Перстень альвов. Книга 2: Пробуждение валькирии

– Привет тебе, Вигмар сын Хроара! – сказали глаза.

Никто другой не слышал веселого, легкого голоса, но Вигмар не просто слышал его, а глубоко ощущал всем существом. Его покровитель пришел, и человеческий дух трепетал, как былинка на ветру, вблизи от другого духа, многократно более мощного, такого же жгучего и жадного до жертв, как и все древние духи стихий.

– Привет тебе, Грюла дочь Сурта! – ответил Вигмар. – Помоги мне. Мой враг слабее меня, но он уже во второй раз ушел у меня из рук.

– Я видела, как все было! Дагейда увела его! – голос хихикнул, и в пламени появилась лисья морда с высоко поднятыми острыми ушами. Морда смеялась, ее очертания, сотканные из пламени, колебались вместе с огненной стихией, ни мгновения не оставаясь в покое. – Она увела его от тебя в Пещерную гору. Он ушел по пути темных альвов.

– В Пещерную гору? – изумленно повторил Вигмар. – Путями темных альвов? Но это невозможно! Ни один человек не ходил этим путем! Только Хёрдис Колдунья, но она тогда была почти неживой, как камень! Люди не могут там дышать!

– Бергвид не пошел в Свартальвхейм, его провели самым верхним ходом. Он прошел под горами, но над уровнем земли. Это ничем не грозит человеку, там каждый может пройти. Конечно, с согласия хозяев.

– И у него было согласие?

– Конечно. Темные альвы провели его – Летанди из рода Ищущих, Глитренде из рода Мерцающих, Фаргеблинд из рода Слепых-На-Цвета. И еще другие с ними, но их имена ничем тебе не помогут. Темные альвы и Бергвид заключили союз против тебя, ты знаешь об этом?

– Я слышал от троллей.

– Темным альвам не одолеть нас с тобой, они решили взяться за нас вместе с Дагейдой и Бергвидом. Им очень хочется выжить тебя отсюда, закрыть для людей все сокровища гор и добиться, чтобы здесь не приносили жертв мне! – Из костра взметнулось несколько языков густого багрового пламени, знаменуя гнев Грюлы, и люди отшатнулись от костра еще дальше.

– Как же мне догнать его? – спросил Вигмар.

– Не ходи в Пещерную гору. На путях темных альвов вас съедят. Иди по земле. У Бергвида один путь – к озеру Фрейра. Не забудь принести жертвы Фрейру, когда выйдешь на озеро. А там – все в твоих руках. Ты ведь знаешь, – лисья морда подмигнула, – я помогаю только тому, кто сам что-то делает.

– Я знаю! – Вигмар кивнул. – Ведь мы с тобой знакомы ровно сорок лет! Конечно, для тебя это не срок, но я-то давно все понял!

– Я знаю! – насмешливо повторила Грюла. – Ты все понимаешь быстро. Потому-то я и выбрала тебя!

Лисья морда исчезла, а из костра вдруг вылетела маленькая огненная бабочка. Уже в воздухе она приняла вид крошечной, размером с ладонь, девочки с красивым, но диким личиком, раскосыми золотыми глазами и снопом бьющегося на ветру пламени вместо волос. Это был еще один облик Грюлы, тоже знакомый Вигмару давным-давно. Столько лет прошло с тех пор, как он впервые увидел эту огненную девочку! Вместо очарованного тринадцатилетнего подростка, мечтающего о силе и славе, вместо двадцатипятилетнего парня, твердо намеренного настоять на своем и добиться исполнения всех своих горячих и честолюбивых желаний, – перед огненным духом стоит зрелый пятидесятидвухлетний мужчина, богатый и могущественный повелитель пространной округи, полноправный соперник конунгов. Волосы его потемнели и утратили прежний яркий рыжий цвет, на лбу появились морщины, а в бороде седина, но шаловливая девочка из рода огненных великанов ничуть не изменилась. Духи живут долго и совсем не меняются.

