На выдохе сна

– Мы не знаем, что для них может быть важным, а что нет.

– Слушай, если из-за такой малости они приходят, то что же, если какое-то серьезное дело осталось?

– Да, тогда бывает, надолго задерживаются и живых беспокоить начинают. Всякое бывает.

– А ты с таким сталкивалась?

– С агрессивным призраком? Да, не раз бывало.

– А рассказать можешь?

– Ты знаешь, Глеб, мне не хотелось бы этого делать. Это обычно очень личные дела. Ты же не думаешь, что если человек умер, то он не имеет право на приватность?

– Что, врачебная этика?

– Скорее тайна последней исповеди, – улыбнулась Саша.

– Понимаю.

– Слушай, Глеб, ты все-таки попробуй поспать. Завтра у нас трудный день. Надо многое сделать. Ты спи, а потом меня сменишь.

Саша выскользнула из-под одеяла. Глеб улегся и растянулся на раскладушке.

– Тогда спокойной ночи. И приятных снов.

– И тебе приятных снов. Желательно, без неприятных гостей.

Глеб улыбнулся и вскоре действительно заснул.

Глава 9. Мы все ловцы на золотых брегах

На рассвете Глеб почувствовал, как его толкают в бок.

– Глеб, слушай, можно мне тоже немного вздремнуть? Я уже совсем падаю.

Глеб вскочил. В неясном сером утреннем свете лицо Саши выглядело лицом осунувшегося призрака. Вокруг воспаленных глаз были круги.

– Ложись давай. Я покараулю.

– Ты только надолго не уходи, ладно? Ночью никого не было. Так может, утром… – бормотание Саши стало неясным. Она моментально уснула.

Глеб поежился. В палате было холодно, по полу сквозило. Глеб отлучился на минуту и снова вернулся в палату.

Больница постепенно просыпалась. В коридорах послышались голоса, звон и грохот катимых тележек. Звук нарастал, больница начинала входить в рабочий режим.

В палату заходили врачи. Настю осматривали, делали какие-то процедуры. На спящую Сашу косились, но от вопросов воздерживались.

Выспаться среди шума Саше не удалось. Вскоре она села на раскладушке, мучительно зевая, и потянулась.

– Доброе утро, соня! – улыбаясь, сказал Глеб, который на планшете раскладывал пасьянс.

Саша обиженно посмотрела на него, покачала головой, но от укоров воздержалась.

– Ну и какие планы? Кроме врачей, в палату никто не заходил. Как насчет версии о хитроумном убийце в белом халате? Будем брать с поличным?

– Отставить, – угрюмо буркнула невыспавшаяся Саша.

– Угу. В двенадцать часов тетка обещала приехать и сменить меня. Будем ее дожидаться или слиняем чисто по-английски?

Саша взглянула на часы и заспешила.

– В мои планы пока не входило лобовое столкновение с твоей тетей. Я сматываюсь. Если она вдруг будет обо мне расспрашивать, ничего не говори. Хотя я думаю, что ей сейчас не до этого. А ты дождись ее. Не оставляй Настю одну. И скажи своей тете, чтобы она тоже строго вела учет всех посетителей: кто, во сколько, что делал и так далее.

– Слушаюсь и повинуюсь. А ты сейчас куда?

– Пойду позавтракаю, наверное.

– Поздний завтрак аристократа?

– Он самый. А потом надо ехать. С Наташей можно будет сегодня поговорить?

– Да, как раз удобно. Тетка будет до вечера в больнице, дядя Ваня на работе. Так что Наташка после школы в полном нашем распоряжении.

– Хорошо. Тогда так. Встречаемся в больничном буфете на первом этаже. Перекусим и в бой.

После встречи с тетей Глеб спустился в больничный кафетерий. Он с усмешкой понаблюдал, как Саша отчаянно гоняла по тарелке яйцо с майонезом, пытаясь подцепить его вилкой, и героически пыталась намазать на кусочек хлеба застывшее ледяное масло. Потом подошел поближе.

