Лихоморье. Viva Umbra

Повозка громыхала деревянными колесами, подскакивая на неровностях, и, казалось, могла развалиться в любой момент. Дашка надеялась, что этого не случится, ведь идти пешком через этот жуткий корявый лес страшно было бы даже во сне. В зарослях то и дело мелькали огоньки чьих-то глаз, их становилось все больше и больше, словно к дороге стягивались звериные стаи со всей округи; порой на ветвях шевелилось что-то живое и, судя по очертаниям, человекообразное: во тьме проступали бледные пятна, похожие на лица, листву раздвигали когтистые руки, высовывались длинные бородавчатые носы, а над ними сквозь густые космы недобро сверкали чьи-то глаза, провожая повозку внимательным взглядом. Обилие враждебно настроенной лесной живности совершенно не тревожило коней, они стремительно мчались вперед, звонко цокая копытами, длинные черные гривы реяли над ними, как пиратские флаги. Либо костлявые туши не представляли интереса для местных хищников, либо хищники питались не живой плотью, а чем-то совсем другим, либо… либо их отпугивал возница, казавшийся Дашке самым жутким персонажем накрывшего ее кошмара еще и потому, что находился к ней гораздо ближе лесных тварей.

Но чуть позже стало ясно, что она поспешила с выводами насчет самого жуткого. Сон продолжался дальше, и вскоре она очутилась в окружении целого скопища таких невообразимых существ, что даже засомневалась – а сон ли это? Может быть, все дело в том, что она лишилась разума? Ведь едва ли подобные странности могут присниться здоровому человеку.

Когда лесная чаща поредела, расступилась, а потом и вовсе осталась позади, вдали открылось обширное поле, очерченное с одной стороны закруглявшейся стеной каменного замка, а с другой – бушующим морем. Вдоль стены теснились повозки всех мастей: грубые телеги и благородные кареты, модные коляски и заморские колесницы, легкие брички и массивные тарантасы, и еще множество какого-то старинного сухопутного транспорта. На черных волнах неизвестного моря на приличном расстоянии от берега покачивались корабли древней конструкции. А в поле не было ни одного свободного пятачка, оно сплошь кишело народом, снующим среди длинных столов, заваленных горами неразличимой издали массы. Судя по всему, там шла оживленная торговля.

Всего-навсего ярмарка. Ничего особенного, если не присматриваться к покупателям, продавцам и их товарам.

Потому что это была ярмарка мерзостей.

5. Ярмарка мерзостей

Возница направил коней к стене замка, остановил повозку между двумя огромными черными каретами и спрыгнул на землю. Дашке показалось, что при этом загремели все его кости. Увидев, что он удаляется, она хотела было окликнуть его и спросить, идти ли им следом или оставаться на месте, как вдруг увидела чуть поодаль, напротив распахнутых ворот, ведущих во двор замка, группу людей. Мелькнула знакомая шапка седых кудряшек. Сэр Эклер был там! Словно почувствовав на себе ее взгляд, кондитер обернулся и призывно махнул рукой. Рядом с ним сверкал стеклами очков низенький круглолицый мужчина, похожий на доктора, покачивала высокой прической тщедушная дама, мелькали и другие знакомые лица – все люди из первого ряда, которых Дашка потеряла из виду, нашлись! Значит, их тоже привезли сюда. Может, даже на этих вот черных каретах с огромными колесами. Наверное, их экипажи были гораздо быстроходнее, поэтому мгновенно скрылись из виду, будто растворились в воздухе. Странно, конечно, что Дашка не видела, как гости садились в эти кареты, да и сама не помнила, чтобы забиралась в повозку, но ведь и помимо этого странностей в ее сне хватало, так что подобным мелочам придавать значение точно не стоило. Может быть, она просто забыла этот момент, ведь порой сны стираются еще до пробуждения. По крайней мере, с ней такое случалось.

Дашка неуклюже сползла с повозки. Ноги после долгого сидения плохо слушались. Остальные пассажиры последовали ее примеру и тоже начали высаживаться. Они так растерянно озирались, словно прибыли на неизвестную планету. Теперь Дашка могла их рассмотреть: все ее попутчики были примерно одного с ней возраста или чуть старше – молодые парни и девушки, похожие друг на друга угрюмым видом. Их оказалось тринадцать, ровно столько, сколько и тех, к числу которых относился Эклер. «Чертова дюжина! – мелькнула у Дашки мысль. – Точнее – две дюжины. Символично, однако».

