Звездная пыль в сапожной мастерской

Екатерина Задубровская, Леона Смит

Звездная пыль в сапожной мастерской

Предисловие

Из-за всем известной пандемии мы попали в такие обстоятельства, которые поневоле приучили нас к осторожности при совершении самых обыденных поступков . Например, теперь не каждый человек позволит даже тем, кто его любит, стоять вплотную к самому себе, в особенности, если собирается – целая толпа. Тем более иностранец, да еще медик по образованию. Как раз это и произойдет в первые же минуты моего повествования.

Еще стало труднее путешествовать и совсем уж проблематично – навязываться в качестве гостя в уютные квартиры друзей, вторгаться к незнакомым людям. Эти уж точно имеют полное право использовать коронавирус как повод, чтобы уклониться от общения с нежелательными субъектами, настойчиво пробуждающими воспоминания о чем-то неприятном. А уж ходить в различные учреждения и общественные места без медицинских масок стало личным эгоизмом, опасным для окружающих. Да и еще в обществе появилась жестокая дискуссия о том, нужны ли эти маски! Хотя у меня в записках о них не будет почти ничего, обещаю.

Понятно, что кое-кто продолжает жить, как и до карантинных мер, не бережет никого… Жаль! Я вот своих близких берегу – они уже люди пожилые, и эпидемии для них особенно опасны.

Так или иначе, считаю нужным пояснить в самом начале, что все происходившее в моем повествовании – воспоминания о приключениях, произошедших со мною в те времена, когда эпидемий никто не боялся. Сейчас зараза значительно ослабла, так что люди вновь радуются прежней жизни – привычной и несложной. Пусть все доброе из прошлого к нам опять вернется, а злое – растает, оставив лишь поучительный опыт.

1

Энергетики в банках – неизбежное зло, если вы фанат «Зенита», Стаса Михайлова, губернатора, занимающего в данное время пост, на худой конец, депутата вашего округа или кого-нибудь еще. Иначе стоять на улице в ожидании кумира в свой законный выходной в течение пяти часов вы не сможете, а возможно, и не захотите. Правда, многие предпочитают пиво, но тогда, расслабившись, вы рискуете утратить бдительность, а объект благополучно минует встречи с вами. Теплая компания единомышленников на этом мероприятии – тоже обязательное условие. Фанат-одиночка не олицетворяет собой независимого и сильного одинокого волка, а скорее похож на петуха, назойливо кукарекающего под окнами кумира в самое неподходящее время суток.

К слову сказать, среди фанатов бытует мнение, что их пристальное внимание и восторг – самая лучшая пища для вдохновения звезд. Однако далеко не каждый раз артист мечтает об этом: чаще всего фанаты ошибаются, навязывая кумирам свою компанию. Звездам всех мастей почему-то кажется, что у них есть право на отдых и смену впечатлений, которые на поверку помогают вдохновению гораздо больше.

Вот и сейчас я, простая меломанка, приехавшая из Пскова в Санкт- Петербург, стояла с группой братьев и сестер по сомнительному фанатскому счастью и банкой «Адреналин Раш®» в руке возле отеля «Европа» и сомневалась в том, что со всеми нами Крис Линдсдейл – великолепный попсовик, творящий в духе диско-бит и синт-поп, а также изредка балующийся преобразованием означенных стилей в мрачноватую альтернативную музыку, – захочет разговаривать о погоде, любви, о добре и зле, или, как порой выражаются, о королях и капусте. Господин кумир, уделите фанатам хоть пять минут, плиз!

– Это наконец унижение! Я ему не раз говорил и в Лондоне, и в Стокгольме, и в Мехико, что с фанатами надо устраивать встречи! В России, видите ли, диски не продаются, поэтому он не хочет устроить нам автограф-сессию! Да хоть тот же магазин «Пурпурный легион», пригласи нас туда, да чтоб культурно, к определенному часу! Ну, набрал я этих автографов, а куда мне их теперь девать? И каждый раз его жди ради них, чтоб пришел и воссиял пред всеми, аки Красно Солнышко! Нервы мои, может, дороже стоят, чем все эти автографы!

Так говорил разочарованный фанат, выступавший в форуме под псевдонимом Клим.

– Почему же ты не разведешься с музыкантом, который стал так нелюбим? – поинтересовалась я.