– Иди к озеру Фрейра! – властно приказала она, и теперь ее видели все. – Иди! Я помогу тебе, когда не поможет больше никто! Я даю силу тому, кто сам что-то делает! Помни об этом! Иди!

Огненная искра взмыла к вершинам и исчезла. Полосы тумана над верхушками деревьев растаяли, над Медным лесом сиял ясный осенний день, и в хрустальных далях видны были горы, похожие на застывшие зеленые волны исполинской высоты.

Свежий прохладный воздух, чуть-чуть замешанный на пьянящем духе первых палых листьев, бодрил и наполнял силой. Вигмар огляделся. Его окружали в основном западные квитты из Хетберга, большинство которых видело хёвдинга впервые, но все они, зачарованные разговором с огненным духом, смотрели на него как на своего вождя.

– Мы идем к озеру Фрейра! – объявил Вигмар. – И да благословят боги наш путь!

* * *

Кюна Хёрдис проснулась рано, когда ночь с неохотой только-только поволокла свои черные крылья с земли обратно в море. Острым, почти звериным чутьем Хёрдис угадывала, что до рассвета еще довольно далеко, но спать она больше не могла. Увиденный сон наполнил ее нетерпеливым возбуждением. Именно этого сна она ждала.

Каждый вечер, ложась спать, бывшая ведьма Медного леса клала под подушку маленький кожаный мешочек. В мешочке хранилась длинная прядь волос, светлых, с несколькими белыми нитями седины. И через моря и земли сон кюны Хёрдис, Хёрдис Колдуньи, связывал ее с тем человеком, с чьей головы были срезаны волосы. Каждую ночь Хёрдис видела во сне то, что с ним произошло за день, – не все, только самое важное. Руна «ансу», начертанная на ладони, отсеивала всю дневную житейскую шелуху и приносила ей только самое главное. Она видела, как на попутном торговом корабле Ормкель Неспящий Глаз добрался до Квиттинга и там ушел со стоянки корабля с дракой, поскольку бессовестные торговцы-вандры попытались содрать с него больше уговоренной платы, но в итоге получили одни синяки. Видела, как он, с растрепанными и незаплетенными волосами, бродил по усадьбам, расспрашивая, где найти Бергвида конунга, коверкал свой язык, чтобы не все и не сразу распознали в нем фьялля. Как он нашел Бергвида в какой-то прибрежной усадьбе, как предстал перед ним и сразу объявил свое имя, повергнув всю дружину в изумление. Хёрдис слышала его неучтивые, вызывающие речи, которыми вернее всего можно было завоевать доверие недоверчивого Бергвида, сына Даллы. Видела, морщась во сне, как он дрался против четверых возле угла дома, освещенного квиттингской луной, – кое-кому из Бергвидовых людей не понравилось, что фьялль сидит за столом так близко к конунгу…

Но все это было еще не то. Благословенна та ночь, когда Хёрдис увидела во сне гибель Рагневальда Наковальни – даже если бы Ормкель больше ничего не сделал, это нападение на слэттов оправдало бы весь ее замысел. Она смеялась во сне, глядя, как Грют Драчун воровал овец и чем это для него кончилось. Она дрожала, она металась и стонала, глазами Ормкеля видя свою дочь, Дагейду, свое проклятие, верхом на волке скачущую по лесистым склонам, чтобы взять свою долю жертв…

И вот сегодня она увидела то, что ей требовалось. Бергвид Черная Шкура выступил в поход против Вигмара Лисицы. Еще не зная исхода, не зная, чем для них обоих обернется это столкновение, кюна фьяллей знала главное: ее новому племени, которое стало ей истинно родным, пришла пора выступать. Выступать в поход против той земли, в которой она волею судьбы родилась, но в которой ей не нашлось места и которой она хотела править со всем своим легендарным упрямством.

– Конунг, проснись! – Хёрдис прикоснулась к плечу мужа, лежавшего рядом с ней. – Проснись, настал час судьбы!

