проститься с Павлом.

Вот Крис подошел к самому гробу, положил цветы на покрывало с церковно-славянскими надписями…

– Не сметь! – истеричный женский голос взмыл к самому потолку. – Пойди вон, сволочь! Сила нечистая! Из-за вас, «голубых», он теперь уходит! Убью, уйди!

Евгения Денисовна рванулась к Крису с явно недобрыми намерениями и, вероятно, могла ударить его или постараться еще что-то сделать. Он даже поднял руку для защиты. Ассистент, впрочем, немедленно загородил хозяина собою. К женщине вовремя подскочили сестра Павла и мужчина лет шестидесяти из родственников. Они оттащили ее за плечи. Во время этой безобразной потасовки гроб едва не задели.

Крис стоял, как громом пораженный. Прошло, наверное, секунд десять или двадцать. Женщина рыдала, стараясь вырваться из цепких объятий родни. Похоже, лекарства перестали действовать.

Наш кумир наконец развернулся и пошел к выходу. Он, видимо, понял, что все смотрят на него, и резко закрыл руками лицо. Сопровождаемый притихшим ассистентом, он быстро направился в коридор, забыв закрыть дверь. В дверном проеме, ярко освещенном мертвящим голубым светом ламп, еще долго вырисовывался силуэт уходящего. Он шагал прочь, не отрывая рук от лица, а плечи его вздрагивали. Видимо, он дал волю чувствам.

Когда я обернулась, кто-то уже предусмотрительно убрал с гроба большой букет желтых роз с красной каемкой.

7

После такого скандала самым правильным поступком было бы уехать из морга или хотя бы с кладбища. Я этого не сделала только из-за шока, потому что все, что происходило до самых поминок, почти полностью забыла. Очнулась, как потом надо мной зло шутили, выпив водки на этих самых поминках.

– Павлик сам всего добился, ребята, вы понимаете? Есть среди вас такие, кому ни папа, ни мама не помогали?

Мне стало не по себе. Ведь я шла по дорожке, проторенной отцом, к тому же, шла неудачно.

– Английский язык. Бизнес этот, будь он проклят… В интернете ночи напролет сидел, музыку скачивал. Другие в стрелялки за компьютером играют, а он работал! И ведь говорила я ему, – мать зарыдала, но взяла себя в руки, – сынок, ты, давай, в наш универсам лучше работать пойди! Ведь такой умный, с дипломом института – директором бы сейчас был!

Евгения Денисовна родила Павла от первого мужа. Сестра Полина была уже от второго, который давно с семьей не жил.

У нас в обществе, лишенном официальных дореволюционных сословий, есть, тем не менее, четкое деление на богатых и бедных, которое было даже в СССР. Еще гораздо чаще семьи обозначают как плохие, неблагополучные или хорошие. Так вот, с самого момента скандала в морге семья Павла показала себя неблагополучной. Об этом еще скажем позднее.

На момент гибели Павел Курочкин работал в звукозаписывающем лейбле «Мегагрэм Рекордс» в Лондоне. Как раз этот лейбл Крис Линдсдейл был вынужден покинуть. Теперь он был, как говорят, вольным художником.

Никто не спрашивал, зачем же Крис явился в морг. Очевидно, чтобы попрощаться с покойным. Догадаться о том, что прощание будет в судебно-экспертном морге, папарацци могли легко. Могли прийти и не ради Криса, а просто сфотографировать родных несчастной жертвы. Но никаких журналистов, к счастью, на похоронах не оказалось. Впрочем, сейчас речь шла не о Крисе, а о Павле и поминках по нему.

После погребального ритуала, состоявшегося на Муринском кладбище, примыкавшем к городской черте, вся наша компания приехала на нанятом автобусе в квартиру Евгении Денисовны. Видно, не только на меня подействовала потасовка у гроба – шок от происшедшего заставил всех не расходиться до конца церемоний. На поминальном столе не было ни традиционных блинов и киселя, ни рисовой кутьи. Родственница, оставшаяся дома, приготовила салаты и жаркое, а к чаю подала готовые пироги из «Немецкого дворика».

Безутешная мать продолжала рассказывать о личных достижениях несчастного сына.

