Кортик фон Шираха

Артем не мог собрать разбежавшиеся мысли. Пролистнул папку, вчитался в заключение эксперта: «На исследование поступил… лезвие… длина… ширина лезвия… рукоять деревянная…» Что за ерунда?

– Алексей Сергеич, мой подзащитный на допросе говорил о кортике «Гитлерюгенда». Вы хотите сказать, что и в его показаниях – кухонный нож? – Артем уже закипал от злости.

– В его показаниях то, что он говорил. Но мы не обязаны руководствоваться показаниями, а обязаны их проверять. Вот ножик, который Андреев принес в ментовку. Мы сделали экспертизу. Это – орудие преступления. Чего вам надо-то?

– Алексей Сергееич, но у меня есть фотографии этого тома и там… – Артем не успел договорить, Весло перебил.

– Если сделали что хотели, я вам пропуск подпишу на выход. Давайте.

Артем на автомате протянул следователю бумагу. Весло черкнул время выхода, поставил подпись.

– Я вас сам провожу, – сказал он, взял пачку сигарет со стола и встал.

Артем тоже поднялся.

– Пойдемте, – сказал Весло и пригласил к выходу. Артем повиновался.

Вышли из кабинета, Весло запер дверь на ключ.

– Пойдемте по лестнице, лифта ждать долго, – сказал он и двинулся по коридору к зеленой надписи «Выход».

Шли по внутренней лестнице без окон. Никогда сам Весло не провожал адвокатов, посылал подчиненных. Артем понял, тот хочет что-то сказать, и решил проявить инициативу.

– Алексей Сергеич, я буду вынужден писать ходатайство. Буду просить разобраться с кортиком. Дополнительно допросить моего подзащитного, допросить эксперта, приложу к ходатайству имеющиеся у меня фотографии кортика из вашей же экспертизы. Буду просить ознакомиться с вещдоком. Немедленно! Вы понимаете?

Весло, не останавливаясь, лишь искоса взглянув на Артема, сказал:

– Подавайте ходатайство, конечно, ваше право.

Выйдя в холл первого этажа, прошли мимо дежурного офицера и вышли на крыльцо главного здания, от которого до КПП и бюро пропусков было не более 30 метров. Преодолевая это расстояние, Весло вдруг, не глядя на Артема, сказал:

– Но я вам не советую. Я вам все равно откажу. И можете жаловаться куда хотите. Но… Я вам не рекомендую… Дружески рекомендую не писать и не жаловаться. Вы даже не представляете, насколько не рекомендую…

Глава 6

Артем проснулся от дикой головной боли. Вчера, после посещения следственного комитета, он сознательно напился. Адвокат Каховский никогда не напивался после выигрыша дела, даже крупного или важного. Тем более он и его коллеги никогда не топили в вине горе поражения. Злоупотребил Артем для того, чтобы отключить сознание на время. Оба полушария мозга. Он называл это перезагрузка.

«За работу логики отвечает левое полушарие мозга. Язык, чтение, письмо, анализ, интеллект – все это левое полушарие мозга. Развивайте его, бестолочи! Вы же юристы!» – говаривал университетский преподаватель логики.

– А правое полушарие зачем? – как-то спросил Артем.

– Как второе яичко мужчине. Про запас. Поработаешь чуть-чуть юристом, поймешь! – ответил наставник.

И действительно, через примерно десять лет работы адвокатом Каховский без всяких ученых книг понял, для чего второе – правое полушарие мозга. Именно оно, похоже, отвечало за образное восприятие, мышление аналогиями и интуицию.

Но в этот раз оба полушария Артему отказали. Будто въезд на мозговую Тверскую улицу, ведущую на Красную площадь понимания, был наглухо перекрыт со всех переулков «КамАЗами» и толковыми майорами, как перед парадом 9 Мая.

Артем в таких случаях старался перезагрузить систему, попросту напиваясь. Что в общем-то тоже было нелогичным из-за последствий следующего утра, но все-таки работало.

