Операция «Престол»

В Петербурге он стал делегатом Совета солдатских депутатов от одной из армий. Он постоянно выступал с речами, по уполномочию совета, совместно с несколькими солдатами, ездил для переговоров с революционным кронштадтским гарнизоном и мечтал быть выбранным председателем военной секции совета.

Как и следовало ожидать, из этого ничего не вышло. Выбранным оказался какой-то фельдшер, и Бискупский вскоре уехал из Петербурга».

В апреле 1918 года Бискупский был назначен Командующим войсками гетмана П. П. Скоропадского, в июле того же года стал командиром 1-й конной дивизии, дислоцированной в районе Одессы.

В 1919 году он эмигрировал в Германию, где стал главой прогерманского «Западно-русского правительства».

В то время он активно поддерживал претензии Великого Князя Кирилла Владимировича на российский престол.

В марте 1920 года Бискупский принял участие в неудавшемся путче Каппа.

Вместе с генералом Людендорфом он пытался создать «Контрреволюционную армию» для восстановления монархий в Центральной Европе и России.

Активно участвовал в деятельности организации «Возрождение», созданной прибалтийским немцем Максом Эрвином фон Шойбнер-Рихтером в качестве связующего звена между правым крылом белой эмиграции и НСДАП. Был руководителем организации до 9 ноября 1923 года.

Бискупский жил в собственной квартире в центре Мюнхена и исполнял функции представителя Великого Князя Кирилла Владимировича в Германии.

Если верить легенде, то именно у него после провала «пивного путча» скрывался Адольф Гитлер.

С 1936 года Бискупский был директором «Русского национального управления» в Германии и доверенным лицом министерства внутренних дел Германии.

В это же время он умудрился получить от японского правительства большую сумму денег за принадлежавшие ему земли на Сахалине.

В 1936 году Бискупского арестовали.

Несколько месяцев он пытался освободиться через свои немецкие связи, но всё оказалось тщетно.

Только заступничество Императора Кирилла Владимировича, направившего письмо канцлеру А. Гитлеру с просьбой разобраться в деле Бискупского, помогло генералу обрести долгожданную свободу.

Не забыв оказанной ему услуги, Гитлер не только освободил Бискупского, но и назначил его руководителем «Бюро русских эмигрантов» в Шарлоттенбурге, находившимся под наблюдением гестапо.

В мае 1936 года Бискупский стал начальником Управления делами российской эмиграции в Берлине.

Он много общался с официальными представителями рейха, в частности, с экспертами по русскому вопросу Георгом Лейббрандтом и Арно Шикеданцем.

Но именно тогда в официальных немецких документах того времени появились сведения о том, что Бискупский сотрудничал с советской разведкой.

Так оно и было на самом деле.

В.В. Бискупский был связан с советской разведкой, и связь с ним поддерживали сотрудники резидентуры по работе с белой эмиграцией.

Одновременно Бискупский пребывал и под негласным агентурным «колпаком» советской разведки, поскольку за ним следил бывший полковник лейбгвардии Измайловского полка, ставший в эмиграции правой рукой представителя великого князя Кирилла Владимировича в Германии агент советской разведки Александр Дмитриевич Хомутов, ставший одной из его главных связей.

Иначе не могло и быть.

Советская разведка, укравшая генералов Кутепова и Миллера, просто не могла пройти мимо столь одиозной личной, какой являлся Бискупский.

И даже при всем своем желании, а такое желание было, отказаться от сотрудничества Бискупский не посмел. Его просто бы убили.

Другое дело, что его кураторы в Москве даже не подозревали, что ставший агентом поневоле Бискупский ненавидел и советскую власть, и их самих точно так же, как он ненавидел их всегда.

Благо, что он был не один. И тот же Хомутов, чья судьба сложилась не менее трагически, был солидарен с ним.

Летом 1915 Хомутов командовал ротой в 1-м батальоне. Капитан.

В начале сентября 1916 ранен в бою и получил за этот бой Георгиевское оружие.

