JaaDoo

Солнце понемногу начинало свой путь к полоске горизонта, когда мы добрались до острова. Вся движуха только стартовала. Бесчисленное множество баров, танцполов под открытым небом. Кое-где уже танцевали первые, убабашенные кто чем, туристы. Скорее, даже не туристы – профессионалы. Пряча под тёмными очками выпученные зрачки, они улыбались этому миру из своего мира. Движения их были легки и отточены. Европейские бабушки с фиолетовыми и салатовыми волосами в ультрамодных кроссовках взирали на всё с видом тусовщиц, не желавших расставаться с безумием молодости.

Я, как фотоаппарат, выхватывал удачные кадры с красивыми лицами (дайте мне красивых лиц, не надо мне красивых мыслей) и нереальными чудаками. Мимо прошёл парень в одной кроссовке. Во вторую он разговаривал, прислонив к уху как телефон. У него вечеринка уже точно удалась.

Добавив в баре ещё пятьдесят, решил прогуляться в глубь острова – осмотреться. Всё равно самое-самое начнётся с наступлением темноты. По дороге, где ездили машины и большим потоком плыли любители рэйва, живущие на острове, идти не хотелось. За белым квадратом большого туалета я заметил тропинку, убегающую в самую глубину зарослей к середине огромного острова.

Преодолев небольшой горный кряж, густо поросший тропическим лесом, я начал спускаться по противоположному склону. Музыка осталась бухать где-то сзади и правее, становясь всё тише.

Внизу показалась узкая лента асфальта. Видимо, это был один из отворотов с главной дороги, по которой сейчас шёл народ. Тишина. Влажная жара облепила всё тело. Оно стало как будто тяжелее, футболка прилипла к спине. Но зато идти по неровностям склона в кроссовках было вполне удобно, и я легко перепрыгивал через небольшие препятствия.

Где-то высоко в зарослях загудели провода, делаясь то тише, то громче. В воздухе повис какой-то зуд, и казалось, что гудит в голове. Именно гудит. Когда я в первый раз попал в Таиланд (с Ириной ездили), специально спрашивал у аборигенов про этот гул. Кажется, что древние буддийские таинства овладевали сознанием и пытались забрать твой разум из Таиланда туристского в Таиланд сказочный, неведомый, невидимый. Гул то нарастал, то почти исчезал, всё больше погружая в транс. И ты впадаешь в него, впадаешь. Впадаешь. Сам того не замечая.

– Птички! – объяснил тогда пожилой таец. Помахал, скрестив ладошки, изобразил крылышки, видимо, распознав во мне русского и думая, что я не знаю английский. Я знал – и гордился собой. Таец потряс ещё губами на всякий случай, выдыхая воздух и пытаясь сымитировать этот гул.

Сейчас, когда звуки музыки почти перестали долетать до моего уха, а гудение птичек всё нарастало, снова, как в первый раз, возникло ощущение чего-то нереального, непонятного. Тишина и только это пение-гул в верхушках деревьев. Азиатские сирены.

Одиночество. Какая-то иллюзия обмана. Стало слегка не по себе, и я решил – пора возвращаться. Уже было повернул назад, как вдруг заметил в просвете деревьев стену забора, выкрашенную в светло-бежевый цвет. Каменные оштукатуренные пролёты упирались в белые кирпичные колонны. Дорога внизу заканчивалась прямо у металлических ворот на рельсе, а рядом – небольшая дверь калитки. С высоты склона был виден красный кабриолет «Феррари», стоящий в ограде под навесом. Сам дом был и не вилла, и не бунгало, а нечто среднее. Одноэтажный, квадратный, такого же цвета, как забор. Во дворе много растений, зеленел покрытием теннисный корт с белыми разметками и без сетки. Ни одной живой души вокруг.

Любопытство взяло верх, и я решил дойти до калитки, а затем вернуться назад. Мне всегда было интересно, как живут богатые иностранцы, а кабриолет говорил о состоятельности хозяев. Непонятно только – зачем покупать домик в таком безлюдном месте, где нет океана, по-моему, даже электричество подавал генератор, так как проводов не было нигде видно.