– Что? – Торбранд конунг сразу открыл глаза и приподнялся. В эти годы ему уже требовалось мало сна, и он спал очень чутко. – Такая торжественная речь в такую рань? Погоди, не говори. Лучше сперва одеться и позвать людей.

– Это все придется сделать! – нетерпеливо подтвердила Хёрдис. – И одеться, и вооружиться, и созвать людей! Всех людей, до кого можно дотянуться ратной стрелой! Пришло время похода!

– Ну, пришло так пришло! – Торбранд конунг откинул одеяло. Он знал, о каком походе идет речь.

В этот день Торбранд конунг говорил с дружиной и уже в полдень сам, как требовал обычай, выковал ратную стрелу. Вся прибрежная полоса земли фьяллей, где жило шесть седьмых ее населения, была оповещена о новом походе заранее, и хёльды со своими дружинами съезжались быстро и дружно. В походы редко отправляются осенью, но зато урожай убран и никто не умрет с голоду, даже если добыча не оправдает ожиданий. А такая опасность весьма велика, когда поход предстоит не куда-нибудь, а на Квиттинг – с этим проклятым полуостровом никогда не знаешь, чем все кончится. Там можно разбогатеть так, что дракон Фафнир сгорит от зависти, а можно оставить там голову. Но кюна сказала, что пора, а за двадцать пять лет фьялли привыкли верить своей повелительнице, хотя и не любили ее.

И войско собиралось: люди съезжались со всей прибрежной полосы, шириной в один, два, иногда три дня пути, съезжались из длинных, узких, скалистых фьордов, от склонов дальних, почти необитаемых гор, где только у подножия овцы щипали чахлую травку, а на вершинах круглый год лежал снег. Съезжались поодиночке бонды, с копьем, охотничьим луком и старым щитом, съезжались хёльды во главе своих родичей и хирдманов, приходили пешком рыбаки и даже вольноотпущенные рабы, надеясь раздобыть на золотоносном Квиттинге и копье, и щит, и лошадь.

Иные говорят, что из дальних предгорий приехал в это войско даже один из бергбуров, полутроллей-полувеликанов, сильных, угрюмых и уродливых тварей, что живут только в черных скалистых горах глубинного Фьялленланда и чьи черные коровы питаются и жиреют, облизывая голые камни. Говорили, что он ехал по тропе вслед за дружиной какого-то хёльда, сидя на огромном косматом быке с горящими, как угли, злыми глазами и золотым кольцом в носу, а на плече держал копье из цельного ствола дубка, с серым кремневым наконечником… Но что рассказывать, если здесь путаница: вовсе не в этом походе участвовал бергбур по имени Булле-Скроль, а совсем в другом, в походе не этого Торбранда конунга, а совсем другого Торбранда, сына Торварда Рваной Щеки, и об этом рассказывается в совсем другой саге!

За полмесяца войско собралось. На высоком скалистом мысу, висящем над морем, конунг и ярлы принесли жертву богам. Здесь, где смыкались три стихии: земля, ветер и волны – фьялли из века в век призывали богов, кропили жертвенной кровью свое оружие, мачты и весла стоящих внизу кораблей.

– Повелитель Побед, Отец Воинов! – взывал к небесам Торбранд конунг, подняв священный кремневый молот, который был почти так же стар, как горы и море. – Прими наши жертвы и даруй нам победы в битвах! Дай нам сил разбить Бергвида сына Стюрмира, нашего непримиримого врага, и тогда Семь Морей вздохнут свободно! Тор, Гроза Великанов! Молотом Молний защити нас в квиттингских горах, защити нас от чар и оков, от бездн и обвалов, от великанов и троллей, от врага ведомого и неведомого! Локи, Отец Волка, помоги нам добыть то, что нам желанно, – мечи Хродерика, что острее орлиного взгляда и крепче Хюмирова лба! Будьте с нами, о боги Асгарда! И после похода мы снова порадуем вас обильной жертвой!

