Белый Клинок

Несмех напрягается и делает шаг вперед: он в замешательстве. Видеть обнаженное тело девушки здесь, под сенью Гибельного леса, рядом с растением-хищником, ему невыносимо…

Эйрис, услышав, оборачивается с обычной стремительностью. Зеленые глаза Несмеха встречаются с ее глазами, черными от расширившихся зрачков, обрамленных узкой голубой полоской радужки… И к Несмеху нисходит Понимание…

Он сбрасывает одежду, освобождается от нее с такой поспешностью, словно тонкий шелк жжет кожу. Он весь дрожит, и он видит: такая же дрожь сотрясает тело Эйрис.

Девушка поднимает руку, наклоняет солнечный лепесток. Легко, грациозно, так, будто тело ее невесомо, Эйрис вспрыгивает наверх и распрямляется, балансируя на опустившемся лепестке. Огоньки на поверхности шаткой опоры становятся еще ярче, озаряя снизу блуждающим светом замершую с раскинутыми руками девушку. Распущенные волосы Эйрис, будто поднятые ветром, окутывают мерцающим золотым облаком ее голову и плечи. Кожа кажется перламутровой в золотом сиянии Королевы.

Несмех глядит на Эйрис снизу, и она представляется ему фьёль. Фьёль в Волшебном Лесу.

Девушка слегка выгибается назад, и взгляд Несмеха падает на золотистый треугольник внизу втянутого живота.

«Нет, не фьёль! – думает он.– Прекрасней!»

И в следующее мгновение Несмех, сам не осознав как, тоже оказывается на раскачивающемся лепестке. Он чувствует подошвами гладкую, как шелк, упругую поверхность. Теплую, как человеческая кожа. Он протягивает руки, но Эйрис со смехом поворачивается и бежит по сияющему лепестку. Несмех видит, как темная щель разрезает огромную, в два десятка локтей шириной, сияющую чашу. Видит, как щель эта стремительно расширяется, обнажая волнующуюся багровую мякоть. Волна ошеломляющего аромата окутывает юношу с осязаемой плотностью. Он перестает дышать, а Эйрис, оттолкнувшись, взмывает вверх и, подогнув ноги, падает прямо в центр гигантского Цветка. Падает и исчезает в нем.

Несмех вскрикивает. Сбросив с себя оцепенение, он бросается вперед, но огненные лепестки Цветка начинают загибаться, поверхность под его ногами внезапно наклоняется, и, поскользнувшись, юноша падает на спину, переворачивается, катится вниз и ударяет лицом влажную, багрово-блестящую, вздрагивающую плоть Королевы. Плоть эта подается под ним, охватывает голову, Несмех задыхается… И знакомые руки, обняв, вытягивают его из жаркой ловушки. Руки переворачивают его, и юноша видит над собой сияющее лицо Эйрис, а выше – сияющий солнечный купол Королевы Грез.

Губы, розовые, влажные, открывают ровную линию зубов, прикусивших кончик языка. Эйрис наклоняется, опускается грудью на грудь Несмеха (плоть Цветка, мягко и нежно охватывающая его спину, уходит вниз под увеличившейся тяжестью), соединяет полуоткрытый рот с его устами, и в то же мгновение Несмех понимает, чей запах источает Королева Грез – запах Эйрис!

– Эйрис! – выдыхает он, когда после тысячи мгновений губы их размыкаются.

– Не зови меня – Эйрис! – Уста девушки почти прижаты к его уху; шепот оглушителен, как удар грома: – Зови меня – Харрок! Возжигающая Пламя!

Несмех вскрикивает: зубы девушки вдруг вонзаются в его кожу, прокусывают до крови.

– Харрок!

Несмех прижимает ее к себе с силой, от которой хрустят даже ребра дочери Берегового Народа.

– Харрок!

Прижимает, переворачивает, вминает собственной тяжестью в податливую, как вода, поверхность Цветка. Он распластывает ее, замыкает внутри себя и Королевы.

Эйрис пытается освободиться. Она обороняется почти всерьез. Но Несмех намного тяжелее, и плоть Королевы, его союзник, не дает настоящей опоры той, кто внизу.

Зубы Харрок звонко щелкают, но Несмех ловит ртом ее рот, вдавливает голову в теплую мякоть Чаши, накрывает руками ее бедра, приподнимается на коленях…

Девушка замирает. Несмех видит шевелящиеся губы, но не слышит слов. Ему кажется: время опять замедлилось, но нет, сердце Эйрис колотится еще быстрей, чем его собственный сумасшедший пульс. А может, время замедлилось для них двоих, потому следующее движение чувствуется таким тягучим… Несмех не чувствует сопротивления, не осязает почти ничего. Но тело под ним напрягается, мгновенно каменеет, огромные глаза становятся еще больше, и зрачки вновь затопляют синеву. Бедра под ладонями твердеют, сдавливают его. Несмех отталкивает, отодвигает их, продолжает двигаться, медленно, бережно, и тело Эйрис теряет деревянную твердость, становится упругим. Несмех чувствует затопляющую нежность…

– Любимый! – запинаясь, произносит Харрок.