Я посмотрел на телефон – антенна пропала. Глушь. Конец цивилизации. Наверняка кто-то из местных, разбогатевших на обслуживании приезжих туристов. Ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Только море цветов и «Феррари» краснел, как чужеродный этому месту предмет, непонятно кем и зачем заброшенный сюда. Лес, дорога, ни построек больше, ни людей, ни машин.

Пройдя к калитке, я прислушался. Показалось, где-то залаяла собака. Уже начинало темнеть. А вы знаете, как быстро темнеет в тропиках? Надо было возвращаться. Оглянулся посмотреть, откуда ведёт дорога и нельзя ли по ней выйти назад на пляж. Не хотелось снова преодолевать в сумерках горный кряж. Но изгиб дороги слишком круто уходил влево, и не было видно, куда он убегал. Вдруг я затылком почувствовал взгляд. Резко обернувшись, увидел, что калитка открыта, а в проходе появилась маленькая тайка, одетая в длинную воздушную юбку из тёмно-коричневой ткани и лёгкую белую блузку с длинными рукавами. Расчёсанные чёрные волосы блестели в последних лучах заходящего солнца. На шее висело ожерелье из нефрита.

Тайка улыбнулась, склонила голову и мяукающим голосом протянула, сложив ладони возле груди:

– Савади кха-а-ап[1].

Я тоже сложил ладони в знак уважения к чужим традициям, а скорее, не хотел, чтобы тайка увидела, как они затряслись, и громко, чтобы скрыть свой испуг от её неожиданного появления, произнес:

– Савади кхап!

Тайка защебетала на своём мягком мурлыкающем наречии, продолжая всё так же улыбаться. Я ответил на английском, что не понимаю. Тогда она вышла из калитки, продолжая мурлыкать, сделала шаг чуть в сторону, снова поклонилась и показала рукой на распахнутую дверь, приглашая войти. Мне опять стало любопытно. Любопытство! Как, в какой момент мы встречаем на своём пути то, что навсегда меняет нашу судьбу, причём совершенно неожиданно для нас? Зачем, почему рвёмся к тому, от чего можем умереть, что может убить?

Внутри ограды, прежде всего, в глаза бросилось огромное множество самых разных цветов. Они здесь были повсюду, а учитывая, что ветра не было совсем, в воздухе стоял непередаваемый аромат. Сам воздух превращался в нектар. Я вдохнул носом на весь объём лёгких, меня зашатало – райский сад!

Переполняло ожидание чего-то нового, ни разу не виденного, волшебного. Я обернулся. Тайка шла позади, всё так же улыбаясь и бесшумно ступая по маленькой тропинке, посыпанной мелкой каменной крошкой белого цвета. Перевёл взгляд себе под ноги, споткнулся.

– Чей это дом? – спросил я по-английски.

Ответом было молчание. Обернулся. Тайки не было. Я так и встал, впав в ступор. Неожиданно появляться и исчезать у неё получалось профессионально, не хуже любого фокусника. Слева и справа от дорожки росли цветы, но кусты были не слишком большие, чтобы спрятаться среди них даже такой маленькой женщине, как моя новая «знакомая». Да и зачем? Куда она подевалась? Мне снова стало не по себе. А признаться честно, я был напуган.

Остановился в нерешительности. Тишина. Запах нектара. Почти стемнело. Показалось, снова где-то залаяла собака. Вдруг неожиданно над входной дверью в дом и под навесом зажглись фонари. Видимо, реагировали на движение либо на свет и темноту. Слева во всей красе заблестел «Феррари». Перевёл взгляд на дом и подпрыгнул на месте. Нет, они что, решили сделать из меня неврастеника? Я словно зашёл в комнату с аттракционами страшилок, где из темноты на тебя выскакивают разные персонажи.

В проёме входной двери стоял твёрдого вида высокий мужчина, лицо которого будто вытесано из камня. Словно неведомый скульптор слепил предварительный эскиз, да так и бросил вчерне, воплотив свой замысел и забыв отшлифовать резкие грани.

