Даева

– Наверное, еще? – спросила доктор.

– Вы не думайте, – попытался я оправдаться, – я не клиент третьего отделения, просто слишком много событий для одних суток…

– А вы не выдавайте мне своих секретов, а просто расскажите, что вас волнует, – попросила меня Маргарита.

И так у нее просто и естественно это получилось, что мне сразу стало легче. А может, и алкоголь подействовал. Не зря же доктор Ватсон лечил всех коньяком. «Холмс, где ваш коньяк?»

Маргарита была старше Дианы, но младше меня. Обаяние и искренность – вот что привлекало в ней. Хотелось не только рассказывать про свои несчастья, было приятно просто разговаривать с ней. О чем угодно. И как можно дольше. Я поймал себя на мысли, что очень хочется попросить номер ее телефона. Пригласить в театр, поужинать вместе. Дарить ей цветы, фотографировать, а затем развесить ее портреты по всему дому… Знакомить с друзьями, просыпаться с ее именем рано утром, ожидать ее прихода в пустой квартире, прислушиваясь к шагам…

Хм, кажется, я увлекся!

– Роберт Михайлович сказал, вы детектив? – с интересом спросила Маргарита.

– Типа того… – я не стал объяснять, в чем разница между консультантом по нестандартным ситуациям и частным сыщиком и, краснея, поведал ей историю про свою галлюцинацию в переулке, про страхи и странности, со мной происходящие. – Может быть, это на меня воздействуют психотронным оружием? – пошутил я в конце рассказа.

– Ну, если вы всерьез подозреваете, что вас преследуют и воздействуют на вас… – пожала она плечами, но я ощутил на себе цепкий взгляд психиатра.

– Нет, – я тут же стал оправдываться, – я как раз не верю в это оружие! А преследовать могут из-за работы, хотя вряд ли… Но вот глюк-то я действительно видел!

Маргарита довольно спокойно восприняла мои рассказы и объяснила, что бывают иллюзии, а бывают галлюцинации. Я так понял, что с учетом выпитого мною в тот вечер, я вполне мог увидеть иллюзию, а не галлюцинацию, а это не так плохо.

– Вот у Юли Ивановой галлюцинации так галлюцинации… – мои мысли перескочили на последние события. – Вы ее знаете?

– Я не курирую эту пациентку, но, разумеется, знаю ее, – сказала Маргарита. – Она посещала какие-то собрания, оттуда ее и привезли.

– Философские?

– Наверно, – кивнула Марго. – Вроде, не секта и точно не наркотики… мы брали анализы… ну, что-то они там обсуждали…

– А вы не знаете, что конкретно? – зачем я этим интересовался и что ожидал услышать, я не знал, но мне было очень приятно беседовать с симпатичной девушкой.

– Что-то про душу, про путь саморазвития… Я собирала анамнез со слов ее отца, но он тоже не был посвящен в детали. Он связывает ее помешательство с этим, как он назвал, сеансом, и я склонна в это поверить, потому что, видимо, именно там кто-то напал на ее мать…

– Вот как? – удивился я. – Это вам отец Юли рассказал?

– Это его предположение, – кивнула Маргарита. – Вполне вероятно, что Юля видела нападение, и это явилось пусковым механизмом развития острого психоза. Но, хочу вам сказать, у нее был благоприятный для этого фон…

– Фон, – повторил я, пытаясь осмыслить сказанное: в Бориных материалах про нападение на мать во время сеанса вообще не было никакой информации! Но, в конечном итоге, она же умерла от черепно-мозговой травмы? Уж не изъял ли он сам некоторые материалы, чтобы защитить своего сына?

– …и с этим воздействием связаны ее нарушения памяти, – продолжала доктор. – Она не может вспомнить ни события, которые предшествовали психозу, ни то, что произошло сразу после них.

– А притворяться она не может? – поинтересовался я. Версии, которые проносились в моем мозге, были одна фантастичнее другой.

– Очень сильно сомневаюсь, – отрицательно покачала она головой.

Я подумал, что нужно еще раз посмотреть видео с этого сеанса – не видно ли там мамы или дочки… И вдруг вспомнил, что на видео Волгин кричал про Аримана! И Юля в палате видела Аримана!

– А могла Юля видеть в галлюцинациях то же самое, что видел другой пациент? – не очень удачно сформулировал я свою мысль.

– Не поняла? – озадаченно посмотрела на меня Маргарита. – Какой пациент? Что они видят?