До слуха Дашки донесся женский голос:

– Мне так не терпится посмотреть на диковинки меркаторов, вдруг они привезли что-то новенькое? – Дама с волосяной башней на голове привстала на цыпочки, устремив взгляд в центр ярмарки.

– Вы это о купцах? – спросил у нее Эклер, глядя в ту же сторону.

– Да, именно. Меркатор – это купец на латыни, разве вы не знали? Пани Божена часто использует латынь, когда дело касается потустороннего мира. Это необходимо, чтобы не возникало путаницы при общении в нашем многоязычном обществе. Ведь в него входят теософы разных стран.

– Да, я знаю. Просто Божена редко у нас бывает, и вот, как-то забывается латынь. Память-то с годами острее не становится.

– Вот и подберите здесь что-нибудь от забывчивости! – Дама захихикала, томно прикрыв рот ладошкой. – Нельзя же думать только о делах, надо и о себе заботиться.

– Смотря сколько его подземельное величество заплатит нам за кадаверов. Если вообще не лишит вознаграждения из-за этого опального новичка.

– Не лишит: я видела, что после заседания Осдемониум повел Божену в сокровищницу.

– Осде… кто? – Эклер растерянно потер приподнятую бровь.

– Ну, Кощей же! – раздраженно ответила дама. – Осдемониум с латыни – Костяной демон. Неужели вы и это забыли?

– Кощей звучит как-то привычнее, – попытался оправдаться кондитер.

– Это для нас привычнее. А, например, на украинском его имя произносится как «Чахлик», на белорусском «Здыхлик», что, согласитесь, совсем не благозвучно. На Западе и вовсе считают, что древнегреческий Аид и славянский Кощей – одно и то же лицо, якобы он многолик и может бывать одновременно в нескольких местах, поэтому давайте не будем отступать от правил. В нашем обществе он – Осдемониум. А если забываете, так почаще штудируйте методический материал, составленный пани Боженой. Вдруг вам придется выйти в высокое общество? Поедете, например, на конференцию теософов в Лондон? Ведь опростоволоситесь же, право слово!

– Зачем в Лондон? – Эклер пожал плечами. – Я человек маленький, мне и в провинции хорошо.

Дашка, давно стоявшая за спиной Эклера, ловила каждое слово этой любопытной перепалки. «Тэк-с… Не зря я подозревала, что Эклер – сектант. Да и все они – поехавшие оккультисты. Как только проснусь, сразу же свалю. Пусть это и не реальный разговор, а приснившийся, но, думаю, такие вещи снятся неспроста. И возможно, говорят они все это на самом деле – там, в зале, пока я сплю, сидя на стуле. Вдруг я слышу их сквозь сон? Бежать, бежать! Как бы только поскорее открыть глаза?»

– Идут! – воскликнул вдруг круглолицый мужчина в очках, и все обернулись. Взгляды устремились мимо Дашки и прибывшей вместе с ней группы молодежи – к распахнутым воротам замка.

Из темного двора, куда по неизвестной причине не проникал свет луны, выступили два силуэта – мужской и женский. Складки алых плащей струились по их телам подобно кровавым ручьям. Красивое лицо женщины портило выражение не то жестокости, не то крайнего возмущения. Мужчина же выглядел так, будто только что избежал смертной казни: тихое ликование сквозило в его усталом, расслабленном взгляде.

Ворота плавно закрылись за ними – сами по себе, или же кто-то их двигал, видно не было. Громко, и как будто зло, лязгнули засовы. Мужчина вздрогнул и нервно оглянулся. Женщина и бровью не повела. Походкой победительницы она приблизилась к поджидавшему ее обществу, скользнула взглядом по лицам, на миг задержавшись на Дашкином (если Дашке не показалось со страху), и торжественно изрекла:

– Pacta sunt servanda! – Выдержав паузу, она продолжила: – Для тех, кто не понял: договоры должны соблюдаться. Именно это я сказала Осдемониуму, когда попросила об отсрочке. И хотя он впал в ярость, но все же согласился, что перенесение сроков исполнения – это еще не отказ от исполнения. Наш новообращенный получил отсрочку! – Она вскинула руку, и зародившийся было в окружавшей ее толпе радостный гомон смолк. – Но я сказала, что все мы за него ручаемся. Так что, в случае неисполнения будем отвечать наравне. И еще – ставка выросла в десять раз. Вместо одной Осдемониум хочет десять жертв в год. Без паники! Я уже все придумала. В будущем году мы это сделаем! А там… посмотрим.