Повращался в постели, пытаясь найти удобную безболезненную позу. Небольшое облегчение доставил упор носом в подушку. Застыл на минуту. Запахло ночным потом и стыдом. Боль начала возвращаться.

Пошарил левой рукой по полу у кровати в поисках пластиковой бутылки с водой. Вчера сил и остатков сознания хватило, чтобы обеспечить себе утренний водопой.

С трудом открутил крышку, прильнул губами к горлышку, выпил до капли. Отшвырнул бутыль, снова приладил «квадрат» головы в квадрат подушки. Приоткрыл глаз, настроил резкость туда, где лежали снятые вчера по привычке часы.

«Ну, что за…?» – циферблат смотрел в другую сторону.

Совершив усилие, Артем потянулся рукой к часам с целью развернуть и посмотреть время. По дороге пальцы наткнулись на смартфон.

Выбор между мужским аксессуаром и смартфоном был очевиден, последний тоже показывал время.

Поднес аппарат к глазам, провел по экрану пальцем, включая. Как это ни странно, от привычного движения головная боль немного утихла.

Без пяти одиннадцать. 4 пропущенных звонка, 18 непрочитанных смс, примерно четверть из которых было электронно выраженное родительское волнение мамы.

«Ты где?», «Почему вчера не позвонил?», «Ты где???», «Все в порядке???» «Позвони мне, я волнуюсь!»

«Все ок!» – только и хватило сил написать в ответ.

Одна смс из офиса: Тина, немного разбираясь в привычках шефа и зная о вечере в «Жигулях», уточняла время прибытия и «будет ли сегодня вообще». Остальные сообщения были от Оксаны.

«Ты как?»

«Ау?»

«Ку-ку?»

«Ты где?»

«Я что-то не поняла, ты где?»

«Мы идем?»

«Артем, что происходит?»

«Артем, я вижу что ты читаешь мои сообщения, ты в порядке?»

«Ладно, пока…»

«Вообще, так не делают люди, мужчины тем более…»

«И кто ты после этого?»

Артем взглянул на время отправления сообщений. Господи, как он мог забыть? Оксана…

Пальцы сами набрали: «Извини» и грустный смайлик. Голова отказывалась соображать, что еще можно написать. Про перезагрузку? О правом и левом полушарии? О следователе Весло и нацистском «кухонном» кортике?

Боль напомнила о себе снова. Артем застонал и нажал на «Отправить сообщение».

Не прошло и двух минут, как экран смартфона высветил новое сообщение Оксаны. Потом еще одно. И еще…

«Ты был так занят вчера и не мог взять трубку? Ответить хотя бы на смс мог? Мы ведь вчера договаривались о встрече. Забыл?»

«Зачем так, Артем? Вероятно, я не в списках дорогих тебе людей. Попробуй не ответить на звонок мамы… Слабо? На мой можно?»

Артем сделал усилие и написал еще раз «Извини» и поставил два грустных смайлика. Хотел написать, что все постарается объяснить при встрече, но автоматически нажал на «отправить».

«Черт…» – собрался было написать еще, но в ответ уже прилетело. «Что написал «извини» дважды – это уже хорошо…. Прогресс, я бы сказала. Хотя… Ты сказал – мыслишь образами? Вот образ насчет извинений. У тебя дома человек сел и нагадил в центре зала в момент детского праздника. Если просто вытрет руки салфеткой и удалится, это – НЕ «извини», это навсегда испорченный праздник, это воспоминания всех об этом. Если даже этот человек, уходя, крикнет с лестницы «извини», он не извинен. Это НЕ извинения. Извинения – это уборка в твоей квартире, покупка нового ковра, и бутылка коньяка, как минимум, плюс мороженое всем детям-гостям до совершеннолетия. Чтобы забыли эту неприятность…»

«Господи, ну что ж такое-то…» – Артем отбросил телефон на кровать. Закрыл глаза.