Я сосредоточился и задал четкий вопрос:

– Вам знаком Волгин Феликс?

Маргарита удивилась.

– Конечно, знаком, это мой пациент! – Она подошла к столу и, поискав среди разных бумаг, извлекла историю болезни Волгина. – Интересно… Его привезли в тот же день, что и Юлю, в сопроводительных документах написано «из общественного места».

Она полистала «историю» Волги и спросила:

– А по какому адресу было собрание этих философов?

Я назвал адрес.

– Точно! Его оттуда и привезли. Вот, пишут, стал неадекватным, кричал, бросался на людей и так далее.

– А про галлюцинации? – напомнил я.

– Я вам и так скажу, он видел какого-то Аримана, – уверенно ответила Марго.

Я ожидал это услышать, но мне все равно почему-то стало не по себе. Я рассказал, что и в Юлиных галлюцинациях присутствовал Ариман! Значит, кто-то, назвавшийся Ариманом, был на этом сеансе и вызвал психоз у этой парочки. Мне показалось это логичным, хоть и мистическим, но Маргарита абсолютно равнодушно отнеслась к этому совпадению.

– Вероятно, там фигурировал какой-то субъект, который теперь является в виде патологической продукции мозга у этих пациентов, – спокойно сказала она. – Многие алкоголики чертей видят, но это же не значит, что…

У нее зазвонил телефон. Пока доктор разговаривала, я еще немного подлил себе коньяка.

– Ну, хорошо, – согласился я. – Пусть они вдвоем галлюцинируют одним Ариманом, и это никого не удивляет. Но есть еще одна проблема, связанная с Волгиным!

– Да, – усмехнулась доктор, – есть такая проблема! Он страдает шизофренией. С детства. И как только перестает пить лекарства, видит всяких ариманов…

– Скажите, а шизофреники часто убивают своих матерей? – спросил я, пропуская мимо ушей ее представление о причине галлюцинаций.

– Бывает, – кивнула Марго. – Дело в том, что родители заставляют принимать лекарства, запрещают играть в компьютер и, тем самым, становятся злейшими врагами. Только причем здесь Волгин?

– При том, что по дороге в больницу он убил свою мать.

Повисла пауза.

– Не может этого быть! – не поверила Маргарита. – Я хорошо знаю его маму, и это тот редкий случай, когда у них хорошие отношения… она его постоянно навещает в больнице…

Я молча смотрел на доктора.

– Хотя, постойте, – нахмурилась Маргарита. – В эту госпитализацию она ни разу не приходила…

– Я читал полицейский отчет, – кивнул я, – и нет сомнений, что в день своей госпитализации, в 20.30, Феликс Волгин убил свою мать. Дома. Топором.

– Но это исключено! – запротестовала Маргарита. – Посмотрите! В истории болезни везде проставлено время: 20.30 – забрала «скорая», 21.00 – доставлен в приемный покой, 21.20 – осмотрен дежурным врачом, 22.00 – принят на отделение… Так что если он что-то и совершил, то только до 20.30! Могли ведь в полиции время перепутать случайно, или даже дату…

– Могли, наверное… Но только с места преступления Волгин был доставлен в вашу больницу! Признали невменяемым и…

– Когда? – перебила меня доктор, включая компьютер на своем столе.

– Так в этот же день.

– А под какой фамилией? – уточнила она.

– Как под какой? Своей, конечно! – я вскочил и шагнул к монитору.

Маргарита просмотрела по электронной базе всех поступивших в этот вечер в больницу.

– Никого подходящего на роль убийцы нет, – в замешательстве сказала она. – Вот это действительно странная история… Может, в полицию позвонить?

– В полицию? – переспросил я. – Не думаю… А что, если мы с вами пообщаемся с Волгой?

– С кем?

– Э-э, с Волгиным, – поправился я. – Дело в том, что я его знаю. Он приятель моей подружки…

Маргарита с подозрением посмотрела на меня.

– Ну, давайте, – после некоторого колебания согласилась доктор и протянула мне белый халат.

Мужской пост вызывал не тревогу и тоску, как женский, а страх. Во всяком случае, у меня. Маргарита Александровна держалась уверенно.

Сумасшедшие мужчины в серых одинаковых халатах казались какими-то грязными и неухоженными, и запах здесь стоял тошнотворный… Что в таком заведении делала Маргарита, я не понимал.

