Игрушка в руках Лоа

Речь текла гладко и без запинок. Андрей, чуть склонив голову на бок, внимательно следил за присутствующими, стараясь прислушиваться к монотонному голосу выступающего. Некоторых он помнил ещё по прошлым встречам, а некоторых видел впервые. Разнообразие лиц, кривлянье улыбок, сухие смешки – всё это не смущало оратора. Он, словно ледокол, разрезал пространство поставленным голосом. Задумавшись и засмотревшись на пестроту просторного зала, Андрей упустил тот момент, когда сменился докладчик. Когда он метнул взгляд к столу-трибуне, там уже был совсем другой человек. Молодой энергичный мулат с тонкими чертами лица и чёрными пылающими глазами вызывающе улыбался толпе. Голос его звучал живо и звонко, но Андрей не разобрал и словечка. Лишь одного взгляда в асбестовый омут хватило мужчине, чтоб вспомнить другие глаза. Такие же глубокие и чарующие, с нежно-голубой поволокой. Влекущие в самую бездну, обещающие незабываемое чувственное наслаждение. По телу мужчины пробежала мелкая дрожь и свернулась в тугой горячий комок где-то внизу живота. Этот пульсирующий сгусток всё ширился и разрастался, заставляя солидного эндокринолога всё больше нервничать и чувствовать себя неудобно. Со жгучим желанием росла и неловкость.

Встреча затянулась, и мужчина заметно заерзал, привлекая к своей персоне ненужное внимание. Слушая бесчисленные выступления коллег, Андрей был мыслями далеко от рабочих моментов. Ото всюду ему чудился прекрасный чёрный лик и пухлые неестественно красные губы. «Да что это со мной?» – встряхнулся он в очередной раз, провожая потухшим взором стройную официантку, за которой в другой раз с радостью приударил бы, а в этот – и мысли не допускал. Жар его плоти жаждал лишь ту, которая так и витала перед мысленным взором, отвлекая врача от насущных и важных бесед. Снова неловко заёрзав, Андрей с горечью осознал, что этот симпозиум прошёл мимо него.

Встреча плавно сменилась поздним ужином, и уже затемно все разошлись по своим номерам. Андрей ушёл одним из первых, хотя обычно надолго задерживался вместе с кучкой весёлых коллег, не прочь пропустить по стаканчику. В этот раз его не манили молодые, пышущие жаром тела девиц, разом заполнивших ресторан. Не влекло море дармовой выпивки, неуместные на Родине шутки раскрепощённых коллег и полная свобода от нравственных рамок. Он торопился к себе в тесный и мрачный номер, спеша вновь предаться мечтаниям о таинственной незнакомке.

Лишь только перешагнув порог, он сразу ощутил дурманящий аромат. Неизвестное густое амбре бешено взбудоражило кровь, заставляя вязнуть и путаться мысли. Уже плохо сознавая себя, мужчина ввалился внутрь номера в ожидании сладостных предвкушений, волоски на коже его стали дыбом. Она была уже там. Белки жгучих глаз будто светились в тусклом сиянии города, живущего ночной жизнью. Не веря своим глазам, он застыл у кровати, где, раскинувшись, как звезда, возлежала его незнакомка. Счастье огромным цветком распустилось в душе. Она здесь. Она нашла его! Она принадлежит только ему! Ликующий рык восторга вырвался из стеснённой груди и взметнулся ввысь, сметая преграды советского воспитания. Спешно срывая одежду, он безрассудно кинулся в омут, бездумно отдался зовущим рукам, горящим глазам и жарко шепчущему красному рту.

Затем всё было словно во сне. Волшебные умелые ласки, лоск нежной антрацитовой кожи, шелковистые короткие завитушки кудрей и руки…руки по всему телу. Лёгкие касания тонких пальчиков на пылающем естестве. Словно крыльями бабочки проскользнули по разуму отброшенные прочь сомнения. Это тело, это немыслимо прекрасное мягкое тело в его крепких и жарких руках. Бесстыдно распахнутая раковина розовой плоти, влажная и манящая. Андрей потерял голову, потерял самого себя, потерял свою бессмертную душу.

