Невыносимый

Сын важно кивает и усаживается на ближайший стул, принимаясь махать ножками туда-сюда. Я же прокручиваю в голове то, что скажу отцу. Но вся заготовленная речь вылетает из головы, когда в поле зрения появляется его массивная фигура. В голубых глазах, как у меня, ни намека на теплоту в мою сторону. Только привычная стужа. Как и пять лет назад. Она поселилась в них ровно в тот момент, когда я сообщила ему о своей беременности и отказалась назвать имя того, кто меня «обесчестил». Тогда же я оказалась на улице, одинокая и без поддержки близких за спиной. И ни за что не пришла бы сюда сегодня, не будь иного выбора. Хотя уже не уверена в том, что выбор хорош. Ведь при виде внука на лице родителя возникает такое выражение брезгливости, что я невольно обнимаю моего мальчика за плечи, притягивая ближе к себе в неосознанном стремлении защитить.

– Идем, – распахивает он дверь своего кабинета.

Просторное и светлое помещение встречает нас тишиной и прохладой из-за приоткрытого окна, возле которого стоит массивный дубовый стол, куда отец не спешит садиться, оставшись пребывать у входа. Я же достаю телефон с наушниками и присаживаюсь перед Максом на корточки.

– Посмотришь мультики, пока мы ведем взрослые разговоры? – прошу.

Мой малыш вновь согласно кивает. Усаживаю его в кресло для посетителей, открываю нужное приложение и прибавляю громкость, на всякий случай. Надеваю шапочку обратно ему на голову, чтобы не продуло, и только после этого поворачиваюсь к отцу.

– Здравствуй, – говорю негромко, чувствуя себя под его давящим взглядом вновь восемнадцатилетней неуверенной девочкой.

Вот только той девочки давно уже нет. Она умерла в тот момент, когда те, кого она любила, отказались от нее в самой грубой форме. Ночевки на вокзалах и в аудиториях университета стали финальным аккордом в ее существовании. Повезло, что у меня были денежные запасы с карманных денег, и что однажды, когда я в очередной раз пряталась под партой, устраиваясь на ночлег, меня обнаружила наш преподаватель по психологии Марина Семеновна. Именно она, совсем чужой и малознакомый человек, проявила ко мне снисхождение и доброту, забрав жить к себе на все годы моего обучения. Благо, мне хватило ума в свое время получить достаточно высокие баллы за школьные экзамены и поступить в университет на бюджетную основу. Но, конечно, без Марины Семеновны я бы не справилась со всеми проблемами, что на меня свалились: отсутствие жилья, денег, вещей, беременность со всеми ее прелестями, учеба и сам ребенок. Женщина ни разу не попрекнула меня ничем, еще и переживала иной раз за меня так, как мать родная никогда не делала. Странная штука – судьба.

Сейчас эта замечательная женщина живет в Канаде у своего сына с его женой. И если с отцом не выгорит, наверное, придется опять обратиться к ним за помощью. Хотя и не хочется втягивать посторонних людей в свои проблемы. Достаточно того, что я по-прежнему живу в квартире Марины Семеновны, которая наотрез отказывается брать с меня деньги за проживание. Я только коммунальные услуги оплачиваю. До сих пор не верится, что такие люди в наше время еще существуют.

– Вот так просто? Здравствуй, и… все? – хмурится отец.

Я от подобного заявления даже не сразу нахожусь со словами. Он ведь не ждет, что я, после всего, брошусь ему на шею, как раньше, правда?

– А что еще я должна сказать, по-твоему? Или сделать? – все же уточняю.

Нет, ну мало ли. Может и правда ждет, а я не в курсе. Вот только обнимать его и быть приветливой у меня точно нет никакого желания, несмотря на ситуацию, в которую сама себя загнала.

– Ну, это же не я к тебе пришел. Без предупреждения. Спустя пять лет, – криво усмехается отец.

Проходит дальше по кабинету. В стеклянном графине на отдельном столике стоит вода, он наливает ее в стакан и делает несколько глотков.

– Что случилось, Тая? Понятно ведь уже, что не просто так ты ко мне сюда заявилась, да еще и с ребенком, – бросает на Максима косой взгляд и возвращает свое внимание ко мне.

Я тоже смотрю на сына, похожего как две капли воды на своего отца. Такой же темноволосый, синеглазый, даже овал лица и улыбка, как у Игната. От меня ровным счетом ничего и нет. И раньше я о таком даже не задумывалась, а сейчас это жутко бесит. Радует, что ребенок не замечает нашего к нему излишне пристального внимания, поглощенный происходящем на экране. Не радует признаваться из-за необходимости в том, кто же стал донором для его зачатия. Но я же не помолчать сюда пришла.

