Сара. Роман-блог

В итальянском ресторане мы купили на вынос огромную порцию тушеных овощей с мясом, лимонад и пошли к Пабло. Итальянец с женой приветливо нас встретили, и хозяйка недолго поболтала с Сарой. У доминиканцев скрывать свою симпатию к человеку не принято, а у Сары обаяние просто зашкаливало.

Пабло выделил нам номер в торце дома, с верандой, отгороженной от тротуара стальными, изогнутыми для красоты прутьями. Прямо через улицу располагалось кальмадо, и оттуда громыхала музыка. Сара расположилась с харчами за столом. Пока она ела, я сделал несколько фотографий. Чика состроила недовольную гримасу, и я успокаивающе пробормотал: "Уно фото, традишинал".

Уныние стало возвращаться в мою душу. Я покопался в себе и обнаружил, что спусковым крючком была новая прическа Сары. Амига вплела в свои, от природы густые и блестящие волосы, капроновый парик, который был намертво привязан к ее родным волосам, образуя что-то вроде коросты. Каждый раз, прикасаясь к ее голове, я вздрагивал от отвращения. Сара постоянно почесывала свою бестолковку, но менять прическу не собиралась.

Мною, или общими усилиями клиентов, она была уже приучена к чистоте, но голова пока оставалась проблемным местом, на мой взгляд, по крайней мере. И еще кошмарные накладные когти, которые у нее постоянно отламывались, иногда с мясом отдирая собственные маленькие ноготочки от пальца.

Раздеваясь, Сара показала мне нож, который был засунут за приспущенные узкие джинсы как раз на месте шрама. На мои недоуменные гримасы она засмеялась и произнесла: "Полисия". Потом жестами показала, что, если ее будут обыскивать, то лобок наверняка пропустят. Ответа же, зачем ей нож, мне добиться не удалось.

Повторяя: "Но, Сара, но", я сделал вид, что собираюсь сломать нож и выбросить в занавешенную москитной сеткой форточку. В ответ чика вызвала Пабло и передала оружие ему на хранение.

Увидев мои местами розовые причиндалы, Сара перепугалась, но не подала виду, лишь вопросительно посмотрела на меня:

– Але?

– Но проблема, но проблема, – я жестами показал, что краснота с моей мошонки не может перебраться на ее интимное место.

В подтверждение своих слов я обнял амигу, повторяя: "Но микробас, но, ай лев ю, Сара, мучо, ноу, ноу гуд фо ю!" (Нет микробов, нет, я люблю тебя, Сара, сильно, и не могу сделать нехорошо для тебя!) Она знала, что это правда, и сразу успокоилась.

Слава… чуть не упомянул неуместное здесь имя, Сара была еще свеженькая, никуда не торопилась, и я хорошо вознаградил себя за воздержание в Баваро.

18

Назавтра девушка сама позвонила мне с утра. Я ответил, она, как обычно, сбросила звонок, и я перезвонил. И вот красавица ждет меня, сидя на бетонной стене отеля, на зависть таксистам и отельным грингам.

Сара выразила желание отдохнуть где-нибудь, повторяя: "Релакс, Алекс, релакс". Релакс так релакс, я ничего против не имел. Пляж как таковой Сару не устроил, и мы побрели вдоль берега, осматривая кафе и бары. Плайя в Бока Чике не велика, но, как известно, кто ищет, тот всегда найдет. Ей понравился один абсолютно пустой бар под крышей из пальмовых листьев, с голой стойкой, за которой никого и ничего не было, такая же голая стена.

Однако через несколько минут появились хозяева, семейная пара. Саре налили большой бокал кока-колы, я же от напитков отказался. В то время я уже перестал завтракать в отеле, пил только кофе и жажды не испытывал.

Главной фишкой бара оказались огромные мягкие топчаны, на любом из которых можно было свободно лежать вдвоем. Топчаны были местами рваные и в пятнах, но такие мелочи не стоили внимания.

Перетащив один лежак в тень от пальмы, мы с Сарой принялись кайфовать, наслаждаясь шикарным видом, ветерком с моря, колой и обществом друг друга.

– Гут, Але, – промолвила подруга.

– Ес, – не стал я возражать.

Сара надела мне на голову плавки, попросив сфотографировать безобразие, потом полезла с поцелуями, изображая нежную влюбленную. Я с удовольствием снимал окружающий пейзаж, нас с Сарой, ее глаза, губы, груди и вообще все, что попадало в кадр.