Утром он проснулся в желанных объятиях, сердце его ликовало. Ещё долго лежал он, боясь шевельнуться и спугнуть своё нечаянное счастье. Жадным взглядом он пожирал тонкие черты лица темнокожей прелестницы. Маленький аккуратный носик, кокетливо вздернутый вверх, придавал лицу озорной вид. Высокий и гладкий лоб девушки заканчивался крутыми блестящими кудряшками, как из детского мультика про пароходик. Огромные смоляные ресницы бархатным веером покоились на нежных щеках. А пухлые пунцовые губы, казалось, стали ещё больше от ночных ласк и жарких поцелуев. Андрей невзначай легонько коснулся их кончиком пальца и вздрогнул, ощутив податливую мягкость нежной плоти. Глаза девушки распахнулись. И он, замерев на мгновение, с новой силой рухнул в водоворот первобытной страсти.

Чуть позже, пока девушка принимала душ, он незаметно установил в номере видеокамеру, которую имел привычку брать с собой в поездки, чтобы снимать свои личные подвиги. Аюллания вышла вся мокрая, не потрудившись воспользоваться полотенцем, и со звонким чарующим смехом принялась танцевать вокруг обескураженного мужчины. А затем он слизывал каплю за каплей с её дивной кожи, продвигаясь всё ниже, совсем позабыв о заказанном в номер завтраке. Ведь там, в самом конце пути по черному лабиринту, скрывается в глянцевых складочках нежнейший, призывно разверзшийся розовый потаённый бутон.

Весь день Андрей ставил рекорды в постели, сам удивляясь своей странной выносливости. А к вечеру девушка заволновалась и принялась одеваться. Совсем потерявший голову русский в ужасе подскочил к своей сказочной фее, хватая за тонкие запястья, не желая её отпускать.

– Нет… Нет… – шептал он в горячке, целуя розовые ладошки и умоляюще заглядывая в чёрные омуты. – Не уходи… Останься со мной…

Девушка лишь улыбалась в ответ на его панику и что-то призывно шептала. Прижав к вздрагивающей от рыданий груди юную птичку, он осыпал поцелуями её волосы, вдыхал её запах, стараясь запомнить его, слиться с ним и остаться навек в её теплых объятиях. Девушка мягко отстранилась и, вскинув точное личико, тихо шепнула:

– Иди за мной… – из её сладких уст это вырвалось песней, и он, не раздумывая, кинулся одеваться.

Через какое-то время озадаченный портье наблюдал, как чернокожая девушка в розовом сверкающем платье, словно барашка на привязи, ведёт за собой статного русского гостя. Встретившись с глазами с настороженным служащим отеля, Юлла улыбнулась и шепнула одними губами на непонятном Андрею чарующем языке: «Не волнуйся, он утром вернётся».

***

Луна низко висела на бархатном небе, ярко освещая действия на широкой поляне. Тёмный, густо усеянный звездами купол грозно нависал над собравшимися, вбирая в себя яркие всполохи пылающего костра. Словно ненасытная утроба, он всасывал звездопад искр и немилосердно чадящий густой чёрный дым, тщательно перемешивая их и возвращая на землю глухими утробными звуками. Казалось, само пространство наполнено басовитым гулом, перемежающимся с ритмичным стуком трёх барабанов.

Старая мамбо, заунывно шепча заученные намертво слова, медленно покачиваясь, пританцовывала вокруг ритуального столба, поливая землю водой из вычурного кувшина.

– Папа Легба, отвори ворота и дай мне пройти. Отвори ворота, чтоб я могла возблагодарить лоа!» – шептала старуха.

Трое барабанщиков в чёрных костюмах блаженно выстукивали каждый свой ритм, создавая неповторимую мелодию волшебства, погружающую присутствующих в транс. Вокруг поляны приплясывали люди, низко наклонившись к земле и тихонько напевая тягучие мантры. Именно их песнопения и создавали басовитый вибрирующий фон, окутывая таинство ритуала волшебной пеленой торжественности.

