Кого ты видишь? Я медиум. Книга первая

Больше бегать я не собирался.

– Ты не заставишь меня быть слабаком! Эта девица ставит под сомнение семнадцать лет реабилитации! Я принимаю вызов. – Демон посмеивался, здравый смысл был обречен на бесполезность. Неудовлетворенный хищник подъехал к дому, активировал сигнализацию и с чувством выругался. – Вас только не хватало!

Вампир захлопнул дверцу пострадавшего автомобиля, и Гордоны оказались на передовой линии огня. Пока поднимался по лестнице, матушка поспешила в кухню, чтобы накормить внезапно появившегося диктатора. Жак не шелохнулся, притворившись тигровым пледом на диване. Отец срочно уехал на дежурство.

– Не позволю какой-то особе, даже охренительно желанной, разрушать меня! Все! Открытая конфронтация! – раскидывая вещи в коридоре, я пробирался в душ.

– Ну, наконец-то, идем на охоту. Обдумай тактику. Сформируй у жертвы полноценную эмоцию страха. Запусти химические реакции. Тебе нужен гемоглобин, гормоны, глюкокортикоиды, деликатесный адреналин… – Жаждой демона першило глотку. Размазывая гель по щекам, я заплевывал зеркальную поверхность и свирепел. Зверь получил дополнительные возможности для презентации. – Кровь должна созреть. Словно молодое вино – игристое, коварное, живое. Запомни, мальчик, ты должен наслаждаться, а не просто утолять свой голод. Доверься опыту мэтра сомелье. У меня в активе не один десяток тысяч винных карт и дегустаций. Я доведу подачу этого вина до церемонии! – Демон-виночерпий раскладывал аромат желанной крови на составляющие. В солнечное сплетение ударила дрожь жажды. Рука с бритвой дернулась и оставила кровавый подтек над верхней губой. – Не надо смущаться. Ты – вампир. Получай от своей сущности удовольствие. С этим суррогатом ты прилично запаршивел. Плазма, эритроциты, гамма-глобулин. Тьфу! А это, юноша, свежая цельная кровь…

Я ввалился под ледяные струи. Цель – стабилизировать контроль над разумом. Через пять минут инспиратор похотливых галлюцинаций был отправлен на периферию. Но вампиру на стадии перерождения было не до здравых рассуждений:

– Нет, ну это беспредел! – Не сомкнувший глаз за весь свой злополучный караул, с бритвенными порезами на физиономии, голодный, злой и распаленный жаждой, хищник путался в пуговицах рубашки. – Я не буду ни убегать из города, ни прятаться по загородным псарням!

Галстук был утилизирован. За дверью послышались робкие шаги:

– Ох, все это твое увлечение карьерой и беспорядочная половая жизнь. Твои случайные, просто дикие связи! А последний публичный скандал? Да, явных доказательств твоей причастности не нашли. Но ты вернулся и… Лукаша, мы в замешательстве. Дай нам, хотя бы, надежду… – голос матери дрожал. Движения были неуверенными, когда она завязывала новый галстук под воротом одичавшего потомка, а я сдерживался от ментального влияния на мадам Гордон и, выпроваживая ее из комнаты, прятал глаза во избежание соблазна.

– Еще и замещающая «терапия» не обошлась мне без последствий?! Все! – Я остервенело набивал портфель. Ноутбук и спортивная сумка уже ждали на столе. Потянулся за обязательными темными очками. Один неосторожный взгляд, и я пропал. – Да что ж ты делаешь со мной?! Она же издевается! Даже в скрытый объектив она позирует: «Возьми меня, Гордон!» Нет, ну, нельзя быть такой провокационно соблазнительной… – сдерживая дрожь, расстегнул ворот рубашки, прильнул к монитору ноутбука и уже прокручивал архив последней слежки.

