Паутина Судеб

Ланнан вместе с Ветром справилась за час. Мне же показалось, что возились они почти вечность. В результате рана была промыта двумя обеззараживающими эликсирами, края стянуты заклинанием дриады, а в довершение всего аккуратно наложенную повязку пропитали заживляющим зельем, но моим друзьям показалось, что и этого недостаточно. Впрочем, недельный постельный режим я отвергла сразу, ограничившись одним днем отдыха. На меня посмотрели, как на сумасшедшую, а в довершение всего Данте заявил, что с удовольствием послушает, как я запою, когда действие обезболивающего заклинание окончится. Я тогда только скептически хмыкнула, а зря.

Через полчаса я уже кусала уголок одеяла, ощутив, как отступило заклинание, и онемевшие пальцы закололо сотнями иголочек. И это было наименее неприятным ощущением из всех возможных. Рану жгло огнем, и мне чудилось, будто бы чуть пониже локтя висит какая-то зубастая гадина, время от времени с упоением шевелившая челюстями туда-сюда. Плюс ко всем радостям, к мизинцу на пораненной руке и ребру ладони так и не вернулась чувствительность, как будто на них всё еще воздействовало обезболивание. Тогда я подумала, что это всего лишь побочный эффект, но утром я убедилась, что онемение никуда не делось – видимо, зубы подменыша всё же зацепили нерв, отвечающий за тактильные ощущения, и когда он восстановится – неизвестно, если восстановится вообще.

– Еваника, тебе пора сменить повязку, – негромко сказал Данте, внимательно оглядывая проступившее сквозь бинты кровавое пятнышко. Я вздрогнула и посмотрела на него.

Ночью мы с ним впервые за всё время нашего знакомства всерьез поругались. Настолько, что устав от попыток отстоять свое право заниматься тем, чем обычно занимаются ведуны, я беззастенчиво воспользовалась своим правом королевы и отдала Данте приказ убираться ко всем чертям из моей комнаты и не продолжать более эту бессмысленную перепалку. Причина? Он высказал мне всё, что думает о моей безалаберности, которая могла без особых усилий лишить Андарион королевы. Это-то меня и зацепило. Что волновался он не обо мне, а о том, что его обожаемое небесное государство может остаться без истинного правителя. Вот и я повела себя, как королева. По крайней мере, мне так казалось на тот момент. Это позже, когда с треском захлопнулась дверь за аватаром, я поняла, что показала себя не королевой, а задетой за живое девочкой-подростком, которому не дают делать всё, что заблагорассудится.

Королева приняла бы критику к сведению и в будущем вела бы себя более осторожно, понимая и принимая свою важность для народа целого королевства, и, быть может, вернулась домой, предоставляя драконам вызволять Вилью. Но к Лексею Вестникову я еду сейчас не только из-за пострадавшей подруги, а еще потому, что без помощи человеческих ведунов нам вряд ли удастся отыскать Источник темного пламени, а пока он существует, никто в смежных с ним землях не сможет спать спокойно. Незадолго до того дня, когда Аранвейн прилетел за мной, очаг темного пламени прорвался рядом с Андарионом. Два дракона, оставшиеся в королевстве айранитов в качестве послов доброй воли и помощников при окончательном восстановлении города, запечатали прорыв намертво до того, как злая сила земли успела отравить пространство вокруг, но перспектива обеспокоила как айранитов, так и драконов. Конечно, сам город расположен на прочной горной породе, и прорыв темного пламени вряд ли случиться где-то на улицах Андариона, но вот в смежных шахтах или подземных постройках – запросто. И отрицать такую возможность было настолько же глупо, как сидеть на дымящемся вулкане и утверждать, что извержения не будет. Будет, еще как. Другой вопрос – когда?

– Сменю. Как только Ланнан вернется. Они с Ветром ушли за обновками – оба одеты по эльфийской моде, но для росской осени она не подходит. – Я по привычке развела руками, ойкнув от стрельнувшей чуть ниже локтя боли.

– Не представляешь, как бы мне хотелось запрятать тебя подальше от всего этого в лесах поглуше, – он еле слышно вздохнул, не отрывая от меня усталого взгляда. – Но ты ведь и там найдешь себе приключения.

– А как же Андарион? – Невесело усмехнулась я, и осеклась, глядя на его моментально помрачневшее лицо.

– Если бы я заранее знал, чем всё закончится – на полет стрелы не подпустил бы тебя к Небесному Колодцу.

