Ходячее сокровище

Артем Каменистый

Ходячее сокровище

Глава 1

Жизнь девятая. Самые надежные сейфы

Читер запнулся о камень, отчаянно замахал свободной рукой, но это его не спасло. Шлепнулся плашмя, уткнувшись лицом в поникший кактус. Растение изрядно усохло, но его колючки от этого не потеряли остроту. Наоборот, можно сказать, закалились в пламени жизненных невзгод и потому злобно впились в обожженную плоть десятками, если не сотнями.

В такой ситуации нормальный человек, пребывая в нормальном состоянии, обязан начать орать. Но Читера вряд ли можно отнести к нормальным людям (как, впрочем, и всех остальных игроков). Да и ситуацию назвать нормальной – это все равно что назвать скучным день бомбардировки Хиросимы, будучи одним из жителей района эпицентра.

На фоне той боли, которая довела его уже почти до животного состояния, он вообще не должен замечать подобные мелочи. Однако ему в очередной раз не повезло: часть колючек угодила в глаз. Не в левый, который почти не видел, лишь слезы непрерывно выделял, расходуя влагу, а в правый. Этот тоже мокрый и картинку выдает некачественную, но все же ее достаточно, чтобы рассматривать дорогу.

А вот теперь дорогу совсем не видать.

Не сказать, что случившееся ледяной водой окатило, но, лишившись зрения окончательно, Читер начал приходить в себя, выбираясь из состояния отключения разума, в которое сам себя заточил. Только оно позволяло ему делать шаг за шагом после того, как действие инъекции спека сошло на нет. Кости и мышцы у него целые, но крайне сложно ими управлять, когда твое тело оказалось в мешке из обгоревшей кожи.

Собственной кожи.

Надо что-то делать. Двигаться дальше, совершенно ничего не видя, – невозможно.

Для начала попытался понять, что же именно случилось с правым глазом. Скрипя зубами и приглушенно подвывая, ощупал лицо руками, нахватав при этом колючек еще и ладонями, серьезно пострадавшими от пламени. Пальцы ощущали только боль, потому Читер далеко не сразу догадался, что всему виной – одно из неприхотливых растений, коих в пустыне немало.

Осторожно присев, попытался очистить глаз от колючек. Тот на процедуру отреагировал усилившимися потоками слез, но зато не болел.

Или на фоне обожженного тела такая мелочь терялась. Ведь не зря говорят, что невозможно ощущать сильную боль в двух местах одновременно.

Спустя минуты или вечность глаз наконец начал выдавать картинку. Но досталось ему изрядно, так и продолжал слезами заливаться. Даже осмотреться как следует не получалось. И что самое хреновое – совершенно не видно путеводного созвездия, за которым он пытался идти все последние часы. Да, сбивался часто, путался, терял из виду само небо. Да и далекие светила не стояли на месте, а поправку на их суточное перемещение он делать не мог, потому что системный таймер только-только ожил. До этого он вообще не работал, как и многое другое.

Итак, единственный ориентир пропал. Куда без него шагать – непонятно.

Читер, неуклюже разворачиваясь всем телом, чтобы кожа не сползала пластами с обгоревшей шеи, попытался определить, куда же его занесло. Однако зрение выхватывало лишь отдельные нечеткие образы.

Интеллекта в отупевшей от боли голове набралось достаточно, чтобы родить примитивнейшую мысль: дальше идти не получится. Придется залечь прямо здесь и предоставить телу возможность хоть немного прийти в себя. Благо увиденное позволило выяснить, что Читера принесло к развалу огромных камней. На такие он насмотрелся раньше, когда зрение работало относительно хорошо. Поэтому знал, что убежище здесь всегда можно отыскать, пусть и не самое качественное.

Да ему любое сгодится. Лишь бы не посреди чистого поля, где из укрытий только редкие кактусы.

Читеру повезло: в двух шагах находилось прямо-таки роскошное загородное бунгало. Скальный останец, с вершины которого наискосок съехал толстенный пласт породы и, обвалившись наискось, будто лист шифера с крыши, образовал подобие половинки двускатной палатки. Насыпавшиеся впоследствии камни загородили ее с одной стороны полностью, а с другой частично. Проход оставался достаточно широкий, чтобы человек спортивной комплекции протиснулся без труда. Разве что взвыть при этом пришлось, задевая обгорелым мясом углы глыб, но это – мелочи.