Войско кричало и с грохотом ударяло мечами по щитам. Кюна Хёрдис, в праздничном наряде, с золотым обручьем по имени Дракон Судьбы на запястье, поднесла конунгу меч, рукоять которого обвивал черный бронзовый дракон. Имя меча было Дракон Битвы. Его кропили жертвенной кровью быка, и красные теплые капли впитывались в темное лезвие, выкованное двергами в подгорных глубинах, не скатываясь на землю.

Пришел час судьбы. Это знал Торбранд конунг, половину своей жизни отдавший этой войне. Он помнил предсказание старой великанши, имени которой не знал: не возвращайся на Квиттинг, и тогда ты проживешь еще столько же, сколько прожил. Предсказание прозвучало двадцать пять лет назад, когда ему было тридцать семь. До срока оставалось еще двенадцать лет. Но Торбранд конунг не боялся нарушить запрет. Ему уже исполнилось шестьдесят два года, он был еще силен и крепок, но хорошо знал, что его настоящая сила доживает последние годы. Лучше погибнуть в битве с новыми великанами и сесть за стол Одина, чем захиреть на перине, с рукоятью меча, вложенной в бессильные руки только ради обычая. Одина не обманешь. Своим единственным глазом он хорошо видит, кто как окончил свой путь по земле.

Торбранд конунг знал, что сегодня, быть может, видит родной Аскефьорд в последний раз. И никогда за всю свою жизнь он, человек здравомыслящий и сдержанный, не любил так пронзительно и трепетно эту неприветливую землю, эти сероватые холодные волны под бурыми скалами, эту узкую полоску зелени на склонах ближних холмов и далекие, на самом краю земли видимые черноватые горы, где на вершинах круглый год лежит нетающий ослепительный снег. Он любил эту землю, от священного ясеня в доме конунгов до последней пастушеской землянки. И ради своей любви он хотел оставить этой земле прекрасную и гордую память о себе.

Кюна Хёрдис тоже знала, что отныне надолго остается одна. Но ее сердце не дрогнуло, в глазах сверкала решимость. Когда наступал час судьбы, она умела прямо смотреть ей в лицо.

Хельги сын Хеймира стоял в раскрытых дверях корабельного сарая и смотрел внутрь. За спиной у него сиял яркий свет ясного осеннего дня, а впереди, в полумраке, виднелись очертания большого корабля. Тускло поблескивала посеребренная голова ворона на переднем штевне; корабль стоял на катках, наклонясь на левый борт, ворон выглядел беспомощно и жалко и, казалось, жаловался на судьбу. Ни мачты, ни весел…

Это был «Серебряный ворон» Рагневальда Наковальни, которого Хельги знал «в лицо» не хуже, чем самого мужа тетки Альвборг. Тот самый «Серебряный ворон», что не так уж давно ушел из Эльвенэса, нагруженный подарками, провожаемый самыми лучшими пожеланиями, и приветственные крики ликующей толпы вместе с ветром лились в его цветной парус.

– Нашел, – сказал Хельги, не оборачиваясь.

В это слово он вложил гораздо больше, чем обычно вмещают пять идущих подряд звуков человеческой речи. В них уместились два месяца ожидания: сначала умиротворенного, гордого сознанием преодоленных трудностей, потом нетерпеливого и беспокойного. Альвборг и ее дочь Сванхильд посмеивались над Хельги, напоминали, что Альмар конунг ждал свою невесту два года, но Хельги лишь слегка улыбался в ответ из чистой вежливости. Да и Хеймир конунг выражал надежду, что уж их-то, конунгов Эльвенэса, родичи невесты не заставят ждать так долго! На дорогу туда и обратно, даже если у берегов Квиттинга плохая погода, нужно около месяца. Конечно, какое-то время Рагневальд должен будет погостить у Вигмара Лисицы. Но едва ли он станет засиживаться в гостях, зная, что его и невесту Хельги ярла с нетерпением ждут в Эльвенэсе.