Первый апрельский день. Солнечно. Небо лазуритом. Пустынная улочка в старой части города. Фасады каменных двухэтажных зданий, арка, яичная сырая штукатурка, старые кривые водостоки, растрескавшийся асфальт с первыми побегами зеленой поросли, лужи. Раскрытые окна музыкалки, гаммы, манометр на «престо», скрипка, баян – какофония юных дарований. Городская архаика.

Среди сонного антуража – яркий полыхающий жасмин. Пытаясь определить причину перемены в звучании пантеры, я недоумевал. Трактовка пришла спонтанно. Хищница охотилась за вдохновением, параллельно адаптируясь в незнакомой среде. Треножник с загрунтованным холстом, охапка кистей в руке, запах скипидара и масляных красок фоном волнительного аромата. В моем духе – реорганизация. Вдыхая ее возбуждающий жасмин, я расставался с утомлением, стрессом и апатией. Через полчаса такой ароматерапии, даже несмотря на жажду, меня переполняли чувство собственного достоинства и мобилизация.

Так было до тех пор, пока я не засек рядом с ней увлекшихся велосипедистов, дедулю-педофила с таксой, трех алкашей и десятку с транзитными номерами. Я бесновался, ликвидируя помехи. Гонщики отправились к ближайшему травмпункту отрабатывать скольжение на пегах и прыжки без тормозов. Дедуля вспомнил про геморрой и некормленую таксу. Алкаши решили, что не добрали и покосили в аптеку за настойкой боярышника. Остался только похотливый мужик на стоянке со штрафом за парковку.

А что она? С тем же равнодушным видом гордое светило отгородилась от мира очередными ультрамодными темными очками и, выбираясь из проулка, игнорировала энтузиаста на десятке. Но пока девушка заказывала такси, тот сник от приступа резкой диареи. Всю дорогу я конвоировал ее машину и ревновал. К вечеру того же дня на Парковую,8 пожаловали гости – три пары интеллигентнейших семейств со своими отпрысками с зашкаливающим уровнем тестостерона. Чтобы парней не вычислить по одному, я уехал к Барину.

– Кого я обманываю? – С досады швырнул об стену пульт. Домашний кинотеатр опять остался без дистанционного управления. Я машинально ощупывал новый дефект в штукатурке. – Малейшая провокация, и я ее убью. Это будет правильно. Нельзя заставлять человека так страдать. А монстра и тем более.

Ища кратковременного забвения, медиум уже бросался в профессиональную деятельность и вместо привычной вечерней вахты отрабатывал безупречный баттерфляй. Один на семи дорожках арендованного пятидесятиметрового бассейна.

– Три часа в гидрокостюме, безвкусная отбивная в ресторане, матушкин хваленый протеиновый коктейль, аминокислоты для восстановления – и я снова предоставлен самому себе, – я отсчитывал минуты до полуночи, подавляя желание занять пристрелянную позицию. Плазменная панель внушительных размеров воспроизводила сцены. Жак с преданными глазами вертелся возле ног, вздрагивая и меняя дислокацию. «Эффект присутствия» пес не оценил. Уцелевшие колонки и сабвуфер пугали животное выстрелами, сиреной и взрывами. – Боевик – отстой. Коньяк потерял былое действие. Вместо сна – галлюцинации и бред. Жак, ко мне.

Мрак поглощал свет фонарей, которые выглядели нелепо и бессмысленно. Робко прикрытые первой листвой обнаженные деревья. Молодая поросль травы. Горьковатый аромат проклюнувшихся тополиных почек. Штиль…

Весенняя идиллия не действовала умиротворяюще. Настроенный на единственный сигнал, отчаявшийся хищник сканировал эфир и сдерживался, чтобы не разнести тополиную аллею.

Отправляя тугой теннисный мяч в темноту, я рассчитывал услышать галоп и восторженный лай питомца. Ожидания не оправдались. Пес пропал из виду и… с радаров. Из аллеи раздался чужой приглушенный рык. Вдох, и я был атакован.