– Его отец объявился, – признаюсь тихо, а внутри против воли все замирает в ожидании реакции отца.

Хмурые черты смурнеют еще заметнее.

– Спустя столько лет захотел поиграть в родителя? – спрашивает, вновь глядя на ребенка. – И что хочет? В суд подаст, опеку отберет? Или делить будете?

Ну, вот мы и подошли к сути…

– Не знаю, – вздыхаю и тру ладонью лоб. – Я не говорила ему о беременности. Так что по идее он не должен знать, но…

И только теперь понимаю, насколько жалким и глупым выглядит мой порыв и приход сюда, как и все сказанное.

– Я просто боюсь, что, если узнает, то действительно захочет отобрать, – заканчиваю тише прежнего в качестве оправдания.

Черт, этот разговор выходит еще хуже, чем прошлый, с признанием о беременности! Вот и реакция родителя убеждает меня в том же.

– Ты… Что? – не верит он моим словам.

Будто каждое слово выплевывает. Настолько скрипуче звучит его голос. А дальше – сплошной мат. Отборный. Отец торопливо отходит к окну, теперь смотрит туда. То и дело сжимает и разжимает кулаки, возвращается к разговору лишь спустя минуту.

– И в кого ты такая дура, а? – разворачивается ко мне.

Он явно собирается сказать много чего еще по поводу моих умственных способностей, но обрывает сам себя. Лицо – уже багровое, от переполняющих его эмоций. А вот для меня его оскорбление, пусть и правдивое, наоборот служит отрезвляющим душем. Вся растерянность и чувство вины смываются в одночасье, и я гордо вскидываю подбородок, глядя на отца прямо и уверенно. Да, не лучшая тактика в моем положении, но о том, какая я безмозглая, мне и без него известно. Ничего нового, чего бы ни сообщал раньше, не скажет. Да и не жалею я о своем молчании.

– А от меня-то ты чего хочешь, я не пойму? – добавляет отец. – Адвоката тебе толкового найти, или что? Кто он вообще такой, этот твой загадочный папаша твоего чада, которого ты от меня так упорно столько лет скрываешь? Ты даже этого мне не говоришь, Тая, – перешел на обвинительный тон. – Говори уже, зачем пришла. Хватит мямлить.

Ну, не мямлить, так не мямлить, ладно…

– Адвокат не нужен. Мне нужно, чтобы Макс пожил некоторое время у вас с мамой. Пока я не обустроюсь в другом городе и не смогу его забрать к себе, – произношу на одном дыхании.

Да так и не выдыхаю. Жду. И проблемы с насыщением кислорода тут не у меня одной, едва до папы доходит, в чем смысл моей просьбы, как его лицо багровеет еще больше.

– В какой еще другой город? Может, на Аляску еще решишь сбежать, чтоб уж наверняка? – снова сжимает кулаки, шагнув мне навстречу. – У тебя кукушка совсем съехала? Что за дела ты проворачиваешь, я не пойму? А ну-ка нормально объясняйся, как есть! – приказывает. – У тебя проблемы? Он алкаш, наркоман, вор, или что? С кем ты связалась, что аж бежать решила? Говори, Тая! – окончательно срывается.

Интересно, если скажу, что убийца, ему полегчает?

Впрочем, я в любом случае ответить не успеваю. Это за меня делает мой мужчина.

– Не кричи на мою маму! – велит он, спрыгивая со стула и вставая между нами, крепко сжимая в руках телефон, в то время как наушники уже лежат на полу.

Я невольно улыбаюсь его действиям, позабыв обо всем на свете. Материнская гордость во мне сейчас просто зашкаливает. Хотя, конечно же, малыша не мешает успокоить. Что я и делаю, подходя к нему и присаживаясь рядом на корточки.

– Все хорошо, мой хороший. Мы просто немного поспорили. Так бывает, – говорю мягко. – Меня никто не обижает, правда.

Максим еще немного сверлит моего отца хмурым взглядом, но уже вскоре расслабляется и позволяет усадить себя обратно на стул. Правда, теперь он смотрит мультики в полглаза. Больше следит за нами, чтобы мы больше не кричали. Защитник мой!