Оказавшись внутри, Читер привалился спиной к скале и, заливаясь горючими слезами, полез в рюкзак. Собственно, полезли его руки, мозг, похоже, вообще не вмешивался в управление их движениями. Да, это невозможно, но складывалось впечатление, что все происходит именно так, что они шарят среди вещей по собственной воле.

Даже интерес пробудился. Захотелось узнать, чего же загребущим лапам там понадобилось.

Ответ не заставил себя долго ждать. Руки извлекли из рюкзака кусок сыра и попытались запихать его в рот вместе с упаковкой. Причем рот был ничуть не против такого варварства: сам собой распахнулся пошире и собрался впиться в предложенное всеми зубами одновременно.

Читера от такой самодеятельности передернуло. Пытаясь вернуть тело под полный контроль, он заехал себе ладонью по щеке, после чего заорал так, что самому страшно стало. Очень уж болезненным оказалось это действие. Но мозги за счет усиления негативных ощущений встряхнулись изрядно.

Руки стали послушными, как и рот. Причем язык нащупал что-то инородное. Обожженные пальцы с трудом извлекли непонятный предмет, застрявший меж зубами. Глаз, таращась сквозь пелену слез, опознал клочок пластиковой упаковки.

Это что же получается? Руки и рот не впервые покушаются на содержимое рюкзака? Значит, до этого Читеру уже доводилось жевать продукты, не озаботившись избавлением от обертки?

Похоже, что так.

Вот ведь чудеса. Он совершенно этого не помнит. Похоже, мозг не просто угнетен, он временами полностью отключается. Вот и остались дыры в памяти.

Однажды Читер уже использовал ядро регенерации. Простенькое, далеко не самое дорогое и не слишком эффективное. Он прекрасно помнил, что в тот раз, оставшись без еды, с симпатией подумывал о том, что зараженные, в сущности, ничем не отличаются от животных мясных пород. Даже если их убили пару недель назад и все это время держали на солнцепеке, это не делает их несъедобными. Запах, конечно, будет не очень, но ведь это такие мелочи. Да и нос можно прикрыть или дыхание задержать, пока жуешь.

На этот раз последствия куда плачевнее. Читер готов этот сыр не просто с упаковкой сожрать. Он и против рюкзака не против.

Ну да, зачем доставать продукты, если можно их уплетать вместе с ним.

Рот согласен жевать что угодно и с чем угодно.

Даже тушенку в банках.

Вместе с ящиками, в которые эти банки упакованы.

С вагонами, где ящики перевозятся.

И рельсами.

Но Читер все же нашел в себе моральные силы и освободил сыр от упаковки, прежде чем позволил наконец зубам в него впиться.

Вкуса не почувствовал. Но все равно – высший класс. Блаженство. Даже боль устроила паузу, перестала терзать циркулярной пилой, на несколько секунд переключившись на ручной лобзик.

Регенерация у Читера разогналась до величин, когда новые клетки растут с такими скоростями, будто это не клетки, а воздушные шарики, надуваемые человеком с большим объемом легких. Процесс экстренного восстановления потреблял прорву энергии и материалов, из-за чего тело бил озноб и оно все время хотело поглощать пищу.

Почти без разницы – что, лишь бы жевалось и глоталось.

Как прекрасно, что рюкзак с продуктами не забыл. Без него – точно хана. Вернуться за оставленным добром уже не получится. Персонаж жестоко пострадал, его система Картографии почти умерла. Попробуй теперь пойми, где искать неназываемого. Тогда, выдавив в себя содержимое шприца, Читер на волне ураганного подъема сил и сопутствующей ему улетной эйфории сумел крепко вбить себе в голову самый простейший приказ. До такой степени простой, что смысл вряд ли забудется после того, как спадет действие спека.

Он приказал себе уносить ноги как можно быстрее.

И как можно дальше.

Впоследствии все из головы вылетело. Сохранились лишь две вещи: боль и приказ. Так и двигался непонятно куда и зачем, слезами заливаясь. Спасибо, что ночью догадался созвездие высмотреть. Так себе ориентир, но лучше, чем ничего.