Павлу пришлось попасть на службу в армию, хотя он и пробовал договориться с работниками военкомата, стараясь завести полезные знакомства с целью «откосить». И когда это у него не получилось, он, вернувшись домой после службы, заявил матери:

– Теперь буду делать только то, что захочу!

Филфак Санкт-Петербургского Университета, по словам Евгении Денисовны, Павел окончил заочно и в кратчайшие сроки – то ли за два, то ли за три года. Прямо во время учебы началась головокружительная карьера в бизнесе.

– Я ему: «Ляг, Пашенька, поспи, всех денег не заработаешь!» А он мне: «Нет, мама, надо записать музыку на диск, вот запишу, тогда и отдохну!» Золотой был мальчик, кормилец! Кто теперь о нас подумает? На кого он нас оставил?!

И несчастная мать опять принялась всхлипывать.

Я невольно удивилась этим фактам. Что за знакомства в военкомате хотел завести Павел, чтобы избавиться от военной службы? Он что, взятку давал или с генералами дружил? Никаких уточнений мать погибшего не излагала. Хотя все же ему пришлось отслужить положенный срок. А учиться в любом институте приходится пять лет, хотя программа бакалавриата и магистратуры позволяет получить диплом за четыре года и шесть лет, соответственно. Тогда почему Курочкин так быстро закончил учебу? Бросил, что ли?

Состояние матушки Павла внушало некоторый страх, потому что она запросто могла выкинуть меня вон из квартиры, если бы я начала приставать к ней с подобными вопросами..

– Ну, а потом… этот проклятый Лондон. Лучше бы Паша сидел с нами дома! Чует мое сердце – эти, из бизнеса, артисты «голубые» все подстроили. Не хотели Паше платить, вот и убили!

Евгения Денисовна, видимо, абсолютно не ощущала дискомфорта от того, что прогнала из морга человека, у которого ее сын буквально умер на руках. Возможно, от горя ее разум не был способен ясно мыслить и понять: будь Крис хоть в чем-то обвинен, он не стал бы возвращаться, так сказать, чтобы увидеть свою жертву, да еще с риском быть пойманным в присутствии множества свидетелей. Скажу честно, вступиться за Криса мне не хватало духа. А поскольку мать погибшего в ее расстроенном состоянии была способна устроить очередной скандал, если бы кто-то ей сделал замечание, что большое горе не может оправдать бессовестного поведения, то я решила встать и наконец уйти из этого дома. Деньги свои за билет на концерт я уже выручила, и у меня возникла мысль часть из них передать Евгении Денисовне, но было непонятно, к кому для этого лучше обратиться.

Раздумывая обо всем этом, я грешным делом поедала после двух рюмок водки салат оливье и хотела попросить Алену, чтобы она помогла мне передать деньги. Как назло, она сидела далеко, а я не хотела вставать из-за стола и идти к ней, опасаясь привлечь к себе ненужное внимание, и чувствовала нарастающую неловкость.

Тем временем события принимали неожиданный оборот.

За поминальным столом уже началось нетрезвое брожение. Внимание присутствующих понемногу рассеивалось. Собравшиеся разделились на группы, разговаривая между собой, причем довольно громко. Одних втянул в свою беседу мужик лет шестидесяти, родственник семьи. Его воспоминания сводились к тому, что он бедного Пашку с самого рождения знал и на коленях качал. Другая группа общалась с Климом: его то игнорировали, то слушали и даже что-то кратко отвечали, чтобы не сидеть просто так на виду у несчастной родни. Многие, в том числе и я, наоборот старались хранить молчание и присматриваться к Евгении Денисовне, чтобы хоть как-то уделить внимание матери убитого. Заговорить с нею или поддержать ее рассказ никто не решался.

Полина, сестра Павла, молча пила и ела, глядя только в тарелку. Сидевший рядом шестидесятилетний родственник без смущения подливал водку в рюмки и себе, и всем, кто находился по соседству с ним, в том числе и худенькой юной девушке. Его нимало не заботило, что водка явно противопоказана Полине, как по возрасту, так и по комплекции. А она без остановки поглощала все, что можно было есть и пить, потому что, видимо, была взволнована и напугана событиями в морге. Я находилась на значительном расстоянии от нее и не могла ни поддержать морально девушку, ни оградить ее от лишней выпивки.