Вместе с каменным человеком меня встретила худая гибкая девушка-мулатка, почти чернокожая, со светлыми большими – на пол-лица – глазами. Она была так поразительна в своей невесомой красоте, так грациозна. В ней чувствовалось биение крови разных рас. Всё самое прекрасное, что есть в людях всей земли, казалось, вобрала в себя эта пантера. Она действовала на воображение как этот «Феррари» – возникала сразу жажда обладать ею. Прокатиться на ней. Показать всем – посмотрите, какой я и какая у меня есть! С такой ты самый крутой самец. Круче всех. Я уже завидовал каменному человеку, хотя ещё не унял нервную дрожь в руках и коленях.

– Хай! – произнёс я.

– Вы русский? – спросило каменное лицо на чистом русском с лёгким, едва уловимым, акцентом.

Это было так удивительно в окружающей обстановке. Может, работали с русскоговорящими туристами? Но они явно не тайцы. А кто?

– Да.

– Тогда давайте по-русски, – улыбнулся мужчина.

Я подошел ближе. Он протянул руку.

– Дэнни! Можно Дэн.

Лет пятьдесят, чёрные глаза, почти не видно зрачков.

– Макс, – я пожал протянутую мягкую, какую-то вялую ладонь, никак не сочетающуюся с каменным лицом.

– Это Элизабет! Можно Лиза, – не глядя на девушку, произнёс Дэн, чуть качнув небрежно головой в её сторону.

Она протянула руку. Я растерялся, не зная – пожать просто или поцеловать. Пожал – нежная кожа.

– Вы тоже говорите по-русски? – спросил я.

– Да, чут-чут плохо, но можно, – улыбнулась мулатка.

– Откуда вы знаете русский?

– Вообще-то мы американцы, но у меня в России бизнес. Элизабет моя помощница.

Помощница. Знаю я этих помощниц.

– Вы – само очарование, Лиза.

Потупила взор. Улыбнулась, показав белые, ровные зубы. Кокетка. Красивый изгиб полных губ. Загадка глаз. Загадка. То, чего не было в Ирине.

– Заходите, мы как раз собирались ужинать. Присоединяйтесь, – пригласил Дэн.

Ужин был накрыт в беседке за домом. Сама беседка, как и всё вокруг, утопала в цветах и экзотических растениях.

На большом круглом столе лежало вращающееся стекло, на котором стояли разнообразные блюда, накрытые лёгкими салфетками. Вокруг стола расположились четыре плетёных стула.

– Я не люблю тайскую кухню, предпочитаю китайскую, – произнёс Дэн и повёл рукой, показывая на стол.

Приглашение было, мягко говоря, неожиданным. Они что, всех любопытных кормят?

– Вы словно читаете мои мысли – я становлюсь гурманом, когда на столе китайская еда. Я вообще считаю китайскую кухню лучшей в мире. Но если честно, мне не очень удобно, ведь мы абсолютно не знакомы, и как-то неловко стеснять вас.

– Ерунда! Во-первых, мы уже знакомы, кстати, моя фамилия Родман, Элизабет вообще-то зовут на самом деле Гелла. Её фамилию сложно выговорить, а Элизабет ей больше идёт, лучше даже Лиз, или можно на русский манер Лиза.

– А я Максим. Максим с простой сибирской фамилией Ермаков.

– Что же, очень приятно ещё раз познакомиться. Присаживайтесь за стол.

Всё происходило столь стремительно – я не успевал следить за ходом событий.

– Но мне действительно неловко.

– Давайте, давайте! Сделайте одолжение. Здесь такая скука, и новый человек, да ещё и из России, – это находка. И потом, я возьму с Вас плату, Макс, за ужин.

– Плату? Какую? – я улыбнулся, немного растерявшись.

Дэн показал рукой на стул и уселся сам. Лиза села между нами. Хозяин дома сложил руки на затылке и большими пальцами помассировал шею.