– Я уже и не фанатею от него так, как раньше. Просто, раз уж он приехал, на концерт надо пойти. А повстречать здесь – маленькая традиция, все равно, здесь же в Питере все происходит. Почему бы и не потусоваться?

Никто из нас даже цветов не купил. Однако на шоколад для Криса расщедрились сразу двое! Он говорил как-то, что диет не соблюдает, только разгрузочные дни, да еще тренируется с балетмейстером для поддержания чувства ритма, при этом сладкое ест, сколько хочет. Кстати о цветах – мне очень хотелось посидеть на кадке с цветком, украшавшей парадный вход в «Европу», но я боялась, что за это охрана прогонит всех нас. Ноги мои ныли все сильнее и сильнее.

– Я с пессимизмом отношусь к нашей затее. Может, выяснится, что и вовсе не гостиница «Европа», а совсем другая, – сказал милый парень Саша из Беларуси, такой же приезжий фанат, решивший подсластить жизнь кумиру отличным шоколадом «Спартак».

– Утром я была в аэропорту и видела, как он сел в черный «Мерседес», – обнадежила нас девушка по имени Галя. – Трудно сказать, но обычно он ездил в «Европу».

Тусовка, возможно, проходила как-то буднично для тех, кто встречал Криса не в первый раз. Клим обсуждал его последние альбомы, говорил, что коммерческие успехи кумира стали меньше, чем у других музыкантов, злорадно резюмируя, что им лучше удается собирать залы в Западной Европе. Кое-кто из собравшихся объявил, что поедет и в Питер, и в Москву, чтобы сравнить два шоу. Я расспрашивала белоруса и об их бессменном президенте, и языке, еще узнала, что в Беларуси нет гастарбайтеров и что у моего собеседника есть жена и дети. Даже последний факт не вывел меня из состояния приятного, незнакомого возбуждения, ожидания чего-то ранее неизведанного и поэтому желанного.

Мне точно требовалась хоть какая-то эмоциональная встряска, потому что у меня на то время не было постоянной работы. Я закончила химико- фармацевтический университет в Петербурге по настоянию отца. Учеба оказалась для меня скучной. Вникать в сложные формулы было для меня чем-то вроде вопроса чести: органическая химия давалась с трудом, поэтому хотелось этот барьер преодолеть. Отец, доктор химических наук, сумел найти себе хорошее применение в качестве лектора: читал лекции как в институтах, так и в представительствах крупных компаний – «Bayer», «AbbVie», «NovartisPharma». Платили за лекции в таких компаниях прилично, но от командировок по многочисленным далеким регионам отец здорово устал. Последняя такая поездка пришлась на зиму и стоила ему серьезного гриппа, который едва не перешел в легочное осложнение. Слава Богу, он выздоровел, хотя стал слишком быстро терять силы. Примечательно, что когда я пыталась уговорить его укрепить иммунитет с помощью одного из фирменных лекарств, он отмахивался:

– Мне же не всегда надо лечиться! Я уже принимал этот препарат.

Когда я показала инструкцию, в которой написано, что препарат необходимо употреблять по три курса с перерывами в несколько недель, и заметила, что сама точно так же его недавно принимала, он усмехнулся в ответ:

– Ну и пей на здоровье!

Самое главное, впрочем, что следует сказать об отце, так это то, что он предан научной работе. Ему удалось многое узнать о биохимии клеточных мембран, от которой напрямую зависит усвояемость лекарств. Он добился того, чтобы ему разрешили внести результаты своих исследований в традиционный курс лекций. И все-таки отцу больше всего подходила спокойная домашняя научная работа.

Покорно сидя за учебниками и отцовскими статьями, я чувствовала, что попала в западню, потому что именно меня готовили к чтению лекций. Химические опыты и вовремя учебы вызывали у меня отвращение, хотя появляться в лаборатории после окончания института уже приходилось гораздо реже. Увлечься сложным материалом из фармацевтических публикаций я больше не могла и понимала, что одного лишь уважения к науке мне явно недостаточно для карьеры. Становилось все более ясно, что как исследователь я весьма посредственна и представляла хоть самый малый интерес для спонсоров и студентов лишь в качестве подчиненного ассистента при сильном руководителе вроде моего отца. Я могла лишь как попугай повторять слова однажды заученных курсов. Вполне возможно, что оппоненты поставили бы меня в тупик, задавая наводящие вопросы. А я, растерявшись во время подобной дискуссии, забыла бы что-нибудь важное и скомпрометировала бы теоретическую основу отцовской работы. Вести споры, как он, я совсем не способна. Положение было безрадостное!