Я замолчала, не зная, что ответить. Впервые на моей памяти Данте вслух пожалел о том, что мне пришлось стать королевой. Что если бы я не упала в Небесный Колодец, то все могло сложиться иначе.

Если бы…

Наверное, самые жестокие слова. Потому что эти «если» могут перевернуть жизнь с ног на голову, не давать покоя ни днем, ни ночью, заставляя мысли крутиться по замкнутому кругу – «А что, если…». Что, если бы можно было обратить время вспять? Если была бы возможность исправить то, что уже случилось?

К сожалению, а, быть может, к счастью – но пути назад уже нет. Потому что, исправив ряд ошибок в прошлом, которые не дают покоя в настоящем, можно совершить еще более страшные ошибки. Убегая от одних проблем, легко можно нажить другие. Глупо пытаться обмануть судьбу. Равно как и опускать руки, вверяя себя бурному течению жизни.

Входная дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился Ветер, уже одетый более-менее по погоде, и сразу же радостно заявивший о том, что Ланнан нашла человека, который завтра с утра отправляется с телегой товаров в Ижен, и сейчас договаривается о том, чтобы он взял нас четверых в попутчики. Зная дриаду, можно было не сомневаться – уболтает она торговца, да еще и так дело обставит, что тот нам еще за компанию приплатит.

– Зато хотя бы не своими ногами топать, – вздохнула я, потрепав мальчишку по голове. Тот уклонился, но уже больше по привычке – после того, как он помогал меня штопать после нападения нежити, относиться ко мне он стал как-то более уважительно.

– По-хорошему, тебе бы еще неделю постельного режима, а не в промозглый холод на земле ночевать, – негромко отозвался Данте, ненавязчиво подталкивая меня в сторону горницы.

– Если напросимся в обоз – то и не придется. Думаю, что местечко в телеге мне найдется. А чем быстрее мы до наставника доберемся – тем лучше. Его заживляющие снадобья только вытяжка из огнецвета переплевывает, и то не в любом случае.

– Если я хорошо помню карту Росского княжества, то до твоего наставника нам еще ехать и ехать. Даже если пробираться самым коротким путем – через Болотную Окраину – то это все равно пара недель с учетом возможных не запланированных остановок. – Аватар был сама вежливость, но за каждым словом скрывалось раздражение. Знаю, я его уже успела достать настолько, насколько это вообще возможно. – А климат там из-за близости к протокам Вельги-реки очень сырой и холодный, особенно в первой декаде грудена.

– Короче, ты что сказать пытаешься? Что у меня ревматизм разыграется? – Я скользнула в приоткрытую дверь горницы, усаживаясь на небольшую лавку у самой печки и осторожно снимая куртку, стараясь лишний раз не бередить рану. Как я уже успела выяснить с раннего утра – боевые заклинания у меня получаются так же хорошо, как и раньше, но вот из-за невозможности толком воспользоваться пальцами левой руки их точность снизилась процентов на двадцать. Нет, комки синего огня, по-видимому, будут летать так же, как и раньше, но вот с цепными молниями и огненными дугами лучше повременить – улетит заклинание непонятно куда и непонятно в кого – и соображай потом, как выкручиваться.

– Только то, что твоя левая рука будет ощущать себя далеко не самым лучшим образом. – Данте пропустил вперед себя Ветра и прикрыл дверь, по привычке прислоняясь к слегка рассохшемуся от времени косяку.

– Это я и без тебя знаю. Сходи лучше переоденься, неизвестно, когда тот торговый человек захочет отправиться в путь.

– Если ты считаешь, что он настолько глуп, что захочет ехать на ночь глядя, то могу сказать только одно – либо ты держишь торговых людей за совсем уж идиотов, которыми они вряд ли являются, иначе не были бы торговцами. Либо, – Данте сделал паузу, делая шаг в сторону за секунду до того, как дверь распахнулась и в горницу вошла улыбающаяся дриада, – ты зачем-то чересчур торопишься к своему наставнику.

– А у меня хорошие новости! – Ланнан поманила к себе девушку-разносчицу и попросила ее принести в горницу самовар с кипятком и испеченные с раннего утра пироги – идти в общий обеденный зал никому из нас не хотелось, да и поговорить было о чем, без желания отвлекаться на посторонние возгласы. – Нас берут в обоз, хотя от обоза там одно название – две телеги да одна подвода, торговец и четыре человека в сопровождение. Да и с оружием они знакомы постольку-поскольку, поэтому, когда я предложила хозяину услуги двоих магов с подмастерьем, он согласился с радостью. Да еще и приплатить в Ижене обещал, если мы его самого и товар в Маровой Лещине сбережем.