– Дорогую! Понимаете, Макс, я уже не молод и вообще несколько старомоден, мне больше нравится уют домашней обстановки. Поваляться на диване с книгой, поразмышлять над жизнью, повспоминать о прошедшем в тишине тропической ночи со стаканом рома и сигарой. Я потому и домик этот купил в такой глуши. Сам оплатил властям реконструкцию подъездной дороги к дому и провожу здесь довольно много месяцев в году.

– Но тут, если идти через лес, буквально несколько сотен метров до любых безумств, – возразил я.

Дэн посмотрел на меня, взъерошил тёмные с проседью волосы растопыренной пятернёй, ссутулил плечи и, подперев голову, продолжил:

– Эти безумства раз в месяц, когда полная луна. Даже называются Full Moon Party. И вот Лиз хочется оказаться среди этих безумств. Ей, видите ли, надоели гламурные вечеринки и светские вечера, захотелось свободы и придурков вокруг. Она постоянно упрекает меня в том, что я – сплошная скука. Я хотел бы попросить Вас, Макс. Кстати, давай на «ты»?

– Без проблем, давай!

– Так вот, я хотел бы попросить тебя, Макс, сходить с Элизабет на сегодняшний Open-air. Сводить её, в общем, на тусовку, составить ей компанию, прогулять, если угодно. Отпускать её одну, сам понимаешь, опасно. Ни один захудалый казанова мимо не пройдёт, чтобы не пристать или не попытаться познакомиться, а там, среди этих свободных людей, – Дэн сделал жест рукой и ухмыльнулся, – полно разных фриков и откровенного криминала, торговцы наркотой и всё такое.

Я так и открыл рот, застыв и не в силах выдавить из себя хоть слово.

– Какая-то проблема?

В темноте острова снова где-то залаяла собака. Дэн поморщил нос:

– Ненавижу собак. Вообще терпеть не могу животных. Так что, Макс, какая-то проблема? Ты не один?

– Нет, я, конечно же… Я! Просто всё так неожиданно. Со мной Вы её не боитесь отпускать? – заволновался я и начал снова называть хозяина дома на «вы».

– Ты производишь впечатление нормального человека, по крайней мере, на первый взгляд.

Я, поверь, неплохо знаю русских. Возьмите машину, чтобы не идти пешком в темноте через заросли. Ты водишь, Макс? А то Лиз, когда выпьет, начинает лихачить, куда-нибудь обязательно умчится покататься.

– Я тоже выпил.

– Да брось! Тут ехать буквально пару километров в объезд.

Элизабет смотрела на меня, чуть улыбаясь. В её глазах, таких глубоких и нежных, можно было утонуть.

– А почему, Дэн, Вы не любите животных? – спросил я первое, что пришло в голову, чтобы потянуть время для осознания такого неожиданного предложения. Прекрасного предложения!

– Мы на «ты»! Забыл?

– Да, да, конечно! Просто ещё не привык.

Лиз молчала и продолжала улыбаться.

– Я не люблю животных, потому что они животные. Живут инстинктами. Я люблю людей. Не всех, конечно! Ведь среди нас есть такие животные! – Дэн усмехнулся и покачал головой. – Простите за тавтологию. А что отличает нас от животных?

Теперь я покачал головой.

– Наличие совести! – продолжил Дэн, подняв вверх указательный палец. – Животное не испытывает угрызений совести и всегда действует только на уровне инстинктов выживания, а человек может пожертвовать чем-то, даже своей жизнью, ради чего-то более высокого. Это и есть совесть. И кто нам её вложил? Природа? Но ей зачем? Она как раз бы сделала всё, чтобы не было в человеке чувства, которое мешает выживанию вида. А, Макс? Я прав? Как ты считаешь?

– Но собаки иногда отдают жизнь за своих хозяев, – возразил я.

– Глупости. Это тоже проявление инстинкта. Не более. Хозяин кормит, хозяин гладит. Собака понимает, что выживет за счёт человека, и в какой-то момент, возможно, и защитит от врага, но это, повторюсь, инстинкт. Поэтому мне интересны люди, их мысли, эмоции, чувства, цели.