Женщина запрокинула голову и посмотрела вверх, на замок. Дашка проследила за ее взглядом. В оконном проеме высокой башни темнел мужской силуэт, неподвижный, как изваяние.

– Осдемониум… – выдохнул кто-то.

– Да, это он. Наблюдает за нами. Что ж, нам пора за покупками. Хоть повелитель смерти и был ужасно зол, но все же не поскупился! – Воинственная дама в красном плаще (Дашка уже догадалась, что это была любительница латыни Божена, важная гостья, прибывшая издалека), тряхнула увесистым кошельком, появившимся в ее руке как по волшебству. Внутри что-то тяжело звякнуло.

На этот раз Божена не стала утихомиривать своих соратников (или кем там они ей приходились), и те разразились бурей восторга от предстоящего похода на ярмарку. Дашке и самой невтерпеж было туда попасть: она еще при подъезде к замку заметила на прилавках много всего интересного. Даже фраза о жертвах, сказанная Боженой, пролетела мимо ее ушей. Правда, позже она о ней вспомнила. Но гораздо позже.

Гул, доносившийся с ярмарки, стал просто оглушительным, когда они дошли до первых рядов. Бросилось в глаза то, что все продавцы внешне почти не отличались друг от друга: в одинаковых холщовых накидках с огромными капюшонами, свисающими до подбородка, они перебирали свой омерзительный товар, склонившись над прилавками. Дашка старалась не думать, для чего могло понадобиться то, что там лежало: к примеру, разнокалиберные кости и ожерелья из зубов, человеческие черепа и мумифицированные головы, связки дохлых мышей и крыс, банки с мухами, пауками и лягушками, увесистые книжные тома в черных кожаных переплетах с оккультными символами, растения в горшках с бутонами цвета сырого мяса и шипастыми лепестками, то раскрывающиеся, то захлопывающиеся с клацающим звуком, груды круглых и гладких, как морская галька, камней, и еще много всякой всячины, не похожей ни на что, кроме мусора. Кое-где стояли клетки с птицами, в основном – воронами и совами. Встречались и экзотические виды. У одной птицы – очень крупной, размером с человека – было черно-белое оперение, мощный алый клюв и густой веер из перьев на голове, как у индейского вождя. Залюбовавшись, Дашка остановилась рядом с клеткой, в которой та сидела, понурившись. Из умных и грустных глаз, казалось, вот-вот покатятся слезы. Птица жалобно проворковала что-то, и Дашка, умилившись, не сдержалась – просунула пальцы сквозь прутья клетки, желая приласкать. Тотчас перья птицы вздыбились и засверкали, как молнии, клюв раскрылся, и из птичьего горла вырвался… самый настоящий раскат грома! Дашка взвизгнула, отдергивая руку, но не успела убрать: продавец перехватил ее в воздухе. Капюшон всколыхнулся над его лицом, обнажив жидкую козью бородку и недовольно сжатые губы. Глаза остались скрыты под тканью, но Дашка чувствовала, что продавец смотрит на нее сквозь мелкие поры в полотне.

– Импундулу! – выкрикнул он нечто, похожее на колдовское заклинание.

Дашка хотела извиниться, но не смогла раскрыть рта и решила, что продавец ее заколдовал. «Действительно, назвать такую личность купцом было бы слишком просто, – подумала она. – Права эта Божена, меркатор ему подходит куда больше. Всем им». Она огляделась. Продавцы за соседними прилавками пялились на нее сквозь свои капюшоны, да и покупатели тоже (последние, надо сказать, заслуживали отдельного внимания, но пока Дашке было не до них). Дашкины спутники вместе с Боженой тоже остановились и ждали, что будет дальше.

Птица успокоилась, увидев, что никто к ней в клетку больше не лезет, и снова приняла кроткий обиженный вид.

«Вот притворуша!» – поразилась Дашка, стараясь высвободить руку из хватки купца. Он нехотя разжал пальцы на ее запястье и повторил свое заклинание, добавив на этот раз:

– Импундулу! Берешь или нет?

Стало ясно, что речь шла о птице – не то это «Импундулу» было ее кличкой, не то названием породы или вида.

Дашка не смогла ему ответить, язык снова отказался слушаться. «Все-таки этот меркатор меня заколдовал!» – огорчилась она.