Он провоевал до октбяря 1917 года, получил звание полковника и прозвище «Джоконда».

После февральской революции он вместе с генералом Разгильдеевым занимался формирование в Петрограде контрреволюционных групп офицеров-измайловцев.

После котябрьского переворота Хомутов активно занялся отправкой офицеров на Дон. В марте 1918 года полковник был арестован чекистами, и вот тогда-то он начал свой весьма затунвшийся роман с ними.

Выбор у него был куда как прост: либо сотрудничество, либо стенка.

Хомутов выбрал сотрудничество и летом 1918 оказался на Украине, откуда уехал в Германию.

Да, он работал на советскую разведку, но, как и в случае с Бискупским, это была работа не за совесть, а за страх. А совесть свою и Хомутов, и Бискупский успокаивали тем, что они не только наносят Белому движению минимальный вред, но и спасают его от полного разгрома.

И они были по-своему правы, поскольку никто не мог сказать, как бы пошли дела, окажись на их месте другие люди.

Известную роль Бискупский сыграл и в деле Тухачевского, поскольку именно он устроил встречу маршала в Берлине с представителями Российского общевоинского союза.

Вполне возможно, что именно так Тухачевский намеревался установить контакты с германским политическим и военным руководством.

И маршалу даже не могло придти в голову, что устроитель этой встречи агент советской разведки.

Ведь Бискупский на самом деле был близок с верхушкой руководства нацистской партии еще с первых лет ее существования.

Он дружил с А. Розенбергом и пользовался покоровительством самого Гитлера.

Однако во всех подробностях сообщил советским органам госбезопасности о встречах с Тухачевским в Лондоне генерал Н. Скоблин.

Именно он был одним из наиболее ценных агентов советской внешней разведки в кругах русской эмиграции под псевдонимом «Фермер».

Перед парижской встречей Тухачевский побывал на устроенном в его честь начальником Генерального штаба Франции генералом М. Гамеленом приеме.

На нем присутствовал начальник французской контрразведки полковник Робьен, сидевший вместе с Тухачевским в одном лагере Ингольштадт в германском плену.

Робьен вспоминал, что в разговоре между ним и Тухачевским «было упомянуто и имя генерала Скоблина в связи с его контактами с германской разведкой». Судя по тексту воспоминаний Робьена, инициатива разговора о Скоблине принадлежала Тухачевскому.

Общение Тухачевского с Бискупским привело к неожиданному повороту.

Весной 1936 года на контакт с представителем советской разведки напросился один из наиболее оппозиционно настроенных и влиятельных политических деятелей Германии – лидер Народной национальной партии Райнгольд Вулле.

Во время встречи с резидентом советской разведки в Вене он обратился с просьбой об оказании помощи со стороны Советского Союза представляемым им антигитлеровски настроенным силам Германии в целях свержения Гитлера. Для чего попросил оказать ему финансовую помощь в размере 750 тысяч марок.

Под стать Бискупскому был и генерал-майор Алексей Александрович фон Лампе.

Мировую войну он закончил генерал-квартирмейстером штаба VIII-й армии.

Во время войны был награжден Георгиевским оружием, боевыми орденами.

Ему трижды было объявлено Высочайшее благоволение.

С 1918 года Лампе воевал в составе Добровольческой армии.

С 1920 года полковник фон Лампе занимал военно-дипломатические должности в Константинополе и в Дании.

В 1921 году был произведен в генерал-майоры и назначен Военным представителем Главного Командования в Германии.

В 1924 году Главнокомандующий Русской Армии генерал-лейтенант барон Петр Врангель создал Русский Обще-Воинский союз.

Союз объединял военные организации и союзы Белой эмиграции во всех странах.

Первоначально штаб РОВС находился в Белграде, а его отделы и отделения в странах Европы, Южной Америки, США и Китае.

В распоряжении РОВС находился также «Фонд спасения России», из средств которого финансировалась его деятельность.

Добровольцы из союза вели подпольную работу в СССР, сражались против коммунизма в Испании.