Настроение немного портили синтетические сарины волосы, возвращавшие меня в действительность и расставлявшие все на свои места. Но к тому периоду жизни юношеского максимализма у меня поубавилось, и я, не выделываясь, брал то, что давала судьба.

Как назло, появился один местный придурок, жирный коротышка с кучерявой головой и круглой сальной рожей. Этот жучок зарабатывал на жизнь, вешая лапшу на уши туристам. Еще, как и все здесь, он пробовал свои силы в сутенерстве.

Приятель один раз перевел что-то для меня по просьбе Сары и с тех пор клеился к нам как банный лист, пуская слюни на сарины прелести. Как-то у кальмадо этот хрен стал клянчить у меня выпивку. Конечно, я спросил, за какие такие заслуги? С Сарой я "fucking", ну а он-то тут причем? На что педрила выразил немедленную готовность подставить свой зад, но я категорически отказался от такого предложения.

Вообще, надо заметить, что мужская проституция тоже не предосудительна у местных, по крайней мере, у тех, с которыми я общался.

Короче, привалило это чмо, стало пялиться на Сару и доставать меня дебильными вопросами. На какие шиши я живу, когда уеду домой, и чем собираюсь заниматься в Доминикане. Я отвечал все односложнее и реже, пока прыщавый недомерок не исчез из поля видимости.

Мы лежали с Сарой до посинения, пока обоим откровенно не надоело бездельничать. Поблагодарив гостеприимных хозяев, мы отправились к старому знакомому Пабло, однако у него все опять оказалось "оккупадо". Такая история повторялась везде, куда бы мы ни совались – был пик сезона.

Устав ходить по жаре, мы зашли в итальянский ресторан "Мучо Густо" перекусить. Я купил чике кусок куры гриль и фанты.

Обедая, Сара стала посматривать на часы и торопиться, и это сразу вывело меня из равновесия. Наверное, я поступил не по-мужски, начав фотографировать ее за едой. Девушка злилась, закатывала глаза и демонстративно неприязненно смотрела на меня.

Закончив трапезу, она столковалась с управляющим, и за пятьсот песо нам выдали ключ от номера тут же, на втором этаже, прямо над рестораном.

В номере Сара включила кондиционер, и из-за резкой смены температуры я почувствовал сильный дискомфорт. Похоже, сказалось обострение экземы.

Девушка быстро разделась, вновь достав свой нож.

– Сара, криминал, – заметил я.

– Криминаль? – захохотала чика. – Але, ту лёко! (Алекс, ты дурак!)

Пытаясь доказать ей, что она все равно ничего не сможет сделать своим оружием, я сунул кинжал ей в руки и подставил предплечье:

– Пор фавор! Плиз! Файт ми! Плиз, ноу проблем пара ту! (Пожалуйста, ударь меня! У тебя не будет проблем!)

На меня навалилось раздражение из-за болезни, Сариного поведения и бессмысленной траты денег. Девушка непонимающе поглазела на меня, недовольно фыркнула и исчезла в туалете.

Выйдя из душа, она приступила к делу, норовя побыстрее все закончить. Эффект получился обратный, у меня пропало всякое желание, и дело было не в моих физических возможностях. Обида, гнев и отвращение захлестнули меня. Я достал деньги, положил на тумбочку и сказал: "Гуд бай". Сара молча собралась, взяла песосы и выбежала из номера.

19

Как жить дальше, я размышлял остаток дня, всю ночь, и еще полдня. Решившись, собрался, вышел за ворота отеля, поймал мотокончу и скомандовал: "Андрес!"

Зрительная помять у меня никакая, но на автопилоте я направил водилу именно туда, куда надо. Остановив мотоциклиста перед голубым домом с палисадничком, я постучал, услышал ответ и открыл незапертую дверь. На кровати лежала знакомая девушка с длинным парнем, его босые ноги торчали из-под одеяла. Показав пальцем в сторону двора, я спросил: "Сара?" Девушка молча кивнула.

Остановившись перед дверью сариного сарайчика, мало ли, может она не одна, я негромко позвал: "Ола-а, Сара-а". Чика явила свой лик, увидев меня, сделала попытку надуться: "Але, ю ноу гуд", на что я возразил: "Ю ноу гуд!" На этом с семейной сценой было покончено, Сара расцвела и засмеялась своим неподражаемым грудным смехом.