В начале «рыбного» месяца Хельги ярл сам спустил корабль на воду. Он больше не мог ждать. После встречи с духом кюны Хельги он изменился: ему больше не хотелось сидеть на кургане и смотреть в небеса. Он больше не хотел и не мог жить так, как жил раньше, ему хотелось перемен. Словно чья-то рука отвалила камень и дала выход подземному ключу: в душе Хельги забила жажда любви – той любви, которую обещала ему мать, вручая перстень альвов, той, что озарит его жизнь ровным и ясным светом. Хельги часто вспоминал о перстне, и у него было чувство, что тот вовсе не увезен за моря, что огненно-алый, живой и теплый камень теперь бьется в его груди вместо сердца. Это и была любовь: неделимая и соединяющая двоих воедино, сколько бы земель и морей ни пролегло между ними. Ему виделись рыжие волосы Альдоны, ее серые глаза с зелеными искрами, ее улыбка, ее белые руки с тонкими пальцами, и всю ее фигуру в его воображении окутывало светлое мягкое сияние. В этом сиянии она становилась не женщиной, а богиней, девой из рода светлых альвов. В этом тоже волшебное свойство перстня из Альвхейма: в глазах любви все земное становится неземным… Хельги совсем теперь не думал о торговых выгодах, которые обещал его брак слэттам и о которых родичи так много говорили; он ждал только Альдону, как будто с ее приездом на землю Эльвенэса спустится сам Альвхейм во всем своем радужном блеске. И останется с ним навсегда…

Жизнь, которая раньше, до встречи с Альдоной, вполне его устраивала, теперь стала казаться невыносимой, каждый день ожидания томил и мучил. Рагневальд ярл задерживается – может быть, ему нужна какая-то помощь. Может быть, она нужна самому Вигмару Лисице. Или его дочь нездорова. И еще тысяча всяких «или». Одно было ясно: он должен поехать за своей невестой сам. Ему нельзя, как Хельги сыну Хьёрварда, бесконечно сидеть на кургане и ждать, пока прекрасная возлюбленная сама спустится к нему с небес.

– Если бы Альмар конунг взялся за дело сам, а не поручал его другим людям, может быть, ему и не пришлось бы ждать два года! – говорил он Альвборг и Сванхильд, собираясь в дорогу.

На этот раз с ним шло целых шесть кораблей и полтысячи человек дружины. Осенние полевые работы кончались, люди освобождались от забот, да и припасов теперь было можно набрать гораздо больше. Хёльды и простые бонды с охотой съезжались к наследнику своего конунга, который собирается в заморский поход за невестой. С ним снова отправился муж Сванхильд Рингольд Поплавок на своем «Кольценосном змее», Гейтир Коршун, который уже в честь собственного прозвища велел для штевня корабля вырезать голову коршуна, Аудольв Медвежонок на «Железном вороне», Фроар Левша, младший брат кюны Асты. Его корабль тоже назывался «Ворон», и для отличия от Аудольвова корабля его называли «Молодой ворон». Последним присоединился Скельвир Медвежий Дух, знатный и опытный в походах человек, весьма уважаемый Хеймиром конунгом. Он был знаменит тем, что однажды, когда племя бьярров отказалось платить слэттам дань, тогда еще молодой Скельвир ярл надел на себя медвежью шкуру и явился бьяррам под видом Метсе-Исэнте, Лесного Хозяина, духа в образе медведя, которому здесь поклонялись. Рыча и завывая, медведь-дух повелел не противиться чужакам. Об этом очень много рассказывали, а прозвище Медвежий Дух закрепилось за Скельвиром из усадьбы Вересковые Поля вместе со славой человека, не отступающего ни перед какими трудностями. Корабль его назывался, естественно, «Медведь» и нес на штевне грозно оскаленную медвежью голову. Словом, для поездки за невестой собралась самая лучшая дружина, которую только можно было придумать.