В двадцатых и тридцатых года деятельность РОВС оказалась настолько эффективной, что советские спецслужбы рассматривали эту организацию в качестве своего главного противника.

Они прилагали огромные усилия для борьбы с нею, не останавливаясь перед организацией похищений и убийств её руководителей на территориях иностранных государств.

Осенью 1939 года генерал Москардо принял в королевском дворце Мадрида русских добровольцев, сражавшихся против красных в рядах Испанской национальной армии.

Тогда же они были представлены генералиссимусу Ф. Франко в его резиденции.

В связи с началом военных действий СССР против Финляндии, Начальник РОВСа генерал Архангельский обратился к фельдмаршалу Маннергейму с предложением участия русских добровольцев в вооружённой борьбе против Красной Армии на советско-финляндском фронте.

В результате капитуляции и оккупации Югославии в конце апреля 1941 года германские власти запретили деятельность РОВСа на территории Югославии.

Перед Второй мировой войной РОВС был самой массовой организацией русской эмиграции.

Свою работу в союзе фон Лапме начал в 1924 году, когда был назначен Начальником его 2-го Отдела, занимавшимся Германией, Австрией, Венгрией и Балтийскими странами.

В начале 1928 года назревал серьезный конфликт в руководстве РОВС.

Против демонстративного бездействия Врангеля начал открыто выступать А.П. Кутепов и его сторонники.

Они обвиняли Врангеля и его окружение в пассивности, в том, что они ушли и бросили «дело».

После смерти Врангеля в апреле 1928 года сменивший его на посту председателя РОВС Кутепов прекратил финансирование 2-го отдела.

Вскоре Кутепов был похищен агентами ОГПУ и РОВС возглавил его заместитель генерал Е.К. Миллер.

Миллер предложил фон Лампе взять на себя «дела» Кутепова в России.

Однако тот отказался, мотивируя свой отказ тем, что «террористом никогда не был, конспирацией не занимался и «учиться» этому не хочет».

Предвыборная истерия в Германии и вполне реальная угроза нацистского переворота, не могли оставить равнодушными русских военных эмигрантов.

Крайне правые элементы «легитимистского» толка начали формирование отрядов для помощи немецким нацистам.

РОВС занял позицию нейтралитета, и Миллер запретил «вмешиваться в дела иностранных государств» русским офицерам.

«Национал-социалисты, – писал Лампе Миллеру, – шовинистичны и будут от нас требовать «признательности» за приют или «дружбы» – а то и другое будет означать безоговорочное подчинение».

В 1931-33 годах немецкие власти арестовывали начальника II отдела в среднем раз в три месяца, что побудило его всегда держать в прихожей «дежурный» саквояж с необходимыми вещами.

В 1932 году заболела туберкулёзом его единственная дочь Евгения.

Семья генерала основательно влезла в долги, но средств на лечение девушки по-прежнему не хватало.

Когда ситуация была уже совершенно безнадёжной, супруги фон Лампе решили отправить дочь на лечение в Баварию.

Чтобы отвезти Евгению на вокзал, фон Лампе воспользовался автомобилем датского посла.

В результате Алексей Александрович был арестован немецкой политической полицией.

Ему в очередной раз предъявили обвинения в шпионаже и попытке побега из страны на посольской машине.

Скорее всего, в этот период он дал своё согласие на сотрудничество с гестапо.

Он уже не мог, как многие его бывшие сотрудники, да и большинство военных эмигрантов в тридцатые годы, уйти в личную жизнь от общественных и политических интересов.

И именно тогда отношения фон Лампе с властью резко изменились.

Он был отпущен к дочери, которая умерла осенью 1933 года.

Фон Лампе быстро расплатился с долгами и решил, что белоэмигрантским военным организациям в Германии необходимо сотрудничать с нацистами.

Благодаря своим способностям «лавировать» в окружении Миллера и умению договариваться с германскими властями, фон Лампе до 1938 года стоял во главе II одела РОВС.