Я подрабатывала в Пскове то в аптеках, то в магазинчиках вроде «Суперсвязи» и готовилась к великому будущему, штудируя лекционный материал. Укоряя себя за лень, внушала себе, что работа даст мне финансовую независимость…

Но судьба непостоянна: как раз в эту зиму получилось так, что я оказалась совсем без работы. Сначала с меня сняли оклад в «Суперсвязи» за низкий уровень продаж, потом мы с отцом поехали в упомянутую зимнюю командировку, во время которой оба заболели, потом мне отказали в работе в медицинском центре…

Я старалась компенсировать отсутствие работы подготовкой к лекциям. Хотя свободного времени не оставалось, все равно все больше и больше становилось очевидно, что вместо великого будущего ко мне подкралась великая депрессия.

Слезы и недоумение по поводу того, как же мне жить дальше, я старалась скрыть, надеялась, что родители не заметят перемены в моем настроении, и поняла одно: мне требовалось полностью изменить свою жизнь…

Наконец, от безысходности набрав в Интернете сайт своего любимого Криса Линдсдейла, узнала, что он приезжает этим летом и в Питер, и в Москву, и сразу же зарегистрировалась в форуме российских фанатов. Депрессия отступила мгновенно, и что-то вроде свадебной лихорадки накрыло меня с головой. Я почти на три недели забросила лекции и сидела день и ночь за компьютером, обсуждая подробности будущего Питерского мероприятия с фанатами.

Отец, как бы неожиданно это ни было, не стал меня укорять ни в чем.

– Ты просто прокисла в эти месяцы. Поезжай на концерт, раз уж так тебе неймется. Все-таки май на дворе! – сказал он.

Мама с ним согласилась. Она, к слову сказать, работала в школе учителем биологии.

Прикинув цены на билет в московский «Крокус Сити Холл», я решила поехать в Питер. Билеты в «Юбилейный» стоили значительно дешевле. Все-таки своих средств у меня не осталось совсем, а тратить слишком много родительских денег совесть не позволяла.

В Питере жила подруга моей мамы, с ее сыном мы дружили с самого детства, правда, безо всякой романтики. К ним я рванула в статусе незваной гостьи.

И вот, теперь у гостиницы «Европа» стояла компания странноватых людей, то есть наша. Это про таких, как мы, Дэвид Боуи сказал, что они способны отражать чужой свет и совсем не могут излучать собственного. А откуда он знает, вдруг мы сейчас все как засияем!.. И весь свет достанется не ему, а другому музыканту, пусть Дэвид обломается. Так я думала в тот день, а теперь с грустью посылаю ему привет. Нет больше с нами Дэвида, и я не уверена, доходят ли на тот свет приветы и добрые пожелания…

Каждый из нас нервно присматривался к проезжающим мимо машинам черного цвета.

– Вот, лысая башка мелькает в машине! – крикнула одна из фанаток.

– Так его и назови, когда приедет, – отреагировала я. – Что-то непочтительно мы стали о нем отзываться!

– Лысая башка, дай пирожка! – отозвался один парень из наших. Мне стало и смешно, и стыдно за свой смех.

– Интересно, сколько можно тут стоять? Мы, однако, совсем уж терпеливые, так нельзя! Он ведь может просто выскочить из машины, помахать ручкой и ни закорючки нам не напишет! – критически высказался Клим.

– А он вообще доброжелателен? – спросила я.

– Англичанин, – уверенно кивнул Клим, – всегда улыбается, интервью дает в общих чертах, дескать: да, записал новый альбом! Да, счастлив петь у вас в России. Искренне что-то объяснять у них не принято. Сколько его помню, всегда был дружелюбный. Хотя однажды к нему Наташа подошла, в Англии его как раз повстречала, а он ее послал. Типа да иди ты, сука… Унизил, короче. Я думал, она после этого бросит его слушать, да диски покупать, а она так и фанатеет, как раньше.

– Мне одна девушка говорила, что он, приезжая в Россию, пил, не просыхая. Правда, что ли? – дернуло спросить меня. Просто я однажды видела фото, сделанное в каком-то Питерском ресторане, на котором кумир был явно в подпитии.