– Что, с дичью проблемы? Не дается в руки? – весело поинтересовался он.

Саша подняла на Глеба усталое лицо.

– Смейся, смейся. Следующей ночью караулить будешь ты.

– Да без проблем. У тебя такой вид, как будто в последнее время ты вообще мало спишь.

Саша усмехнулась.

– Не в бровь, а в глаз. Я за последнюю неделю ночью только раз и выспалась нормально. У Алексея в доме. Низкий поклон ему за это.

– Слушай, а он знает, где ты сегодня ночь провела?

– Я позвонила ему вчера и предупредила, что занята и раньше следующего дня вряд ли вернусь.

– Да-а-а, дела. Ну и как он отреагировал?

Саша состроила кислую физиономию.

– Слушай, мне кажется, что у нас есть сейчас проблемы посерьезнее чувств Алексея. Давай займемся ими.

– Лады.

И Глеб пошел брать завтрак. Неторопливо перекусив, Глеб и Саша вышли из больницы и тронулись в путь.

Дом Насти находился в тихом спокойном месте недалеко от парка. Саше он был как будто знаком из письма Насти. Она сразу узнала по описанию и этот дом, и этот подъезд с разбухшей от старости дверью, и проржавевший навес над маленькой лесенкой, ведущей в подвал. Ей как будто был знаком и этот стойкий кошачий запах, впитавшийся в стены подъезда, и эти чахлые цветы в горшках на лестничных клетках, и щербатая разнокалиберная плитка на полу.

Глеб позвонил в дверь. «Тиль-тиль-тилиль» – прозвучал звонок. За дверью послышались робкие шаги.

– Кто там? – настороженный детский голосок. Глазок на секунду закрыла тень.

– Я, Наташка. Глеб. Открывай.

Дверь открылась. Наташа еще не успела переодеться и стояла перед ними в блузке и школьной юбке. Волосы были подстрижены в каре и перехватывались заколками. Карие глаза смотрели настороженно.

– Привет! Знакомься, Наташка. Это Саша.

– Твоя девушка, что ли?

Глеб и Саша переглянулись. В глазах Глеба стояли смешинки.

– Да, я его девушка, – обреченно сказала Саша мрачным тоном, – или что-то вроде того.

Глеб незаметно для Наташи иронически поиграл бровями, улыбнулся, но ничего не сказал.

– Чай будете пить?

– О! Чай! Супер! – Глеб снял свою куртку, принял куртку от Саши и повесил на вешалку, – Слушай, а можно я пока Саше вашу с Настей комнату покажу?

– Это зачем еще?

– Да что тебе, жалко, что ли?

Глеб демонстративно обнял Сашу за талию и повел через гостиную в дальнюю комнату. Наташа рысью бросилась в свою комнату, пытаясь опередить непрошеных гостей.

Комната Насти и Наташи была именно такой, какой бывают комнаты девушек-подростков: куча сувениров, игрушек, дисков, журналов и книг вперемешку с одеждой в неубранной постели. Наташа, покраснев, бросилась хватать вещи с кровати и швырять их в шкаф.

– Глеб, – шепотом сказала Саша Глебу, – чтобы осмотреться тут и поискать опасные вещи, мне понадобится как минимум полчаса. А то и больше.

Глеб кивнул.

Пока Наташа спешно прибиралась и приводила в порядок свою постель, Саша неторопливо оглядела комнату. Кровать Насти, стоящая у окна, была аккуратно застелена полосатым покрывалом. На чисто протертой тумбочке лежали стопкой сложенные книги. Саша представила себе, как мать Насти, усталая после работы, приходит в эту комнату, аккуратно складывает вещи в стопку, протирает любовно тумбочку, застилает кровать, стараясь разгладить складки, а потом, присев на стул, закрывает глаза руками и прислушивается к звенящей тишине, которая царит в комнате. От прибранного письменного стола Насти, от ее бережно развешенной на стуле кофточки струилась такая материнская нежность и забота о своем несчастном больном ребенке, что Саше стало неловко за свои подозрения в отношении родителей Насти. И даже за свое присутствие здесь. Она почувствовала себя непрошенной гостьей в обители материнской скорби и любви.