– А они не буйные? – уточнил я, озираясь.

– Уже нет, – усмехнулась она. – К тому же, мы не говорим «буйные», а называем таких больных беспокойными.

Успокоенный Феликс сидел на стуле недалеко от окна. Я не сразу узнал его. Болезнь, а может, и лекарства, которые он получал, сильно изменили его. Лицо – маска, глаза из стекла… Манекен, и тот выглядит человечнее! Но все же это был он, Волга из Дианиной компании.

Я снова внезапно ощутил тревогу и какую-то беспомощность… Возникло дурацкое предчувствие, что не найдется логического объяснения для происходящих событий. Как и для снов…

Маргарита бросила на меня внимательный взгляд, но, видно, решила, что у меня шок от психбольницы.

– Как дела? – обратилась она к Феликсу, причем более естественно, чем Роберт Михайлович разговаривал с Юлей.

– Как дела, – повторил он как-то чересчур ровно и безразлично. И добавил: – Я подумаю над этим.

Я потянул Маргариту за рукав, она обернулась, и я тихонько спросил:

– Можно я его порасспрашиваю?

Она немного удивилась, но кивнула. Встав в поле его зрения, я как можно спокойнее и доброжелательнее стал говорить:

– Феликс, добрый день! Меня зовут Алекс. Ты меня помнишь? Нас познакомила Диана. Мы были вместе в кафе. Помнишь?

Никакой реакции.

– Я бы хотел узнать, если, конечно, тебе не слишком тяжело об этом вспоминать, что с тобой произошло? Как ты сюда попал?

Феликс глянул на меня безо всякого интереса, явно не узнав, и я подумал, что ничего он мне не скажет, но ошибся.

– Здравствуй, Алекс! Я попал сюда из-за своих интересов.

Мы с Маргаритой переглянулись.

– Каких интересов?

– Я много путешествовал, иногда надолго оставался там… это нельзя.

Он вновь замолчал, затем добавил:

– Путешествия сознания самые увлекательные. У меня была своя страна. Мама очень огорчается, если я туда уходил. Нельзя.

Я пожал плечами, а Марго пояснила:

– Это шизоидное расстройство личности. Человек погружается в свои фантазии, остается там и может забыть про реальность. Он рассказал вам, как попал в больницу первый раз. – И, обращаясь к Феликсу, спросила: – А как вы попали к нам в последний раз?

– Последний раз мы ждали истину, – так же монотонно ответил он.

– И как, – спросил я после того как он надолго замолк. – Дождались?

– Не знаю…

Он был словно в каком-то трансе. Я вопросительно взглянул на доктора. «Это действие лекарств: нейролептики, антидепрессанты», – шепнула Марго.

На этом его откровения закончились. Мы расспрашивали и так, и эдак – никаких реакций. А на вопрос об Аримане Феликс произнес следующую околесицу: «Тайна у дурака на кончике языка»!

– А где сейчас ваша мама? – сменил я тему.

– Не приходила, – равнодушно ответил Феликс.

– А когда ты ее видел последний раз? – продолжал я.

– Последний раз я ее не видел. – безучастно сообщил Волгин.

– Феликс, а у тебя есть братья? – спросил я, и этот, казалось бы, безобидный вопрос непонятным образом подействовал на больного: он поднял голову, уставился на меня широко раскрытыми глазами, и я уже испугался, что он, как и Юля, забьется в припадке!

– Почти у всех есть братья, – с непонятной интонацией заговорил он, – не все знают об этом. Брат может быть по группе крови, по генотипу, молочные братья – это люди, не связанные никак, кроме поглощения белковой субстанции. Братья по духу – это самые близкие между собой люди, у них совпадает код души. Так говорил Амон…

– Это ты узнал на собрании? – поинтересовалась Маргарита.

– Я пытался постичь истину, – пространно ответил Феликс.

На этом он иссяк.

– Слушайте, – обратился я к Маргарите. – А если у него шизофрения, как вы говорите, может быть, он раздвоился, и одна личность поехала к вам, а другая пошла убивать мамочку? Ведь шизофрения – это раздвоение личности?

– Расщепление личности, а не раздвоение, – усмехнулась доктор. – Скорее я уж поверю в астральную проекцию, которая стала убийцей…

Я еще хотел пообщаться с Маргаритой, но ее вызвали на отделение, и мы лишь обменялись телефонами.

