Отпусти своего демона

– Вот это круть! – выдохнул Денни, разведя в стороны руки, словно стоял на сцене перед толпой поклонников. – Я король мира.

Артем приблизился к краю и посмотрел вниз. Высота была приличная, этажей десять, а он даже усталости не почувствовал. Все-таки сильно физуху поднял. Можно гордиться.

– Паркур – это сила, – резюмировал Денни, застегнув молнию куртки – становилось холодно.

– Эка тебя на пафос пробило, – сыронизировал Свет, хотя думал абсолютно так же. Паркур дарил свободу, которую он больше нигде не ощущал: ни дома, ни в школе, ни в компании друзей, не разделявших его интересы. Он чувствовал себя независимым и смелым, бросая вызов собственным силам. И не существовало ценнее момента, когда препятствие, казавшееся непреодолимым, становилось пройденной ступенью.

– Уходить не хочется, – признался Артем, пряча замерзшие пальцы в рукава толстовки. – Только одеться нужно было теплее.

– Спустимся ниже, там не так дует, – предложил Денни.

На втором этаже ребята облюбовали квадратный проем в стене, планируя поотрабатывать Underbar – пролет в отверстие, держась руками за верхний край и пронося сперва ноги, а затем все тело. Однако их намерения прервал грозный окрик:

– А ну слезайте, хулиганье!

Внизу зашуршал гравий – кто-то двигался в их сторону тяжелой быстрой походкой.

Парни переглянулись и бросились наутек.

Десять минут спустя, запыхавшись и раскрасневшись, они рухнули на скамейку остановки.

– Блин, что это было? – глотая ртом воздух, пробормотал Артем. – Ты видел, он ружьем тряс?

– Еще бы не видеть! – Денни вытер мокрый лоб. – По ходу, это сторож. Лютый какой-то.

– Ты же говорил, на стройке никого нет по ночам!

– Да кто ж знал, Темыч? Я когда наведывался раньше, не замечал его. Может, он спал в своей будке, а мы его разбудили. – Денни на мгновение умолк и вдруг разразился истеричным смехом, согнувшись пополам. – Нет, ну ты прикинь, а? Он реально за нами гнался с ружьем! И это точно была не воздушка.

– Очень весело, – осуждающе протянул Артем и тут же рассмеялся.

– Жалко, что мы торопились – вот бы заснять эту погоню на видео. – Денни хлопнул по карману, где лежал телефон. Потом по другому. Вывернул наизнанку – сначала один, потом второй. – Фак!

– Чего?

– Ничего. Телефон я выронил. Вот черт.

– Уверен? Может, ты его в зале оставил? – предположил Свет.

– На крыше я время смотрел. Так что он упал где-то на территории стройки, когда мы удирали. – Товарищ погрустнел. – Там столько инфы нужной! Фак, фак!

Друзья притихли, сосредоточенно соображая. Затем одновременно вскинули головы.

– Ты подумал о том же? – хитро прищурился Данила.

– А какой еще вариант? – хмыкнул Артем.

И они двинулись обратно в сторону стройки, готовясь сражаться насмерть.

Самое удивительное, что мобильный они-таки нашли, причем быстро и без приключений. Он валялся возле забора…

Свет поднялся с импровизированного сиденья, размял затекшие ноги. Прежде чем отправиться прочь, еще раз оглядел площадку. Теперь здесь нет ни сторожа, ни рабочих. Проект заморозили три года назад, и трейсеры могли практиковаться без опасений.

Артем спустился на пролет ниже и повернул к тому месту, откуда мог спрыгнуть на землю незамеченным. Если бы он оглянулся, то увидел бы, как его провожает пара внимательных серых глаз. Молодой светловолосый парень с модной прической, в черных штанах и голубом худи смотрел на удалявшегося с напряженной усмешкой на тонких губах.

– Эй, Денни, ты что, там привидение увидел? – обратился к нему один из трейсеров.

– Можно и так сказать. – Блондин тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. – Ладно, парни, хорош трепаться! Как там в анекдоте: «Папа, а пешеходы есть? – Заткнись и прыгай!» Так что затыкаемся и прыгаем!