Проснулся через два часа. Голова была туманна, но не болела. Снова взял телефон в руки. Еще три сообщения от Оксаны примерно того же содержания, смысл которых ясен: Артем – скотина, но он ей нужен и потому готова простить. Надо извиниться, но не в смс.

Оксана была 30-летней художницей с прекрасной фигурой и образованием. В 15-летнем возрасте эмигрировавшие родители увезли ее в Великобританию, где она, закончив частную школу, поступила в Сант Мартинс колледж Лондонского университета искусств. Потом работала в Америке, писала портреты на набережной в Санта Монике, больше для развлечения и прак тики, чем для денег. Потом написала пару удачных портретов для вип-персон и тут же пошли заказы. Жила в Ницце год, расписывала стены в каком-то отделении банка, параллельно создавая портреты всей семьи вице-президента этого кредитного учреждения.

Надоевшую Ниццу сменила на Москву, где пришлась ко двору придворного художника, выделившего ей мастерскую на «Соколе» и поручившего писать портреты именитых россиян. Сам «придворный художник» с заказами давно перестал справляться, поэтому их выполняли в основном талантливые ученики, где рука мастера отмечалась лишь в виде пары мазков и подписи.

Артем познакомился с Оксаной год назад в бизнес-классе рейса Аэрофлота «Ницца – Москва».

– На кочку наехали, – сказал Артем, когда самолет резко тряхнул турбулентный поток.

Милая девушка в кресле рядом испуганно, но улыбнулась. За короткий полет Артем успел наговорить девушке кучу приятных слов, угостить бесплатным шампанским и пригласить поужинать где-нибудь и как-нибудь. По прилете в «Шереметьево» подвыпившая парочка пассажиров по-европейски расцеловалась в обе щеки на прощанье, чтобы, пройдя паспортный контроль, снова встретиться при получении багажа.

– Девушка, а я вас знаю! – сказал Артем. – Вы – знаменитая художница из Англии.

– А вы – известный российский адвокат, – подыграла Оксана и развела руки для объятий.

Снова расцеловались, но уже чуть более тепло, чем это принято при первом знакомстве.

Получив багаж, Артем, как и следовало в такой ситуации, проявил настойчивость:

– Оксана, раз уж мы с вами давно знакомы и неоднократно встречаемся, как на Родине, так и в небесах, я был бы не прав, если бы не предложил подвезти. Скажите, куда?

Неожиданно девушка сказала:

– К тебе! – и игриво выстрелила в Артема карими глазами.

Артем опешил.

– Что, Артем? Неожиданный поворот? Жена, небось, будет не особо рада? – Оксана засмеялась.

Артем в ответ тоже улыбнулся.

– Не знаю. Я уже лет двадцать, как разведен. Просто, дома не прибрано…

– Ну, а что? Вот, заодно продемонстрирую навыки домохозяйки. Приберу, приготовлю утром завтрак… Кстати, что любишь на ужин? Завтраком мы же не ограничимся? Ты что-то говорил про ужин?

Оксану искренне веселило происходящее и особенно – глупеющее с каждой минутой лицо обретенного друга.

Артем стойко выдержал тему перспективы совместной жизни, которую Оксана развивала всю дорогу. Встретивший шефа Евгений, ведя автомобиль по направлению к Арбату, молчаливо кидал взгляды сквозь зеркало, ожидая команды на «выброс» щебечущего художника с розовым чемоданом.

– Завтра подъезжай к 9 утра, – нарочито громко сказал Артем. – У меня суд.

Никакого суда у него, конечно, не было запланировано, просто перспектива провести завтрак, обед и ужин в обществе оказавшейся столь навязчивой Оксаны Каховского не прельщала.

Однако, напрасно волновался. После весьма приятной ночи вчерашняя попутчица встала по будильнику Артема и в 8.30 уже накрашенной и одетой жарила обещанную яичницу. В 9.00 Артем выволок розовый чемодан из квартиры и погрузил в такси, которое Оксана вызвала сама.