– Нет, – удивился глупому вопросу Клим. – Может, конечно, и выпить, но с копыт долой не бывает. Хотя мне рассказывали, что в 90-е он в клубе «Туннель» кокаин нюхал.

– Может, это был его единственный шанс в жизни попробовать, – продолжила я пошлую тему.

Да, фанаты готовы своих кумиров демонизировать столь же страстно, как и обожествлять. Наверное, можно придумать, что Крис, приезжая в Россию, пожирает у себя в номере русских младенцев, а ночью летает над Невским проспектом на гостиничном пылесосе фирмы Bosch, потому что метла для него явно технически несовершенна.

Теперь мне неловко вспоминать, что я поучаствовала в глупых сплетнях, хотя, признаюсь, они сильно меня развлекли.

– Мы что-то недобро говорим о Крисе. А ведь все такие преданные поклонники! – попыталась оправдаться я перед белорусом.

– Тут все на нервах. Когда же, когда он приедет? От этого и гадости болтают, волнение сказывается.

Оттого, что стоять пришлось очень долго, мои ноги отекли, а мизинец на левой был в кровь истерт туфлей. Я раньше никогда не преследовала никого из своих любимцев по причине нечастых поездок в Питер. А теперь чувствовала, что вряд ли совершу такой подвиг когда-нибудь во второй раз. Кто знает, может, надо просто работать над собой, добиваться успехов и побед над собственными проблемами? Тогда, наконец, появится удовлетворение, а жить станет интереснее. А музыку следует слушать как средство дополнительного духовного понимания самого себя в мире, которое автор песен щедро дарит каждому имеющему уши. И совсем уж пошло представлять себе автора этой самой музыки с горкой «кокса» или даже шприцем в окружении голых девиц на фоне неонового света.

– Он идет, вон там! – крикнула зоркая девушка, тоже прибывшая из Беларуси.

В ответ на этот возглас мы немедленно побежали через Михайловскую улицу к невысокому человеку с гладко выбритой головой и большими черными очками для защиты от посторонних взглядов, хотя и солнце в тот день светило очень ярко. Две машины довольно рискованно притормозили, пропуская всю ватагу. Я даже перестала ощущать боль в израненном пальце, вдруг все чувства вытеснили дикая неуверенность в себе и стадный инстинкт. Я только потом поняла: когда Крис остановился, заметив наш табунчик, вышеупомянутая доброжелательность от него совсем не исходила. Он призвал ее на помощь через несколько секунд, а первым чувством была, вероятно, реакция защиты, свойственная каждому человеку, которую годы артистической карьеры только лишь усилили. А может, я тоже ощутила свою неуверенность из-за желания защитить себя? От обожаемого кумира?

Тем временем девчонки взяли Криса в кольцо и что-то щебетали на английском. Он отвечал, и я, не поняв почти ни слова от волнения, хотя не первый год учу этот язык, отметила, что голос у него при разговоре такой же красивый, как и на записях. Я оглядела его статную, великолепно сложенную фигуру, плотно обтянутую модным, жарким не по погоде черным джинсовым пиджаком, и с удивлением обнаружила, что от него ничем не пахнет, притом, что на нем были облегающие джинсы, а обут Крис был в высокие ботинки-берцы. Просто опрятный человек, хотя я думала, что все звезды непременно поливают себя дорогими духами. Еще и в жаркий день, когда все потеют. А Крис как-то совсем не вспотел, в отличие от некоторых участников нашего сборища, включая меня.

Сердитый Клим взял инициативу в свои руки.

– Подпишите здесь… Специально для Клима, – диктовал он на чужом языке. Надо сказать, процесс общения кумира и поклонников этот парень действительно облегчил.

Обожаемый всеми нами музыкант выполнял распоряжения машинально, явно воспринимая это как часть своей работы. Маркер, который ему сунули в руки, использовался и для остальных автографов. Не в силах бороться то ли с ужасом, то ли с каким-то внезапным отупением, я подергала за руку одну из девушек, ту самую, которая видела Криса в аэропорту.

– Помогите мне взять у него автограф, – промямлила я.—

– Не знаешь английского? – участливо обернулась ко мне она.

– Просто у меня не получится.