Сейчас

Это было удивительное состояние: сумбур и даже неуверенность. И при этом – упоительная свобода и легкость, какую Джек давно не испытывал. Уже неделю они встречались с Гретхен каждый день – бродили по городу, ездили на зимние озера, меняли отель за отелем. Они ударились в какой-то одуряющий загул, полностью растворившись друг в друге. И чем больше времени Джек проводил вместе с Гретхен, тем меньше ее понимал. Раньше такое положение дел он воспринял бы как вызов его умению разбираться в людях. Но сейчас впервые в жизни чувственные удовольствия поглотили его целиком и полностью. После двух лет постоянного напряжения он позволил себе расслабиться и плыть по течению. И течение несло его стремительно и неудержимо.

Москва отодвинулась куда-то далеко со всем ее беспокойством, утомительным рабочим графиком, сожалениями и потерями. Даже о гибели Макса и Глеба Кравцов больше не вспоминал. В его нынешней реальности не было места смерти.

Джек приходил домой под утро и спал до обеда. Мать лукаво поглядывала на него, но вслух свои мысли не озвучивала. Иван и так догадывался, о чем она думает. Наконец-то нашлась фрейлейн, привлекшая внимание сына. В голове у мамы уже наверняка крутились воодушевляющие картины скорой свадьбы и выводка внучат. Она бы сильно расстроилась, если б узнала, что будущее волновало сына меньше всего. Джек отдавал себе отчет, что страсть и семья так же далеки друг от друга, как ретроградная и антероградная амнезии. Он здорово увлекся немецкой медсестрой – но это увлечение вряд ли когда-либо выйдет за рамки обыкновенного вожделения. К чертям собачьим рефлексию! Всю свою жизнь он только тем и занимался, что рефлексировал. Надоело. На-до-е-ло.

Иван надел домашние штаны и спустился на первый этаж. Мать возилась на кухне. Увидев сына, она выключила духовку и улыбнулась.

– Пирог со шпинатом как раз поспел, соня.

Джек зевнул и растянулся на диване перед телевизором:

– Чем больше ты спишь, тем меньше от тебя вреда.

Мать обошла диван и присела на широкий подлокотник. На ее лице застыло выражение умиления, смешанного с нерешительностью. Она разгладила ладонью и без того безупречно выглаженный подол платья и после некоторой заминки спросила:

– Ванюша… Ты не хочешь пригласить свою девушку к нам на ужин?

Джек оторвал взгляд от телевизора:

– Мам…

– Нет, ну я не настаиваю, просто предложила…

– Мам, всему свое время. Не торопи события.

– Хорошо-хорошо. – Она поспешно встала, смущенная. – Тебе пирога отрезать?

– Спасибо большое. – Джек одарил мать самой ласковой из своих улыбок. Ведь не скажешь ей, что девушка, с которой он встречается, состоит в законном браке и бессовестно прелюбодействует. Отцу еще можно рассказать, – он мужик современный и сам не без греха. А мама – натура утонченная и глубоко порядочная. В ее жизни был и скорее всего и дальше будет лишь один мужчина. Незачем травмировать ее психику циничными откровениями.

Самого Джека замужество Гретхен волновало только с точки зрения некоторых ограничений и вынужденных предосторожностей. После того, как медсестра призналась, что обманула его насчет ребенка, Джек заподозрил, что и мужа у нее тоже никакого нет. Однако она не приглашала любовника домой, просила звонить только на мобильный и лишь в определенное время. И с ночевкой в отеле оставалась тогда, когда якобы предупреждала Стефана о ночном дежурстве в клинике. Все это походило на правду. Можно было узнать наверняка, но Джек не чувствовал такой необходимости. Его все устраивало и так.

Когда Гретхен заканчивала смену, Джек подхватывал ее у клиники. Они ехали куда-нибудь перекусить, и девушка рассказывала новости, в красках описывая врачей и пациентов. Джек слушал с интересом – два года назад он сам лежал в этой клинике, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Сейчас тот драматический период в жизни воспринимался с легкостью, но тогда Иван еле держался, чтобы не впасть в отчаяние. Операция за операцией, и ноль результатов. Ситуация казалась безысходной, и надежда таяла с каждым днем. Если бы не общение с разговорчивой ироничной медсестрой, Иван впал бы в беспросветное уныние. Гретхен отвлекала его, заставляла чувствовать жизнь. Рядом с ней слепота пугала Ивана меньше.

Зрение вернулось, и страхи остались далеко позади. Джеку было любопытно узнать, что происходит в клинике, как поживает доктор Вангенхайм и над каким новым пациентом издевается Гретхен.

– Ни над кем я не издеваюсь, – жаловалась она. – После того, как ты выписался, мне совсем не везет на пациентов. Все мрачные, обделенные чувством юмора.