Когда шесть кораблей шли по устью реки Видэльв к морю, сразу становилось ясно, что это свадебный поход – у всех кораблей были новые, яркие цветные паруса, крашенные в разные цвета весла, цветные щиты на бортах, бронзовые узорные флюгера на мачтах. Перед отплытием в святилище Фрейра принесли жертвы, прося у Ньёрда попутного ветра. Но если бы попутный ветер можно было создать из человеческого чувства, то стремление Хельги ярла в поход могло бы наполнить паруса всех шести кораблей и нести их, как на крыльях.

Переплыв Островной пролив, Хельги снова побывал у кюны Ульврун. Она подтвердила, что Рагневальд Наковальня проезжал мимо, но о дальнейшей его судьбе ничего не знала. Здесь тоже убрали урожай, поэтому кюна находилась в более веселом настроении и пообещала устроить пир на три дня в честь Хельги ярла и его невесты, когда он поплывет с ней обратно.

За Островным проливом Хельги ночевал в усадьбе Белый Зуб, у своего двоюродного брата Халькеля, старшего сына Дага Кремневого. Окрестности усадьбы до сих пор назывались Сигурделанд – Земля Сигурда – в честь их предыдущего владельца, Сигурда Всезнайки, деда Дага. Халькель получил имя в честь своего деда по матери, но вырос более благоразумным и удачливым, чем легендарной памяти Халькель Бычий Глаз. Лицом двадцатитрехлетний Халькель очень походил на мать – был таким же круглолицым, румяным, кареглазым, но уравновешенный нрав и стремление к справедливости он унаследовал от отца. Благодаря этим качествам он, несмотря на молодость, уже завоевал уважение округи, которая в свое время так почитала его прадеда Сигурда, что после его смерти воздвигла в честь покойного харсира особый жертвенник на Холме Асов.

От Халькеля Хельги впервые услышал кое-какие тревожные новости. Еще пока гостям готовили еду, Халькель усадил брата рядом с собой и серьезно посмотрел на него.

– Мне не очень-то приятно встречать тебя с дурными вестями, но, как видно, судьба, – сказал он. – Или ты уже знаешь о Рагневальде?

Хельги переменился в лице, кто-то из его ярлов, сидевших поблизости, издал восклицание, и Халькель понял, что от обязанности злого вестника ему не уйти.

– Толком я сам мало что знаю, – продолжил он. – Ты понимаешь, я живу слишком далеко от… ну, от тех мест, где это случилось. Мне ведь здесь до Островного пролива, до кюны Ульврун и Инги-Ульвины, гораздо ближе, чем до Поля Тинга и отца. Что у раудов поделывается, я и то лучше знаю. Короче, ко мне приезжали от отца. Я знаю только то, что мне рассказали.

– Мы будем тебе так признательны, родич, если ты побыстрее изложишь, что же тебе все-таки известно! – поторопил нетерпеливый Фроар Левша.

– Говорят, он встретил в море Бергвида Черную Шкуру. – Халькель быстро удовлетворил его любопытство.

Фроар охнул, Скельвир хёвдинг присвистнул. Все поняли, что это означает. Хельги промолчал, но лицо его посуровело. Поставив кубок на скамью, где сидел, он наклонился вперед, опираясь локтями о колени. Задержка Рагневальда и отсутствие вестей несколько подготовили Хельги к неприятностям, но имя непримиримого врага прозвучало, как удар грома. Он слишком хорошо помнил свою собственную встречу с Бергвидом. Это не просто неприятность – это беда! Не хотелось верить, что все так плохо. Его любовь к невесте, ожидание свадьбы, надежда на близкое счастье – все разбилось об это имя, как легкая лодочка о скалистый утес.

– Он погиб? – спросил Хельги.

При всей его внешней бесстрастности этот вопрос означал, что он не может больше ждать и хочет узнать скорее, пусть даже самое худшее.