И тут капелька крови касается красной плоти Цветка.

И поверхность Чаши под ними взрывается!

Обхватив друг друга руками, не разделяясь, они взлетают, падают, переворачиваются, перекатываются, подбрасываемые судорожными сокращениями разбушевавшейся Королевы. Ноги Харрок обвивают Несмеха. Их ритм еще быстрее сотрясений Чаши. Дурманящий аромат плещется вокруг. Харрок пронзительно кричит. Несмех кричит вместе с ней. Он сдерживает себя из последних сил, чудовищным напряжением воли, самим этим криком.

Но Харрок сдавливает его с еще более неистовой яростной силой и…

Буря Королевы обрывается так же внезапно, как началась.

Зарождающаяся Жизнь толчками вливается внутрь тела Эйрис. Но тела у нее больше нет. Так же, как и у Несмеха. Души их замирают, как замирает все вокруг Королевы Грез. Замирает потому, что внутри нее, заполняя собой весь солнечный шатер, изливаясь наружу, проникая в каждую частицу Жизни, на сотни шагов вокруг звучит ПЕСНЬ ФЬЁЛЬНОВ.

ЮГ. ГИБЕЛЬНЫЙ ЛЕС. ГОД ТЫСЯЧА ОДИННАДЦАТЫЙ.

Несмех возвращался.

Почти двадцать лет миновало с тех пор, как, повинуясь воле Натро, а вернее – более высокой воле, привезли его на спине краурха к восточной границе Гибельного Леса. А с ним – недавно рожденного сына. Только его и младенца, чья мать оставалась здесь, в Вечном Лоне, в Городе-на-Берегу. Так было решено. Эйрис останется, а отец с сыном – уйдут. Так надо, сказал Натро. Спрашивать – не принято. Все, что необходимо, было сказано. Утешением Эйрис и Тилоду-Несмеху было пророчество Слушающего: они встретятся. А сына Эйрис-Харрок увидит уже взрослым. Так надо. И умерили их боль разлуки. Умерили магией. И магией же была взята у конгая бо€льшая часть обретенной им силы. Большая, но не вся; а главное, осталось ему чудесное искусство, дарующее Слышавшему Пение власть над прекрасным. Всё, к чему с сердцем прикладывал он руку, становилось тенью Чудесного. И память оставили Тилоду. Потому сейчас, в преддверии возвращения, трепетало его сердце. Жестоко было отнять у него данное на столь долгое время. Жестоко было отнять у них с Эйрис эти долгие годы. Но те, кто дают, владеют правом отнять. Потому что редко бывает так: смертный управляет своей судьбой. Чаще – Судьба управляет смертным.

Крепко связанный плот неторопливо нес Тилода-Несмеха по Зеленой Реке. Человек смотрел в мутную воду. Быстрые тени скользили под ее поверхностью. Иногда мелкая рыбешка стрелкой выбрасывалась из воды, спасаясь от хищника. Несмех смотрел в реку. А на него сверху смотрели хищные пятнистые урги Гибельного Леса. Летающие твари кружились над ним, но напасть не решались. Инстинкт подсказывал им, что от человека лучше держаться подальше.

Почти месяц прошел с тех пор, как бежал Тилод из лагеря ссыльных, от берега другой реки, тоже впадающей в море Зур. Десяти дней хватило бы судну, чтоб, отойдя от лагерного причала, спуститься вниз, проплыть вдоль изрезанного бухтами побережья, подняться вверх по Зеленой, известной среди обитателей Юга как Проклятая,– и достичь Города-на-Берегу.

Несмех не плыл на корабле. Он был беглец. Но добрался до цели немногим медленнее.

Тилод Зодчий из Фаранга улыбнулся. Он с удовольствием подумал о том, как удивил своих тюремщиков. Да, те, кто решил сослать Черного Охотника (Хотя откуда они знали?) в страшные джунгли Юга, здорово просчитались. И он заставит их пожалеть о содеянном. Нынешний Тилод Зодчий – это не тот двадцатипятилетний парень, которого можно вот так запросто умыкнуть – и никто не вспомнит. Нынешнего Тилода – вспомнят! Достаточно одного лишь Начальника Фарангской Гавани Шинона, Шинона Отважного, чтобы у тех, кто затеял эту игру, затряслись поджилки, когда похищенный Зодчий объявится в Фаранге. Потому что Тилод точно знал: схватили его отнюдь не по распоряжению Великого Ангана. Или Исполняющих Волю (уж Шинон бы об этом знал). И даже не по приказу Блюстителя помыслов Дага. Даг – отъявленный негодяй, но и он не станет ссылать на Юг того, кому намеревался поручить строительство (со скидкой, разумеется) нового дома.