Я присел на мокрую скамейку, стоявшую на некотором удалении от лечебных корпусов. Надеюсь, меня не примут за сбежавшего психа? Мысли разбегались. Что за раздвоение такое у Волгина? Как возможно оказаться в двух местах одновременно? Кто-то действовал под его именем? Откуда информация, что нападение на мать Юли произошло на собрании? Что скрывает от меня Борис? Дальше пошло совсем бессвязно: братья по духу… код души… центр души… кровоизлияние в центр души… прихотронное оружие… галлюцинации и иллюзии… Маргарита Александровна… Маргарита… Марго… Марго лучше! Я непроизвольно улыбнулся.

Мимо проходил кто-то из персонала. Я почувствовал на себе внимательный взгляд. Пожалуй, надо двигаться дальше. А далее в моей программе был морг. Веду насыщенную жизнь…

Заиграла мелодия из «true detective». Звонил Борис. Он забросал меня вопросами, на часть из которых я ответил, а затем мгновенно свернул беседу, как только я начал задавать вопросы ему. «Всю нужную для тебя информацию я передал тебе вчера!» – бросил он на прощанье.

Я подумал, что он не параноик, а говнюк. И решил просто написать ему сообщение: «Феликс Волгин. Нужна инфа. Действительно ли он убил свою мать?»

Я стоял посреди дороги, ведущей к выходу из дома скорби. Дождь так и моросил. Ветер пытался содрать последние листья со старых тополей. Серые низкие тучи были кое-где разорваны, и в образовавшихся дырах угадывались участки синего неба. Отчего-то стало невыносимо грустно.

Наверно, в больнице был час посещений – мимо меня проходили родственники больных. Точнее, родственницы. Я заметил лишь одного мужчину в немногочисленном потоке посетительниц. Они были разных возрастов, но все какие-то одинаковые – поникшие, замкнутые, глядящие себе под ноги…

Они шли мне навстречу, а я стоял и не понимал, что со мной творится: опять возникло уже до боли знакомое чувство – кто-то смотрел на меня. Сверлил взглядом мой затылок. Я выругался сквозь стиснутые зубы и решительно зашагал вперед. Всё! Надоело! Плевать я хотел на все эти ощущения!

И тут я непроизвольно вскрикнул и развернулся на 180 градусов. Во рту у меня пересохло, а внутри образовалась пустота. За мной никого не было. Но я отчетливо слышал, как секунду назад голос у меня за спиной произнес: «Ты прикоснулся! Берегись!»

Глава 7.

На часах было четыре часа дня. Вокруг все было серо и тоскливо. На глаза мне попался небольшой ресторанчик с оригинальным названием «Девять жизней». Находясь в довольно подавленном состоянии после очередной слуховой галлюцинации и после посещения психлечебницы, я решил зайти туда.

Судя по росписи стен, владелец ресторана был поклонником «Aerosmith».

Заказав шашлык из куриных бедрышек, я позвонил Марго. И пытаясь за смехом и шутками скрыть свое волнение, рассказал ей о своей очередной галлюцинации.

– Знаете, я даже испугался, ведь вокруг никого не было! – я старался говорить небрежно, но и без лишней иронии. – Решил, что всё, спятил после посещения психушки. Сейчас остановят – и в палату номер шесть!

Марго отнеслась к моим словам спокойно и серьезно. Не как к попытке продолжить знакомство.

– Я думаю, что для госпитализации еще рановато. Надеюсь все-таки, что это была не галлюцинация, а очередная иллюзия. Обман восприятия на фоне сниженного настроения и не в меру развитого воображения. Однако, если вас это беспокоит, и если симптоматика повторяется, то …

Она еще минуту поговорила со мной, давая советы, но я уже чувствовал себя значительно лучше.

Мы распрощались, и у меня даже появился аппетит. Поглощая шашлык, я разглядывал посетителей ресторанчика. Еще разговаривая по телефону, я заметил, что на меня довольно бесцеремонно глазеет какой-то странный тип, сидящий за угловым столиком. Теперь и я уставился на него. Любопытный персонаж! В черном длинном пальто, под которым темнел какой-то сюртук с воротником-стоечкой. Шляпа с полями покоилась рядом, на стуле. Гладко выбритое загорелое лицо, серые глаза, четкие линии подбородка – такой для кино хорош. Амплуа волевого человека. На роль чекиста, например, или персонажа третьего рейха. Он повернул голову, встретился со мной взглядом, но тут же отвернулся. Вдруг он вскочил и направился куда-то вглубь зала, пройдя в сантиметре от меня. Шепнул что-то официанту, тот пошарил глазами по залу, после чего указал рукой на мой столик. Однако! Черный Мэн ринулся ко мне. Движения у него были быстрые и резкие. Я на всякий случай отодвинулся со стулом подальше, чтобы иметь возможность быстро встать из-за стола. Но! Он всего лишь попросил чили. Этот перец, оказывается, был только у меня на столе…