– Не вопрос, – хмыкнула я, украдкой потирая левую ладонь и в очередной раз убеждаясь, что онемение никуда не делось. Как не чувствовал мизинец ничего – так и не чувствует.

– Ев, кстати, как твоя рука? – вкрадчиво поинтересовалась Ланнан, наблюдая за моими манипуляциями. – Тебе полежать бы надо, отдохнуть…

– Не надо, наотдыхалась уже, – отмахнулась я, глядя на то, как две девушки-разносчицы накрывают на стол, ставят разогретый, пышущий жаром самовар на березовых углях, а потом приносят большое деревянное блюдо с подогретыми пирогами.

Замечательное у них тут обслуживание. Даже боюсь спрашивать у Данте, что и как он сказал местному корчмарю ночью, пока я спала, если с нас поутру начали сдувать пылинки и без вопросов предоставили пострадавшей, то есть мне, отдельный стол в горнице. Пока Ланнан разливала по деревянным кружкам душистый липовый отвар, добавляя по паре ложек темного гречишного меда, я помогала Ветру разбирать записки наставника. Он дошел до того места, где Лексей Вестников описывал Гномий Кряж, а эти страницы мало того, что были исчерканы настолько неровным почерком, будто бы наставник писал, пристроив пергамент на колене, так еще и походная жизнь наложила на них свой отпечаток. Где-то чернила расплывались от капель не то дождя, не то отвара, в одном месте целое слово было смазано, но все же могло быть прочитано… В общем, от потрепанной книжицы мы с Ветром оторвались только когда Ланнан без разговоров отобрала у нас «светоч знаний» и придвинула поближе кружки с ароматным настоем и блюдо с пирогами.

– Вам есть надо, а не с книжками возиться. По крайней мере, сейчас. Ева, тебе вообще надо усиленно питаться, чтобы побыстрее выздороветь, а будущему ведуну тем более, ему еще расти и расти.

Мы с Ветром подняли головы и, переглянувшись, дружно послали дриаду по извилистым тропкам к лесному царю, после чего с чувством выполненного долга вернулись к потрепанной книге. Впрочем, изучение дневника Лексея Вестникова не помешало нам слопать добрую половину пирогов с деревянного блюда, запивая их горячим отваром. Интересное дело – но минут через двадцать меня начало клонить в сон с такой силой, что я справедливо заподозрила Ланнан в партизанской деятельности. То-то мне вкус отвара показался подозрительным – ведь наверняка дриада подсыпала туда сонного зелья, чтобы я хотя бы денек в постели полежала. А вот и не дождетесь! Я всё же айранит, снотворное на меня действует слабее, чем на человека, а в чародейской сумке лежит хороший нейтрализатор. Только бы добраться… Я не могу спать сутки напролет…

Встать мне удалось, добрести до лестницы, пошатываясь, как пьяная – тоже, но на второй ступеньке я едва не упала. Светлые небеса, сколько же Ланнан вбухала сонного зелья в этот отвар?! Небось столько, что человек запросто мог бы заснуть и не проснуться…

Чьи-то руки подхватили меня, не давая упасть, а потом над ухом раздался приглушенный голос аватара:

– Еваника, поверь, это для твоего же блага. Тебе просто необходимо отдохнуть.

– В гробу… отдохну… – еле слышно пробормотала я, уже проваливаясь в сон и уже не слыша ответ Данте. Последняя мысль перед тем, как сознание окончательно заволокло пеленой дурмана, была о том, что утром мы можем опоздать…

* * *

Свеча на низенькой лавке уже сгорела до половины, украсив глиняную тарелку-подставку потеками ярко-желтого воска. Ставни были плотно закрыты, но я и так поняла, что на дворе ночь – слишком уж было тихо, как за окном, так и внизу, в обеденном зале. Такая тишина бывает только в предрассветные часы, особенно в «волчий час», перед самым рассветом, когда ночь идет на убыль, но до третьих петухов еще минут сорок. Именно в «волчий час» нечисть наиболее активна, а не в полночь, как считают большинство людей. Незадолго до рассвета самый крепкий сон, а часовым тяжелее всего не заснуть и выстоять смену. В «волчий час» волхвы проводят самые опасные обряды, а знахарки и гадалки получают наиболее точные предсказания на будущее.