Подавив в себе чувство неловкости, Саша оглянулась и подошла к кровати. Над ней висел календарь с картинами русских художников. С настенного бра свешивалось несколько безделушек. Среди них внимание Саши привлек ловец снов.

– Можно посмотреть?

Наташа оглянулась, кивнула и продолжила торопливую уборку, а вернее, экстренное прятанье девичьих секретов.

Саша взяла ловец в руки. Он был сплетен изящно и вычурно. Украшенные бусинами нити паутины связывались в красивый узор и сходились в центре, который украшала жемчужина. Легкие перья, покрашенные в фиолетовый цвет, крутились на маленьких подвесках, тоже украшенных бусинами вперемежку с жемчужинками.

– Красивая вещь. Это Настина?

Наташа уселась на кровати и стряхнула со лба пряди выбившихся волос.

– Да, это Насте подарили на Новый год.

Глеб посмотрел на Сашу, которая разглядывала ловец.

– А что это такое и с чем это едят? – недоуменно спросил он.

Саша продекламировала.

– «Ему подобна человеческая жизнь:

Несется юность по расцвеченному лугу,

Мы обретаем зрелость в смене лет,

Вслед старость устремляется по кругу.

Закручиваясь в быструю спираль,

Последних недопитых лет вода

Сквозь трещину просачиваться будет,

Покуда не иссякнет навсегда».

Так говорил Иктоми, Высший Дух,

Из ивы обруч оплетая паутиной.

«Возьми его, о мудрый, и лови

В него любовь, надежду, свет невинный.

Пусть горести пройдут, тебя минуя,

И не затронет сердце черным смрадом

Зло зависти и ненависти зло.

Душа пусть не сочится мрачным ядом

Отчаянья, и ревности, и боли.

Мы все ловцы на золотых брегах,

И ловим счастие жемчужной сетью.

Пусть будет благодатен наш улов!»

– А нельзя по-человечески? – попросил Глеб.

– Одна из древних легенд индейцев, – пояснила Саша, – говорит о Духе по имени Иктоми, который передал племени лакота этот оберег. Он был сделан в виде круга. Это форма у разных народов Земли считалась идеальной, ассоциировалась с солнцем, вечностью, а также цикличностью земной жизни. Оберег имел вид паутины с пустым пространством посередине и должен был помогать ловить в сети добрые идеи, мечты и сны. А злые должны были уходить в пустоту.

– А я думала, что ловец снов ловит сны. Разве не так? – удивилась Наташа.

– Другая легенда, которая сохранилась у племени оджибве, рассказывает о великой прародительнице Паучихе. Она научила женщин плести такие обереги. Паутина на обруче ловила дурные мысли, сны и кошмары и пропускала лишь добрые мысли и хорошие сны.

– Секунду, постой, ты сказала, что у этого оберега должно быть пустое пространство посередине. Или я что-то не понял?

– Нет, Глеб, ты совершенно прав. У индейцев паутина плелась не до конца, оставляя пустое пространство в центре. Однако подобные обереги очень древняя вещь, и их можно увидеть и у других народов. Например, похожая вещь есть у многих народов Сибири. Только плетется уже без отверстия посередине. Такой ловец ловит все сны: и приятные, и ужасающие.

– Как этот? – спросил Глеб.