– Ничего странного, – улыбался Джек. – Потерять зрение не очень-то весело. Я вроде бы тоже комиком не был.

– Комиком – нет. Но оценить мои шутки мог. Кроме того, у тебя было преимущество.

– Какое же?

– Привлекательная внешность.

Мобильный известил об sms. Гретхен сообщала, что закончит пораньше. Джек довольно улыбнулся.

Они сидели в кафе и пили горячий глинтвейн. Гретхен о чем-то рассказывала, а Иван завороженно следил, как двигается мягкий треугольник ее подбородка. Хотелось аккуратно поднять его вверх двумя пальцами и близко-близко посмотреть в большие песочного цвета глаза.

– Ты меня слушаешь, герр Иван? – внезапно спросила она.

– Не очень, – не стал он лукавить. – Но ведь это тебя не смущает? Тебе в принципе нравится говорить, а слушает кто-то или нет – не так уж важно.

– Я бы плеснула глинтвейн тебе в лицо, не будь он таким вкусным, – призналась Гретхен.

– Не отказывай себе. – Иван усмехнулся. – Я закажу еще.

Повисла короткая пауза. Гретхен больно пнула его ногу мыском сапога. Джек взял ее руку и поднес к губам. Пальцы были мягкие, гладкие и пахли миндалем.

Гретхен повернула голову в сторону телевизора над потолком. Показывали известную звездную пару.

– Они женаты давно и удачно, – неожиданно произнесла она. – Пора им уже развестись. Он слишком красив для брака.

Джек проследил за ее взглядом:

– Какая тебе разница? Ты вряд ли сможешь им воспользоваться.

– Понимаю. Но мне важно, чтобы он был одинок и несчастен.

Джек засмеялся. Гретхен как никому другому удавалось его развеселить.

– У тебя предменструальный синдром?

– О нет, что ты. Я сейчас вполне адекватна, – оскалилась Гретхен. – А при ПМС у меня бывает два состояния. Первое – чудовищное, яростное желание убивать. Желательно автоматными очередями. С фонтанами крови и воплями жертв. Второе – мрачная замороженность. Тебе лень шевелить даже пальцем, лень думать и чувствовать. Ты не испытываешь ненависти – ведь ненависть энергозатратна. Ты всего-навсего хочешь, чтобы все вокруг умерли. Впрочем, нет, не умерли. Ведь умереть – это какое-то действие, а действия тебя утомляют. Лучше, чтобы все вокруг уже были мертвы. Просто мертвы.

Джек прикрыл рот ладонью, чтобы не захохотать в голос.

– Предупреди меня заранее. Буду держаться подальше от тебя в этот период.

– Не получится предупредить. Тьма накрывает мою душу неожиданно и мгновенно.

Они рассмеялись.

Гретхен допила последний глоток глинтвейна и с сожалением заглянула на дно бокала.

– Еще? – спросил Джек.

– Да. Нет. – Она задумалась. – Поехали лучше ко мне.

– К тебе? – не поверил он.

– Надоели гостиничные кровати.

Вероятно, Гретхен знала, что делает. Ведь не станет же она приглашать любовника домой, зная, что муж может в любую минуту вернуться. Значит, он куда-то уехал.

Квартира была небольшая, но удачной планировки. Уютная гостиная, объединенная с кухней. Две отдельных спальни. Из окон открывался умиротворяющий вид на тихую улочку и маленький сквер. Пока Гретхен принимала душ, Джек бегло осмотрел помещение. Мужские ботинки в прихожей. Пара пустых бутылок пива у раковины. Фотография в рамочке на журнальном столике. На снимке молодой привлекательный мужчина в голубом поло обнимал счастливую Гретхен. Что ж, значит, муж действительно имеется в наличии.

Джек не успел прикинуть, радует или печалит его этот факт, как в прихожей хлопнула дверь, и несколькими секундами позже незнакомый мужчина вошел в комнату.

– Привет. – Он остановился в проеме двери, внимательно изучая Кравцова.

– Привет, – машинально отозвался Джек. Вытянутый овал лица, широко распахнутые глаза, ровный нос. Это был человек с фотографии. Сюрприз!

Не то чтобы Джек разволновался, но пульс заметно участился. Ситуация получилась некрасивая, мелодраматическая. Разборки подобного рода Кравцову никогда не нравились. Он с тоской подумал, что, наверное, придется драться. Какая пошлость.