Девушка подвела меня за руку к Крису сквозь нашу маленькую, но стесненную толпу. Я протянула ему два листа, на которых были распечатаны фотографии с довольно редких альбомов.

– Здесь и здесь, – проговорила я.

Он уже снял черные очки и бегло взглянул на меня серыми невероятно красивыми глазами. Очень неславянские глаза.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Пожалуйста.

Видимо, мой благоговейный ужас достиг апогея.

Крис опять по-деловому оглядел меня.

– Спасибо, – ответил он, и все засмеялись. Он поставил свои подписи.

– Достаточно! – довольно жестко и отчетливо произнес затем кумир, отдавая кому-то фломастер.

– Только два фото! Совсем недолго! – принялись уговаривать девушки.

Мы встали в плотную группу, посредине которой разместился Крис.

– Еще! – и опять ему пришлось стоять с нами, потому что девушка сунула фотоаппарат какому-то парню, а сама побежала к нам, чтобы тоже попасть в кадр.

Черная машина проехала на малой скорости мимо нас. Вдруг парня, который снимал, резко шатнуло вперед в нашу сторону и, пока он еще стоял на ногах, я отчетливо увидела темные брызги, вылетевшие из его туловища со стороны спины. Фотоаппарат полетел вниз и с приглушенным стуком раскололся о мостовую. Машина исчезла, неслышно набрав скорость и скрывшись где-то за площадью Искусств.

Крис с ревом оттолкнул нас и бросился к судорожно извивавшемуся на асфальте несчастному фанату. Какая-то девушка уронила подписанный диск, и он безнадежно хрустнул под ботинком автора. Быстро сорвав с плеч пиджак, он сложил его и, приподняв раненому голову, осторожно подложил под нее, развернув парня со спины на бок. Это прикосновение вызвало у парня дикую боль, так что он завопил. Я слышала однажды вой умирающей собаки, которую переехал автомобиль, и это, клянусь, был тот же самый вой!

Одна из девчонок завизжала. Клим, побледнев, отошел в сторону к стене дома. Кажется, его затошнило.

– Мамочки… – прошептала белорусская фанатка.

– Доктора! Из гостиницы! Быстро! – заорал на нас Крис. Тут уж я все поняла и рванула к парадному входу в «Европу». Обернувшись, увидела, как Крис низко наклонился к раненому и что-то зашептал. Про себя я отметила, что кумир оказался совсем не робкого десятка. Пуля вполне могла предназначаться ему, однако он не подумал об этом, стараясь помочь несчастному поклоннику. Да и охранника никакого с ним не было. Толпа, тем временем, густела вокруг места чудовищного происшествия.

Я вызвала помощь, и доктор пришел очень быстро, минуты через три. Мы с ним протиснулись сквозь толпу возбужденно переговаривающихся прохожих. Я с отвращением увидела, как кто-то стал снимать Криса с умирающим парнем на мобильник. Слава Богу, не кто-то из наших!

– Поздно. Слишком поздно, – глядя в пространство, каким-то потусторонним голосом произнес Крис и поднялся с мостовой.

Врач занял его место и мог лишь подтвердить и констатировать смерть.

2

Дальше начался настоящий кошмар. Охрана и полиция, прибежавшая из гостиницы и откуда-то с Невского, оцепила все вокруг, не позволяя никому из нашей компании улизнуть. Впрочем, мы даже не пытались. К Крису, заметно хромая, подбежал пожилой мужчина, опиравшийся на трость, – вероятно, его менеджер, самый незначительный по виду человек. Он что-то говорил по-английски про адвоката.

– Что же, по-вашему, мы будем ждать, пока его адвокат из Лондона прилетит? Нам свидетельские показания нужны, а для этого адвокат не требуется! – отреагировал капитан полиции, командовавший дальнейшим процессом.

Журналисты приехали одними из первых и стреляли в нас своими вспышками фотоаппаратов, как из пушек. К знаменитости их не подпускали, так что они стали докапываться до нас.

– Расскажите, что же все-таки здесь произошло? – подскочил ко мне парень с микрофоном. Я успела увидеть на нем надпись «НТВ».

– Этого парня убили. Выстрелили из проезжавшей мимо машины… – начала говорить я.

– Свидетели! Все в машину! – закричал капитан и, подскочив ко мне, схватил за плечо и повел к «газику». Остальных фанатов тоже повели туда.