– Да, похоже, – задумчиво сказала Саша, – конечно, сейчас мало кто задумывается о такой мелочи. Чаще всего ловец используют просто как элемент декора. Однако в древности только шаманы могли использовать такие силки, чтобы ловить разные образы из сновидений, усиливать их, делая более жизненными, яркими, учиться осознавать себя во сне, выживать в мире снов и бороться с его демонами. Это было одно из распространенных упражнений для шамана. Им приходилось иногда уходить в мир сна, использовать этот мост для общения с миром мертвых.

Все трое помолчали, разглядывая ловец в руках Саши.

– Саш, а этот талисман не мог?.. – не стал договаривать Глеб.

– Нет, не думаю, – неуверенно сказала Саша, – По крайней мере, сам по себе. Но давай я его на всякий случай с собой заберу. Надо его немного проверить. Ты не против? – кивнула она Наташе.

Наташа согласно закачала головой, опасливо поглядывая на ловец.

– Наташ, а ты не знаешь, кто его Насте подарил?

– Да вроде это Рита, Настина подруга из института. На Новый год подарила. Так мне Настя сказала. Говорит: «Ой, какой красивый! Я его теперь все время рядом буду держать!» Вот и повесила.

– Понятно. А ты Риту хорошо знаешь?

– Нет, не очень. Пару раз только видела. Вот Вику – да, эту я хорошо знаю. Она часто к Насте в гости заходит. Правда, меня они все время спровадить куда-нибудь пытались. Чтоб я не подслушивала. Но вообще Вика милая. Очень сочувствует мне. Говорит: «Держись, Наташка». Даже обняла меня.

– А ты когда Вику видела в последний раз?

– Да вчера видела. Она узнала, что Настя в больнице. А тут как раз время посещения больных было. Она и пришла. И других одногруппников привела.

– В больницу? Одногруппников?

– Ну да. Я вчера долго в больнице сидела. До самого вечера. Глеб попросил. А тут они все и пришли.

– А кто конкретно?

– Ну, я всех не знаю. Человек шесть. Я из них только Риту видела пару раз, Вику знаю. Еще я парня Настиного видела.

– Настиного парня?

– Я не знаю, парень он ей или нет. Что, она мне рассказывает разве что-нибудь? – ощетинилась Наташа, – Это я так думаю. Он такой мимимишный. Во время болезни навещал сестру. Конфеты приносил. Я однажды раньше времени из школы вернулась и их застукала. Видела, как он ее за руку держал. Я вошла в комнату, а они смутились. Парень сразу от Насти отвернулся и стал рассказывать истории разные веселые. Рассказывал так прикольно, что мы с Настей от смеха чуть не полопались. И вообще, такой добрый, вежливый. Мне тоже сочувствовал в больнице.

– А кто еще Настю в больнице навещал?

– Да никто. Никто же не знал, что она там лежит. Правда, мы не всегда рядом были. Мог кто-нибудь и зайти, пока мы отлучались.

– А перед больницей кто Настю навещал?

– Это когда она дома лежала?

– Да. И до этого.

– Да откуда ж я знаю?! Что я, слежу, что ли, за ней?! – заворчала Наташа, – Настька – она вообще скрытная. Ничего не рассказывает. А в последнее время у меня от нее вообще крыша ехала. Такое напридумывает, что просто ужас. Я и спать-то с ней в одной комнате боялась. Ночью Настька кричала, кошмары ей снились. Я в гостиной на тахте спала. От греха подальше. А когда я в школе днем была, ее могли и навестить.

– И все-таки, ты ведь кого-нибудь могла застать.

– Видела рыжую Риту, правда, зачем она приходила, не знаю. Один раз Вику видела.

– Когда ты ее видела?

– А как раз в тот день, что Настю в больницу увезли.

– Это какого числа было?

– Это я точно помню, тридцатого апреля. Родители на дачу поехали огород копать. А меня раньше отпустили. Слава богу. «Поезжай, – говорят, – домой, вдруг Насте надо чего-нибудь. Присмотри». Она уже совсем плохая была, с кровати с трудом вставала. Ну, я, короче, днем и вернулась. Поднимаюсь к лифту, вызываю его. Двери раскрываются, а оттуда Вика вышмыгивает. Увидела меня, смутилась чего-то, буркнула «Привет!» и вон из подъезда.