На кровати лежала девочка в чем-то кружевном, Сара была по-домашнему в спортивных брючках клеш малинового цвета, черной майке и с сеткой на волосах.

Пол в каморке был покрыт сплошным слоем мусора, поэтому девушка выставила меня за дверь и принялась подметать. Однако уборка длилась недолго, она просто смела весь мусор в один угол, и дело с концом.

Сарин апарт был одним из ряда таких же сарайчиков, покрашенных в голубой цвет. Судя по всему, везде кто-то жил, сушилось белье, бродили куры, по соседству кричал телевизор. За эту роскошь чика платила хозяевам тысячу песо в месяц.

В глубине двора стоял санузел, один на всех. По традиции унитаз присутствовал, но вода бралась из бочки. Позже я понял, что доминиканцы таким образом делают запасы по причине частых перебоев в работе водопровода. Обычно на крыше каждого дома стоит черный пластиковый бак для сбора воды. Жара здесь адова, поэтому водопроводную воду не пьет никто, даже самые бедные.

Покончив с хозяйственными делами, Сара предложила заняться сексом тут же, в каморке. Но я, застеснявшись, отказался.

– Ноу гуд, Сара, мучо омбрес. (Нехорошо, Сара, много людей.)

– Але, итс май хаус, (Алекс, это мой дом.) – Сара сделала ударение на слове "май".

– Кабаньос посибле? (Отель можно найти?)

Оставив бомбину на попечение девушки-хозяйки, мы отправились бродить по Андресу в поисках отеля. Я был в курсе, что Сара переехала в Андрес недавно, почти одновременно с моим приездом в Бока Чику, и это объясняло ее незнание городка.

Как я уже писал, туристы в Андресе не живут, поэтому отелей и кабаньос здесь нет. Кабаньос – это что-то вроде придорожного мотеля или гостиницы на одну ночь. Пользуются популярностью у парочек, которым нужно временное уединение.

Сара заходила во все попадавшиеся на пути лавки и магазинчики, ничего не покупая, а, похоже, хвастаясь своим гринго, то есть мной. Белых в Андресе я не увидел ни одного, но чика рассказала, что постоянно здесь живет всего один "американо, мучо дринк", то есть американец-алкаш.

В конце концов, Сару направили в нужное место, и, распросив по дороге еще нескольких человек, включая мотоконч и ребят, разгружавших машину, мы нашли то, что искали.

Снаружи сооружение представляло из себя длинный бетонный барак. Внутри по обе стороны коридора располагались двери, примерно, как в пионерлагере, в котором я "отдыхал" когда-то. Интерьер оставлял гнетущее впечатление. Я человек неизбалованный, приходилось жить в разных условиях, но такого раньше не встречал.

В первой комнате справа от входа сидел толстый парень с голым торсом и смотрел видео. Получив от меня триста песо, толстяк, не отрываясь от телевизора, выдал ключ на веревочке. Спохватившись, он потребовал еще залог в пятьсот песо, но я не дал, пожаловавшись на безденежье. Почему-то я подумал, что получить назад деньги будет проблематично. Еще портье записал в журнал время заселения, в общем, все как положено.

Хабитасьон, мать ее, показалась мне ничуть не лучше незабвенного пристанища любовников на Дуарте. Маленькое окошко под потолком было забрано решеткой, топчан покрыт сравнительно чистым, но рваным бельем. Из излишеств присутствовал вентилятор, увы, не работавший. Однако Сара, поковырявшись вилкой в розетке, заставила-таки лопасти крутиться с бешеной, нерегулируемой скоростью. Мне сразу стало холодно, и я попросил выключить чудо техники.

Вместо унитаза стояли две емкости – одна с водой, другая порожняя. Сара, не смущаясь, помочилась в пустой обрез пластиковой бочки, сполоснулась с помощью огрызка пластиковой же бутылки, и, судя по всему, была вполне довольна жизнью.

Не успел я прилечь на топчан, как чика набросилась на меня, кусая острыми зубами. И это было здорово! Защищаясь, я сдвинул колени. Однако Сара, рыча, раздвинула мои ноги, и, упираясь своими коленями мне в бедра, принялась разводить их в стороны. При этом она помогала себе всем весом тела, слегка подпрыгивая. Ослабев от смеха, я почти не мог сопротивляться.