Продавец же, видимо, решил, что покупательница колеблется, и принялся расписывать достоинства птицы:

– Центральная Африка, бассейн Конго. Мечет громы и молнии. Верная защитница от всякого врага. Служила вождю племени, на которого сошел дух могущественного ориша. Хорошо обучена. Но учтите, что прирученная ценится втрое выше, чем дикая. Такую нигде больше не купите.

Из-за отсутствия дара речи Дашке ничего не оставалось, как повернуться и пойти дальше, но, не сделав и десятка шагов, она замерла, как вкопанная. В очередной клетке металась уменьшенная копия птерозавра, с такой страшной обугленной кожей, будто эта крылатая тварь только что вырвалась из ада. В бледно-зеленых глазах со змеиными зрачками застыла ледяная ярость, кожистые крылья бились о решетчатые стенки, когтистые лапы выдирали щепки из деревянного пола, а два ряда мелких острых зубов в разинутой пасти отбивали всякую охоту приблизиться к прилавку – заинтересовавшаяся публика разглядывала диковинное существо, держась на приличном расстоянии.

– Конгамато, неукротимый убийца из Танзании! – прорекламировал торговец. – Превосходная дрессура! По команде убивает жертву одним взглядом!

Дашка на всякий случай поспешила отвернуться от монстра. В толпе мелькнуло знакомое лицо низенького очкарика – одного из «сектантов» (разобравшись, кто есть кто, она прозвала так людей, сидевших в первом ряду в зале дома на Чернавинском проспекте, а молодежь с заднего ряда окрестила «паствой»). К мужчине в очках остальные «сектанты» обращались либо «Арчи», либо «Апчи» – она толком не расслышала, но по разговорам поняла, что тот имел какое-то отношение к фармацевтической деятельности, и называла его про себя аптекарем.

Увидев, что аптекарь звенит монетами, собираясь расплачиваться, Дашка поспешила туда, желая посмотреть на выбранный им товар. Меркатор как раз наполнял мелкими разноцветными шариками бумажный кулек, явно для аптекаря. Рядом стоял еще один мужчина из «сектантов» и часто шмыгал покрасневшим носом. Он держал большую банку с зелеными мухами. Как правило, мухи никогда не вызывали у Дашки особого интереса, но не в этот раз. На таких мух, без сомнения, посмотреть стоило.

– Это адзе, – начал объяснять меркатор, заметив ее заинтересованный взгляд. – Мухи-колдуны из Ганы. Где-то их называют вампирами, но мне известно, что они пьют не только кровь, а пожирают все внутренности своей жертвы, оставляя лишь оболочку из кожи.

Дашку передернуло от омерзения.

– Но главное магическое свойство адзе в том, что они способны превращаться в людей. Это сильные маги, скрывающиеся под видом насекомых. Им нравится летать всюду и наблюдать за жизнью других, не привлекая к себе внимания, поэтому в человеческом облике их застать трудно. Однако мои адзе обработаны заклинанием повиновения, действующим бессрочно, и будут послушны тому, кого я назову их новым хозяином. Дюжина таких мух-колдунов может заменить целую армию.

Подошла Божена, заглянула простуженному мужчине через плечо.

– А есть у вас пауки-оборотни?

– Только японские кумо, карликовая разновидность. Осталось две сотни.

– Как раз то, что надо. Забираю всех.

«На пауков смотреть не буду! Это выше моих сил! – подумала Дашка, отправляясь дальше по торговому ряду. – Понавезли заморских монстров, видите ли! Будто тут своих мало! Разбегутся еще да как порасплодятся, рожки да ножки от местных тварей останутся. Н-да… те, что в лесу, и то не такие страшные».

Спеша удалиться от скопища насекомых, пусть и запертых в банках, но все равно вызывающих чувство омерзения, Даша сбила с ног кого-то из покупателей, толпившихся у соседнего прилавка. Упавшее на землю существо дико, по-поросячьи заверещало, проворно вскочило на ноги и вцепилось в Дашку.

– Гадина! – Маленькие злые глазки сверкали из-под растрепанных волос, глядя снизу вверх, ноздри мелко тряслись на длинном и кривом, как старая сосулька, носу, сильно выпяченная нижняя губа обиженно съежилась «гармошкой». С виду это была очень уродливая женщина, не старуха, но солидного возраста, и ростом едва ли выше метра.

Дашка открывала и закрывала рот, не в силах вымолвить ни слова, чтобы принести извинения, язык все еще не слушался.