– Я бы тебя подвез, Оксан, но… – начал было Артем.

– Артем, прекрати, какие проблемы? – Оксана одарила его искренне дружеской улыбкой. – Нормально покуражились вчера. Спасибо, кстати. Мы, интеллигентные барышни, в Европах не особо избалованы нормальными человеческими отношениями. У нас мужчины чемодан поднести в аэропорту не пытаются. Правила безопасности аэропорта и все-такое… А тут в России все такое милое… И ты – особенно.

Звучно чмокнула Артема в щеку и, помахав рукой, села в такси.

После этого они встречались довольно часто. Это было совсем ненавязчиво для Артема, всегда боявшегося серьезных отношений. Он даже выдумал слоган для своего «публичного одиночества»: «Относитесь серьезно к серьезным отношениям, избегайте их!»

Но Оксана и не настаивала на отношениях, не задерживалась в квартире Артема более одной ночи, даже когда Артем этого хотел.

Она говорила: «Милый, у меня с собой комплект только для одной ночевки. Все нужные вещи расположены по месту постоянного гнездования. Хочешь, чтоб я переехала к тебе?»

Артем отвечал в игривом тоне: «Не дай Бог!»

Так они и встречались год. Правда, за это время ни разу Артем так не «лажался», как вчера.

«Угораздило же меня…» – вслух подумал Артем, вставая с постели, и подумал, что произнесенная фраза имеет двоякий смысл. Угораздило вчера так напиться или угораздило связаться с Оксаной? Даже улыбнулся, впервые за это больное утро.

– Как посидели? – ехидно осведомилась Тина, как только Артем наконец вошел в приемную.

– Волшебно! – ответил Каховский, направляясь сразу в кабинет. – Нарисуешь газированной воды?

– С лимоном? – уточнила Тина.

– А что, есть лимон? Богато живут известные адвокаты… Может, найдется бутерброд? – Артема подташнивало.

– Могу заказать еды в офис. Суши? Пицца? Лапша?

– Суши – бэээээ, – Артем брезгливо поморщился. – Лапша горячая – хорошая тема. И суп. Лучше суп с лапшой.

Сел в кресло у рабочего стола, включил компьютер, открыл почтовый мессенджер.

Первое же высветившееся непрочитанное письмо привлекло внимание. Отправитель – «Общество «Немецкий клинок»»:

«Уважаемый господин Каховский!

Наше общество «Немецкий клинок», созданное по инициативе и при содействии ряда известных немецких, американских и российских коллекционеров холодного оружия, приглашает вас на дружескую встречу-ужин в дворцовом комплексе Сан-Суси г. Потсдам.

Вы сможете насладиться авторской кухней известного берлинского шеф-повара Андреаса Штольца, в приятной дружеской атмосфере увидеть старых и завести новых друзей и, главное, ознакомиться с уникальными творениями немецких оружейников из частных коллекций, которые будут доступны только для вас в этот вечер в хранилище музея.

С дружеским приветом,

Президент общества – Манфред Шермер».

К письму было приложено цветное приглашение в формате pdf с картой проезда к месту проведения мероприятия.

«Я-то тут каким боком? – подумал Артем. – Меня ничего не связывает с немецкими клинками, кроме… кроме дела Андреева. С чего это они?»

Артем просмотрел почту в надежде увидеть разъяснение от кого-то из друзей. Иногда подобные приглашения, никак не связанные с Артемом, присылали друзья или клиенты, являвшиеся спонсорами или организаторами мероприятия. С некоторых пор Артем стал, как он сам выражался, сеньором из общества; его воспринимали как вип-гостя, поэтому приглашения на подобные «тусовки» не были чем-то экстраординарным.

Не найдя пояснений во «входящих», Артем вспомнил, кто мог его осчастливить подобным приглашением. Конечно же, коллекционер Сизи Причалов, ведь Артем был у него на днях, и именно по вопросу «немецкого клинка».