Войдя во вкус, я тоже решил проявить здоровую агрессию, и Саре это понравилось! Это была наша двадцать первая встреча, но такого секса раньше не случалось.

Когда с безумствами было покончено, я пошел искать обещанный "дуче", то есть душ. Открыв последнюю по коридору дверь, я отпрянул назад, пробормотав "сорри". Там подмывалась, широко расставив ноги и слегка присев, огромная мулатка. Женщина смотрела на меня безо всякого смущения, продолжая ожесточенно теребить промежность.

Попав, наконец, в храм гигиены, я застыл на пороге в изумлении. Кроме издававшей смрад дырки в бетонном полу, осколков унитаза, переплетения шлангов и неизменной бочки с водой в помещении ничего не было. Отсутствовала даже вешалка или хотя бы гвоздик для одежды. Покачав мысленно головой, я достал пузырек с хлоргексидином и начал процедуры.

Когда мы вышли на улицу, солнце, как пишут в романах, клонилось к закату, окрашивая окружающую действительность в розовые тона. Жара спала, и легкий ветерок освежал наши измученные тела. Жизнь была прекрасна. Этот набор штампов полностью соответствовал моим ощущениям в тот вечер.

Мы шли с Сарой, обнявшись, и я не мог поверить в реальность происходящего. Попасть на другую сторону глобуса, из холода и сырости в адскую жару, влюбиться в темнокожую проститутку и сходить с ума от ревности к негру? При этом быть счастливым и испытывать полное единство с миром?

Сара, по-моему, нечто подобное испытывает всегда. Радуясь жизни, она смеялась, кусала меня за руку и напевала песенку, из слов которой я мог разобрать только: "Але – Сара – Бокачу, Бокачу, Бокачу…" По-привычке я записал сарино пение в телефон.

Решив привыкать к местным реалиям, да и в целях экономии тоже, я проигнорировал стаю мотоконч на перекрестке и попросил девушку показать автобусную остановку. Сара посадила меня в нужный "бус", и за пятнадцать песо я благополучно прибыл в "Бокачу".

20

На следующий день, как стемнело, я договорился встретиться с милой в парке. Красавица опоздала, но я был настроен благодушно, еще под впечатлением вчерашней встречи, и предъяв делать не стал. В конце концов, женщины всего мира имеют привычку опаздывать на свидания.

Сара подошла со стороны темной и пустой улочки, параллельной Дуарте. У меня мелькнула нехорошая мысль, но я отогнал ее прочь. Какой смысл париться над тем, что изменить все равно не можешь.

Мы посидели на лавочке, болтая и пересмеиваясь. С Сарой мне никогда не было скучно. Всякое было, и счастлив был, и на говно исходил от ненависти, но скучно не было. Видел я и знал женщин разных, но такую выдумщицу и баловницу не встречал ни среди белых, ни среди черных…

Мне захотелось побыть на людях, пусть даже среди местного сброда – проституток, торговцев дурью, полицейских и озабоченных туристов.

– Летс гоу Дуарте, Сара, – предложил я.

К тому времени у нас с Сарой сложился свой язык, состоящий из нескольких десятков исковерканных английских и испанских слов. Ни падежей, ни времен в этом языке не было, но мы с Сарой отлично понимали друг друга. Давным-давно один пьяный литовец жаловался мне, что какой-то русский обозвал литовский язык "птичьим". Теперь я называл птичьим этот наш с Сарой язык.

– Ноу Дуарте.

– Вай, Сара? Вот хэппенд? (Почему, Сара? Что случилось?)

Сара явно испугалась и побледнела, насколько это возможно при ее цвете кожи. Это было заметно даже в темноте.

– Сара, летс гоу. Ноу проблем, Сара. Ай лёв ю, (Пошли, Сара. Проблем не будет. Я люблю тебя.)

Я присел на корточки перед девушкой и раскинул руки, как бы ограждая ее от опасностей.

– Ю ми амига, Сара, ноу проблем фо ю. (Ты моя подруга, Сара, у тебя не будет проблем.)

Но чика упорно отказывалась идти на улицу развлечений. Она даже задрожала от страха, чем сильно, в очередной раз, удивила меня. Сара вообще девушка не робкого десятка, и повод для испуга должен быть очень существенным.

Я не мог понять, в чем дело. Как она могла заиметь врагов при своем легком характере? Сара жила в Бока Чике недолго, но весь городок успел узнать и полюбить ее.