Придя в себя в трюме плывущего на юг корабля, Тилод Зодчий не спеша обдумал происходящее (он никогда не спешил прежде, чем принять решение) и понял, что кто-то попросту решил от него избавиться. Тех, кого ссылают по повелению Великого Ангана, не оглушают втихомолку пыльцой дурманного гриба. Тилод понял, но действовать не спешил. Торопиться ему некуда. Раз он не сослан официально, значит там, в Фаранге, его права не затронуты, имущество не конфисковано, и сыну ничего не угрожает. Санти – достаточно взрослый парень, чтобы о себе позаботиться. Тилод совсем успокоился, когда узнал от других (настоящих) ссыльных, что они плывут на Юг. Разумеется, он не разделял их панического страха перед Гибельным лесом. Более того, он даже обрадовался. Восемнадцать лет назад ему было сказано: ты не должен возвращаться по своей воле. Когда наступит срок, Судьба сама приведет тебя обратно. Значит, пришел срок. Тилод был спокоен. Судьба вновь ведет его в Вечное Лоно. Сейчас он должен просто ждать. И действовать, когда наступит время действовать. И время пришло.

* * *

Лагерь ссыльных, тот, в который доставили Тилода, был совсем не похож на вольное поселение двухвековой давности, куда привезли третьего сына Асхенны Ролфа. Больше не было маленьких «крепостей», в которых ссыльные как могли боролись за свою жизнь. Теперь обширное пространство на берегу реки, очищенное от леса, напоминало небольшой город. К причалам речного порта трижды в месяц, а иногда и чаще подходили купеческие суда. И отходили – доверху груженные добытым ссыльными: древесиной, мехами, кожами, снадобьями и пряностями, семенами и целыми деревьями, которые задорого покупали для своих парков соххоггои: лишь здесь, в южном Конге, растения-хищники столь разнообразны и кровожадны.

Ссыльных стерегли опытные воины. Немалые деньги платили здешним стражникам. За два столетия не раз пытались сосланные на Юг поднять восстание. В первое столетие бывало – успешно. Благодаря помощи, приходившей ниоткуда. Но в последнее время лишь отдельные смельчаки да небольшие группы решались на побег.

Для тех, кто работал в Лесу, бежать было несложно: охрана больше смотрела по сторонам, чем на подопечных, а огромные вышколенные псы были приучены следить, чтоб на самих воинов не напал какой-нибудь зверь или обезумевший ссыльный. Бежать легко. Но никто никогда не решался бежать в сторону Леса. Старались украсть или захватить лодку, чтобы по реке спуститься к морю. Но на побережье тоже была стража. Куда более бдительная. И все же у беглецов оставалась надежда: человек может обмануть человека. Гибельный Лес обмануть невозможно. В нем – только смерть.

Тилод ушел в Гибельный лес. Впервые. И одолел две мили прежде, чем отсутствие его было замечено и собаки-сыскари помчались по следу. Может быть, они и догнали бы Несмеха, но змея-шипоглавка напала на одного из псов. Ценное животное околело меньше чем за минуту. Погоня была прекращена. Обученные собаки дороже беглеца. Пусть его ловит Гибельный Лес.

На это и рассчитывал Тилод Зодчий. Нет, уже не Тилод. Здесь, в Гибельном лесу он был уже не Тилодом – Несмехом. Черным Охотником Вечного Лона. Чутьем Несмех выбрал направление и бежал ровной охотничьей побежкой, сменяя одну тропу на другую. И сумрачные своды Вечного Лона пели над ним Песню Жизни. Сейчас не охотником был Несмех. Но пока еще и не жертвой. Одежда на нем была такая, как подобает. Иначе разве могли бы ссыльные работать в Гибельном Лесу? Конечно, до костюма Черных Охотников далеко, но стрекала и шипы ему не угрожали. Нужно лишь успеть засветло пробежать десять миль, расстояние, отделявшее берег реки от края Великой Топи. Топь – не Лес. Там много безопасней. Хотя к Несмеху и вернулось его чутье, едва он оказался в Лесу, но ночью Вечное Лоно наверняка взяло бы его жизнь.

Надежда придавала силы конгаю. И еще он нашел меч. Старый, заржавленный, но вполне пригодный для боя. На половину клинка врос он в древесный ствол, и синие хлопья мха свисали с рукояти. Несмеху потребовалось полчаса, чтобы освободить оружие.