– Ты уверена, что это было именно в тот день, когда Настю увезли?

– А чего не помнить-то? Это ж совсем недавно было. Мне тот день до мелочей запомнился.

– Ну ладно. А как парня зовут, который Настю навещал?

– Вот чего не помню, того не помню. Я ж говорю, скрытная она, сестра моя. При мне она того парня как-то называла, только я имя забыла. Какое-то простое, обыденное. Нет, не вспомню.

– Наташ, а можно еще вопрос?

– А чего вы все спрашиваете и спрашиваете? – подозрительно спросила Наташа, – Вам-то какое до всего это дело?

– Не пойми меня превратно, Наташа, – доверительно обратилась к ей Саша, – просто я тоже принимаю всю эту историю с Настей близко к сердцу. Волнуюсь за нее и хочу помочь. Честное слово.

Она поглядела прямо в глаза Наташе. Наташа опустила глаза.

– Ну ладно. Спрашивайте.

– Да у меня всего один вопрос, – улыбнулась Саша, – К чаю угощение полагается? А то мы с Глебом с пустыми руками пришли. Неудобно. Да и чай как пить-то?

– У нас варенье еще осталось. Будете?

– Это не дело. Как же мы можем покуситься на последнюю банку варенья?

– Наташка, – вмешался Глеб, – слушай, не в службу, а в дружбу. Я тебе денежку дам, а ты сгоняй в магазин за тортиком или другим сладеньким. Надо же знакомство отметить.

Наташа радостно улыбнулась и сразу согласилась.

– А чего купить-то?

– Да что хочешь, на твой вкус. Мы тебе доверяем.

– Ну-ну.

И Наташа быстро убежала.

Глава 10. Тщетные поиски

– Так, у нас есть пятнадцать-двадцать минут, – сказал Глеб, – Пойдем скорее. С чего начать и где искать?

Они вернулись в Настину комнату.

– Искать во всем доме смысла нету, – заметила Саша, – Ищи что-нибудь среди Настиных вещей, поближе к ней. Может быть запрятано. Но надо понимать, что чужие не могли передвигать мебель или отдирать плинтуса. Так что прятали быстро и не так уж глубоко. Ищи что-нибудь необычное. Это может быть все, что угодно. Если найдешь ведьмин мешочек, не трогай. Зови меня.

– А как он выглядит?

– Несколько странных предметов, собранных в холщовый или другой мешочек или же просто связанных воедино.

– Странные? Это подойдет?

Глеб вытащил из-под кровати пыльный носок с засунутой в него заколкой. Саша прыснула.

– Да, в девичьей комнате чего только не найдешь.

– Ты в мужской не искала, – буркнул Глеб, вновь залезая под кровать.

– В колдовском мешочке могут быть земля с травами, гвозди, кости, камни… Да что угодно, вплоть до отходов жизнедеятельности. Ты сразу поймешь.

Глеб вылез из-под кровати пыльный и со страдальческим лицом.

– Мы что, гуано ищем? Может, тогда по запаху?

Саша не могла не расхохотаться, глядя на него.

– Ладно, сама справлюсь.

Она бойко осматривала ящики письменного стола Насти.

– Так, ничего не нашла. Ты не поищешь в комоде?

Глеб даже отшатнулся.

– Упаси Боже в белье женском копаться!

– Ну ладно, я сама. А ты на книжных полках посмотри.

Пока Глеб отодвигал и ставил на место книги, Саша ловко и аккуратно переворошила белье в комоде и заглянула в шкаф.

Раздался щелчок открываемой двери. Глеб и Саша быстро метнулись в гостиную.

Наташа принесла «Чародейку» и стала греть чай.

– Чего ж вы хоть чай-то не поставили? – проворчала она.