Я с трудом села, протирая глаза. На удивление, голова почти не болела, несмотря на то, что Ланнан опоила меня приличной дозой снотворного – кажется, я проспала целый день и половину ночи, а для того, чтобы уложить айранита спать так надолго, требуется мало того, что сильнодействующий дурман, так и доза, раза в два превышающая нормальную для человека. Ну, дриаде я спасибо еще отдельно скажу. Заодно объясню, почему нельзя опаивать друзей, пусть даже для их блага.

Лепесток пламени пугливо пригнулся к фитилю, почти затухая, словно по комнате прошелся легкий ветерок, но потом снова выпрямился, кое-как освещая лавку и цветастую плетеную дорожку на полу. А я задумчиво смотрела на небольшое зеркало, висящее на стене. Предсказание безыменя не давало покоя, осталось холодным камешком на сердце, и что с ним было делать – я не знала. Рассказать Данте? Возможно, аватар станет еще осторожнее, чем обычно, но вряд ли это поможет. Если не знать, откуда придет возможный удар, то ничего изменить, или хотя бы смягчить не получится.

Кто предупрежден, тот вооружен, так?

За ставнями глухо завывал ветер, ветки старой яблони скреблись о побитые дождями и снегами потемневшие доски, а я задумчиво смотрела на овальное зеркало на стене. Самое опасное гадание зачастую самое верное, и может дать правильный, а главное – точный ответ на мучающий меня вопрос. Если я только найду второе зеркало…

Я соскользнула с постели и, как была – в широкой мужской рубашке с обрезанными рукавами и длиной мне почти по колено – босиком прошла к своей сумке и сунула в нее руку, одновременно шепча заклинание поиска. Если у меня где-то есть зеркальце, то оно непременно найдется.

Искать пришлось минуты две, и я уже успела отчаяться, когда в ладонь мне ткнулось что-то гладкое и холодное. Так и есть – круглое зеркало в серебряной ажурной оправе и на длинной узорчатой ручке. Наверняка Мицарель положила, ведь если бы сумку собирала Хэли, то зеркало было бы поменьше и попроще. Всё же, Верховная Жрица гораздо лучше знает мои вкусы, чем личная фрейлина. Но сейчас то, что зеркало не «карманного» размера только сыграет мне на руку – зеркальный «коридор» получится шире, значит, есть шансы разглядеть всё в подробностях.

Я положила найденное зеркало на кровать и занялась тем, что побольше. Сняла его со стены с помощью левитации, поскольку не была уверена в том, что сумею осторожно отцепить зеркало от гвоздика одной здоровой рукой, и перенесла на лавку, положив рядом со свечой. Немного повозилась, прислоняя зеркало к стене так, чтобы оно отражало кровать и кусок стены у меня за спиной, а потом привязала второе зеркальце за ручку к спинке стула шнурком для волос, затянув узел так, чтобы при необходимости его можно было распустить за секунду. Своего рода подстраховка на тот случай, если я не успею окончить гадание до того, как то, что полезет из зеркального «коридора», подберется слишком близко ко мне. В таком случае спасти нерасторопную гадалку может только укладывание зеркал отражающей поверхностью вниз. Ну, или хотя бы одного из них. Главное – разрушить «коридор».

Пришлось повозиться, прежде я установила два зеркала друг напротив друга так, чтобы они многократно отражали сами себя, в результате чего получался бесконечно длинный туннель со сводами-рамами. Я кое-как уселась на скомканное одеяло перед большим зеркалом, передвинула свечу так, чтобы она освещала мое лицо, но при этом не отражалось в «коридоре», и зашептала заклинание призыва.

Говорят, что при гадании с помощью зеркал в отражении появляется призрак, принимающий облик суженого, на которого-то чаще всего гадают, или же просто какой-нибудь злобный дух, который может причинить вред гадающей. Верно и то, и другое, всё зависит от того, что хочет узнать человек у зеркала.

Я хочу узнать судьбу Данте. Не свою. Поэтому хочу попробовать обратиться непосредственно к Прядильщице Судеб, быть может, она откликнется на мой зов и покажет мне то, что сочтет нужным. Лишь бы это помогло мне понять, что делать дальше…

Зеркало отражало мое уставшее лицо с темными кругами под глазами и встрепанными рыжеватыми прядями в качестве обрамления, довольно долго. Свеча успела подтаять и украсить тарелку новыми потеками воска, когда я заметила, что в глубине зеркального «коридора» что-то движется. И это не тени от зыбкого, постоянно колеблющегося пламени.