И вот, под воздействием алкоголя начались проблемы – не у Полины, а у Клима.

– Да! – громко сказал парень. – Похоже, не на руку Крису будет такой пиар! То есть, все это ужасно… Зачем он явился? Лучше было бы ему на кладбище подъехать… Там бы постоял вдалеке… Он что, всех своих фанатов в последний путь провожает?

Последняя фраза была совсем идиотской. Я и другие девушки оставались достаточно трезвыми и испугались, что сейчас случится новый скандал. Так и вышло.

Евгения Денисовна подняла на присутствующих воспаленный взгляд.

– Мальчик, – тихо сказала она, – тут ведь друзья Паши собрались? Или кто? Тебе если этот Крис нравится, так ты пойди и его поищи, скучно тебе с нами…

– Да я и сам… удивлен, отчего он вообще пришел? Из-за него только хуже… Ну, то есть, должен, вроде бы, отвечать за свою… аудиторию, – Климу было бы лучше помолчать, но он стал запутываться в своих пьяных оправданиях.

Мать Павла молчала. Все за столом затихли, боясь дальнейших препирательств.

– Леша, – сказала Евгения Денисовна, – мне неудобно как-то, но… ты вот один про Пашу говорил, как вы в Лондоне работали, да я его жизнь рассказала, да дядя Никита вспоминал… А эти его приятели – ты знаешь, кто они, вообще, такие? А, Леша?

И Евгения Денисовна стала оглядываться по сторонам. Однако парень по имени Леша вышел куда-то из комнаты, как только подвыпивший Клим заговорил громче обычного. Мне бы такое умение всей шкурой чувствовать приближение скандалов! Похоже, бывший коллега убитого сообразил, что его сейчас попросят помочь выставить Клима вон. Удрал он из-за стола совершенно незаметно.

– Никита… – произнесла Евгения Денисовна, глядя на шестидесятилетнего родственника. – Помоги, а?

Пьяный мужик решил немного оттянуть исполнение неприятной просьбы. Хотя и стал смотреть на Клима с тяжелым предупреждающим выражением.

Клим смутился и покатился в пропасть дальше.

– Мы ведь все его уважали, – сказал Клим, – уважали Павла, я хочу сказать! Он на форуме у нас был остроумным… Стихи, кажется, писал…

Ох, не припомню ни одного стиха! Может, я мало читала форум, но записей Павла совсем не помнила. Клим, похоже, заврался.

– Павел разбирался в музыке, много фотографий нам посмотреть давал, – выступила я, тоже солгав и надеясь спасти ситуацию.

– Ага! – обрадовалась девушка из Беларуси. – Ни у кого таких знаний больше не было… умный!

– Мы с ним за границей встречались… кажется… Он ведь там работал… А я путешествовать люблю, – опять заговорил Клим.

Однако на Клима у Пашиной матери выработалась аллергия.

– Ты тоже работаешь с этим… шоу-бизом? – спросила она.

– Нет, – Клим засмущался, – я художник…

– А что рисуешь?

– Компьютерную графику. Рекламные ролики, для автомобилей в основном… ну а музыку… так, люблю… Вдохновение от нее появляется.

Евгения Денисовна спросила:

– А Павла откуда ты знал?

– Из форума в интернете… Ну, и встречались еще.

– А что за форум у вас был?

– Ну… Музыка там всякая…

– Этот… проклятый тоже был там? – уточнила Евгения Денисовна.

– Там ведь мы разную музыку обсуждали.

– А про Павлика что знаешь? Скажи, послушаем!

Клим начал бледнеть, понимая, что Евгения Денисовна просто ищет повод к нему придраться.

– Ну, я пошел. До свидания, – пошатнувшись, парень встал из-за стола.

Евгения Денисовна оглядела всю нашу компанию.

– Стало быть, на дармовщинку выпить пришли все? Хороши ребята!

– Мы Павла знали точно мало, – ответила за всех белорусская фанатка. – Только вот он не по одному лишь форуму, а еще и по несчастью нам близок стал! Мы бы сюда даже не пошли, да Ваша родня и Вы сами нас пригласили после кладбища. А теперь гоните? Мы и уйдем!