– Полисия? – озарило меня, я показал на нее пальцем, потом на здание Полисия насиональ. – Сара проблем полисия?

– Но, но полисия, но проблема.

– Но компрендо, (Не понимаю.) – я действительно не понимал. Все это стало меня напрягать. Я сжался в комок и задрожал, передразнивая Сару.

– Вот хэппенд, Сара? Ту лёка? (Что случилось, Сара? Ты дура?) – провоцировал я ее.

Это было сильное средство, а Сара по-настоящему гордая девушка. И на "слабо" ловят не только дураков, но даже таких хитрооких доминиканок, как моя любимая.

Чика побледнела еще больше, но, наконец, решилась.

– Окей, летс гоу Дуарте, (Хорошо, пошли на Дуарте.) – произнесла она мертвым голосом.

Сара вскочила со скамейки и решительно направилась на ярко освещенную улицу. Я шел сзади, напрягшись, готовый, в случае чего, защитить девушку от любых опасностей.

Не останавливаясь, не цепляясь языком, через людскую толкотню, грохот музыки и громкую речь она быстрым шагом проскочила один квартал, завернула в боковую улочку, прошла десяток метров и сразу успокоилась.

Напряжение спало, и девушка расслабилась, но заострившиеся черты лица и ставшие огромными глаза напоминали о пережитом стрессе.

Она присела на стул возле телеги торговца гамбургерами и попросила меня купить поесть. Мы ждали, пока подогреется мясо, и тут подвалила обезьяна-утконос, которую Сара тоже явно недолюбливала.

Женщины начали непрерывный трескучий диалог. Чувствуя себя лишним, я стал снимать на видео в телефон сидевшую на стуле Сару, которая чесала пальчиком свою искусственную коросту на голове, стоящую рядом гаитянку с рахитичным животом, загораживавшуюся рукой, показывая, что ее снимать не надо, и лоток гамбургерщика.

Наконец еда была приготовлена, и Сара получила горячий гамбургер. По-местному обычаю, она отломила кусочек и дала собеседнице. Та, выпрашивая подачку, умильно глядела на меня, насколько позволяла ее злобная физиономия. Но я, помня о "долге" в сто песо, не поддавался на провокации. Поняв, что угощение не ломится, обезьяна, к моему облегчению, скрылась с глаз.

Сара поела, и я предложил:

– Летс гоу?

– Ноу Дуарте, – жалобно попросила Сара.

– Ноу, ноу, – обнял я, успокаивая, девушку.

Мы поднялись в горку и расположились в кальмадо недалеко от моего отеля. Здесь тоже громко играла музыка, но народу было мало. Проституток не было, сидела только пара придурковатых туристов, замеченных мной раньше в "Доминикэн Ола", и с ними белая, видавшая виды женщина, косящаяся на красавцев-мотоконч. Я знал, что она так и будет зря пускать слюни весь вечер. Своим спутникам она тоже не даст, однозначно, те были совсем вареные. Ей надо было или действовать решительнее, или идти на поиски жиголо одной, ну, может быть, в женской компании. Груз условностей не давал женщине реализовать свои намерения.

По просьбе чики я заказал пива, попросив бутылку "покенью", то есть маленькую, но Сара потребовала "гранде", большую.

Выпив пива, девушка успокоилась, но еще нервно оглядывалась на шум проезжавших машин. Я начал снимать на видео кальмадо, туристов, конечно Сару и свою покрасневшую, но так и не загоревшую физиономию.

Мы корчили рожи и показывали языки, и все вроде было "окей", однако отношение девушки ко мне явно изменилось. В ее взгляде и поведении проскальзывало некое пренебрежение, и я не мог понять почему.

Привыкнув быть честным с самим собой, я проанализировал свое поведение и понял, что зря, наверное, брал ее на понт. Ну да ладно, не всем же быть безупречными рыцарями.

На ночлег мы отправились в знакомый дом, в котором я просил наволочку. Там нас встретила пожилая, уставшая за день доминиканка, и без лишних разговоров поселила в номер на верхнем этаже, с видом во двор с бассейном.

Сара немного опьянела и стала забавно сварливой. Мы даже слегка поцапались и начали кричать друг на друга, не помню уж по какому поводу. Наверное, из-за того, что она вновь достала из джинсов нож, теперь уже в ножнах. В башке у меня замкнулось, я вспомнил шлюх, не решавшихся идти на Дуарте, Сарино появление в парке и ее страх. Помог бы тебе твой нож сегодня, дура, хотел узнать я у нее.