– Ты, или расскажешь мне нормально. От и до. Как есть. Или сама и дальше свои проблемы расхлебывай, Таисия. Я все сказал. Повторять в сотый раз не стану. Надоело. Каждый раз с тобой одно и то же, а в итоге все равно по-своему делаешь, меня совсем не слушаешь, – кривится отец, указывая нам обоим на дверь.

Ага, если я расскажу, это будет еще хуже. Зная отца, Игнат сразу отправится за решетку… и ладно если только за свои заслуги, а то ведь и изнасилование припишет. Мое. И еще чего наберет по глухарям, прибегнув к помощи своих приятелей. С него станется. А сыну я потом что говорить буду? Что дедушка психанул, а мать подтвердила? Хороша семейка, ничего не скажешь.

– Если ты пообещаешь, что ничего не будешь предпринимать в сторону отца Макса, то я все скажу, – все же пытаюсь найти компромисс.

Суровые черты отца разглаживаются. Он явно призывает себя к спокойствию, хотя ему это удается с видимым трудом.

– Ты от кого залетела, Тая? От бен Ладена что ли, чтоб так говорить? – криво усмехается.

– Почти, – тоже кривлюсь в искусственной улыбке. – От Игната. Орлова.

И все. Тишина. Даже дыхания нашего не слышно. Только одного Макса. Который, слава богу, не слышит нас.

Или слышит…

– Игната? Мой папа приехал?

Твою ма-а-ать…

То есть меня…

Отвешиваю себе мысленный подзатыльник. И проклинаю себя за малодушие. За то, что не сказала правду ребенку, а солгала о том, что его папа работает в другом городе и не может быть рядом. Теперь попробуй объясни, что говорится.

– Не совсем, малыш, – тщательно подбираю слова для ответа. – Он просто дал о себе знать.

Затыкаюсь, понимая, что зря это преподношу так. Слишком много надежды в моих словах для него. Вон как глазки загорелись.

Отец тяжело вздыхает. Подходит к своему столу. Нажимает одну из кнопок на стационарном телефоне, служащей соединением по внутренней связи.

– Абдулов, зайди ко мне, – коротко бросает и кладет трубку.

Тот, кому велено явиться, появляется в кабинете, и полминуты не проходит. Высокий блондин, обманчиво худой, с добродушным лицом и озорными карими глазами. В иной ситуации я бы даже заинтересовалась им, но сейчас отмечаю его внешность отстраненно, как бы между прочим.

– Займи ребенка чем-нибудь, – отпускает новым распоряжением.

Подчиненный согласно кивает и протягивает руку Максиму.

– Идем, дружище.

Конечно, сын никак не реагирует на предложенное. Я его первым делом научила не общаться с незнакомыми людьми, чтобы те не предлагали взамен. И сейчас он с точностью выполняет сказанное мной. На меня смотрит в ожидании.

– Иди. С ним можно, – улыбаюсь ободряюще я Максиму. – Он тебе покажет, где лежат сладости, – добавляю заговорщицким шепотом. – Их там много-много и все разные.

Мужчина в звании капитана как раз достает конфету и подмигивает ребенку, задабривая того.

– Правильно, сперва надо разрешения у мамы попросить, – хвалит, после чего все-таки уводит Максима из кабинета.

Вот теперь отцу сдерживаться совсем не обязательно. Он и до этого этим особо не страдал. Сейчас так и вовсе…

– Да ты совсем безголовая что ли, Таисия?! – срывается на меня, едва мы остаемся одни. – Игнат Орлов! Ты в своем уме?! Ты где вообще умудрилась с ним связаться?! Да половина преступности всей области на его совести! Даже ментов, и тех купил, только поэтому еще ходит не под небом в клетку.

– И не будет, – реагирую я мрачнее нужного. – Не собираюсь потом оправдываться перед сыном еще и за это. Да и не знает он о Максе, пусть так и останется, – вздыхаю устало, прижимая пальцы к вискам, в которые сейчас будто иглы вонзают.

А еще на каток идти.

– А познакомились в клубе, на мое восемнадцатилетие, – продолжаю. – Он помог мне, – замолкаю на мгновение, прежде чем продолжить, – спас от группового изнасилования, – отворачиваюсь к окну, за которым уже совсем стемнело. – Да и откуда мне было знать, что он какой-то там криминальный авторитет? – повышаю голос невольно. – У него на лбу о том не написано. А в общении со мной он и вовсе был предельно вежлив и мил.