– Что вообще Вам Крис сделал? – не удержалась я.

– Да он первый кинулся Павлу помогать! Успокаивал его в последнюю минуту! – воскликнула Алена. – Мы вообще только и хотели спросить, может, помощь какая нужна? Деньги из-за расходов, кладбище ведь дорого…

Евгения Денисовна побагровела.

– Добрыми прикидываетесь, нежадными… Такие порядочные с виду, а сами… Да спасибо вам, люди добрые, и без ваших денег обошлись! Павлик заработал себе на погребение и нас не обидел! Спасибо…

Она встала со стула, поклонилась нам с ироничным видом, трясясь всем телом… и тяжело повалилась боком прямо на стол.

– Ах, давление! – родственницы кинулись к несчастной женщине. Полина ушла зачем-то в соседнюю комнату, может, за лекарством. Скорее всего, во время конфликта ее вообще не было рядом с матерью.

Родственник Никита посмотрел на нас осуждающим взглядом. Хоть он уже и был немолод, но на поверку в пьяном состоянии у таких руки бывают развиты весьма неплохо.

– Ну, похоже, казино закрывается, – резюмировал он и пошел прямо к Климу.

Тот моментально принялся обороняться.

– Не тронь!

Но мужик уже толкнул его в плечо. Они сцепились. Подскочили девчонки, и только благодаря ним безобразная стычка не продолжилась . Я невольно заметила, что ни Алексея-коллеги, ни сестрицы Полины так и не было рядом.

– Что-то много на этих поминках скандалов. Пошли отсюда, Клим! – сказала Алена, и мы повели озлобленного приятеля прочь на улицу.

Вечер был солнечный, но холодный. Алена и гостья из Беларуси предложили мне идти вместе, и я согласилась. Вдруг уже на улице сообразила, что забыла в квартире семейки Павла свою кожаную куртку.

– Вы, девчонки, идите, а я за курткой схожу— .

– Тебя подождать? Может, с тобой пойти? А то мамашу этот Клим по пьянке разозлил, – заметили девушки.

– Да я сама.

– Мы тебя подождем, – пообещали они.

Я вернулась в дом и с напряжением в груди позвонила в дверь.

Открыли мне не сразу. Сперва прошло какое-то время, затем я позвонила еще два раза, потом раздался звон разбитых тарелок, непечатная ругань… А за открывшейся дверью стояла Полина.

Девушка, видимо, впервые пила водку. Теперь, когда ей поневоле приходилось убирать со стола, она пошатывалась, движения ее были совсем неловкими. Она сердито сказала:

– Ну, чего опять приперлись! – и стала подбирать осколки с пола.

– Простите, – пролепетала я. – Забыла свою куртку! Но… давайте я Вам помогу!

– Да иди ты на… – сестрица Павла отвернулась и, пошатнувшись, отправилась за веником в уборную.

Моя куртка висела в прихожей, и пришлось бы идти за ней по битому стеклу. Поневоле я была вынуждена стоять у двери и ждать Полину.

Наконец она появилась с веником и совком. Покосившись на меня, она принялась подметать пол, наклонилась и вдруг резко присела на корточки.

Да уж, поминки точно всем пошли во вред!

Я подошла к ней и спросила:

– Живот болит?

Она еле слышно простонала:

– Гастрит… все такое жирное… водка долбанная… подыхаю!

– Пошли, помогу тебе.

Полина слабо сопротивлялась, но я прошла с нею по хрустящему стеклу в ванную комнату и попросила подождать там. Затем принесла из кухни отстоявшейся воды. Слава Богу, большинство из нас держит такой графинчик или баночку.

– Пей! – приказала я.

– Не надо, – простонала Полина, – меня вырвет!

– Если вырвет прямо сейчас, тут же станет легче. А иначе ты будешь страдать до самого утра!

Мне с трудом удалось уговорить ее попить, и эффект не заставил себя ждать.

Девушка мучилась недолго, желудок ей прочистить удалось. После этого я устроила ее на кухне в полулежачей позе и сделала слабенький массаж горла и живота, только для того, чтобы отвлечь от боли. После этого заставила ее выпить сразу четыре таблетки активированного угля. Он был у меня в сумочке.