Фигурка медленно росла, словно человек шел из глубин зеркала, проходя через отражения серебряной и деревянной рам, как через вычурные арки, и с каждым его шагом поверхность зеркала передо мной мутнела. Мое отражение таяло, расплываясь в серебристой дымке, а из тумана начали всплывать картинки из будущего.

…Лужицы крови, растопившие свежевыпавший снег до самой земли, следы борьбы и множество следов – я словно смотрела себе под ноги, не решаясь поднять взгляд…

Картина скользнула обратно в туман, и сразу же «всплыла» новая – снежный вал, несущийся в лицо, накатывающий, словно волна прибоя, как будто неслась лавина с гор, но откуда ей взяться в просеке посреди леса, в окружении деревьев, где ветру и развернуться-то особо негде? В завывании бури слышится собачий лай, а в бешеном танце снежинок то и дело проявляются очертания своры гончих, сильных, свирепых, берущих любой след и в состоянии загнать любую дичь – будь то зверь, человек или дракон. Страшная свита, мертвая свита, а таковая на всем свете только одна, и является она в ночь на полнолуние на Изломе осени. Но ведь я ясно вижу, что снежинки летят в лицо при свете дня…

Новый взгляд – новая картина. Я успела заметить, что человеческая фигура, идущая ко мне из зеркального «коридора», значительно выросла – если бы не клубившаяся дымка, то я сумела бы разглядеть лицо, а так – только очертания. Еще немного – и наступит тот миг, когда надо разрывать связь и рушить «коридор», а не то проблем не оберешься – с миром духов шутки плохи, их волшебным огнем не отгонишь, да и заклинания не всегда срабатывают. А защитить себя кругом из заговоренной соли я позабыла…

…Вой ветра в ушах, полупрозрачные призраки на конях, чьи глаза горят мертвенным зеленым огнем, их бешеная скачка под облаками. Впереди несутся призрачные гончие, а во главе этой свиты скачет всадник на огромном черном коне. Его плащ стелется в воздухе рваным крылом, поля шляпы закрывают лицо от постороннего взгляда до самых губ, но встречный ветер не осмеливается коснуться ни единого волоска на его голове. Он оборачивается, и именно в этот момент я понимаю, кто он. Предводитель Дикой Охоты, позабытый древний бог, почти утративший свое могущество, потому что не осталось почитателей Дикого Гона на этой земле, некому помнить и возносить молитвы, некому верить и почитать…Он поднимает руку, перчатка на которой на миг словно расползается ветхими лохмотьями, и я вижу глубокий порез на запястье. Тонкий, будто только-только заживший шрам – но этой ране уже много веков…

Серебристый туман рассеялся так стремительно, словно его развеял невесть откуда поднявшийся ветер, а зеркальная поверхность отразила мужчину, склонившегося над моим плечом. Я вздрогнула, но оторвать взгляда от зеркала не смогла.

Потому что из-за плеча на меня смотрел Данте.

Такого выражения лица у него я никогда не видела. Настолько теплой, обезоруживающей улыбки – тоже. Умом я понимала, что надо разрушить «коридор», пока не случилось беды, но я даже рукой пошевелить не могла, не говоря уж о том, чтобы положить зеркало отражающей поверхностью вниз.

Двойник Данте коснулся моего плеча в отражении зеркала, а потом вытащил из-за спины серебряное ожерелье. Настоящее произведение искусства – причудливо изогнутые филигранные перья складывались в нечто вроде прочной короткой цепочки, в середине которой висел небольшой сине-сиреневый камень в круглой оправе. Почти как моя корона истинной королевы… Но это было свадебное ожерелье. У айранитов не принято обмениваться кольцами, как у людей, или же браслетами, как заведено у эльфов и драконов. Закрепление брачного союза в Андарионе осуществляется с помощью обмена особыми ожерельями, замок на которых можно застегнуть лишь раз, после чего снять ожерелье уже нельзя – разве что порвать цепочку.

И именно такое ожерелье двойник Данте собирался надеть мне на шею…

Негромко хлопнула входная дверь, пламя свечи пугливо скакнуло, а последующий возглас окончательно привел меня в чувство.

Я успела повалить оба зеркала на пол буквально за мгновение до того, как двойник надел мне на шею ожерелье. Напряжение, витавшее в воздухе, моментально пропало, а я почти без сил облокотилась на лавку перед собой, едва удерживаясь от того, чтобы не свернуться клубком прямо на полу.