Когда кувшин опустел, мамбо взяла другой и пошла по второму кругу, посыпая пространство мукой, выводя на земле причудливые символы-веве.

Закончив со своей кропотливой подготовкой, старая жрица, запрокинув голову к чёрному небу, прокричала в темноту песню-прошение, обращённое к лоа.

На поляну высыпали разодетые в белое чернокожие женщины и мужчины в строгих костюмах. Под ритмичный стук барабанов начались бешенные ритуальные пляски.

Очнулся Андрей внезапно. Только что в своём номере он прижимал к себе девушку, а уже под полнобокой слепящей луной кружит вместе с ней среди множества людей у высоченного столба. Кто-то протянул ему глиняный кубок, и он послушно отпил добрый глоток. Во рту словно взорвалась бомба. Все чувствительные сосочки на языке будто взбесились, передавая мозгу всё разнообразие вкусов от медовой сладости до сводящей скулы неимоверной горечи. Лицо мужчины непроизвольно скривилось, а язык липкой змеёй вывалился изо рта. Девушка крепко взяла его за руки, не давая шарахнуться в сторону. Ладони её тёплые и мягкие, в свете луны они кажутся шоколадными. Мгновенье, и она уже тянет его в центр круга из белых и чёрных одежд. Лица темнокожих танцоров сливаются, почти растворяясь во тьме. Вокруг пылают небольшие костры, скорее для антуража, чем для освещения ритуальной поляны. Они шумно трещат и густо дымят, сплетаясь где-то вверху своими чадящими душами, очерчивая в центре манящее ложе из мягких шкур.

Внезапно Андрей ощутил дрожь во всём теле – это с него сняли одежду. Голова стала ватной, в ушах бухала кровь, опасливо смешиваясь внутри одурманенной жертвы в причудливую зажигательную смесь с ритуальным ритмом вековой древности. Грудь медленно, но верно переполняло ликование. На гребне жгучей волны несло на вершину блаженства. Раздался пронзительный крик петуха и тут же прервался. Женщины в белых одеждах увлекли русского в центр и, нежно щекоча тонкими пальцами, уложили на шкуры. Обнажённое тело мужчины изнемогало от желания, а маленькие женские ладошки, массируя каждый натянутый мускул, всё сильнее искушали, будоражили, продлевали мучения плоти. Вот уже всё тело его было расписано кровавыми письменами, и, подобострастно склонив головы, женщины отступили. Андрей дёрнулся было за ними, но был остановлен властной рукой. Старая жрица повелительно указала на шкуры, и Андрей безропотно подчинился. Сейчас у советского эндокринолога и в мыслях не было перечить кому-либо. Его сущность была полностью подавлена и подчинена суровому племени чёрных детей южного континента. Он откинулся на спину и попытался расслабиться. Голова была легкой, словно воздушный шарик, и такой же пустой. Перед глазами мелькали огни, кружась в зажигательном ритме. Андрей неистово стиснул зубы. Каждая жилка напряжённого до тянущей боли тела жаждала прикосновений. Мужской орган торчал едва ли не твёрже столба, под которым расположился мужчина. Желание и похоть заполнили разум, и он нетерпеливо заёрзал на шкурах. Мысли вспыхивали и таяли в голове, как снежинки на жгучем песке. Вот ритм барабанов сменился, ускорился, и над мужчиной склонилось лицо. Белая маска, без единой морщинки. Он только успел удивиться, что она сидит как влитая без каких-либо креплений, как тёплые нежные руки коснулись напряжённого органа. Крепко сжали, обещая блаженство, и он, не выдержав, застонал от непередаваемого наслаждения. А дальше началось такое феерическое безумие, что Андрей совсем потерял связь с реальностью.

***

Разбудили его, когда на востоке небо приподняло свою мрачную ночную завесу. Воздух очистился и чуть посвежел, если это вообще было возможно в жарких широтах.