Кстати, насчет слез. Слезы – это потеря влаги. И далеко не единственная потеря. А как там у него с запасами воды?

Очень непросто на ощупь выискивать конкретные предметы в узком рюкзаке. Так и хотелось вывалить все содержимое, ну а там высмотреть нужное слезящимся глазом. Но тут ладонь ухватила что-то напоминающее большую бутылку.

Увы – всего лишь живчик.

Хотя что значит – всего лишь?! Ведь это как раз то, что доктор прописал.

Вывинтил тугую пробку, оставив на ней часть кожи и облезающего с пропеченных пальцев мяса, жадно припал к горлышку. Все так же не чувствуя вкуса, хлебал и хлебал, пока не загорелась предупреждающая надпись с кратким описанием негативных последствий чрезмерного увлечения споровым раствором.

С сожалением вернув пробку на место, Читер, еще больше приободрившись, провел ревизию содержимого рюкзака. Еды вроде как на неделю должно хватить, если честь знать, а вот с водой похуже. Две полторашки минералки нераспечатанные, и в одной, такой же по емкости, около трети осталось. Итого: три с половиной литра. Живчика грамм восемьсот, его тоже можно учитывать. Но на этом все, больше ни капли нет.

Да уж, не самые лучшие известия. Жажда у Читера космическая, хочется пить и пить не останавливаясь. Даже если приковать себя к скале кандалами (которых у него нет), тело само добьется своего. Оно уже показало наглядно, как можно управлять руками без контроля со стороны разума.

Хорошо, если запаса на сутки хватит. А дальше придется страдать.

Хотя он и сейчас неплохо страдает. Станет страдать еще больше? Ну так больше уже не бывает…

Значит, проблему обезвоживания надо держать в голове, но паниковать по ее поводу нет смысла. Воды в пустыне нет, а выйти на более благодатные кластеры не позволяет крайне скверное самочувствие. Что ни делай, ни капли добыть не получится. Так какой смысл попусту нервы терзать?

Читер заляжет прямо здесь. На сутки заляжет. За это время, даже если вылакает всю воду, до состояния мумии высохнуть не успеет. Будет есть еду и позволять золотому яйцу регенерации делать свое полезное дело. Может, за это время на ноги твердо и не встанет, но организм обязан пойти на поправку.

Он ведь принял самое лучшее лекарство Континента. Оно разве что мертвого не поднимает, а все остальное лечит.

Причем вылечить должно быстро. Не месяцы уйдут и даже не недели. Несколько дней при самых серьезных ранениях, включая потери органов и конечностей. А у него всего лишь кожа обгорела да мясо местами пропекло до костей.

Это почти пустяк.

Главное пережить стартовый всплеск регенерации. Организм в состоянии дико подстегнутого метаболизма сам себя сожрать способен. Ну а дальше действие лекарства прекратится, но какое-то время будет замедляться разгон, им вызванный. Ожоги должны успеть залечиться.

Ладно, так и быть, Читер вырубится прямо здесь. Положит распахнутый рюкзак под руку и вырубится.

А ну стоп! Рюкзак – это мало. У него должны быть и другие вещи.

Что это на поясе? Мешает сидеть. Пистолет в кобуре – вот что это. Тот самый, который не так давно передал Киске.

Суке тупой!

Пистолет не выстрелит, об этом Читер в свое время позаботился. Но в его магазине осталось шесть патронов, а где-то в недрах обугленной разгрузки скрывается недостающая деталь, которую несложно вернуть на место.

Вот только не такими руками. Возиться с оружием ладонями, на которых кожи не осталось, – увольте.

Винтовка тоже не пропала. Читер мало того что догадался прихватить ее с собой, он затащил эту тяжеленную и неудобную дуру в убежище. И пребывал при этом в столь заторможенном состоянии, что только сейчас осознал произошедшее.

Спасибо рукам. Оказывается, они без руководства мозга не только пищу хватать умеют, но и несъедобные предметы.

А где…

Где же…

Вот куда он мог это засунуть?..

Его нет! Нигде нет!..

Читер похолодел.

Куда, черт побери, подевалось самое главное?! То самое, из-за чего он, обгоревший с ног до головы, остался в одиночестве посреди пустыни, затерянной в таких местах, в сравнении с которыми край света выглядит центром Нью-Йорка в час пик.