– Ли? – Грудной голос удивительно низкого для его обладательницы тембра спокойно обращался к собаке. – Будь хорошей девочкой, оставь это.

Я впитывал звуки вкрадчивого контральто с нотами южного акцента, словно мореплаватель, зачарованный пением сирены. Собака фыркнула, и через несколько секунд объявился мой счастливый чайник с мячом в зубах. Я не успел потрепать его по холке, как ко мне приблизилась внушительных размеров черно-белая скульптура. В темноте поблескивали клепки намордника, но зафиксирован он был не туго. Дань формальности. Мраморное изваяние напряглось, шерсть на холке встала дыбом. Моя сущность автоматически ответила оглушением. Собака отступила. Но только для того, чтобы занять оборону перед хозяйкой.

Камилла Бриг. Как она была невинна в своем неведении, а голодный хищник пялился на жертву и не мог поверить, что она реальна. Контузию заглушили инстинкты. Сдерживая конвульсии, я глубоко натянул бейсболку, спрятал фосфоресцирующие глаза под козырьком и старался не дышать.

– Ли, ты сегодня не в меру любопытна. – Обладательница воинственного телохранителя и гипнотического голоса приближаться не спешила. В ее действиях не было и намека на вторжение в наше социальное пространство. Она стояла в тени деревьев и ожидала приглашения.

Меня заклинило. Зверь щедро распадался в услугах некрофила. Перед глазами – все тот же эротический вампирский триллер. Я выругался вслух. Девчонка вздрогнула. Я боролся с кризом жажды. Ни обожание, ни здравый смысл не действовали на животное. Хищник почуял жертву и крался к ней.

– Добрый вечер! – Спасая положение, Камилла взяла инициативу в свои руки. – Насколько я понимаю, мы соседи. Но наблюдаем за вами с расстояния. – Перед глазами всплыли фрагменты сорвавшейся охоты, аутотренинг в загаженном сугробе…

Гнев оказался эффективнее любого депрессанта. Жажда стухла. Зверь лично удалился в карцер. Статуя буравила взрывоопасным взглядом тополиный ствол.

Ее слова доносились эхом:

– Ли без ума от вашего малыша. Вы – добросовестный хозяин. Замечательный владелец. Ваш любимец являет собой откормленное, счастливое создание. Он такой энергичный и непосредственный… – она склонилась над Жаком, но руки к нему не протянула.

Мой подхалим обалдел, не зная, что предпочесть: спать со мной на одной подушке, слизывать с моих бутербродов красную икру, вешать слюнявые шнурки на деловой костюм или стать блохастым ковриком у ее порога?

«Предатель. Будешь диссидентом. Завтра же. У Барина».

Жак пропал за вуалью ее волос. Низложенный диктатор вызывающе шагнул из тени, и тут черноволосый Ангел поднял на меня глаза.

– Вы позволите с ним познакомиться?

В лунном свете радужки зрачков лучились жидким золотом и выглядели неестественно прозрачными. Мерцание пульсировало. Хищник перешел на ночное зрение, и передо мной уже разворачивалось рождение сверхновой.

«Так вот что скрывалось за темными очками?! Ох, смотри на меня, мой Ангел. Только на меня! – ошалело рассматривая в упор ее живое, близкое лицо, я наблюдал за своим внутренним конфликтом и вдруг среди хаоса желаний осознал. – Да я отдам ей все!»

Тремор заявлял о капитуляции, но антидотом послужила ненависть. Я разорвал зрительный контакт и цинично усмехнулся:

– Мы не нуждаемся ни в сомнительных экспертах, ни в дешевой компании. И не подходим к посторонним. Особенно, к навязчивым болельщицам.

Девушка грациозно выпрямилась.

– Вы на карантине? Что у вас? Гельминты, паразиты или бешенство?