Двое чернокожих суровых мужчин в измятых костюмах бесцеремонно бросили Андрею его одежду, не обращая внимание на сладко сопевшую рядом девицу. Белая маска сиротливо лежала рядом с головой его вчерашней искусительницы, как сброшенная шкура после ночного безумия. Спешно натянув брюки, он накинул на плечи рубашку, а пиджак оставил в руках. Провожатые, грозно махнув оробевшему белому мужчине, не оглядываясь, потянулись вперёд, прочь от смятых одежд, беспорядочно наваленной кучами, от потухших костров, от ночного безумия, оставившего в воспоминаниях жертвы неясный тревожащий след. Андрей озадаченно осмотрелся и, воспользовавшись мгновением, сгрёб приглянувшуюся вещь, укрыв пиджаком. Он был яростным ценителем разных культур, и ещё одна маска, пусть и такая обычная, будет не лишней в его многочисленной коллекции. Мимоходом он покосился на девушку. В душе едва шевельнулись прежние чувства, но тут же утихли. Сейчас она уже не дурманила взор, не заставляла знойно сжиматься от желания чресла. Магия колдовства Вуду угасла, и перед ним лежала обычная юная афроамериканца с блестящей глянцевой кожей и короткими завитками антрацитово-чёрных волос. Мужчина нахмурился и скривился, понимая, как бездарно потратил отпущенное на встречу с коллегами время, но тут же одернул себя. Такой чёрненькой в его многочисленном списке побед ещё не было.

Позже, уже в самолете, Андрею и вовсе почудится всё происшедшее сказочным сном. И лишь белая ритуальная маска, тайком вывезенная из жаркой Африканской республики, станет единственным реальным напоминанием о былой вакханалии под огромной луной. Но и она со временем померкнет, забудется, сиротливо вися на стене, сольётся с окружающими её такими же причудливыми сувенирами.

***

1991 год

– Дорогой, ты скоро приедешь? Мне позвонила Наташа, опять они с Андреем ругаются. Схожу на часок к ней. Попробую их помирить.

– Хорошо, милая. Буду, как всегда. Завод опять стоит, одни мы пашем. Слава богу, а то, боюсь, и нас остановят, тогда совсем без денег останемся. – Сергей положил на рычаг трубку и, кивнув вахтеру, поспешил назад в шумный цех.

Аня было отзывчивой и скромной девушкой. За все годы в меде она обзавелась лишь одной подругой. Яркая и цветущая Наташа всегда затмевала скромную русоволосую мышку. Она, как торнадо, врывалась в аудиторию, принося с собой шум и хорошее настроение. Казалось, что у рыжеволосой и зеленоглазой красотки оно было всегда на высоте. Все удивлялись, что связывает таких разных девушек, а это была просто крепкая дружба. Девушки дополняли друг дружку. Всегда тихая Аня не давала эмоциям Наташи вырваться через край, всегда усмиряла её чересчур бурный нрав. Когда на последнем курсе Наташа неожиданно выскочила замуж за красавца эндокринолога, никто и не удивился. Аня же, отучившись, пошла трудиться в государственную поликлинику. Там она познакомилась с электриком с местного завода, проходившим ежегодную медкомиссию, и у них закрутился тёплый, уютный роман. Вскоре молодые тихонько поженились и мирно уединились в своем скромном мирке. Однако дружбу девушки так и не прерывали. И сейчас, когда Наташа пожаловалась подруге на своё горе, Аня безропотно понеслась к ней в надежде спасти эмоциональный союз.

Дверь ей открыла рыдающая Наташа. Андрей только недавно вернулся с очередного врачебного симпозиума и, казалось бы, супруги должны бурно отмечать воссоединение, а они, наоборот, разругались.