– Ты, наверное, Иван? – лучезарно улыбнулся мужчина и шагнул навстречу, протягивая для рукопожатия руку. – Гретхен о тебе много рассказывала. Приятно наконец познакомиться. Меня зовут Стефан.

Вот уж подобного Джек ожидал меньше всего. Вероятно, на его лице застыло столь неприкрытое изумление, что Стефан ободряюще подмигнул.

– Это ничего, что я так по-простому? У нас в семье нет привычки усложнять.

– Стефан! – Гретхен стояла на пороге комнаты, обмотанная полотенцем. Длинные русые волосы мокрыми прядями прилипли к плечам и груди.

– Афродита! – поприветствовал ее муж.

– Ты же уехал к друзьям! – Она выглядела не растерянной, а скорее расстроенной.

Стефан виновато развел руками:

– Так получилось. Прошу прощения за свое неожиданное вторжение.

– Грош цена твоим извинениям, – сердито фыркнула она. – Ты это нарочно сделал.

Стефан обратился к Джеку, задорно улыбаясь:

– Она меня хорошо знает. Я и правда хотел увидеть, кто завладел ее вниманием последнюю неделю.

Джек молчал, абсолютно не понимая происходящего. Не может же Стефан не догадываться, чем они тут с Гретхен планировали заняться. В его реакции отсутствовала фальшь – он действительно искренне радовался знакомству. Бред какой-то. У них что, свободные отношения?

– Герр Иван, извини. Стефан бывает не в меру любопытен и назойлив. – Гретхен приблизилась к Джеку и погладила его руку.

– Я пойду, – прошептал он.

– Я с тобой, – решительно ответила она.

– Никто никуда не пойдет, – вмешался Стефан. – Предлагаю отметить встречу. – Он открыл холодильник и достал упаковку пива.

Парочка не выглядела психически больной. В чем же тогда дело? Неужели и правда – открытый брак, где каждый волен иметь на стороне столько партнеров, сколько пожелает? Джек понял, что не хочет уходить без мало-мальски приличных объяснений. Первый шок прошел, и в Кравцове проснулся привычный исследователь.

– Ты не против? – с надеждой спросила Гретхен.

«Это будет занятно», – мысленно усмехнулся Джек, позволяя утянуть себя в сторону дивана.

Сторонний наблюдатель увидел бы трех интеллигентных людей, ведущих светскую беседу. И чем непринужденнее тек разговор, тем сильнее Иван недоумевал. Он исподволь рассматривал Стефана, но не замечал недомолвок в его речи и неестественности в мимике. Они были с Гретхен чем-то похожи – и внешне, и манерой общения. Должно быть, у них действительно гармоничный брак.

– Гретхен говорила, ты работаешь пожарным? – спросил Джек.

– Пожарным? – Стефан откинулся на спинку дивана, тряхнув русыми удлинными волосами. – Гретхен всегда демонстрировала богатую фантазию. Я хирург.

– В чем специализируешься?

– Абдоминальная хирургия. Мы в некотором роде коллеги. Гретхен говорила, ты тоже связан с медициной? Психотерапевт, так? – Стефан хитро прищурился. – Уже нарисовал мой психологический портрет?

– В процессе, – уклончиво ответил Джек. Честно говоря, портрет пока четко не вырисовывался, и это было странно. Обычно Кравцову требовалось несколько минут, чтобы примерно понять, с кем он имеет дело.

– У Гретхен хороший вкус, – беззастенчиво оглядывая гостя, произнес Стефан. Он наслаждался беседой. – Ее привлекает все красивое. Она даже кино выбирает по принципу: актер красивый и спортивный – значит, хороший фильм. А шедевры мирового кинематографа ею упорно игнорируются.

– Ну и что тут странного? Меня возбуждают красивые спортивные актеры. – Гретхен поменяла позу, поджав одну ногу под себя. Пола халата откинулась, обнажив круглую коленку. – Но это не значит, что я одноклеточная. Меня довольно часто посещает настроение посмотреть что-то глубокое и драматическое, и тогда я выбираю шедевры мирового кинематографа… с красивыми спортивными актерами.

Все трое улыбнулись.

– У тебя безупречный немецкий, – обратился к гостю Стефан. – Ты долго жил в Германии?

– Да, я провел в Мюнхене детство и юность.

– Братья, сестры? – продолжал допрос Стефан.

– Я один.