Отец… закашливается. Еще на упоминании «групповое». Воду из стакана выплескивает в горшок с цветком, стоящий на окне. Открывает один из шкафов. Достает водку. Ее себе наливает. Первую же порцию опрокидывает залпом. Даже не морщится. Еще наливает. Хотя в этот раз употреблять не спешит.

– Ребенка в самом деле на Аляску отправишь, – выдает, спустя продолжительное молчание. – Или где там эта твоя благодетельница обитает, в чьей квартире ты живешь. Думаю, не откажет, раз вы такие подружки с ней. А сама в городе останешься. Свалишь, он неладное заподозрит. Если не знает о сыне, значит, просто делай вид, что нет никакого ребенка. Полгодика проживешь без Максимки, ничего с тобой не случится, зато пацана оградишь, – выносит вердиктом. – Потом к нему поедешь. Там жить будешь. Пока я с Орловым разбираюсь.

Впервые в жизни я не только не спорю с ним, но и не хочу этого делать. И даже не удивляюсь тому, что он в курсе о том, как я жила все эти годы. Внутри все крутит от осознания того, что мне придется бросить моего мальчика не на какие-то жалкие две недели, а на гораздо больший срок. Полгода – это же целая вечность! Пусть и во благо. Как он там будет, без меня? А я – здесь, без него?

– Хорошо, – озвучиваю вслух свое согласие. – Но давай ты никак не будешь разбираться с Игнатом? – прошу уныло. – Он меня все равно не помнит, судя по всему. Из компании я тоже увольняюсь. Орлов ее только купил. Заявление мое подписал уже.

– Хм… – задумывается над моими словами отец.

Приговаривает вторую порцию огненной воды.

– Зачем Орлову ваша шарашкина контора? Нет, компания солидная. Просто он же не по этой части, – пускается в рассуждения. – Ты уверена? Какое-то это странное совпадение, – вздыхает. – Хорошо, если в самом деле совпадение. И вот так просто взял и подписал? Реально не помнит тебя? Как можно спасти девушку, а потом не помнить? – прищуривается и пристально разглядывает меня, продолжая сомневаться.

– Он был очень уставшим после трех почти бессонных ночей и долгого перелета, если верить его словам, плюс немного выпил, так что неудивительно, наверное, что не помнит, – пожимаю плечами и отгоняю воспоминание о том, как Игнат сам же просил у меня номер телефона.

Цифры я, по его же просьбе, написала ему прямо на ладони. Как он тогда сказал, чтоб не потерять и не забыть. Но по итогу так и не перезвонил, и не написал. Да и сегодня, когда осматривал нашу толпу, взора на мне не задержал. Только когда имя услышал. Да и то взгляд был далек от узнавания. Обычная мужская оценка. Хотя вот последующее его поведение в кабинете… но опять же сама дура, что повелась на хамские подначки. В любом случае, даже если узнал, в личном деле о Максе ни слова не указано. Ну, не мог же он меня так проверять?

Вот тут все мои дневные страхи, улегшиеся на время, вернулись в полной мере.

– Да нет, быть того не может! – отвечаю сама себе уже вслух. – Помнил бы, не устраивал этот спектакль, а если б знал о сыне, сразу же пришел с претензиями, – отрицательно качаю головой, сама своим словам не веря больше. – Сказать ему о Максе тоже никто не мог. Никто не в курсе, что он от него. Я же даже тебе не говорила поэтому… – поднимаю беспомощный взгляд на отца.

– Ладно, не паникуй раньше времени, – успокаивает он меня. – Сейчас поедете домой, подружке своей позвонишь, договоришься обо всем, ребенка соберешь, потом мне привезешь. Я тут еще часа три буду, потом свободен. Совещание у меня через полчаса, надеюсь, не задержимся еще дольше, – косится на свои наручные часы.

– Сейчас не могу, – не соглашаюсь. – Я Максу каток обещала.

– Да, конечно, на каток своди его. И в балет. И в ночном клубе тоже не забудь засветиться, – сердится ответно отец. – А еще лучше сразу плакат закажи, чтоб в центре города повесили, напротив окон в квартире Орлова, – качает головой.

– Ты не прав, папа, – укоряю и тут же исправляюсь под его ироничным взором. – То есть, прав. Но Максу всего четыре. У него и так стресс будет из-за расставания, так пусть хоть на хорошей ноте оно произойдет. Я не могу взять и вывалить ему, что он уезжает куда-то один, и через полчаса посадить на самолет. Мне и так ему много чего придется объяснять. Да и если Игнат не в курсе о сыне, то один вечер погоды не сделает.