Смутно припомнилось, что Киска, до того как превратить напарника в ходячее страдание, показала нужное место на туше неназываемого. И Читер потом вроде как поработал над резиновой кожей ножом. И даже лог победный увидел, хотя и не сумел полностью осознать его содержание.

И даже про Няшу вспомнил. Иконка девушки ожила, а это означало, что с ней еще не все кончено, бегает где-то, неугомонная.

Но вот где трофеи, из-за которых Читер заработал столько негативных впечатлений, вспомнить не получалось. В памяти ни зацепки не сохранилось.

Да он будто в глаза их не видел.

Читер, и откуда только силы взялись, начал тщательно обыскивать одновременно и себя и рюкзак. Быстро и лихорадочно обыскивать, не обращая внимания на боль и напрочь позабыв про смертельную усталость.

Ну где же оно?.. Где?!! Если не найдет, это все, это конец, это придется вешаться сто с лишним раз, пока все жизни в петлю не сольются. Ведь ничего уже не исправишь. За все сокровища Вселенной Читер сейчас не сможет сказать, в какой стороне следует искать поле боя, на котором он остался единственным выжившим. Карта, черт бы ее побрал, показывает бред. Даже свое местоположение не получается определить, а пройденный за последние часы путь выглядит россыпью сероватых точек, оставшихся неизвестно в какой стороне.

И точки эти, мать их, располагаются не на одной прямой. Это похоже на передвижение пьяницы, который спал на ходу, выписывая ногами те еще кренделя, и просыпался лишь изредка, когда врезался лбом в столбы и прочие преграды. Вот эти моменты и отображались, а все прочее осталось во мраке, коим традиционно окутывалась неразведанная территория.

Причина очевидна: шкала удовольствия, заполнившаяся после победы над неназываемым, очень быстро ушла в ноль. А это повесило на персонажа столь негативные эффекты, что он ни на что сейчас не способен. Половина меню недоступна, в другую половину лучше не заглядывать. Даже системный таймер только-только заработал, а ведь он – основа основ.

Если уж часы барахлили, что уж говорить о более сложных системах…

В общем, вернуться к туше неназываемого невозможно. Читер сейчас не сможет пройти по своим следам или по карте. Если он сглупил – это все.

Да где же оно?!

Пусто. Везде пусто. В рюкзаке нет, в карманах нет, в разгрузке тоже нет. Да он даже в трусы не поленился заглянуть.

В трусах тоже нет.

Баран! Тупой баран! Кретин с протухшими мозгами! Микроскопический кусок недоумка! Дебил феерический! Вот как так можно?!

Заскрежетав зубами, врезал себе кулаком в грудь. Вспышка боли в руке едва не оглушила, но при этом не помешала заметить кое-что неправильное.

С разгрузкой что-то не так. Это ведь самая простенькая разгрузка, обычная поделка для туристов, найденная в разгромленном неназываемым торговом центре. Выбрал ее взамен снятой с бота. Ту сильно посекло осколками и пулями, порвав в паре критично важных мест. Спасибо, что при этом самого не убило, но пришлось бросить, потому как нормально уже не потаскаешь.

Эта до знакомства с огненной магией Киски была целой. Темно-синяя крепкая ткань, без металлических деталей и прочих излишеств. Но при ударе кулаком в грудь вдавилось что-то жесткое.

Явно постороннее.

Это оказался подсумок с магазинами для винтовки. Его можно цеплять по-всякому: к поясу, к элементам разгрузочного жилета, да к чему угодно. В данном случае он удерживался на тонком ремешке, перекинутом через голову. Свободно свисал под драной курткой и остатками рубашки, прижимаясь к голому телу. И висел он так давненько, потому что успел на обгорелой коже шеи кровянистую борозду проделать, хотя тяжесть в нем не сказать что великая.

Два массивных пустых магазина и пластиковый сверток, туго набитый многочисленными мелкими предметами.

Нащупав его, Читер ухмыльнулся, запекшиеся губы чуть шевельнулись, позволив вырваться тихим словам:

– Я, может, и кретин, но не баран.