Да что же это такое?! – возмутился я про себя и даже устыдился. Есть такой диагноз – «расшатанные нервы»? Я быстро доел свой шашлык и вышел на улицу.

Серость за окном сменила тьма. Позвонив патологоанатому и сославшись на Бориса, я договорился о встрече. Когда я предупредил, что могу задержать его на работе, патанатом ответил, что всегда уходит довольно поздно и с радостью задержится хоть на всю ночь. Только этого мне не хватало – день в дурдоме, а ночь в морге…

***

На территорию больницы Святого Себастьяна я проник около половины шестого. Интересно, на основании чего больницам даются имена? Святой Ольги, Марии Магдалины, Георгия Победоносца, Александра… Нужно будет спросить у приятеля, – он в свое время «сделался аббатом». Прежние имена продержались не так уж и долго, каких-то пару десятков лет. А звучали! Памяти жертв 25-ого Октября, Карла Маркса, Куйбышева, Кирова. Ну, и Ленина, конечно! Главного эскулапа всех времен и народов.

Здание больницы не сильно изменилось с того времени, когда она была под покровительством одного из деятелей революции, отстрелянного своими же сподвижниками. Мне уже как-то приходилось здесь бывать, к счастью, не в качестве пациента. Просто расследовал одно дело. Поэтому я примерно представлял себе, где находится здание морга…

Итак, в 17.30 я шел по больничному парку, напоминавшему аналогичный в психушке. Тьму пытались разогнать несколько желтых фонарей. Здания светились десятками окон. В палатах не было занавесок, и хорошо просматривались тусклые лампочки. Некоторые окна светились ярким безжизненным ультрафиолетом. Свернув с центральной аллеи, я оказался у больничного морга. Трехэтажный дом был значительно старше своих кирпичных братьев. Одинокая лампочка озаряла вход в мрачное заведение и освещала санитара, возившегося с машиной. (На черном ватнике угадывалась надпись белой краской: «Морг Санитар») Модель, правда, была не новой, но в хорошем состоянии.

Однако! Санитар, ватник, иномарка – дежавю! Я надавил на покосившуюся деревянную дверь, она со скрипом открылась.

– Ты куда? Полшестого уже, а мы до четырех работаем! – крикнули мне в спину.

– Знаю, – бросил я и попытался войти, но наткнулся на коренастого мужичка, загородившего весь проем.

– Ну, так куда прешься? – хриплым голосом спросил он. Одет он был в грязноватый халат, бывший когда-то белым. На плечи накинут ватник. Пахло, впрочем, от него не перегаром, а довольно приличным одеколоном.

– К Богдану Ильичу, – ответил я, отодвигая его в сторону. Хамство – это такая же неотъемлемая часть россиянина, как сумка с долларами в сериале 90-х.

– А, – ухмыльнулся он, – к Франкенштейну!

На втором этаже воняло сильнее, чем на первом, на третьем – сильнее, чем на втором, и все двери были закрыты. Я вновь спустился на второй этаж. На площадке было две двери. Та, на которой висел амбарный замок, меня не интересовала. Я еще раз попытал счастья и толкнул посильнее другую дверь. Она неожиданно распахнулась… Прошу прощения, но по-другому не скажешь, – в лицо мне ударила жуткая вонь. Я поинтересовался, есть ли кто живой, и вошел.

Глаза еще не привыкли к темноте, но я уже понял, что попал явно не туда. Помещение едва освещалось лампой синего света, висевшей над входной дверью. В мерцающем ультрафиолете были видны несколько мраморных столов, расположенных в ряд. Железные каталки, на одной из которых горкой лежали тряпки, возможно, белого цвета, но в темных пятнах. Из шланга, брошенного на полу, тоненькой струйкой текла вода. От кафельных стен веяло холодом. В секционном зале была тишина. И только где-то на улице выла собака.