Скинув легкие босоножки, Аня по привычке окинула взглядом стены уютной прихожей. Она всегда, затаив дыхание, разглядывала квартиру подруги. Вот и сейчас глазами скользнула по рельефным стенам, оббитым красным деревом и увешанным всевозможными яркими масками, почувствовав, как замерло сердце, Девушка не разбиралась в культуре разных стран, но она понимала, что обширной коллекции Андрея позавидовал бы любой музей. Кроме масок, стены украшали яркие гобелены, сверкающие ножи и причудливой формы кинжалы. Взгляд её зацепился за белую маску. «Хм, это что-то новенькое. В прошлый раз её тут не было», – отметила про себя Аня, проходя вглубь квартиры. Хмурый Андрей восседал на диване, а из включенного телевизора слышались шумные вздохи.

– Нет, Ань, ты только глянь, на какие встречи летает мой благоверный! Да ты гляди, не отворачивайся, и ты смотри! – повернулась Наташа к сконфуженному супругу. Он совсем позабыл, что записал на видео свои развлечения в номере. Обычно с ним такого не случалось, и он тщательно прятал кассеты от жены, а тут такой конфуз. Он как чувствовал, что что-то не так было с этой поездкой. Вместо того, чтобы душой отдохнуть за границей, вернулся он какой-то растерянный и опустошённый.

Аня, стыдливо обхватив ладонями щеки, во все глаза пялилась на лоснящуюся чёрную кожу молодой женщины, извивающейся на подтянутом обнажённом Андрее. Ей было невыносимо стыдно смотреть на это, а тем более слушать.

– Наташа, ну зачем ты себя так мучаешь? – повернулась она к подруге. – Выключи эту… это…

– Нет, – рявкнула девушка, тряхнув рыжей гривой. Она лихорадочно швыряла вещи в дорогой чемодан. Щеки её пылали праведным гневом, – как ты не понимаешь, у меня было столько поклонников, а я выбрала это ничтожество! Мне же говорили, Ань, – порывистым движением она сжала хрупкие плечики худенькой девушки и заглянула той в самую душу, – меня же предупреждали, что этот кобель ни одной юбки не пропускает, а я то, наивная! Думала, что мне невозможно изменить, а тут… Вот, – скорчив гримасу, махнула она на телевизор, – всё налицо. Разве можно после такого с ним жить? Нет, – суетливо застегивая чемодан, она покосилась на мужа, – нет, я ещё молода и слишком люблю себя, чтобы увязнуть в неудачном супружестве и глотать слёзы от предательства мужа. Прости, подруга, но я его не прощу. А ты…ты… – не нашла она слов для супруга. – До встречи в суде, я обдеру тебя, как липку, так и знай. Ты заплатишь за каждую мою слезинку! – демонстративно вытерев руками лицо, Наташа брезгливо сморщилась и отвернулась от застывшего в смятении мужа.

Аня всплеснула руками и повернулась к Андрею.

– Ну что ты молчишь, останови же её!

– А зачем, пусть идёт, раз решила. Я же козёл, так пусть же найдёт себе ангела, – огрызнулся мужчина, насупив белёсые брови. Хоть он и чувствовал себя виноватым, горевшая в груди его гордость не давала мужчине опуститься до извинений.

– Я как устроюсь где, позвоню тебе. Ань, слышишь? – взяла её под руку Наташа и увлекла к входной двери. – Сейчас я в гостиницу, такси уже ждёт. Тебя подвезти?

Но девушка, растерянно глядя на белую маску, с трудом выдавила:

– Нет, я сама… Нат, может, всё утрясётся, помиритесь? – жалобно вскинула взгляд на подругу. Девушка всё ещё надеялась на хороший исход, она волновалась и почему-то нервничала. Даже тогда, когда рыжая фыркнула и, потянув за собой объёмистую поклажу, выскользнула за дверь, Аня не смогла заставить себя шагнуть вслед. Взгляд её помимо воли то и дело возвращался к белому перламутру. Маска, казалось, влечёт к себе, манит таинственной силой, не даёт развернуться и выскочить вон.

Из задумчивости её вывел вкрадчивый голос Андрея.