«Да, однозначно Сигизмунд свет Батькович», – подумал Артем и набрал номер телефона коллекционера.

«Абонент временно недоступен», – сообщил автоматический голос в трубке.

Артем набрал номер антикварной лавки.

– Антикварный салон, чем могу помочь? – трубку сняла секретарь Сигизмунда, она же продавец, консультант, менеджер и уборщица.

– Это адвокат Артем Каховский. Я бы хотел поговорить с…

Артем не договорил, так как девушка перебила:

– Сигизмунда Робертовича сейчас нет, он улетел, но просил передать, если вы позвоните, что он вас очень ждет в Потсдаме. Сказал – вы знаете. Мне поручено купить вам билет на самолет и забронировать отель. Артем Валерьевич, я могу получить копию вашего паспорта, пожалуйста?

– Честно говоря, я… – опять начал Артем, но бойкая помощник Сигизмунда оказалась не менее настырной, чем его Тина.

– Вы пришлите мне копию мейлом, или «Вацап», или «Вайбером», я закажу все. Сигизмунд Робертович сказал, что вы обязательно должны быть на этом мероприятии, так как это «для вас» очень важно.

Она произнесла «для вас» таким тоном, что не оставляла сомнений в необходимости прямо хоть сейчас ехать в аэропорт.

Артем, глянул на электронный календарь. Эта пятница занята только до обеда, ужин планировался в субботу, так что вполне можно вылететь в пятницу вечером или в субботу утром, и провести время в приятной атмосфере дворца Фридриха Великого, авторской кухни какого-то повара Андреаса и любителей старого металлолома.

– А если я полечу не один? – вдруг вспомнил о необходимости «искренних» извинений перед Оксаной Артем. Полет на ужин в один из самых красивых уголков мира – вполне мог стать альтернативой «мороженому до совершеннолетия» обиженных детей.

– Нет проблем, Сигизмунд Робертович предупредил о таком возможном желании. Пришлите и её паспорт тоже.

«Её… – подумал Артем. – Почему её? Может, я полечу с другом, братом или сыном? Её…» – Но вслух только буркнул: «Хорошо, спасибо, я пришлю», попрощался и закончил звонок.

«Окси, принимаются ли мои извинения в виде ужина в Сан-Суси (Потсдам) в субботу? Летим в пятницу? В воскресенье обратно. А?» – написал Артем сообщение обиженной подруге.

Через минуту прочел короткий ответ: «Негодяй! Целую!»

Только сейчас Артем заметил, что рядом стоит Тина со стаканом газированной воды с лимоном и укоризненно на него смотрит.

Глава 7

Штаммфюрер Клаус фон Шерер – руководитель отряда – стоял за кафедрой в лекционном зале школы, где после занятий обычно проводились сборы членов «Гитлерюгенд». Будущее Рейха ровными рядами сидело за школьными партами ниже лидера, как было принято в любой немецкой школе. Красные линии нарукавных повязок ножами свастик резали пространство на шесть ровных рядов.

Штаммфюрер любил это зрелище: три десятка парней в коричневых рубашках с одинаковыми прическами внимали ему, как и тысячи молодых людей зажигали огонь сердец искрами слов Адольфа Гитлера.

– Провести XI Олимпийские игры изъявляли желание тринадцать городов из трех континентов. Впервые в истории за право организовать Олимпиаду боролось так много кандидатов. При голосовании в Международном олимпийском комитете одержал победу Берлин! Выбор был справедлив! Вы еще не родились, когда Берлин должен был стать хозяином VI Олимпийских игр в 1916 году. Из-за войны, спровоцированной нашими врагами, Олимпиада не состоялась. И сейчас враги Рейха не дремлют. Они всячески пытаются сорвать планы нашего фюрера сделать Олимпийские игры в Берлине самыми величественными, чтобы показать всему миру наши великие планы и доказать торжество идей национал-социализма.