Оглядев критически Глеба, она спросила:

– А что это ты такой пыльный? По полу тебя, что ли, катали?

Саша опять не смогла удержаться от смеха и прыснула.

Глеб состроил девушкам зверское лицо и пошел в ванную мыть руки, гордо подняв голову.

Пить чай было весело. Глеб, оттаяв, начал рассказывать шутки. Оказалось, что он мог быть и не таким озлобленным, мрачным и угрюмым, каким он предстал перед Сашей накануне. А может, среди близких он чувствовал себя иначе.

Когда все только собирались сесть за стол, вдруг над головами разнесся неожиданный скрежещущий звук, да такой громкий и неприятный, что Глеб чуть не выронил нож, которым собрался резать торт.

– Тьфу ты! Совсем про Жорку забыл.

– Жора, бедный, всем сейчас не до него. Утром открыть бедолагу забыли.

Наташа встала на табуретку и сдернула платок с круглого предмета, стоящего на холодильнике. Под платком оказалась клетка с красногрудой нахохлившейся птичкой.

– Ой, снегирь! – воскликнула Саша, – Первый раз вижу, чтобы дома снегирей держали.

– Да не держит никто. Это только Жора у нас живет, – сказала Наташа.

– А как он к вам попал?

– Его папа с работы принес, из теплицы.

– Дядя Ваня работает в тепличном хозяйстве механиком, – пояснил Глеб, – теплицы огромные, с футбольное поле, полностью роботизированные. Людей, их обслуживающих, очень мало. Поэтому он и не может работу пропускать. Там надо роботов каждый день проверять. Если будет поломка, то огромные убытки хозяевам. За такое по головке не погладят. Скорее в шею погонят. А работу у нас найти нелегко. Вот дяде Ване и приходится с тяжелым сердцем, а на работу ходить. Сменить его почти некому.

– Да, теплицы у них суперские! – с восторгом продолжила Наташа, – я у папы сто раз была, но все равно интересно. Там теплицы для цветов на климатические зоны поделены, и в каждой роботы свою погоду делают. А люди ничего почти не делают. Роботы сами растения привозят, отвозят и проверяют компьютером.

– А птица-то откуда?

– А, это вообще интересно. У них теплицы каждое утро автоматически открываются. Для проветривания. А в щелки птицы иногда залетают. Так вот, чтобы птицы не портили там ничего, у них под крышей клетки-ловушки приделаны. С кормом. Залетит птица, увидит корм – и в клетку покушать. А клетка тут же захлопнется. Вечером все клетки вниз съезжают, и птиц на волю выпускают.

– Надо же, какое гуманное приспособление!

– Ну да. Однажды залетел к ним снегирь. Полетал и в клетку полез покушать. Его и захлопнуло. Он так перепугался, бедный, что, говорят, кричал, как резанный, до вечера.

– Да уж, голосок у него будь здоров. Я когда услышала, подумала, что на меня с потолка телега несмазанная катится.

Наташа рассмеялась.

– Да, наш Жорка не оперный певец. Поэтому на кухне и держим. А то свихнуться можно от его скрипучего верещания. Короче, когда Жорка в ловушку попался, то выпустили его. И что ж вы думаете?! На следующее утро, только крыша открылась, этот хитрец опять – раз, в теплицу залез и сразу в клетку за кормом. Только теперь уже не боялся ничуть. И с тех пор так и повадился. Утром залезет и жрет до вечера, а ночью его выгоняют. Он, паршивец, уже никуда и не улетал. Так и ждал каждый день дармовую кормежку. Растолстел так, что почти летать разучился. Короче, решили его домой забрать. Все равно он уже в природе не приживется.

– Да, молодец довольно упитан, – сказала Саша, критически оглядев снегиря.

– Это он уже похудел! Мы его на строгой диете держим, – пояснила Наташа.

– Слушай, а «Жора» – это потому что он обжора, да?