– Что? У меня?! – Я был похож на перекалившийся чайник со свистком – пар из ушей, из ноздрей, безумные глаза и все дерьмо наружу через клапан. Противная девчонка закусила губу и, сдерживая усмешку, взяла собаку на поводок:

– У вас, надеюсь, нет. Я имела в виду вашего щенка.

– Это моя территория. Здесь я – хозяин! – Теряя ко мне интерес, Камилла уже разворачивалась, а я рычал, задетый ее невозмутимостью. – Пасись где угодно, но только попадись мне на глаза…

Она проигнорировала «пощечину» и, не удостоив взглядом психа, пошла по аллее. Ликуя в своем триумфе социопата, я подбирал теннисные мячи с земли.

Но выдержки не хватило у моей собаки. Я наклонился за последним мячом, а массивный тигровый боров рванул за ней, оттолкнулся от земли и с разбега припечатал хрупкую фигурку к тополиному стволу. Пес водрузил на ее светлый плащ грязные передние лапы и только успел лизнуть лицо, как мраморная сука уже зажала морду между передних лап и, избавившись от намордника, вгрызлась в холку нарушителя. Началась собачья потасовка.

Команды раздавались одновременно:

– Ли! Фу! Ко мне! – она оставалась хладнокровной. Я сатанел. Ночную аллею оглушал собачий рык, лай, взвизги, окрики, а в моей крови бурлил адреналин:

– Жак?! Да твою мать! – Собаки кубарем метались между стволами, ломали ветки, сминали под собой кусты и заходились пеной. Однако потешаться мрачному джокеру пришлось недолго. Ее тепло разгорелось яркой доминантой – глотку обожгло, солнечное сплетение парализовало. Я рухнул прямо на сцепившихся собак.

– Все, Ли, достаточно. – девушка оттаскивала собаку, придавившую к земле габаритным корпусом моего чайника, и волновалась. – Как он? Вам нужна помощь?

– Ты думаешь, я соглашусь на помощь?! Да она его порвала! Ему всего-то восемь месяцев! – Восстанавливая дыхание, я матерился и приподнимал дрожащую собаку. На самом деле, доги своеобразно развлекались. Ли только проучила бесцеремонного щенка, оставив пару дырок на лопатке.

Девушка побледнела, но ответила с тем же достоинством:

– Очень жаль, что так получилось. Но действия моей собаки оправданы. Она – телохранитель. Вы должны были его держать.

– А вы – ходить с намордником.

– Вам тоже он не помешает. Лично вам.

– Что ты сказала? Мне?! Заносчивая стерва! Проваливай, пока я сам тебя не отымел! И больше никогда не появляйтесь на нашем горизонте! – Я еще осматривал обмусоленную холку пса и угрожал ей. Ли зарычала. Жак дернулся, но уже в кусты. Я обнажил оскал. – Теперь. За последствия. Отвечаешь. Ты.

Я принципиально не провожал ее дефиле, чувствуя каждый шаг спиной, но внезапно поймал фрагмент безмолвного отчаянного зова: «Где ты? Так больно. Помоги», – узнал этот тихий голос и, ошеломленно определяя адресата, обернулся. Никого. Лишь фантомный след. Во мне зарождалась паника: «Девочка, кто ты?»

Не сводя виноватого взгляда с аллеи, Жак сел у ног и завыл. Я втянул остатки ее тепла… И разум поглотило демоническим контролем. Кровавой волной накрыла жажда. Оглушенный аномальным штормом, я скорчился на земле, вцепившись в присмиревшую собаку: «Что это?»

Внутри зашипела ржавая гадюка:

– Твое нутро, мой мальчик, твое голодное нутро. Ты – животное, которое не признает законов ни нашего мира, ни своего, не подчиняется духовной иерархии, плюет на субординацию и бунтует даже против своей природы. А девочка – катализатор. Она усугубит кризис и доведет до взрыва. Пфф… и трансформация.

В слепую цепляясь за кусты, я поднимался на трясущиеся ноги:

– Я не стану монстром. Не убью ее.