Добычи оказалось много. Чересчур много. Сосчитать ее не получалось: глаз едва работал, а тут, под скалой, еще и мрак почти космический. Если верить таймеру, сейчас самое темное время суток. Получается, Читер несколько часов по пустыне бродил, пока не выбрался к этой скале. А тут ведь никаких удобств, тут сослепу, да еще и деревянными руками, быстрее растеряешь добро по камням, чем все пересмотришь.

Догадавшись заглянуть в логи, отыскал там архив с перечнем добычи. Раскрыв его, чуть не охнул от итоговой цифры.

Пятьсот тридцать четыре предмета досталось из туши. Полный перечень того, что перечислял Март. В основном, конечно, не самое ценное добро, но надо учитывать то, что дешевого в неназываемом не может быть в принципе. Все трофеи стоили или дорого, или очень дорого.

Или невероятно дорого.

Можно сказать – бесценные.

Читер застрял неизвестно где, в какой-то пустыне, без врачебного ухода, без нормальной еды и не позволяя себе напиться вволю. А в руках сжимает богатство, за один процент от которого можно год безбедно прожить под наблюдением лучших врачей да под круглосуточной заботой отряда медсестер, которых набирали из числа победительниц мировых конкурсов красоты. Из одежды у них будут лишь две ниточки и форменные белые шапочки с красным крестом.

А еще в палате обязан стоять промышленный холодильник с прохладительными напитками.

Нет, лучше два холодильника.

Или даже три.

Так, стоп. Мысли куда-то не в ту степь поскакали. Не хватало еще в бред удариться.

Выплюнув еще один кусок пластика, известно каким образом оказавшийся во рту, Читер попытался призадуматься над простым вопросом: что ему делать с этим сокровищем? Он ведь сейчас ни разу не боец, он даже не полнейший ноль, он – ничтожный минус. Комок ошпаренного мяса с дичайшими штрафами на всех характеристиках. Да у него даже карта не работает. Самый чахлый зараженный способен играючи уделать эдакую развалину. И тут, под границей, недостатка во всевозможных противниках нет. До недавних пор их кое-что сдерживало, но очень скоро разномастные чудовища поймут, что неназываемого больше нет, и тогда в пустыне станет очень неуютно.

Если Читера поймают монстры – это еще полбеды. Они просто убьют, трофеи им не нужны.

А вот если люди или иммунные цифры…

Вроде как по всему Континенту прошло оповещение о великой победе. Это если верить логу. Тем же Паукам приблизительно известно, где обитало чудовище. Они ведь там по полной от него огребли. Конечно, оно не единственное на весь мир, но почему бы не предположить, что нехорошие ребятки захотят проверить, как поживает именно это. Отправят разведчиков, и те установят, что неназываемый поживает плохо.

Точнее – вообще не поживает. Плюс кто-то вытащил из него неизвестное количество ценнейших трофеев.

И тогда Пауки огорчатся. Нет, не в том дело, что они рассядутся в кружок вокруг раскинувшейся почти на гектар туши, достанут платочки и примутся орошать пустыню потоками горьких слез. Печалиться по поводу убиения неназываемого эти головорезы точно не станут.

Огорчит их то, что ценности достались не им. И они не пожалеют сил и средств, чтобы справедливость восторжествовала.

Их личная справедливость, конечно, а не общечеловеческая. Сокровище должно всецело принадлежать Паукам, все прочие варианты его распределения являются в корне неправильными.

Конечно, вилами по воде писано, что кто-то что-то оперативно и правильно поймет, после чего быстро затеет поиски. Однако это очень и очень реалистичный вариант. Слишком многое поставлено на кон. В скромном свертке набито добра на миллионы споранов. Понадобится выкосить подчистую всех мертвяков в нескольких мегаполисах, чтобы столько заработать.

Либо убить всего лишь одного монстра, который до такой степени страшный, что у него даже имени нет.

Плюс надо не забывать, что за некоторые предметы цена – условность. В продаже они если и оказываются, то в единичных случаях. Допустим, однажды доводилось слышать, что кто-то где-то сбагрил идеальный хрусталь за двести пятьдесят тысяч. У Читера его сейчас на руках семь штук. Значит ли это, что он сможет выручить за них один миллион семьсот с лишним тысяч виноградин?

Может, и выручит. А может, и все три миллиона выручит. Или даже пять.