Полина стала тихо всхлипывать.

– Тебе хуже? – озабоченно спросила. – Тогда надо неотложку вызывать!

– Прикинь, все ведь мне одной тут убирать да мыть! – сказала она. – Мама, понятно, лежит пластом, а тетка Надя после вашей заварухи тут же поднялась и к внучку своему уехала! Прямо не может четырнадцатилетний пацан сам один вечер пожить! Дядя Никита с этим Алешей о политике сидят-болтают, жена Никиты давно дрыхнет… Всем пофиг, никто не поможет!

Я решительно взялась за веник. Мне даже в голову не пришло спросить, где же во время этой самой заварухи умудрилась отсидеться сама Полина.

Мы подмели пол, и сестра Павла стала носить посуду в кухню, а я ее мыла. Работая, вспомнила, что мы спрашивали о том, нужны ли семье деньги, а Евгения Денисовна нас жестко отчитала. И все же я решилась задать этот вопрос Полине.

– Зачем деньги нам?

– Они что, лишние бывают? Похороны – это всегда удар по бюджету…

Полина посмотрела на меня.

– Не надо. Этот Крис все оплатил.

8

Я едва поверила своим ушам. А девушка явно испугалась, что сболтнула лишнего. Да, не зря я забыла в ее квартире свою куртку!

– Да ведь твоя мама считает, что Крис во всем виноват…

Полина молчала.

Желание заставить ее все рассказать было огромным, но я не знала, как это ловчее сделать.

– Ну, мне ночью на поезде домой ехать, я из Пскова. Хочется прикорнуть еще, а то спать в дороге плохо, – с этими словами я встала со стула.

– Я тебе ничего не говорила, – безучастно произнесла Полина.

И тут раздался звонок моего мобильного телефона.

– Тебя там не избили? – это были девушки-фанатки. Я и забыла про них!

– Тут просто сестре Павла нехорошо, я ей помогала, посуду мыли… – смущенно забормотала. – Вы меня простите, девчонки! Плохо вышло, вы же меня ждете, а я забылась…

– Ни фига! Да что за свинство! Нас выгнали взашей, а ты им посуду намываешь? Давай, бери свою куртку и иди к нам, или мы без тебя поедем! – сказала Алена.

– Все, бегу! – я заторопилась к выходу.

Сестра Павла встала передо мною, загораживая проход. Мне показалось, что сейчас она полезет в драку.

– Разболтаешь всем этим… на форуме?

– Форум закрыли по приказу следователей, – соврала я. – А я еду домой, в Псков. Живу я там. Если вы ненавидите Криса, я помочь ничем не могу. Он себя вел порядочно.

Я обошла Полину и, выйдя в коридор, поспешно схватила свою куртку и сумку.

– Эй! – окликнула меня девица.

Я обернулась.

– Если хоть что-то скажешь про меня, я буду все отрицать, а на тебя в суд за клевету подам! – нагло заявила она.

– Да иди ты…! – постыдно выругалась я и вышла из квартиры.

Какого ляда я ей стала помогать? Дурная у них вся семья, надо было вовсе на похороны не ездить. Павел мне был ни сват, ни брат, ни любовник!

9

Из Питера домой я на сей раз добралась безо всяких приключений. На другой день мне позвонили из последней аптеки и пригласили начать испытательный срок со следующей недели. Открывалась новая торговая точка, и как раз в понедельник, в день открытия, мне следовало явиться.

Летнее тепло вернулось, от моей простуды и следа не осталось, и про свои недавние злоключения я даже думать забыла. Всей семьей мы поехали на дачу, сходили в лес, чтобы проверить, нет ли земляники. Ягод, впрочем, даже зеленых не было видно, и все равно, полюбоваться на чудесные луга Псковщины, а еще пойти отдохнуть в сосновый бор тоже дорогого стоило.

Однажды мы поехали на святой водный источник неподалеку от женского монастыря. Я забыла свой сотовый телефон в отцовском автомобиле, даже не вынимая его оттуда, и, когда у ручья мы набирали воду, с трудом расслышала сигнал. Пришлось идти и открывать машину. Принять вызов я успела.