– Я Вас дождусь у отделения полиции! – пообещал парень. – Не уходите потом!

Он побежал к своей «Ладе».

Крису не дали вымыть руки, хотя он поневоле перепачкал их кровью убитого. Правда, в отделении полиции я заметила, что они были уже чистыми, а еще он успел сменить рубашку и надеть вместо испорченного пиджака кожаный жакет. Видимо, неприметный менеджер подсуетился. Кстати, им обоим разрешили ехать в отдельной машине, предоставленной «Европой».

Сомнительная честь первыми давать показания выпала Крису, мне и Саше-белорусу. Английский язык полицейским давался явно плохо, позже мне рассказали, что девушка Галя, помогавшая мне пробиться к нашему любимцу, вызвалась переводить. Но от ее услуг отказались, поскольку к делу приступил переводчик из гостиницы.

Нас распределили по очередям, которыми стали заниматься три разных следователя, каждый допрашивал в своем кабинете. Когда кого-то из нас заканчивали опрашивать, то провожали в вестибюль к выходной двери и приказывали оставаться, пока не опросят остальных. Переговариваться нам категорически не позволяли.

Я рассказала следователю о том, как увидела проезжавшую машину, которая после бесшумного выстрела исчезла, так что даже марки автомобиля нельзя было разглядеть, не то что номера. Таких машин с тонированными боковыми стеклами возле «Европы» проезжает немало.

– Вы знали убитого? – спросил следователь.

– Конечно, нет! Я же из Пскова, я всех здесь видела впервые! Даже Криса вживую видела в первый раз…

– А как вы узнали о сборище у «Европы»? – прервал меня суровый собеседник.

– Из форума в Интернете.

– Гм… Вам в этом форуме что-либо показалось необычным? Что-то из написанного теми, кто в нем участвует?

– Там пишут о музыке, анекдоты пересказывают. Конечно, детали встречи обсуждались. Мы до последнего дня не были уверены, что Крис остановится именно в «Европе». Фанаты так решили, зная его привычки…

– А кто из фанатов первым вам сообщил, что Крис, – следователь глянул в бумагу и с трудом прочитал, – Линдсдейл прибудет именно в отель «Европа»?

Я замялась. Это был Клим, а мне не хотелось никого выдавать.

– Так кто? – поторопил меня следователь.

– Мы договорились встретиться у метро «Канал Грибоедова», и оттуда меня уже повели к гостинице, – соврала я.

На самом деле Клим с самого начала объявил в форуме о «Европе», поэтому мы к ней стягивались, начиная часов с трех дня. Кто-то даже утром приходил, а потом, видя, что ожидания напрасны, ушел и решил приехать днем, чтобы оказаться у гостиницы, когда остальные тусовщики успеют собраться.

– Все они, стало быть, заранее знали о «Европе»? – прищурился следователь.

– Да.

– И обсуждали это на форуме?

– Нет.

– Девушка, хватит валять дурака! – рассердился мой мучитель. – Я вас могу держать здесь хоть до Второго Пришествия, потому что это – моя работа! Этот форум мы не раз перечитаем еще, кстати, запишите его адрес и ваши входные данные – пароль, логин. И вы сами только что обронили фразу, что детали встречи обсуждались. Какого фига теперь вертеться, покрывать своих товарищей, которых мы и арестовывать не собираемся? Вы только мешаете следствию! Говорите, кто первым назвал «Европу»?

Пришлось выдать Клима. В животе немедленно заныло, а дышать от подступившего спазма стало совсем трудно – в кабинете и без того был противный и душный воздух.

– Кого на форуме вы знаете лучше всего? —

– Можно сказать, никого. Ведь мы друг друга раньше и не знали, начинали общаться только ради Криса, а уж потом состоялась наша встреча. Я зарегистрировалась только три недели назад.

Следователь еще спросил, не заметила ли я, что из нашей компании кто-то уходил раньше, чем все остальные.

Так и было. Молодой мужчина чуть за тридцать подошел и спросил, почему мы собрались и кого здесь ждем. Он постоял с нами минут пятнадцать или даже меньше, прислушиваясь к общим разговорам, а когда он ушел, никто не заметил. Еще точно также подошла молодая семья с девочкой лет четырех. Я помню, как спросила ее маму, не хотят ли они заранее приучить свою дочку к диско?