– Повинись, девка, да от души повинись! – сказал кто-то поблизости. – Не то шишига тебе житья не даст!

Рядом, неодобрительно покачивая головой, стоял синюшный труп с густыми усами цвета спелой пшеницы, в белой рубахе, меховой безрукавке и красных штанах. Один глаз у него отсутствовал, и в глазнице ворочались толстые желтые черви.

Резко отшатнувшись, Дашка нечаянно сбросила с себя оскорбленную шишигу, та снова упала и пришла в полное неистовство. Сидя на земле, она затопала ногами, затрясла кулаками и завопила:

– Ах, ты, поганка! Вот ужо не уйдешь теперь! Вот ужо не уйдешь!

– Ну надо же! – раздался над Дашкой голос Божены. Предводительница «сектантов» была на целую голову выше нее. Одной рукой она прижимала к себе склянку с черными пауками, другой вцепилась Дашке в плечо и увлекла за собой в сторону от места скандала. – Поразительно, как ты умудрилась нарваться на неприятности, если не в состоянии проронить ни слова! – усмехнулась она, искоса разглядывая ее.

«Откуда она знает? Так вот оно что! Она же это со мной и сделала, колдовка! – поразилась Дашка, но вслух, конечно, ничего сказать не смогла, только обожгла гневным взглядом свою властную спутницу.

– Ты права, я позаботилась о том, чтобы вы, новообращенные, не болтали между собой. Не переживай, твоя немота временная. А ты занятная! – Божена улыбнулась. – Из тебя может выйти толк. Но посмотрим сначала, какую тень ты выберешь!

«Да нет здесь никаких теней, одна экзотическая флора и фауна с магическими особенностями!» – мысленно возразила Дашка.

– Мы только первый ряд прошли, – неожиданно ответила Божена, снова дав понять, что запросто читает ее мысли. – Можем сразу пойти к живым теням, если тебе наскучило здесь бродить. А мне тут нравится. Каждый год на праздник урожая в темную часть Лукомории съезжаются меркаторы со всей земли. Иной земли, если ты догадалась, потусторонней. Доступ сюда есть только у избранных, и теперь ты одна из них. Ну, почти. Вот-вот ей станешь, как только заключишь союз с живой тенью. Волнующий момент. Даже более трепетный, чем свадьба. Ведь что свадьба? Сегодня поженились, завтра разбежались. А тень – это навсегда, до самой смерти.

«Чьей смерти?» – мысленно переспросила Даша, впадая в отчаяние от понимания, что влипла в жуткую передрягу.

– Твоей, конечно. У теней нет такого прекрасного дара, как смерть и рождение. Они могут только возникать и исчезать, а это не одно и то же. Когда-нибудь ты поймешь. И не дергайся, умоляю! Бежать тебе здесь все равно некуда, тебя мигом схватят и передадут мне. Если, конечно, ты не угодишь в когти шишиги, от которой я только что тебя отбила. Второй раз тебе так легко не отделаться.

Дашка вздохнула. Хоть возможности вздыхать ее не лишили, и на том спасибо. Бежать действительно было некуда. Реальный мир остался где-то далеко, и это «далеко» находилось за пределами ее понимания.

Будто заметив, что она готова сдаться, Божена вкрадчиво промурлыкала ей на ухо:

– Разве приятно быть толстухой, чувствовать себя неуклюжей уродиной и терпеть насмешки окружающих? Признайся, ведь тебе хочется утереть им всем нос? Уверяю тебя, живая тень легко справится с этой задачей.

Дашка постаралась не думать, чтобы оставить Божену без ответа.

Торговля тенями велась на самом крайнем от моря ряду. Впечатления от всех прочих диковинок ярмарки померкли в сравнении с тем, что Дашка там увидела. Даже «живая нитка», потрясшая ее до глубины души, теперь казалась милой штучкой. На первый взгляд это был вполне обычный клубочек ниток, но стоило присмотреться, и нитки оказались червями, тонкими и бесконечно длинными. Возле одного из прилавков, мимо которых они с Боженой шли, им встретилась знакомая дама с высокой прической. Она как раз выбирала клубок, роясь в корзине, и нитки-черви то и дело обвивали ее пальцы, завязываясь в узлы.