– Хорошо, что ты не ушла, Ань. – она и не заметила, как тот приблизился к ней вплотную. Проследив за её взглядом, он хмыкнул и снял маску со стены. Девушка недоумённо покосилась на мужчину, и по спине её пробежал холодок, а в голове воцарилась звенящая пустота. Он, казалось, ничуть не переживал о случившемся.

– Почему ты дал ей уйти? Почему поступил так? Ты же любил её? – хрипло выдавила девушка.

– Наверное, – поскреб он задумчиво подбородок, – а может, и нет. Она была такая яркая, такая волнующая, она… Она должна была быть моей! – глаза его вспыхнули маниакальным блеском, и Анна, испугавшись, невольно отступила назад, вжимаясь спиной в стену прихожей. Ей и в голову не пришло бежать, спасаться от этого хищника, облизывающего розовым языком бледные губы.Она не раз обсуждала с подругой тему измен её мужа. Точно они не знали, но догадывались о его похождениях. Симпатичный эндокринолог всегда казался невзрачной студентке божественным Аполлоном. С Наташей они являли собой прекрасную яркую пару. Сейчас же Аня смотрела на этого человека и не узнавала его. Хотя Андрей и не вызывал у девушки глубоких чувствах, но и неприязни такой она никогда не испытывала.

Губы его дрожали, лицо скривилось от распирающих мужчину эмоций, а в дрожащих руках он крутил ту самую маску, на которую девушка совсем недавно обратила внимание. Он резко вскинул голову, и Аня, ахнув, отшатнулась, стараясь приблизиться к двери. Зрачки его некогда голубых глаз были расширены так, что те казались иссиня-чёрными.

– Посмотри, какая тонкая работа, она словно отлита из целого камня. Думаешь, что она гипсовая? – чуть помедлил он и протянул маску девушке, та, не задумываясь, приняла её. Вещица оказалась тёплой и гладкой. Не шершавой, как могло показаться, а именно гладкой, манящей, загадочной. Аня заворожённо смотрела на маску, и сердце её трепетало. Андрей потянулся к девушке, и вот он стоит уже, плотно прижав гостью к стене. Аню обдало жаром его похотливого тела, а в ноздри ударил мускусный аромат возбуждённого самца.

– Ты знаешь, какая Наташа жестокая? Она отвергала меня, не давала к себе прикоснуться, говорила, что я не достоин её красоты. Разве честно? Зачем меня было так мучить? Ведь я для неё был готов свернуть горы, а она вот взяла и ушла! А ты не ушла, Ань. Осталась со мной. Ты ведь тоже красивая, – его голос дрогнул, а ладони легли ей на грудь. Девушка попыталась вывернуться, но мужчина лишь сильнее прижал её своим телом к стене. Маска в руке нагрелась, зашевелилась. Аня испуганно вскрикнула и выпустила вещицу из пальцев, но та не упала, ловко подхваченная мужской рукой.

– Посмотри, как она прекрасна! Почти как ты! Как пульсирует сердце внутри перламутра! Она желает прижаться к трепещущей коже! Она жаждет тебя, как и я… – прохрипел Андрей, прислоняя пульсирующую белизну к лицу испуганной девушки. Аня хотела вырваться, закричать, но силы вдруг улетучились, и апатия охватила безвольное тело. Андрей замер и усмехнулся. Маска сидела, словно влитая. В который раз он удивился, как может она держаться так прочно на живом лице. Аня смотрела на всё, будто со стороны. Она не сопротивлялась даже тогда, когда он, подхватив её на руки, отнес на диван в гостиную. Когда раздевал и ласкал обмякшее тело, даже когда он раздвинул нежную плоть и вонзился со всей жаркой силой и алчностью в беззащитно раскрытое лоно. Он всё врезался и буйствовал, а по маске проносились судороги приближающегося экстаза. Мужчина ворочал её, как игрушку, используя в своих гнусных целях, словно резиновую безответную куклу. Тело её билось от наслаждения, а душа вопила от боли. Сколько так продолжалось, она не понимала, но в какой-то момент он отпустил девушку и, мурлыкая песенку, будто бы сытый котяра, прошествовал в ванную. Девушка отмерла. Её тело ожило, и понимание произошедшего обрушилось сокрушительной болью. Аня согнулась в рыданиях, но тут же, одёрнув себя, гордо выпрямилась. Сейчас не время горевать, а нужно скорее уносить от насильника ноги. Пальцы свела судорога, и они отказывались слушаться. Кое-как девушка застегнула пуговицы на лёгком платье и, схватив кофточку, как есть, босиком, бросилась вон из квартиры. Только выбегая из подъезда, она сдёрнула с лица забытую маску и, машинально завернув её в кофту, поспешила домой.