Наверное…

Вот и отец недоверчиво хмыкает.

– Ты ко мне за помощью пришла, правильно? Я помогаю. А ты слушайся. Не просто так говорю. Все-таки у меня опыта по-жизни побольше. И в кого ты только такая упрямая, а? Что не скажешь, всегда поперек идешь, – заканчивает устало.

Смотрю на него с выразительным скепсисом. Ну уж точно не в маму, которая никогда и слова поперек не скажет ему. А еще вновь признаю его правоту. И мысленно, и вслух. Он прав. По всем пунктам. Это я просто оттягиваю неизбежное из-за собственного эгоизма.

И зачем Игнат только вернулся в мою жизнь? Ведь все было так хорошо…

О том и размышляю, пока одеваю расстроенного Максима, кратко объясняя ему, почему мы не едем на каток, и иду на выход. А вот на крыльце едва не падаю со ступеней. И дело не в гололеде, или в том, что путь к такси нам перегораживает автомобиль черного цвета немецкого автопрома, а просто, прислонившись спиной к боку последнего, стоит тот, кого здесь точно быть не должно. И на совпадение это уже совсем не тянет.

Нет! Быть того не может!

Глава 3

Игнат

Неделю назад, получив потрепанную визитку с названием фирмы, занимающейся логистикой, и коммерческим предложением о продаже, первый мой порыв – вышвырнуть нелепые бумажки. Я не из тех, кто ведется на просьбы, дурные шутки или шантаж. Благотворительностью я тем более не занимаюсь. Вот только к визитке и предложению прилагался еще один документ. Именно он вынудил притормозить и вчитаться в строки подробнее.

Если верить проведенному анализу ДНК, то выходило, что у меня есть… сын. Сам анализ оказался подлинным. Но установить адресата столь недвусмысленного послания не удалось. Как и не удалось разобраться, что за игру такую мне предлагают.

Шарады я люблю. Как и многоходовки. Вот и принял навязанные правила. До поры до времени. В конце концов, мне ничего особо не стоило купить фирму, близкую к грани банкротства.

Кто осмелился бросить мне подобный вызов?

Самый элементарный вариант – мать ребенка.

Почему сама не пришла?

Набивает себе цену?

Или поближе познакомиться захотела?

Кто ж этих баб знает.

Как так вообще получилось?

Святым я никогда не был. И тот факт, что я скорее заберу свое, а с ней церемониться не стану, думаю, каждая вполне себе может сразу усвоить. Я не из тех, кто прогнется под обстоятельства и будет плясать под чужую дудку. Торговаться со мной… Желаю удачи. Хотя вряд ли она поможет и спасет, когда я доберусь до того, что мне нужно. А я – постепенно, но подбирался. Неспроста устроил это мажорское представление с увольнением, пусть и не совсем так должно происходить изменение штата и численности сотрудников после регистрации перехода права собственности. На х*р мне не сдались все эти бесполезные, при деятельности которых фирма чуть не прогорела.

Можно было просто выгнать всех и все. Заочно. Как поступил с генеральным. Однако тех, кто хоть мало-мальски подходил под параметры матери для моего сына, я нарочно оставил. Как и выбил привычную почву из-под их ног. Если уж дамочка смогла скрыть от меня такое и не приползла раньше, с выдержкой у нее однозначно все в порядке, просто так себя не выдаст. К тому же, ни одна из девиц не показалась мне знакомой, даже после беседы. Было бы куда проще просто напрячь своих ребят, те умеют выбивать и вытаскивать правду. Из кого угодно. При любых обстоятельствах.

Но…

Развлекаться я тоже люблю. Да и не знает пока никто истинную причину. Слухи мне ни к чему.

И этого вполне хватает…

Ловушка захлопывается намного быстрее, нежели я рассчитывал. В личном деле Тумановой наличие детей не отмечено. В отличие от той же Беляевой. Или еще одной. У той и вовсе двое. Близнецы. Но я своему чутью привык доверять. Оно меня редко подводит. Безусловно, еще оставались некоторые неучтенные факторы, да и личные предположения – еще не доказательство. А значит, пора их раздобыть.

На том и концентрируюсь…

Лично.

Итогом оказывается, как ни странно, здание прокуратуры…

Не особо радужное обстоятельство.