Я решила, что это звонок из аптеки и что от меня потребуют выйти работать раньше условленного понедельника. Возвращаться в Псков ужасно не хотелось, и я даже решила попроситься прийти в аптеку все же именно в понедельник. Хотя мои будущие начальники запросто могли решить, что я – лентяйка.

– Клара, это ты? Почему не берешь трубку? – недовольно спросила меня незнакомая девушка. – Вторые сутки дозвониться не могу!

– Ух! – облегченно выдохнула я. – Так это ты, Алена? Как хорошо, что не с работы звонят!

– Не узнала, что ли? – отозвалась девушка. – Это Полина, сестра Павла Курочкина!

Сердце моментально сжалось, а ноги будто окоченели. Пришлось схватиться за дверцу машины, чтобы не упасть. Почему-то вдруг я испугалась, что опять случилось что-то ужасное, хотя меня семья Курочкиных больше не касалась.

– Не ждала, что я позвоню?

– Нет, – сипло ответила я и закашлялась.

– Испугалась? – уточнила моя собеседница.

Я рассердилась на нее и на себя за свой испуг и вдруг как-то сама, без раздумий, спросила:

– А откуда ты узнала мой номер?

– Как откуда? С форума! – с готовностью быстро заговорила Полина. – Там ничего следователи не закрыли, соврала ты мне! Правда, записи последние – от мая, до того самого дня, когда Пашки не стало. Несколько номеров было там среди всей дребедени разбросано, твой я тоже нашла. А я тебе работу в Питере у нас нашла!

– Не хочу, – быстро ответила я.

Если бы такое предложение прозвучало от доброго знакомого, я, возможно, и согласилась бы. Правда, пришлось бы что-то придумывать для объяснения перед начальством в новой псковской аптеке, почему отлучаюсь в Петербург. Однако Полина показала на поминках брата свой некрасивый нрав, и от нее не хотелось ничего принимать.

– А Пашу тебе было жалко? – продолжила Полина.

– А тебе? – не без колкости переспросила я.

В самом деле, никакой печали или сдавленного от слез голоса я по телефону не услышала. Просто деловая особа толкует о том и о сем, словно в ее семье никакой трагедии не случилось!

– Ты можешь послушать, о чем вообще речь? – чуть повысив голос, потребовала девушка. – На другой день после похорон вызвали маму в полицию…

Я поневоле забыла, что хотела еще секунду назад нажать на мобильнике «отбой». Надо сказать, Полине удалось завладеть моим вниманием!

Все сводилось к тому, что в полиции мать убитого Курочкина стали расспрашивать про прошлые связи ее сына с бизнесом по производству и продаже нелегальных кассет и дисков с музыкой в лихие 90-е годы и начале 2000-х. Евгения Денисовна, естественно, плакала и говорила, каким невинным и праведным был Павел, но следователи слезам не поверили, а послать их подальше, в отличие от доброго Криса Линдсдейла, у мамаши не получилось. Она была вынуждена с трудом припоминать о случайных визитах каких-то бывших Пашиных сотрудников, которые приходили в дом еще до его отъезда в Англию. Менты стали спрашивать, как такие «сотрудники» выглядели и даже задали дурацкие вопросы о том, были ли они в черных кожанках, брюках-слаксах и обривали ли затылки. В ответ на материнские слезы и требования объясниться Евгении Денисовне равнодушно и жестоко напомнили о том, что в 90-е годы все без исключения бизнесмены платили дань бандитам, так что весьма вероятно, что смерть Павла стала последствием того, что он вовремя не обратился в компетентные органы.

– Ну, что, интересно тебе? – приостановила свое повествование Полина.

– Очень, – неосторожно ответила, тут же спохватившись. – А мне ты зачем про все это рассказываешь?

– Вот тут-то все и дело! – азартно воскликнула сестра Павла. – Я предлагаю тебе расследовать убийство моего брата.

При последних словах девица вздохнула впервые за весь разговор. Но я не смогла оценить, было ли это вполне искренней печалью. Я чуть телефон от удивления не выронила – расследовать убийство? Мне?!