– С перерождением ты просто тянешь время. А девочка обречена. Не ты один по ней глотаешь слюни. Тебя опередят другие. Эфир для всех. Твой нюх, хоть, и аномально развитый, но еще не совершенный… – Зверь по-отечески отчитывал мятежного адепта. – Ты чувствуешь лишь запахи, читаешь мысли. А я, мой мальчик, – дух. Знаю и времена. И сроки. И знамения…

Контуженый металлическим скрежетом, я взревел, напугав собаку:

– Не отдам! Она – моя! – Во мне боролись жажда и человеческое начало. И в данный момент, захлебываясь в ревности, человек не уступал монструозной натуре.

Зверь фыркнул:

– Хищник не может находиться вместе с жертвой – это биологический закон.

– Я буду исключением. Парадоксом. – Уровень адреналина падал. Я повис на стволе и четко осознал весь груз ответственности за свою карательную акцию: «Заносчивая стерва?!» – В какой же я клоаке! Исправить! Немедленно исправить. Я ж загибаюсь без нее! – Безотчетно пролетел в формации10 аллею. Демон подгонял:

– Ты агрессор! Убей ее! Утверди свой ранг! Или ты решил продать свое княжеское первородство? Пренебречь инстинктом?! – Я выпал на ее бульваре, демон зло отрезал. – Смирись! У такого социопата нет шансов.

Мы брели с Жаком понурые и надломленные раскаянием. Фонари отключены, дождь усилился. Собака прижимала глубоко купированные уши и ежилась от сырости. А я молился, чтобы снова не сорваться на Парковую,8. В голове заноза: «Больно. Ей было больно?! Ну почему я ее не просканировал? Кого звала? Кого просила?» Добрался до дома. Промок, классически в грязи и со слюнявыми разводами на джинсах, куртке и физиономии. Жак – не в лучшей форме. Нас ждали душ и четыре скрепки на лопатке и груди. Через час пес соскочил с дивана и, отряхиваясь, попытался расстаться с нашивками на шкуре.

– Жак, гордись, нить для пластической хирургии. Даже не останется следа. – Налил коньяку, сходил за лимоном, сел к камину. Жак получил пару сосисок в качестве успокоительного, убил за считанные минуты и заметался перед дверью. – Приспичило? Что ж у тебя за анатомия такая? Сквозная кишка или прямая? Сразу на выход, даже негде не задержалось? Ну, идем…

Приоткрыл дверь. Жак пронесся мимо, отпихивая меня тяжелым задом. Я усмехнулся и подставил лицо ночному крапу. На душе погано. На улице сыро. Темень. Два часа ночи, а мне не до сна. Жак унюхал возле самой ограды какую-то гадость и возвращаться не собирался. Я только удовлетворил аномальную натуру парой контейнеров жидкого транквилизатора. Пришлось действовать стандартно.

– Жак, ко мне. Фу! Плюнь. Что ты там нашел? – Избавил питомца от старого пакета из-под чипсов, который он уже успел натянуть себе на морду, взял на поводок, медленно побрел к дому. Автоматически потянул носом воздух, настроился на ее образ и вместо щекочущего нервы, тремора получил под дых.

– Она – не катализатор!

– Ты меня пугаешь. – Зверь закашлялся. Жак все еще брел прежним курсом, но тут же дернулся, прикованный к «свае», одиноко вкопанной на брусчатке. А я усваивал шокирующую информацию:

– Я в шаге от окончательного превращения. Хожу по краю который год. И в этот момент появляется она – самая совершенная провокация для монстра! Зачем?

– Чтобы сделать событие торжественным, а сам процесс незабываемым.