Ему повезло вдвойне. Он нашел меч уже у самой границы Топи, где густая трава срослась в сплошной зеленый ковер, чавкающий под ногами. Найди Несмех оружие раньше – бег его замедлился бы и он не смог бы вовремя достичь границы Топи. А меч – дар Судьбы. Оставлять его нельзя.

Несмех успел. Когда солнце скрылось за кромкой гор, он уже лежал на плавучем островке посреди зеленой душной протоки, и сырое мясо пойманной лягушки наполняло его желудок. Не лучшая пища, но достаточная, чтобы остаться в живых. Здесь безопасно. У Великой Топи свои чудища, но большинству из них Несмех не интересен.

Двадцать шесть дней плыл он на крохотном, шесть шагов в ширину и восемь – в длину, плавучем островке. Пищей Несмеху служили лягушки, грибы и редкие в болоте съедобные плоды. Путь его был извилист, как полет медовницы над цветочной поляной. Часто не вперед, а назад вели тинистые протоки. Каждое утро смывал он затхлой водой с кожи нежную зеленую плесень. В конце первого десятидневья чуть не умер от неведомой болезни. Но – справился. И, как дар, вернулось к нему утраченное чувство потока, влажной стихии Воды. Великая Топь покорилась ему, хотя пути ее не стали намного прямей. Может быть, и нужны были эти двадцать шесть дней, чтобы освободить окончательно Охотника Несмеха от Зодчего Тилода. И тот, кто плыл сейчас по Зеленой Реке, был совсем не тем, кого схватили фарангские стражники, одурманив пыльцой сонного гриба. С этим им было бы не совладать!

Неспешно течет Зеленая Река, называемая глупцами Проклятой. Ненамного быстрей сонной ленивой Фуа. Неподвижно сидит Несмех на связанных лианами полых стволах розового болотного тростника. Сидит, смотрит в подвижную воду. Ненужное, лежит рядом весло. Власть над водой – снова с ним, и несет его Зеленая вниз, не приближая ни к одному из берегов. И огибают плот быстрые светлые смертоносные тени. Несет его Зеленая туда, где изгибается ее широкое русло, отекая невысокую гору из мягкого камня. Там ждет его Город-на-Берегу, тот самый, из-за которого называют на Побережье Черных Охотников Лона Береговым Народом.

Несмех возвращался туда, где ждала (знал, что она ждет) его жена. Эйрис. Он был спокоен, потому что знал: вскоре они встретятся и больше не разлучатся. До самой смерти.

И они встретились…

Конец шестой книги.

Книга седьмая

БЕЛЫЙ КЛИНОК

I

«Тень облаков

Раздвинулась внезапно,

И в мир сошла прекрасная Маат,

Богиня Правды.

Сошла и потерялась…»

Линг Зеркало Снов, скадд из Тунга

Была весна тысяча двенадцатого года по летоисчислению Империи. Года, который позже объявят годом Освободителя.

Забавно, но отец того, кого здесь, на севере Конга, уже не звали иначе как Освободителем, даже предстставить не мог, кем всего лишь за один год стал его сын. Забавно, но сходя по трапу корабля на раскаленный пирс фарангского порта, он был абсолютно уверен, что дома встретит своего Санти. Такого же, каким тот был год назад. Ну, быть может, чуть-чуть повзрослевшего.

«Должно быть, самостоятельность пошла ему на пользу»,– думал Тилод Зодчий, предвкушая эту встречу и то, как он наконец представит сына той, на кого он так похож…

– Мой Фаранг! – сказал Тилод своей спутнице, с нежностью оглядывая вознесшийся над морем город.

Корабль, полчаса назад вошедший в устье залива, скользил сейчас по сверкающей тысячами зеркал синеве к просторной Фарангской Гавани.

Двухмильная линия порта, разделенная на две неравные части впадающей в залив Фуа, пестрела флагами и цветными парусами. А за ней полого поднимался вверх сам Страж Севера, гордый Фаранг.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Строенный меч» – три соединенных меча – шеврон конгайского сотника. «Сдвоенный меч» – десятник.

2

Болт – арбалетная стрела.

3

Сарбур – самый большой город Конга.

4

Хорахш – хищный динозавр, обитающий на юге Черного материка. Самый крупный из наземных хищников Мира и один из самых опасных охотников в Гибельном лесу.

5

Ург – летающий ящер.

6

Кость рога северной акулы хармшарка поддается только алмазу.

7

Медовница – летающая ящерица, питается пыльцой, растительным соком и плодами. Размеры – от трех до тридцати сантиметров.

8

Золотой чи – светящийся волшебный шарик. Многие в Мире обладают так называемым «малым волшебством». Создание золотых чи относится именно к этому виду чар.

9

История о том, как светлейший Ролф, сын Асхенны, оказался в Конге и был избран, чтобы основать Город-на-берегу, рассказана в предыдущей книге летописи «Разбуженный дракон».