– Вы случайно не психотерапевт?

– В некотором роде.

Лиз положила мягкую ладонь на руку Дэна:

– Ты очень увлёкся, наш гость сейчас заскучает.

– Да, прости, Макс, – Родман заулыбался всем своим каменным лицом. – Философствовать – моё любимое занятие. А удовольствие философствовать во время чревоугодия – это два в одном. Это старческое.

– Нет, ну почему же, мне, наоборот, всегда нравилось общаться с неординарными людьми. Это весьма интересно.

Появилась уже знакомая тайка с шипящей сковородкой на деревянном подносе.

– А ты, Макс, из Сибирр? – спросила Лиз.

– Я там родился, а сейчас живу в Москве.

– О-о! Мы тоже работаем в Москоу.

Тайка поставила поднос на самую середину стола.

– Давайте ужинать, наконец, – предложил Дэн.

Орудуя палочками, мы с хозяином дома перепробовали почти всё, что стояло на столе, запивая еду зелёным чаем. Лиз едва притронулась к салату из древесных грибов и сидела с бокалом белого вина, делая небольшие глотки и иногда разглядывая меня.

Когда наши глаза встречались, она слегка улыбалась уголками рта. В приглушённом свете фонарей, висевших снаружи беседки и тем самым сохранявших во внутреннем пространстве полумрак, черты Элизабет приняли какой-то совсем фантастический вид. Лиз была похожа на древнюю египетскую жрицу или божество, ожившее в нашем времени и воплотившееся в девушку, живущую теперь на далёком тайском острове. Её красота была идеальной. Словно сказочное существо из легенд, не женщина вовсе. Необузданная и свободная. Я вдруг совершенно отчётливо осознал – сегодня она станет моей. Почувствовал эту химию между нами. Моей! Моя! Моя?

Снова ощущение, что всё вокруг иллюзия, наваждение, обман и чей-то спектакль. Чей? Зачем? Вязкая неподвижность времени. Как будто я тысячу лет был знаком и с Дэном, и с Элизабет, предвидел нашу встречу. Она непременно должна была случиться. «Или это уже случалось когда-то?»

И вдруг резкое, неприятное и даже немного жутковатое ощущение déjà vu: «Я уже это видел! Но где? Когда? Я сидел в этой беседке?!»

Нет, показалось и отпустило.

– Ты женат, Макс?

Вопрос был столь неожиданным, что я уронил на салфетку палочки и моргнул несколько раз, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. Дэн смотрел то на меня, то на Лизу.

– Я? Я! Я… разведён. Точнее, развожусь. Вообще-то, мы уже давно не живём вместе. Сюда я приехал один. В смысле в Таиланд.

– А что так? Не сошлись характером? – улыбнулся снова Родман.

– Не то чтобы, скорее, надоели друг другу.

– Ты любил её, Макс? – продолжил допрос Родман.

– Не знаю даже, наверное, это была больше привязанность, а не любовь. Я был одинок, не хватало тепла и всё такое…

Мне не хотелось, честно говоря, чтобы Дэн вот так в первый же час нашего знакомства обнажал мою жизнь и наши отношения с Ириной, но в то же время я желал, чтобы Элизабет точно знала – я свободен. Не знаю, почему, но мне так хотелось. Лиза должна знать – я никого не люблю и не любил. Не любил?

– Завёл бы себе зверушку. Собаку, например. Она бы тебя молча слушала, иногда лаяла в ответ, – с серьёзным видом произнёс Дэн.

Лиз засмеялась. Я улыбнулся. Родман повернул ко мне своё каменное лицо и тоже усмехнулся.

– Тем не менее, в памяти осталось больше хорошего, – решил я заступиться за неведомую Дэну Ирину и наши долгие отношения.

– Нет, Макс, никакой памяти. Всё, что хранит мозг, – это лишь определённый набор нейронов в разных сочетаниях.