Нет, никакого страха у меня нет. Даже пульс не участился. Только немного неприятно. У каждого нормального человека возникнет чувство брезгливости в подобном месте. Покойников здесь разделывают – ну и что? Анатомический театр. А мертвые не кусаются! – рассуждал я про себя и развернулся, чтобы уйти…

На этой двери не было пружин, чтобы мгновенно захлопнуться. Она, издавая истошный стон своими голосовыми связками в виде проржавевших петель, стала медленно закрываться.

Я начал понимать, что происходит, только когда отскочил от «ожившей» двери и ударился об угол стола. Сердце даже не колотилось, а, провалившись куда-то в живот, ухало редко и сильно! Я замер в нелепой позе – голова вжата в плечи и руки застыли над головой. Словно маленький мальчик, ожидающий затрещины.

Опустив руки и распрямившись, я попытался проглотить застрявший в горле ком. Во рту было сухо как в пустыне. На душе – противно, как будто совершил что-то скверное.

– Стыдно-то как! – произнес я вслух про свой испуг.

В анатомичке была невыносимая, ха-ха, мертвая тишина. Даже собака за окном замолкла.

Что же это я, уже пугаюсь сквозняка? Или собственной тени? Я нормальный человек! Какая разница, где я нахожусь, пусть и в морге… Или кто-то за мной следил? Тот, в шляпе, из кафе. Или санитар, у которого дорогой парфюм…

Открывать дверь ужасно не хотелось. Ведь за ней наверняка притаился какой-нибудь придурок, решивший подшутить. Ждет, что я упаду в обморок от первобытного страха перед мертвыми и темнотой.

– Тьфу ты! – Сплюнул я и глубоко вдохнул, и… потрясающе! Вонять стало меньше! – Дерьмо! – добавил я, чтобы что-то сказать.

Я шагнул к двери, сжав правый кулак для удара. Эмоции и переживания, заполнявшие меня минуту назад, сменились злостью. Надоели мне за сегодняшний день все эти недосказанности, бредовые фантазии, раздвоения и полутона. Я предпочитаю ясность и реальность. Я с силой распахнул дверь, готовый дать в морду любому… и остановился…

За дверью был зал – точная копия того, где находился я, и так же освещенный ультрафиолетом. Мраморные столы, темнота за грязными окнами, железные каталки, на которых привозят сюда покойников.

Как будто передо мной поставили зеркало в человеческий рост.

Запахов не было совсем. Но дышать… приходилось делать усилие, чтобы вдохнуть воздух. Никогда не обращаешь внимания, как легко дышать в повседневной жизни…

Столы были холодные на ощупь. Но их было много. Бесконечно много. Одни белые, другие черные. Это не реально! Все вокруг было словно ненастоящее, словно сделанное. Но от этого не становилось легче, потому что этот нереальный, бредовый мир заполнил собою все вокруг. Потому что другого мира просто не было!

Столы превращались в клавиши рояля, на котором кто-то наигрывал реквием Моцарта.

Звуки растворялись в воздухе, который становился от этого все более плотным, и дышать было все тяжелее.

В кого превратился я, когда пытался бежать по своему собственному кошмару?

Надо двигаться дальше, потому что всегда есть выход! Я побежал вперед. Ведь если за моей спиной вход, то выход можно найти в противоположной стороне. Помещение раздвинулось до неимоверных размеров. Такое бывает лишь во сне. Но я же не спал?

Я закрыл глаза, но увидел все тот же зал, с теми же столами, стенами и каталками. Открыл – та же картинка.

Бежать, сколько хватит сил! Пол был жутко скользкий, и я чуть не растянулся на нем, подвернув ногу. Чтобы не упасть – схватился за какую-то водопроводную трубу с краном. От возникшей боли я осознал, что не сплю. Окружающий мир тут же изменился. В бесконечной пустоте красноватым светом освещалось каменное возвышение. На нем лежал обнаженный человек. Абсолютно голый, безволосый и неестественно белого цвета.

Почему-то я разволновался. Мертвый человек на секционном столе. Я задержал дыхание и стал смотреть – дышит он или нет? Вдруг он еще жив? Я не понимал, почему для меня так важно, живой ли он? И может ли быть живой в царстве мертвых? Очень осторожно я подходил ближе…

Человек не шевелился. Грудная клетка застыла на последнем выдохе.

Если бы это был какой-нибудь триллер, то человек должен неожиданно вскочить! Но он оставался неподвижно лежать.