Но с куда большей вероятностью получит не спораны, а пулю в голову. Очень уж привлекательно заграбастать такое добро, ничего не заплатив. Это ведь в один миг превратит тебя в олигарха Континента.

В общем, хорошо, что Читер про сокровище не забыл. Сумел все собрать, упаковать и разместить в месте, на тот момент показавшемся надежным.

Однако надежность – так себе. Да, меньше шансов потерять при пешей ходьбе, зато с твоего мертвого тела все легко снимут.

Как спастись от грабежа? Речь не идет о спасении жизни, ведь ее Читеру потерять не очень-то и жалко. А вот сохранить честно заработанное – тот еще вопрос…

Можно закопать. Так сказать, клад устроить, или, как привыкли выражаться игроки, тайник. Вот только где гарантия, что его не найдут при помощи следопытов и спецов, умеющих вынюхивать спрятанное? Плюс в первом попавшемся месте ценности оставлять нельзя, не то рискуешь остаться без них при первой же перезагрузке. А Читер сейчас настолько жалок, что не может считывать информацию о кластерах. То есть стабильный от стандартного не отличит.

Остаются лишь два варианта.

Первый – это инвентарь. Точнее – первичный инвентарь. На данный момент в нем набралось двадцать семь ячеек для одиночных предметов, и в каждую можно поместить что угодно, включая трофеи из монстров Континента. Главное – не превысить лимит веса, который сейчас составляет триста двадцать пять граммов.

Это – самое надежное место. Все предметы, размещенные в первичном инвентаре, остаются с тобой после гибели. Они доступны сразу после начала новой жизни. Очень полезная опция и доступна не для всех. Надо совершить что-то особенное, чтобы открылась. Опытные игроки не любят светить факт того, что у них есть такая возможность, и уж точно никогда не признаются, сколько им доступно ячеек и каков лимит веса. Вспомнить ту же Няшу. После того как их на лесопилке слили люди Ромео, она, воскреснув в одном городе с Читером, с самым честным видом навешала ему лапши на уши, объясняя, каким образом у нее оказался споран для живчика.

Двадцать семь мест – это ни о чем, когда у тебя на руках полтысячи с лишним ценных предметов. И это не считая остатков сокровищ, взятых с последней элиты. Там, конечно, в сравнении с тем, что дал неназываемый, – смешные крохи. Но даже за такие мелочи многие игроки готовы друг дружке головы отрывать.

Голыми руками…

Ну да ладно, хотя бы часть самого дорогого получится так укрыть. Включая главное – золотые жемчужины. Читеру они нужны в первую очередь.

Впрочем, они всем очень нужны, именно потому и считаются главной ценностью Континента.

Второй вариант – спрятать в себе. То есть использовать.

Но тут возникают два препятствия. Первое – трофеи принадлежат отряду, а не только Читеру. Поначалу подразумевалось, что делить придется на троих – строго по-честному. Но затем кое-кому захотелось взять больше причитающегося, и количество дольщиков сократилось на тридцать три процента. Теперь все просто – пополам. Правда, это еще не обговаривалось, однако вряд ли возникнут возражения.

Но часть, причитающуюся Марту, девать некуда. Очень уж ее много. Вторую половину Читер за один присест тоже не слопает. Увы, но у всех трофеев есть период отката, иногда значительный. Стоит проглотить очередной до его истечения, и последствия не понравятся.

Чувствуя, что начинает вырубаться, Читер торопливо отделил часть добычи и рассортировал ее по периодам отката. Затем забрался в системные настройки и покопался в таймере, который – вот уж радость! – с тех пор как ожил, продолжал работать, будто ничего не случилось. Теперь можно подниматься каждые семьдесят две минуты по сигналу. Всего получается – двадцать раз за сутки. Придется продирать глаза, принимать приготовленные трофеи и вновь отключаться.

Таким образом Читер предоставит телу целый день на восстановление и параллельно вложит часть сокровищ в самое выгодное дело.

В себя.

Главное при этом – ничего не перепутать.

Что в его состоянии – запросто…

Глава 2

Жизнь девятая. Жажда и голод

Пробудившись в очередной раз, Читер осознал две вещи.

Первая: на этот раз он поднялся самостоятельно, без пинка по нервам от системного таймера.