Чернокожее меньшинство в Америке, пользуясь еврейскими деньгами и влиянием, пытается давить на истинных патриотов спорта в Олимпийском комитете, стараясь превратить олимпийское движение в свою мелкую лавочку, где они бы ставили завышенный ценник на свои идеи.

Еврейское мировое лобби призывает вынести внутригерманские дела на олимпийский уровень, это в их подлом стиле.

Наш фюрер считает, что неграм и евреям нечего делать на Олимпиаде. Почему свободный человек вынужден оспаривать пальму первенства у подневольного чернокожего? Это беспримерное оскорбление и бесчестье для олимпийской идеи, и древние греки перевернулись бы в гробу, если бы узнали, во что превратили современные люди их священные национальные Игры. Но! Германия находится в разгаре национальной революции, которая пока еще не нашла поддержки во всем мире из-за евреев и их прихвостней.

Наша революция характеризуется исключительной, невиданной прежде дисциплиной немецкого народа. Именно поэтому мы не имеем права дать повод нашим врагам сорвать Олимпиаду, как бы они ни старались.

Поэтому фюрер поставил задачу перед нами временно, на период до и во время Олимпиады, приостановить праведную активность по искоренению из нашей жизни евреев и иных недочеловеков, вроде негров и цыган.

Враги Рейха, зная о том, что Международный олимпийский комитет обязан формально реагировать на еврейские обращения и проводить проверки на так называемую лояльность к евреям и прочим недочеловекам, могут организовать провокации на улицах наших городов. В частности, они могут специально устанавливать лозунги и объявления в местах общественного досуга, магазинах, ателье и прочих, например, такие как «Евреи нежелательны», «Евреям вход запрещен» и другие… В этой связи в вашу задачу входит предупреждение хозяев заведений, где вы обнаружите подобные провокационные надписи, о необходимости убрать их в кладовые, а в случае отказа можете осуществить действия по демонтажу или их сокрытию самостоятельно, с обязательным докладом мне, где, когда и при каких обстоятельствах вынуждены были это сделать.

Юный Отто Шульц сидел за второй партой у окна и внимал командиру, не пропуская ни слова. В то же время мысли то и дело перелетали из класса, где дыхание десятков товарищей звучало в унисон с дыханием всего народа в преддверии великого для Рейха события, в кондитерскую на Жандарменмаркт, где, вероятно, сейчас Оттилия раскладывала на прилавке эклеры и прочие сладости. И даже не подозревала, что еврейские провокаторы могут подло наклеить на витринное стекло какую-нибудь антисемитскую табличку. Отто аж заерзал на стуле в волнении, так живо себе представил мерзкого жидовского провокатора в роговых очках, с мясистым крючковатым носом и большими волосатыми ушами, рядом с которыми вьются рыжеватые пейсы.

– Наши враги, враги Рейха, призывают бойкотировать Олимпийские игры в Берлине, – продолжал ораторствовать штаммфюрер. – Им нужен повод! Наша задача – не дать евреям ни малейшего шанса использовать спортивные игры как оружие против идей национал-социализма.

В мыслях Отто к еврею, клеящему провокационную табличку на витрину кондитерской, прибавился второй еврей-фотограф, этакий проплаченный журналист, налаживающий свой еврейский фотоаппарат, чтобы сделать фотоснимок и отправить в Олимпийский комитет для срыва Олимпиады. Отто сжал кулаки в бессильной злобе и очень захотел немедленно бежать к Оттилии или ее матери с предупреждением о возможных провокациях. Представил себе, как даже среди ночи сможет подкараулить врагов у кондитерской Шмук, помешать коварным замыслам, а то и задержать врагов и сдать полиции.

– Задача, которую ставит перед нами фюрер, – продемонстрировать миру новую, возрождённую и – главное – миролюбивую Германию. Мы затмим все предыдущие игры и по размаху соревнований, и по числу участников и зрителей.