– Ева, чем ты тут только что занималась? – голос Данте, настоящего, а не отраженного в зеркальном «коридоре», не был ласковым, да и хорошего он отнюдь не предвещал. Я с трудом подняла голову и посмотрела на него – свадебного ожерелья при нем, к сожалению, тоже не наблюдалось. – Ты бы себя видела!

– Уже… – язык ворочался с трудом, да и вообще после этого гадания с зеркалом вопросов не уменьшилось, а напротив – прибавилось. Не-е-ет, больше я такими вещами заниматься не буду, себе дороже. Данте шагнул ко мне и опустился передо мной на колено, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Похоже, тебя надо круглосуточно караулить. Только отойдешь на час вздремнуть, как ты уже колдуешь так, что у Ланнан волосы дыбом встают.

– А ты у Ланнан в комнате спал, что ли? – довольно вежливо поинтересовалась я, отворачиваясь и поднимаясь с пола. – Тогда бы задержался, что ли, минут на пять, она бы тебе объяснила подробнее, как именно я тут колдую. И вообще – то, чем я занимаюсь ночью в отведенной мне комнате, касается меня и только меня. И уж никак не аватара, который в магии смыслит ровно столько же, сколько я в кузнечном деле. А что, если в следующий раз ты мне помешаешь провести какой-нибудь важный ритуал? Нельзя же так врываться ко мне в комнату, равно как нельзя следить за мной круглые сутки.

Высказалась наконец-то. Полегчало. Но, как выяснилось, высказаться хотелось не только мне.

– Мне, как твоему личному телохранителю, вообще полагается от тебя ни на шаг не отходить. Но раз уж ты прогнала меня накануне, то всё, что я мог сделать – это быть рядом, но так, чтобы не попадаться вам на глаза, ваше величество. – Он снова перешел на «вы». Так было всегда, когда он готов был вот-вот дать волю гневу или же другой сильной эмоции. И сейчас Данте, как мне казалось, едва сдерживался, чтобы не наорать на меня, наплевав с высокой колокольни на все правила и титулы. – Но я не могу защитить мою королеву от нее самой. Я не понимаю, почему вы проводите опасные ритуалы, не позволяете мне идти с вами «изгонять призрака», который оказался опасной нежитью. Из-за собственной безалаберности вы едва не лишились руки, а могли бы погибнуть…

Я только отмахнулась, поднимая зеркало с лавки и едва не роняя его на пол, потому что под зеркалом лежал обугленный на концах обрывок тонкой веревки. Наверное, я очень сильно побледнела, потому что Данте поднялся с колена одним резким движением и встал за моим плечом, готовясь, в случае чего, ловить меня, вознамерившуюся упасть в обморок.

– Моя королева, вам плохо?

– Да… Нет…Уже не знаю. – Я смотрела на кусок веревки так, как будто это была ядовитая змея. Впервые я наблюдала вещественное доказательство реальной опасности зеркального гадания. В отражении эта веревка была свадебным ожерельем. То есть, если бы я не успела разрушить «коридор», то двойник набросил бы веревку на шею и наверняка задушил. А я бы ничего не смогла сделать, и помочь мне было бы нельзя – потому что нельзя освободить от веревки, которую видно лишь в зеркале… – Данте, если я в следующий раз надумаю гадать на двух зеркалах, напомни мне про этот случай, ладно?

Он ответил не сразу, за это время я успела не только спалить проклятую веревку небольшим сгустком огня, но даже повесить зеркало обратно на стену с помощью левитации. И только когда я собралась менять повязку на руке, аватар решил заявить о себе.

– Ева, ответь, зачем это было нужно? Я не верю, что ты могла пойти на такой ритуал просто потому, что тебе приспичило побаловаться с судьбой. Ты знаешь что-то, о чем никому не говоришь, но это знание толкает тебя на сумасшедшие поступки. – Он подошел почти вплотную, глядя на меня сверху вниз, и очень мне этот взгляд не понравился. Теперь ведь точно не успокоится, пока всё из меня не вытянет. – Почему ты так торопишься к своему наставнику? Ведь время у нас есть, но ты рвешься к себе домой так, как будто за тобой по пятам кто-то гонится. Почему не даешь мне охранять себя, всеми правдами и неправдами отсылая тогда, когда я тебе нужен? Учти, тогда, в лесу, я не стал настаивать на ответе, но сейчас тебе придется мне всё объяснить.