– О, это, должно быть, грустно. Не представляю, что бы я делал, не будь у меня сестры. Она, правда, со странностями…

– Отвали, Стефан. – Гретхен притворилась, что кинет в него бутылку. – Это ты у нас со странностями.

Стефан прикрылся подушкой и примиряюще пробормотал:

– Ладно, ладно, молчу. Только не ругайся.

Внутри словно щелкнуло что-то. Ну конечно же! Вот идиот! Как же сразу не догадался! Джек улучил момент, когда Стефан отвернулся, и внимательнее всмотрелся в его лицо. Правильно, черты абсолютно идентичные. Просто версии разные – женская и мужская. Теперь все становилось на свои места. Два года назад чертова медсестра наврала про мужа, назвав его именем брата, и Джек совершенно упустил тот факт, что ее словам можно верить с большой натяжкой.

– Какая у вас разница в возрасте?

Стефан и Гретхен одновременно повернулись и ответили в один голос:

– Три минуты.

Близнецы, значит. Иван выдохнул с облегчением. Загадка оказалась несложной.

Гретхен почувствовала перемену в настроении любовника и долго не отводила взор, словно пыталась прочитать его мысли.

Они заболтались до глубокого вечера. Гретхен не сильно опечалилась отсутствием намеченного интима. Она хоть и фыркала на брата, но радовалась его компании. По-видимому, у них были по-настоящему близкие отношения.

Джек поблагодарил хозяев за гостеприимство и попрощался. Спускаясь по лестнице на первый этаж, еще раз подумал о том, как же все-таки много общего у брата и сестры. У них имелось лишь одно характерно отличие. У Гретхен глаза были проницательные и лукавые, а у Стефана – острые, изучающие.

Тогда

– Итак, завтра отборочный этап, – довольно улыбнулся Никита.

– Угу, – уныло откликнулся Артем. Он понимал, что сегодня не стоило приходить в клуб, но позволил себя уговорить. Все равно чувствовал: нормально выспаться не получится, слишком нервничает. Нужно было отвлечься от мыслей о предстоящем соревновании.

– Я тобой горжусь, братан. Я рад, что ты меня послушал и забил на скромность, – не унимался Никита. – Победишь сначала в России, потом в мире. Только представь, какие откроются перспективы!

Свет саркастически усмехнулся:

– Ну, про чемпионат мира – это ты загнул. Я далеко не лучший трейсер на Земле.

– Да, ты, может быть, не лучший трейсер на Земле, но что такое – «лучший»? Это слишком субъективное понятие. У тебя есть свой стиль, ты справляешься со сложными препятствиями. О’кей, ты не крутишь тройное сальто с третьего этажа на асфальт, но когда это акробатика и тупость стали синонимами паркура?

При упоминании о тройном сальто Свет напрягся. Несколько дней назад он видел отличное его исполнение и тупости не заметил. Наоборот, каждое микродвижение было выверено до миллиметра, просчитано от и до, блестяще исполнено – как и все, что делал Денни. Он обладал редким талантом превращать любые свои действия в красочное, увлекательное зрелище. Он родился шоуменом, он не напрягался, не пытался понравиться. У него получалось нравиться само собой.

– И опять же, – воодушевленно продолжал Никита, перекрикивая громкую музыку. – Перед тобой стоит задача завоевать титул чемпиона мира, а это несколько другое, чем абстрактная категория «лучший». Тебе понадобятся все твои умения, холодный расчет и немного удачи. И все, титул в кармане. А с титулом куда легче пробиться.

– Слушай, давай сменим тему, – попросил Артем. – Я в клуб повеселиться пришел, а ты грузишь. Вон, что за девчонка? Знаешь?

Никита проследил за его взглядом:

– В желтой майке? Конечно, знаю. Нормальная бейба, два дринка – и она твоя.

– И многие ей тут уже коктейли покупали?

– С такой разборчивостью тебе лучше одному перед монитором, – гоготнул Никита и тут же осекся. – Вот черт!

Музыка внезапно заглохла, и громкий голос объявил:

«Внимание! Работает госнаркоконтроль. Убедительная просьба оставаться на своих местах и выполнять законные требования сотрудников полиции!»

Несколько спецназовцев в масках рванули в сторону туалета, а остальные рассредоточились по залу.

– Сваливаем! – шепнул ошалевший Никита и указал на узкий коридор сбоку от барной стойки. – Там есть запасной выход.

Артем собирался спросить, с какого перепугу нужно сваливать, но товарищ уже вскочил с места. Не бросать же его одного!