– Эта слабовата… и эта недостаточно тугая… а вот, пожалуй, подходящая! – Дама довольно захихикала, разглядывая свой посиневший от сдавливания палец, вокруг которого обмоталась нитка-червь, а вид у нее при этом был, как у человека, замыслившего хитроумную каверзу. Дашка решительно не понимала, какая польза могла заключаться в подобном эффекте, но Божена похвалила свою соратницу за удачную покупку. Потом они встретили Сэра Эклера и аптекаря. Первый похвастался какой-то редкой специей, разжигающей непомерный аппетит (у Дашки мелькнула догадка, что многократное обжорство в его кафе с ней случалось неспроста), а второй сообщил, что нашел «лекарство для всех болезней» лучшего качества и даже дешевле, чем в прошлый раз.

«Что значит «для» всех болезней? Это, похоже, не оговорка!» – Вопросы и подозрения в Дашкиной голове росли, как снежный ком, и там совсем не осталось свободного места, когда она наконец-то узнала, что представляют собой те самые живые тени.

Но и раньше у нее возникали догадки, что это могут быть… призраки. Или демоны.

Пространство между прилавками казалось неоправданно широким, гораздо шире, чем в других рядах, зато народу было куда меньше. Из разговора «сектантов» (все они закончили делать покупки и примкнули к ним вместе с «паствой») выходило, что покупателей мало от того, что цены на товар в этом ряду многим не по карману: демоны и призраки стоили недешево. А потом выяснилось, для чего требовалось столько свободного места.

– Тролли, чистопородные скандинавские тролли! Настоящие горные ду́хи! Не проходите мимо! За просмотр денег не беру! – раздался справа зычный голос меркатора. Торговец зазывал покупателей с таким рвением, что сразу было ясно – с продажами у него туговато.

«Ну, еще бы! – подумала, усмехаясь, Дашка. – Кто польстится на эти булыжники? Вон, на морском берегу таких же полным-полно. Какие тролли? Кого он хочет одурачить?»

Любопытство подтолкнуло ее к прилавку. Она взяла один из камней, повертела в руке, но, как и ожидала, не обнаружила никакого намека на магическую сущность и хотела уже положить его обратно, как вдруг камень случайно выскользнул из пальцев. Он скатился с прилавка и упал на землю с каким-то чересчур громким треском, будто лопнул от удара. В тот же миг стало темно. До этого тоже было не очень светло, но тут воцарился просто кромешный мрак.

– Отойди, Арон! Ты заслонил луну! – прокричал меркатор, и свет вернулся.

Посреди торгового ряда высились два каменных столба. Дашка подняла взгляд, и у нее отпала челюсть. Перед ней стоял великан размером с крупную гору вроде Килиманджаро, и активно вращал плечами, разминая конечности. Он был совсем не красавец: лысый, горбатый, с морщинистым лбом и огромным висячим носом, похожим на гигантский баклажан. Не сгибаясь, тролль почесывал длинной, как у гориллы, рукой свое правое колено.

– Наконец-то можно свободно вздохнуть! – прогремел сверху трубный бас. Тролль с любопытством разглядывал толпу, тотчас сбежавшуюся со всего рынка.

– Извини, Арон! – произнес меркатор, на этот раз уже не так громко – похоже, не старался, чтобы тот его услышал – и щелкнул пальцами.

Тролль исчез, а к ногам Дашки подкатился камень – тот самый, который она выронила.

– Что ты вытворяешь?! – процедила Божена, подталкивая ее в спину. – Так и тянет на приключения! Не трогай больше ничего, поняла?

И Дашка послушалась – до прилавка с тенями она дошла без происшествий, а они вполне могли случиться, учитывая, что товары вокруг были, судя по выкрикам меркаторов, крайне опасные.

– Арабские джинны! Огненные, как солнце! Согреют или сожгут по вашему желанию! А так же исполнят любую прихоть!

– Диббуки, Израиль! Придумают для вас мечту и воплотят!

– Древний Хундунь из Китая! Рожден раньше Вселенной! Устроит любую катастрофу по приказу владельца!

– Ази Дахака из Ирана! Повелитель бури! Сотрет ваших врагов в порошок вместе с их домами!

– Йорогумо, Япония! Огромный паук-оборотень! Достанет для вас кого угодно даже из-под земли и сожрет на ваших глазах!

Вскоре крикливые торговцы вместе с прилавками остались позади: дальше открывалась круглая просторная площадка. В ее центре горел высокий костер. Языки пламени взмывали ввысь, облизывая луну. Вокруг не было ни души. Дашка решила, что ярмарка закончилась, и живых теней в этот раз в продаже не оказалось, но Божена не проявляла признаков беспокойства и уверенно шла дальше.