Наташа радостно захлопала в ладоши.

– Как это вы догадались? А то все думают, что его Георгием зовут. Типа, как георгин красный. Какой ты георгин?! Обжора ты несчастный, – сказала Наташа, обращаясь к снегирю, – Жорка-обжорка! Большой Жор! Не забудьте о Жоре, ужасном обжоре!

Снегирь внимательно слушал, что о нем говорили, поглядывая то одним, то другим глазом. В его умном взгляде так и читалось: «Хоть горшком зовите, только покушать почаще давайте».

Когда Глеб и Саша вышли на улицу, время уже приблизилось к вечеру.

– И как это мы так засиделись? – поразилась Саша, – мы же ненадолго заскочить хотели.

– Ну, теперь-то куда? – спросил Глеб, – Есть предложения?

– Вообще-то, надо поговорить теперь со всеми одногруппниками Насти. Теми, что были у нее в больнице.

– Ты думаешь, они причастны?

– Я не знаю, Глеб. Но чем больше думаю, тем больше нитей ведет в институт. Первый свой сон Настя увидела в институте. В больнице ей стало плохо сразу после посещения друзей.

– Я не понимаю, как такое может произойти от общения с друзьями.

– Я тоже, Глеб, пока ничего не понимаю. Мы пока бредем в потемках. Я посмотрела вчера у врача результаты анализов Насти, подробно расспросила о лечении и ничего странного не заметила. Такого, чтобы обратить внимание. Настю тоже посмотрела. Ничего особенного. Разве что…

– Что?

– Ты не видел у Насти на запястье таких пятен красных? Небольшого размера, круглые.

– А-а! Врач сказал, что это может быть аллергическая реакция на что-нибудь.

– Ну что ж, возможно. Слушай, я подумала, что надо, возможно, подстраховаться.

– В смысле?

– Может, я много на себя беру, но давай ты тете позвонишь и попросишь, чтобы к Насте из друзей никого больше не допускали. И врачей тоже предупредим.

– Непросто будет это объяснить, но в принципе… Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Вот-вот. А мы пока разбираться с этим будем.

Глеб отошел в сторону, чтобы поговорить с тетей. Когда он вернулся, он увидел, что Саша, приобняв рюкзак, мирно дремлет на скамейке.

– Эй, просыпайся. Ну так что? Пойдем друзей Настиных искать?

– Да где их искать-то? – устало сказала очнувшаяся Саша, – На телефоне у Насти пароль. Не войдешь. Институт уже закрыт. А информацию можно взять только там. И потом… Знаешь…

Саша вздохнула.

– Глеб, ночью, наверное, надо опять покараулить Настю. На всякий случай. Но если я не посплю хоть немного, я сдохну.

– И что ты предлагаешь?

– Мне надо где-нибудь отдохнуть. Какой-нибудь мотель-то в городе есть?

– Была одна гостиница в центре.

– Вроде закрылась. Алексей сказал.

– Тогда тупик. На день-другой квартиру только у алкашей каких-нибудь найти можно. Но это стремно. А ты не хочешь к Алексею вернуться?

– Это была уже ошибка, что я там остановилась. Вторая ошибка, что я там задержалась. А вернуться – это уже просто преступление.

– Подожди минутку.

Глеб отошел в сторону и разговаривал с кем-то минут пять.

– Все, поехали.

– Куда?

– К Лехе, конечно. Куда же еще?

– Ты что, издеваешься?

– Нет, я могу, конечно, кого-то из друзей попросить тебя приютить…

– Мне по рукам, что ли, идти?

Глеб засмеялся.

– Ладно-ладно, все равно других вариантов нет. А Леха хороший человек. Он поймет. Его руки надежнее.

Глеб подмигнул. Саша измученно посмотрела на Глеба, обреченно вздохнула, но усталость так давила на нее, что заводить сейчас беседу на морально-нравственную тематику не было сил.