– А память сердца, душа, та самая совесть? Любовь, наконец!

– И кого же ты любил, Макс? – Дэн уставился на меня, вопросительно вскинув брови.

Я смутился – он что, сейчас препарировал мою душу? Слишком нагло и неожиданно для первого знакомства. Хотя тут вся ситуация неожиданная.

– Не обращай на меня внимание, я старый брюзга, к тому же, любящий не только поразмышлять о высоком, но и не в силах сдержаться, чтобы не поуказывать молодым людям на их заблуждения и недостатки. Сам себя за это ненавижу порой. Это возраст, чёрт его возьми. Просто я с высоты прожитых лет хотел тебе сказать: если любовь настоящая случалась, то на краю жизни, во время бессонницы ты вспоминаешь о ней. Прошлое затягивается пеленой повседневности, остаётся только воспоминание о любви. Если её не было, человек несчастен и, считай, зря прожил свой век. Но я опять увлёкся. Прости!

Дэн поднялся.

– Ты измучил наш гость, – снова засмеялась Лиза.

– Нет, нет! Всё о’кей! – я тоже встал. – Просто мне кажется, что Вы, Дэн, ты, Дэн, слишком старишь себя, а я сам не так уж и молод. Ведь тебе лет пятьдесят – пятьдесят пять, думаю.

Родман вышел из-за стола, потянулся и произнёс:

– Мне иногда кажется, что я гораздо старше любого человека из живущих ныне и, наверное, засиделся на этом свете.

– Это мы все засиделись за ужином, – притворно нахмурила изогнутые брови Элизабет.

– И то верно! Я, пожалуй, пойду отдыхать. Рад был познакомиться, Макс. Заходи в гости, если будешь ещё на острове. Здесь двери всегда открыты для хороших людей. Я, надеюсь, не ошибаюсь в тебе? – подмигнул одним глазом Дэн, кивнув на Элизабет. Желаю вам отлично повеселиться.

Он похлопал меня по плечу и пошёл слегка шаркающей походкой к дому.

«Наверное, Дэн действительно милый человек. Скучающий миллионер, развлекающийся психоопытами по наблюдению за людьми, – пронеслось в голове. – В конце концов, у каждого из нас свои тараканы в башке».

– Иди, Макс, к машине, я быстро буду переодеться, – чуть приглушённым грудным голосом сказала Лиз.

– Да, конечно.

– Я не заставлю долго ждать.

Усевшись за руль, быстро разобрался, что к чему в управлении спорткаром. Всё-таки хорошо, что автомобили – мой бизнес, и сейчас пантера увидит, что я на самом деле достоин быть её тигром. Пусть и на один вечер. На один вечер эта божественная девушка станет моей. А может, и не на один? Вдруг это судьба?!

Я улыбнулся сам себе в зеркало заднего вида. Мачо! Мне даже втайне захотелось, чтобы Ира увидела меня сейчас в «Феррари» рядом с Элизабет. «Нет, лучше не надо. Наверное, это жестоко по отношению к ней!»

Когда Лиз вышла из дома и направилась в мою сторону, я так и застыл, глядя на это чудо. Сердце толкнуло кровь к вискам. Она была одета в лёгкое чёрное платье, практически не скрывающее ноги, и в белые кроссовки. Лиза шла к машине, словно по подиуму. Смотрела на меня с чуть хитроватым прищуром, явно осознавая, какой эффект произвела. Дикое животное, дитя тропиков. От идущей Элизабет текла какая-то невидимая древняя сила, пронизывающая, завладевающая.

– Лиза! Ты просто, просто… прелесть! У меня нет слов. Ты сногсшибательна! – я вышел из машины, обошёл кабриолет и открыл ей дверь.

Быстро обежал автомобиль и снова устроился за рулём.

– Лиза! Вы… ты, правда…

Она поднесла указательный пальчик к губам и с закрытыми глазами прошептала:

– Тсс!!!