Выходящая с центрального входа девушка замечает меня почти сразу. Останавливается на полушаге, едва не падая со ступени, в последний момент вовремя находит равновесие. Смотрит на меня в упор, не мигая, с идеально прямой осанкой, будто железный стержень вместо позвоночника. Невысокая. Миниатюрная. С принципами. Если вспомнить наш с ней недавний разговор. Или же искусно прикидывается. С бабской лживостью я знаком прекрасно. Иногда настолько искусная, что нереально не поверить. Они сами себе верят в такие моменты. И меня обманывают. И себя. Настоящих редко встретишь. Хотя по части «настоящего» конкретно в этой – много чего есть. В том плане, что никаких накладных ресниц, нарисованных бровей и прочей х*рни, которой так увлекаются многие. И даже грудь скромненького второго размера. А вот бедра – покатые. Я помню, насколько тонкая ее талия, еще когда была прикрыта лишь блузой, сжатой широким поясом юбки, над которым – пятно с отпечатком детской ладошки чуть выше лопаток. Уверен почти на все сто, что именно эту ладошку она сейчас сжимает. Мальчик лет… пяти? Или меньше. Одетый в светло-коричневый комбинезон с медвежьими ушками. И явно расстроенный, вон как то и дело показательно всхлипывает, косясь на мать, которая совершенно этого не замечает. Зато уверенным жестом одной руки задвигает его себе за спину, пряча от моего взгляда.

Весьма показательно!

– Ну, ма-ам, ты обеща-ала. А обещания надо выполнять, сама говорила, – слышится от ребенка, но никакой реакции, конечно же, так и не получает. – И в Канаду я никакую не хочу, – добавляет недовольно в еще одной попытке привлечь внимание матери.

Но она же у него с принципами. Упрямая. И, похоже, собирается свалить от меня обратно в здание.

В самом деле испугалась?

– Туманова, ты что, так моими увольнениями сегодня впечатлилась, что сразу в прокуратуру жаловаться на меня пошла? – отпускаю комментарием с добродушной усмешкой.

Я выбираю верное направление беседы, потому что девушка явно колеблется. По итогу, выбирает путь наименьшего сопротивления. В смысле, на этот раз не бежит. Или нет…

– Макс, ты ведь помнишь, где дедушкин кабинет? – обращается к мальчику, но смотрит при этом все равно исключительно на меня.

Словно боится пропустить момент, когда я перестану изображать из себя простодушного дурачка и вцеплюсь ей в горло.

Не сказать, что такое желание меня не посещает…

Прямо сейчас.

– Помню, – шмыгает тот носом, выглядывая из-за ее спины и с интересом рассматривая меня. – Но не пойду, – добавляет угрюмо. – Ты меня на каток не ведешь, я не пойду к дедушке, – выставляет ультиматумом.

Вот теперь девушка оборачивается к нему.

– Это что, шантаж? – переспрашивает, словно не веря, что правильно все расслышала.

– А ты обещания не держишь! – звучит встречным обвинением.

– Ну, знаешь! – явно обескуражена она поведением сына.

– Ребенок правильно говорит, Туманова, – поддакиваю, кивая, пользуясь моментом, шагая им навстречу.

– Вас забыла спросить, – ожидаемо огрызается девушка, а следом снова обращается к сыну: – Макс, я тебя прошу, просто сделай, как я сказала, потом, так и быть, будет тебе каток, – сдается под гнетом обстоятельств.

Этого времени мне вполне хватает, чтобы сократить разделяющее нас расстояние. И раз уж девчонка к диалогу со мной не особо расположена…

– Значит, тебя зовут Макс? – обращаюсь к мальчику, протягивая ему руку. – А я – Игнат.

И если сперва на мой порыв он закрывается от меня, прячась за мать, то после второго озвученного имени выглядывает обратно.

– Игнат? – повторяет. – Моего папу тоже зовут Игнат.

Туманова едва слышно ругается себе под нос, глядя на меня теперь с откровенной опаской. Делаю вид, будто не замечаю.

– Максим Игнатович, значит?

– Вообще-то Олегович, – поправляет он меня. – Но…

Но тут отмирает его мать.

– И на этом нам пора, – перебивает ребенка. – Всего доброго, Игнат Алексеевич, – бросает непосредственно мне, а затем снова сыну: – Ты же хотел на каток? Поехали!

Будь ее воля, теперь бы точно свалила. Если не в здание прокуратуры, так в такси. И мне стоит больших усилий оставить свои конечности при себе, а не вцепиться, если не в горло, так хотя бы в руку, банально запихнув обоих на заднее сиденье, чтобы увезти, куда удобно уже мне самому.