– Никто не видел его тела. Но его меч, как говорят, у Бергвида. А это может быть, только если… Ну, ты понимаешь.

– Кто его там видел? – спросил Рингольд Поплавок. Он тоже сидел с вытянутым лицом: веселая предсвадебная поездка за невестой оборачивалась чем-то гораздо менее приятным.

– О! – Халькель смущенно усмехнулся. – Эта сага длиной почти с Мировую Змею и может обвить всю землю. Мне передавали, что меч видел Бьёрн, один из сыновей Вигмара Лисицы. Он рассказал Вигмару, а Вигмар послал сказать моему отцу, а отец передал мне.

– Сын Вигмара? Бьёрн? – Хельги порылся в памяти, но не сумел определить, которого из многочисленных Вигмаровых сыновей звали Бьёрном. – Он был у Бергвида и вернулся к отцу?

– Как это могло выйти? – заговорили ярлы.

– Подробностей я не знаю, – Халькель покачал головой, словно снимая с себя ответственность за то, что рассказывает. – То есть… – Видно было, что он колеблется. – Я должен тебе сказать, Хельги ярл, чтобы ты был готов… Есть такой слух… Только слух, не больше. Иные болтают… Мне рассказывали тут кое-какие люди, они недавно ездили на юг насчет шерсти… Ну, короче, говорят, будто Вигмар Лисица сам послал сына к Бергвиду, чтобы тот рассказал о твоих подарках и… Короче, что Вигмар руками Бергвида устроил это нападение на Рагневальда, чтобы расстроить ваше обручение. Но я этому не верю! – твердо закончил Халькель. – Я тебе это передаю, чтобы ты не услышал от кого-нибудь другого. А это все не похоже на правду. Я не знаю, каким ветром Вигмарова сына занесло к Бергвиду, но когда Вигмар обо всем этом узнал, он послал к моему отцу с предложением устроить совместный поход на Бергвида. Как раз за это нападение – ведь Бергвид нанес обиду вам обоим.

– Это не столько его дело, сколько наше! И ваше! – гневно воскликнул Фроар Левша, едва дотерпев, пока Халькель закончит. – Вигмару Лисице Рагневальд еще не родич! А тебе он родич, как и мне, и Рингольду, и конунгу! – Он кивнул на Хельги, имея в виду его и его отца Хеймира конунга. – И я не понимаю, почему какой-то Вигмар Лисица, какой-то квитт, должен звать вас отомстить за вашего же родича!

– Погоди! – движением руки Хельги ярл остановил его речь. – И что же Даг хёвдинг? – Он вопросительно посмотрел на Халькеля.

– Отец хотел сначала попытаться примирить их. Ты же знаешь, сколько мучений нам принесла война. Но, похоже, что уже поздно. До нас доходили слухи, что Бергвид уже напал на землю Вигмара, что между ними была битва. Больше я ничего не знаю, мы слишком далеко от тех мест. Но ты должен быть готов к большим трудностям.

Хельги кивнул. Действительность, если все это правда, далеко превзошла самые худшие его ожидания. Перед ним разом встало столько трудностей, что мысли о них мешали друг другу и в голове была путаница. Сейчас, когда он тут сидит, еще не отвыкнув от своих радужных ожиданий, его свадебные подарки в руках Бергвида, а может быть, и сама Альдона…

– Мы должны мстить за Рагневальда! – настаивал Фроар, и Рингольд, муж Рагневальдовой падчерицы, соглашался. – Мы не можем такого стерпеть! Мы должны найти его и убить! Это наш долг! Без этого нельзя вернуться домой! Хельги ярл, ты же согласен?

– Так выходит, подарки-то до невесты не дошли! – соображал Аудольв Медвежонок. – Вот тебе и виса с припевом! Не дошли, а значит, обручения-то как бы вроде и не было! Что же, теперь все сначала начинать?

– Может, оно и неплохо! – заметил Скельвир Медвежий Дух. – А если Вигмар Лисица и правда передумал?