– Сдохни, тварь! – я двинул по лбу, абстрагировался от демонического присутствия. – Я сопротивляюсь. Значит, у меня есть выбор. Кто я? Монстр или человек? Камилла – шанс. Последний шанс остаться человеком! – хищник смеялся в небо. – А я хотел ее убить? Убить вмешательство свыше в мое существование?! – Распугивая округу диким хохотом, я продвигался к дому. Собака прижимала уши и тревожно косилась на хозяина. – Этот хрупкий человечек – мой путь назад. Идеальный стимул, чтобы бороться дальше. – Удержавшись от звонка, открыл фотогалерею в телефоне, впился глазами в ее образ. – Обещаю, я не сдамся.

Камилла

Глава 6. Инцидент

Закрываясь от настойчивого мокрого носа, я оживала после сонного паралича:

– Ли? – Трогательно слизнув слезы с щек, четвероногая подруга села напротив и выгнула шею, приглашая к диалогу. Я всхлипнула. – Как же больно…

Взгляд обшаривал пространство в надежде на ничтожную зацепку, чтобы побороть эмоциональный криз. У мольберта скорбно застыло диковинное сооружение из подарочных коробок. Помпезные цветы в вазонах. Стол под мишурой глянцевых открыток… Дыхание сбилось от душевной боли.

– Ты еще в постели? С приятным пробуждением! – Стук в дверь, и я успела спрятать заплаканное лицо в подушки. Сияющая мама поставила на пол внушительную икебану из белых роз. Я недоверчиво рассматривала цветочный реквизит, громоздко возвышающийся посреди эркера и молчала. Это вторжение мне совсем не нравилось. Тамара Львовна не стала ждать реакции и лукаво повела бровями идеальной формы. – Прислали рано. Инкогнито.

Я вяло улыбнулась, а искушенный флорист уже исследовал бутоны:

– Обожаю интриги. Похоже на тайное послание. А это что? Орех?! Да это признание вины! И гиацинты пурпурные. Сгорают от стыда. Так… Тебя кто-то вчера обидел? – мама прервала «экспертизу» и бросила на тихую дочь цепкий взгляд. Увлеченно поправляя петлю на шее Лики, я равнодушно пожала плечами:

– Никто не выделялся. Все были идеальны и одинаково назойливы. – Я сознательно спровоцировала родительское недовольство, отвлекая Тамару Львовну от озноба и глаз, опухших за тяжелую ночь кошмаров. Уловка сработала. Мама не посчитала ответ исчерпывающим, поджала губы и взяла реванш:

– Судя по твоей вчерашней выходке, это ты должна чувствовать себя неловко. Уйти с собственного дня рождения! Дерзостно. Пятеро неженатых молодых коллег, четверо юношей! И все были сконфужены. Виновница торжества, и в бега! От них! Возмутительно. Зато безрассудная прогулка с лихвой компенсировала твое преждевременное удаление с банкета. Что ж, отвезу твой плащ в химчистку, – она еще раз поправила корзину и вышла. Я потянулась к подруге по несчастью:

– Ох, Ли. Этот кобелек не составит тебе компанию. – Лика тихо заскулила. Стараясь скрасить безрадостную перспективу для собаки, я сочувственно похлопала ее по холке. – Ты – умница. Но он еще малыш. Можно было дать ему поблажку. А теперь его озабоченный хозяин объявил на нас охоту.

У ворот просигналил породистый Jaguar XF. Я осталась одна, разбито поднялась, подхватила икебану. Незваные гости нашли пристанище в оранжерее. Дышать стало легче, но недомогание усугублялось душевным дискомфортом.

– На роль Ангела Возмездия я не претендую. Все, свободен. – Таблетка обезболивающих, и я закрыла тему. Меня ждала подготовка к сессии. Колоссальное количество работы. Ли хрустела кормом. Ее хозяйка набросала на поднос продуктов импровизированного завтрака, добралась до столовой, аккуратно присела на краешек стула и… взвизгнула. Прострел. Каждый вздох отдавался резью. Лежа на столешнице, я смеялась сквозь беспомощные слезы:

– Из маминых батанов никого не помню. А этот хейтер? Если он хотел обратить на себя внимание, то добился цели. – Ирония помогала справиться с болью. – Его я точно буду помнить. Год. До следующего дня рождения.