Они выбежали в коридор, свернули направо, затем налево и буквально врезались в стражей правопорядка.

– Стоять! Руки за голову! – рявкнул здоровенный детина в пятнистой форме.

Никита дернулся вперед, пытаясь прорваться, и был тут же повален на пол. С Артемом тоже церемониться не стали, – надели наручники и поволокли к микроавтобусу.

Двумя часами позже они сидели в изоляторе временного содержания вместе с остальными задержанными в клубе.

Никита устроил в управлении целый скандал. Требовал немедленно отпустить, орал, что никто не заставит его пройти экспресс-тест на содержание наркотиков в крови, и вообще они не имеют права задерживать добропорядочных граждан. Артему пришлось ощутимо припечатать его лицом о стену, чтобы он пришел в себя и прекратил истерить.

– Заткнись немедленно! – злобно прошипел он, пока полицейские отвлеклись на других задержанных. – Объясни, что происходит? Ты под кайфом?

– Я не употребляю, ты же знаешь. Просто меня взбесило, – желчно бросил Никита, потирая саднившую щеку. – Ну ты зверь. Понежнее нельзя было?..

Артем не дал ему договорить:

– Я еще раз повторяю – ты под кайфом?

– Сказал же, нет!

– Если ты чистый, тогда мы соглашаемся на тест и спокойно идем домой.

– А вдруг они подделают результаты? Им же нужно повышать отчетность! Почему бы им не сделать нас козлами отпущения? – Никиту явно заклинило, и Артем еле сдержался, чтобы снова не применить силу.

Сотрудник наркоконтроля, обсуждавший что-то с коллегой, покосился в их сторону.

– Никто ничего не подделает. – Артем понизил голос. – Твоя задача помочиться на чертову полоску и больше не трепать мне нервы! Тебе уже внятно объяснили: отказ от прохождения теста приравнивается к признанию вины. Ты улавливаешь, какие могут быть последствия?

Хотя Никита и согласился, Свет до последнего сомневался, что тест окажется отрицательным. Слишком уж неадекватно вел себя товарищ. Неужели и правда – балуется? Почему скрывал в таком случае? Они же друг от друга никогда ничего не утаивали. А что, если и правда обнаружат наркоту? В лучшем случае влепят штраф, в худшем – арестуют на пятнадцать суток.

Ожидая своей очереди, Никита демонстрировал крайнюю степень раздражения. Его волнение передалось Артему. На сколько все это затянется? Днем у него отборочный тур! Если он пропустит соревнования, то плакали его планы покорения мира. Он мерил камеру нервными шагами, наблюдая за тем, как по мере прохождения медицинского освидетельствования задержанные один за другим отправлялись домой. Похоже, наркотики в моче подтвердились только у двоих. Но их тоже отпустили, наскоро оформив административный штраф.

Двое сотрудников, на которых скинули бумажную работу, не сильно торопились. Свету стоило больших усилий сохранять хладнокровие. Никита уже наворотил дел, обострять ситуацию глупо – не в том они положении, чтобы лезть на рожон и отстаивать свои права. Нарываться не надо.

На Никиту было жалко смотреть. Он сидел на лавке, упершись локтями в колени и обхватив голову руками. Артем подавил в себе желание подойти и заговорить. Хоть убей, он не понимал причины его трагедии. Оставался только один вариант – друг соврал о том, что не принимал наркотики, и боялся разоблачения.

Наконец один из полицейских – малоподвижный, с недовольным, будто заспанным лицом, – вспомнил об их существовании и вручил им два стаканчика. В туалет отправили вместе с врачом.

Когда объявили результаты, удивился не только Артем, но и сотрудники полиции. Кристальная чистота. Похоже, Никита и сам в это не верил.

– Теперь нам можно убираться? – осторожно поинтересовался Свет.

Заспанное Лицо о чем-то посовещался с коллегой, поблагодарил и отпустил доктора, а затем повернулся к парням:

– Вы пока посидите. Мы еще не закончили.

– На каком основании вы нас задерживаете? – проснулся Никита.

– На основании попытки к бегству и сопротивления сотрудникам полиции. Вы подозреваетесь в причастности к распространению наркотических средств. – Заспанное Лицо втолкнул их обратно в камеру и с видимым удовольствием повернул ключ в замке.

– Что за бред? – Никита пнул ногой решетку. – Вы не можете держать нас здесь больше трех часов!