Нам предстоит участвовать в осуществлении этих замыслов. Вы знаете о развернутых масштабных строительных работах в нашем городе. И прежде всего о реконструкции спортивного комплекса «Олимпиа-Парк», возведённого еще в преддверии несостоявшихся VI Олимпийских игр. В комплексе возводится стадион на 90 000 мест, отдельный хоккейный стадион, манеж для верховой езды, плавательный бассейн, открытая спортивная арена и Олимпийская деревня на 140 домов. Работы в разгаре. Наша задача – вынос строительного мусора и благоустройство территории. Конкретные объекты для работы станут известны уже завтра. Так что завтра сбор после уроков здесь же, но в рабочей форме одежды. Будьте готовы засучить рукава и потрудиться, как этого требует от нас наш народ и наш вождь Адольф Гитлер. Хайль Гитлер!

Все подскочили, выбросили руку в приветствии.

Через пять минут Отто уже крутил педали старенького велосипеда по Фридрихштрассе в сторону Жандарменмаркт. Весенний воздух был полон ароматом распустившихся липовых листочков, приятно щекочущим ноздри, сменяя привычный зимний запах дыма угольных печей берлинских квартир.

Сегодня двухколесный семейный транспорт был в распоряжении Отто, он делил велик с младшей сестрой под строгим контролем родителей. Отец Отто – Рихард Шульц служил архитектором в ведомстве Альберта Шпеера. Мать – Брунхильда работала у самого Бальдура фон Шираха, фюрера «Гитлерюгенда» в машинописном бюро. Никакого значения для отношения к Отто в коллективе организации ни место работы матери, ни тем более отца не играли. Среди одноклассников были дети и старших офицеров вермахта, и даже элиты немецкого общества – офицеров «СС». Отто мечтал когда-нибудь, так же, как эти тевтонские рыцари, получить черный кортик офицера «СС» 9 ноября, в годовщину подавленного баварской полицией и рейхсвером «путча Гитлера-Людендорфа» в 1923 году. Представив, как ему – СС-анвертеру[3] вручает кинжал сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, крепко вцепился в руль велосипеда и ускорил вращение педалей. Вот он, Отто Шульц, берет оружие двумя руками, подносит ко лбу, как распятие… В этот момент, потянув двумя руками руль на себя, пытаясь прикоснуться холодным металлом к разгоряченной мечтами голове, Отто на секунду закрыл глаза и, наехав на бордюр, звучно шлепнулся с велосипеда.

Стоящие на тротуаре две особы в синих юбках Союза немецких девушек захихикали. Отто встал, отряхнул форму и нахмурил брови в их сторону. Девчонки засмеялись в голос.

Отто с сердитым видом вновь влез на своего двухколесного скакуна и быстро удалился под звуки звучащего вдали военного марша и топот маршевой колонны.

Пересек Унтер ден Линден, потом Берен Штрассе, повернул на Францёзише штрассе, где рядом с большим заведением «Борхард» приютилась кондитерская Шмуков.

Уже подъезжая, снизил скорость и зорко оглядел окрестности в поисках затаившегося коммуниста или еврея с фотоаппаратом. У входной двери спешился, прислонил велосипед к стене и подошел к витрине. Пару минут любовался выставленными сладостями: разнообразными пирожными, эклерами, ягодными тортиками и тающими во рту маленькими безе. Вспомнив, ради какой великой цели здесь, Отто нахмурил брови и вгляделся в глубь витрины. За прилавком Барбара Шмук обслуживала покупателя. Оттилии видно не было. Отто оглядел стекло. Никаких провокационных надписей или вывесок. Постоял минуту в раздумье, затем решительно вошел внутрь. Густой аромат ванили и свежей выпечки мягко обволок лицо, вполз через ноздри и уютно расположился в легких, мгновенно успокоив ритм бьющегося между ними сердца.