Я замолчал, не в силах сопротивляться её чарам. Медленно отведя палец, Элизабет чуть-чуть приоткрыла рот и слегка высунула кончик языка. На розовом язычке лежала небольшая белая таблетка. Лиз так и застыла с высунутым слегка языком и закрытыми глазами. Приглашала.

Меня пробрал мандраж от такой откровенности. Медленно наклонившись, я губами забрал таблетку с языка Лиз, ощутив дивный запах её волос, и замер рядом с её лицом. Элизабет игриво слегка оттолкнула меня и открыла глаза, посмотрев практически в упор. В свете ламп навеса, под которым стоял кабриолет, я только сейчас разглядел, что у Лизы разный цвет глаз. Это стало так неожиданно, я даже отпрянул, думая, что показалось. Нет, это не игра света, видимо, раньше я просто не рассмотрел из-за плохого освещения или не присматривался. Левый зрачок был коричневым с зеленью, а правый серо-голубым.

– Что, Макс?

– Твои глаза.

– Тебе это кажется уродство?

– Мне это кажется прекрасно! Просто неожиданно. Я никогда раньше не встречал такой красивой женщины, как ты! Просто я не заметил сразу эту… эту… Эту твою особенность.

Снова потупила взор. Кокетка.

– Ты, Макс, обманщик.

– Нет.

– Но ты тоже красивый обманщик.

Это было в некотором роде обещание, намёк.

Когда мы подъехали к месту ночной тусовки и стали искать, где припарковаться, вечеринка была в самом разгаре. Музыка долбила со всех сторон, визжали девчонки, кто-то кричал в микрофон. Я видел, какими глазами толпа смотрела на «Феррари», но больше на Элизабет. А каким завистливо-оценивающим взглядом смотрели вслед, чувствовалось затылком. Я ревновал слегка, но это была приятная ревность победителя. Это моя самка, а вы можете только смотреть. На чёрном платье Лиз сзади был огромный вырез. Проще сказать, сзади платья не было вовсе, только гибкая спина с небольшим тату на лопатке. Какой-то значок и надпись, настолько маленькие, что казались просто пятнышком на смуглой коже.

Мы подошли к стойке первого же бара, где Лиз заказала коктейль, а я – виски со льдом. Молодые самцы, прыщавые юноши и пожилые, уже помятые, искатели любовных утех не могли спокойно пройти мимо Элизабет. Кто-то шёл и просто смотрел, у кого-то непроизвольно отвисала челюсть, некоторые показывали нам большой палец, а кто-то особо не заморачивался – указывал на Лиз друзьям пальцем, а затем все вместе восхищенно кивали головами и откровенно пытались хоть как-то привлечь её внимание, не выходя, впрочем, за рамки приличия. Придурки! Но они были добрые придурки. Даже девушки заглядывались на Элизабет.

– Лиза, а ты действительно производишь сногсшибательный эффект на окружающих. Как атомная бомба! Сексуальная бомба – не сочти за бестактность. Я не силён в комплиментах, – шепнул я ей на ушко.

– О, всё хорошо! Будь проще, Макс, мне так надоела чопорность английских лордов после недавней поездки в Лондон. Такая скука.

– Ты знакома с лордами?

– Да.

Снова укол ревности. Лёгкий.

– Неужели у тебя нет мужчины? Или Дэн, он…

– Нет, Дэн просто френд и босс. Не бойфренд. Давай сейчас не будем об этом говорит. Давай танцеват! Пойдём, Макс!

Я всё-таки заволновался, сам не знаю почему, ведь Лиз была мне никем, но нотки ревности уже звенели в моей голове: «Нет ли у неё, случайно, богатенького дяди Сэма в Америке? А может, всё-таки Дэн спит с ней? Тоже, видимо, не бедный. Но тогда почему он с такой лёгкостью отпустил её со мной, да ещё и сам настоял? А этот эротический эпизод с таблеткой – ведь Дэн мог увидеть всё в окно?» Вопросы пронеслись в моей голове, а Лиза уже вела меня за руку в самую середину танцпола. Я знал её пару часов, но уже предъявлял права на неё, по крайней мере, у себя в голове.