Открывая замок дрожащими пальцами, она молила Бога, чтобы муж ещё не вернулся. И он услышал её молитвы. Сергея не было дома, и, бросив кофту на тумбочку, Аня спешно укрылась в ванной. Там она и дала волю слезам, проклиная тот час, когда откликнулась на зов несчастной подруги. В комнату вернулась уже другая, не такая наивная и умудренная злым опытом женщина. Спрятав злополучную маску подальше на антресоль шкафа, она решила скрыть от мужа ужасное происшествие. И, сделав вид, что ничего не произошло, попытаться жить дальше. Тогда она ещё не знала, какой сокрушительный удар по её судьбе нанёс похотливый насильник, осквернив чистый сосуд хрупкого женского тела своим червивым нутром.

Глава 3

1995 год

Сегодня у Машеньки день рождения. Малышке уже три года, а она выглядит от силы на два. Девочка родилась очень слабенькой, врачи долго боролись за жизнь младенца, и тогда казалось, что победили.Что не так в этом мире? Почему всегда страдают самые слабые и несмышлёные? В чём виноват ребёнок, обречённый с рождения прозябать по мрачным больницам? «А может, виноваты мы с Аней, и Мышке суждено так расплачиваться за грехи родителей?» – призадумался мужчина, запустив пятерню в нечёсаные кудри, и покосился на худенькую, почти прозрачную темноволосую девочку, так похожую на него самого.

Сегодня, копаясь на антресолях, Сергей случайно наткнулся на странную маску. Повертев ту в руках, он меланхолично пожал плечами и отнес её в спальню. Потом разузнает у жены об этой вещице. С самого утра Анна сегодня на взводе. День рождение – это всегда прекрасно, и нужно обязательно порадовать дочурку. Пусть Мышка ещё тихонько сопит в своей тёплой постельке, родители уже давно кружат по дому, хватаясь за голову, перебирая в уме всевозможные планы на праздник. В конце концов, они остановились на шариках с тортом, и Аня спешно помчалась в магазин.

Подруг у девочки не было, и они собирались тихонько посидеть в семейном кругу. Сергей медленно выставлял посуду на стол, когда за спиной раздались шлепки босых ног.

– Папочка, что это? – тоненький голосок дрогнул, и мужчина обернулся. Хрупкая темноволосая малышка в беленьких трусиках, переминаясь с ноги на ногу, стояла у самой двери. В широко распахнутых, до невозможности огромных карих глазах светилось ничем не прикрытое детское любопытство. В руках Маша крутила недавнюю маску. В крошечных узких ладошках загадочная вещица выглядела громоздко и вызывающе.

– Аккуратнее, Мышка, не урони, – встрепенулся отец, когда девочка плотно приложила маску к лицу. Сердце Сергея ухнуло прямо в желудок, и по оцепеневшему телу расползлась леденящая паутина нехорошего предчувствия. Он с ужасом смотрел на то, как белое нечто охватывает бледное личико, как Маша вскидывает на него удивлённые глаза, и он видит в них своё отражение. Вдруг взгляд её помутнел, расфокусировался, хрупкое тельце неестественно выгнулось дугой, и малышка в конвульсиях повалилась на пол. Маска со звоном откатилась от жертвы и замерла в отдалении. Если бы кто-нибудь пригляделся бы к ней в этот момент, то различил бы в глазницах бурлящую бездну.