Кричали мы так громко, что снизу заорал по-английски мужской голос, явно постояльца, и мы сразу заткнулись. Как известно, милые бранятся, только тешатся, это был как раз такой случай.

Пьяная, Сара трахалась нисколько не хуже. Ласки ее были нежнее, чем обычно, хотя, может быть, это сказывалось пережитое сегодня. После секса девушка сразу уснула. Я долго ворочался, сфотографировал обнаженную, лежащую ко мне спиной Сару. Вся в кадр она не помещалась, поэтому я снял сначала голову с плечами, потом спину с упругой попой, и нескладные, милые моему сердцу сарины ноги. Освещение я не включал, хватило света, проникавшего в окно со двора.

Утром, по привычке, я начал расправлять сбившиеся в кучу простыни, и обнаружил большое свежее пятно крови. Еще несколько часов назад все было чисто. Девушка сделала жест недоумения, выпятив нижнюю губу, и пояснила, что критические дни у нее прошли несколько дней назад.

– Финито, трес диас, (Кончилось, три дня.) – показала она три пальца.

Я вспомнил о возможных нарушениях цикла при различных заболеваниях и стрессах, однако не стал ломать голову над этим фактом.

Сара не растерялась, а сразу начала застирывать простыни холодной водой. Развесив их сушиться на стульях, она затерла и пятно на матрасе.

Полуодевшись, чика стала вертеться перед зеркалом, как ей и положено. При этом она напевала, откровенно радуясь жизни, и, похоже, совершенно забыв о вчерашних передрягах.

– Але, лайф из бьютифул! (Алекс, жизнь прекрасна!) – неожиданно, на вполне приличном английском, произнесла Сара.

Я плохо выспался, в немалой степени из-за ее территориальных претензий во сне, и не разделял восторгов, но возражать не стал.

Девушка, выпив вчера почти две большие бутылки пива, а это около полутора литров, выглядела прекрасно, и явно не чувствовала никакого похмелья. Я проглотил с ней за компанию всего половину пластикового стаканчика этого безвкусного светлого пойла, но сейчас имел сильно помятую физиономию и головную боль. Как говорил один мой знакомый, годы берут свое. Эта мысль почему-то привела меня в хорошее настроение. Я-то знал, что порох пока еще есть.

Спускаясь по лестнице, мы опять начали переругиваться, все больше напоминая мне семейную пару. Во дворе, около бассейна, лежал в шезлонге белый, наслаждавшийся еще не жарким солнцем. Я подумал, что это его мы вчера разбудили своими криками и извинился: "Пердон". "Сорри", – тоже попросила хренова англичанка Сара. Мужчина ничего не ответил. Мне показалось, что он нам позавидовал.

21

Как обычно, Сара ждала меня, сидя на бетонном отельном заборе, прячась в тени дерева. Я подходил со стороны городка.

Только что я встретил группу местных чикос. Один из них, самый толстый, закричал мне:

– Амиго Сара!

Амиго так амиго, ничего против я не имел и сделал ему ручкой. Однако парень продолжал:

– Сара – "Доминикэн Ола"!

Я вопросительно поднял брови и показал пальцем в сторону отеля:

– Сара?

– Си, си, – подтвердил чико.

– Грасиас, – поблагодарил я, изменил курс и прибавил хода.

По дороге мне встретились двое накачанных белых парней из отеля, татуированных от бритых затылков до ступней ног. Судя по всему, это были испанцы. Один из них злобно глянул на меня.

Час назад я встретил этих ребят в парикмахерской. Парни подошли на минуту позже, и им пришлось ждать своей очереди. По-моему, это не повод, чтобы злиться на человека, хотя черт их разберет, этих мачо.

Однако если добавить в пазл ожидающую меня Сару, картинка проясняется. "Хрен тебе, а не сдобная булочка," – подумал я, не испытывая, правда, особого злорадства.

Завидев меня, Сара стала скалить зубы, показывая пальцами обеих рук "викторию", но слезать с забора не спешила. Она знала, что я по любому зайду еще в отель.

Как известно, от добра добра не ищут, поэтому мы сразу направились к Пабло. Итальянец предоставил нам большой номер, из-за наличия кондиционера стоивший дороже на сто песо.