Мигнул телефон: «Прости. Я все исправлю», – аноним.

Вечером мне стало хуже. Восторженно охая по поводу пленэрного этюда, мама заметила мое состояние. Родительское детективное расследование не смогли остановить ни вид туманной сопки, ни первоцвет в траве, ни первые ультрамариновые огоньки подснежников. Их даже не радовали ручеек и ветхий мостик с, покрытыми тиной, валунами. А бирюзовое небо вообще осталось без внимания, когда мама обнаружила внушительную гематому на спине в области лопаток. Утром меня сопроводили к травматологу.

Рассматривая снимок в двух проекциях, врач вынес диагноз:

– Как же вы, голубушка, так неудачно «полюбились»? Смещение пятого и шестого позвонков. Головные боли были? – Получив робкий кивок, меня обрадовали еще больше. – Ну вот, раздражение нервных корешков. Правая рука не немела? Пальцы не отнимались? Мизинец? Безымянный? – Я перестала дышать, предвидя перспективы, которые уже озвучивали с восходящей интонацией. – Да у вас еще предрасположенность к профзаболеваю?! Спортом занимаетесь?

– Двухлетний перерыв. Планировала возвращаться.

– Надеюсь, не десятиборье, силовой экстрим и молотометание? – обратив внимание на бледнеющую пациентку, доктор перестал куражиться. – Вы ведь не мечтаете о повреждении спинного мозга, ведущем к параличам, мигрени, головокружениям и скачкам давления? – седоватый сухопарый старичок с доброй лукавинкой в глазах за большими очками, оценил мой смятенный вид. – Значит, уделим реабилитации пристальное внимание. Сначала обколем позвоночник обезболивающими. Пока сильные боли – постельный режим. Потом мануальная терапия, курс витаминов и нестероидных противовоспалительных, массаж, физиотерапия, курс иглорефлексотерапии. И корсет, голубушка. Корсет!

Бриги метали молнии. Мое «случайное» падение возглавило топ моей умственной ограниченности. Но истинная причина недоразумения для них осталась неизвестной. И руководствовалась я исключительно спокойствием родителей.

Глава 7. Новый маршрут

Ливень застал в городе стихийно. Диспетчер такси извинился за задержку в полчаса, объясняя, что в данный момент машин в моем районе нет. Я застряла в клинике. Пустынный коридор. Окно, усыпанное бисером. Включила телефон. Звонок:

– Еще на процедурах? Ты же не сама привезла холсты после просмотра? Нельзя забывать о предписаниях врачей… – мама неотрывно читала памятку о новом образе жизни при заболеваниях позвоночника. Я только смотрела на огромные лужи с пузырями и сглатывала слезы, вспоминая досадный промах, который стоил мне такого унижения, боли, цейтнота перед сессией и крушения всех спортивных достижений.

Дождь усилился. На тротуарных водостоках бурлили мутные воронки. Вечерело. Зонты. Редкие дождевики. Фары общественного транспорта. Мокнущие вывески и рекламные щиты. Прохожие спешили и закрывались от брызг и ветра. Стоянка перед больницей. Две китайские подделки, невзрачные серебристые седаны, голубая Нива и устрашающий тонированный джип. Я не испытывала трепета перед гигантскими автомобилями. Тяжелый трассовый кроссовер в городском цикле? Расточительная игрушка для мужчин с раздутым самомнением.

Почему-то взгляд задержался именно на нем. Сбалансированный, мощный, на солидных опорах двадцати-дюймовых колес, со здоровенной «мордой» с узнаваемыми наклонными ребрами радиаторной решетки в корпоративном стиле. Новый Nissan Patrol. Черный металлик. Без номеров. Возвышается особняком. На открытом пространстве. Под косым дождем. Словно мраморная глыба – такой же холодный, неприступный, даже злой. Вероятно, как и его хозяин.