В 1938 году II отдел РОВС в Берлине был преобразован в самостоятельную организацию – Объединение Русских Воинских Союзов (ОРВС).

Во главе Объединения остался генерал-майор фон Лампе.

Конечно, после всего, что произошло с ним, Лампе не питал никаких добрых чувств к немцам, но в то же самое время был твердо уверен в том, что для эмиграции сотрудничество с нацистами – единственный шанс вернуться в Россию победителями большевиков.

И ради этого он был готов терпеть все.

Хотя, конечно, не мог не понимать того, что и этот шанс в известной степени был весьма призрачным.

– Мы, национал-социалисты, – говорил еще в середине двадцатых годов Гитлер, – совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства…

Помнил Лампе и о том, что будущий фюрер уже тогда указывал на историческую роль Германии в установлении государственности «внутри более низкой расы», под которой он подразумевал славян.

Иными словами Гитлер отказывал русским в способности самим осуществлять государственное руководство, считая, что государственные функции среди русского народа поочередно выполняли то немцы, то евреи, но никак не сами русские.

Да что там Гитлер, если сам почитавшийся в СССР Карл Маркс называл славян «историческим навозом» и призывал к полному уничтожению «славянской сволочи».

И Маркс, и Энгельс считали славяне не только варварами, но и «величайшими носителями реакции в Европе, врагами демократии и главными орудиями подавления всех революций».

Не любивший основположников Бакунин призывал «бороться не на жизнь, а на смерть, пока, наконец, славянство не станет великим, свободным и независимым».

«Если революционный панславизм принимает эти слова всерьез, – ответили те, – и будет отрекаться от революции всюду, где дело коснется фантастической славянской национальности, то и мы будем знать, что нам делать.

Тогда «беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть» со славянством, предающим революцию на уничтожение и беспощадный терроризм…»

И лишним подтверждением того, что Россию не понять умом, являлось то, что Маркс почитался в этой самой России за Бога-отца.

Именно этот, ставший иконой в СССР человек называл славянские народы «этническим дерьмом», подлежащим полному уничтожению в ходе всемирной революционной войны.

Конечно, он был во многом обязан этому Богу-сыну, Ленину, который не меньше его ненавидел Россию и славян, и, тем не менее, именно его портерт висел там, где раньше у нормальных людей висели иконы.

Как это не казалось странным, но Гитлер выглядел куда более гуманным по отношению к славянам, поскольку планировал лишь их частичное уничтожение.

Во время подготовки плана «Барбаросса» гитлеровские постулаты нашли свое практическое применение.

Первоначальный проект «восточного вопроса» предусматривал создание «буфера» между Германской империей и азиатской частью СССР.

С этой целью на территории европейской части Советского Союза планировалось формирование украинского, белорусского, литовского и латвийского государств.

Они должны были отделять Германию от России, расколовшейся на ряд «крестьянских республик».

Замена коммунистической России националистическим государством не предусматривалась, так как оно впоследствии могло бы стать врагом Германии.

За неимением ничего лучшего фон Лампе в 1938 году возглавил РОВС в Германии.

В то же самое вермя он принимал активное участие в работе церковного Свято-Князь-Владимирского братства.

Русское православное братство в Германии было основано в 1890 году настоятелем посольской церкви св. Владимира в Берлине протоиереем Алексием Мальцевым.

По своей сути это было благотворительное общество, помогающее оказавшимся в беде российским подданным любой христианской конфессии и православным христианам любой национальности.

В задачи братства входило и сооружение и содержание православных храмов в Германии.

Фон Лампе собрал средства на памятник «Верным сынам великой России» в память погибшим воинам Первой мировой войны и Гражданской войны на братском русском кладбище в Берлине.

И вот теперь эти двое, с позволения сказать, русских генерала собрались на вилле Акулинина, чтобы обсудить стоявшие перед русской эмиграцией задачи в преддверии войны против Советского Союза.

А это было весьма сложным делом.

Российская эмиграция никогда не была однородной.

Наоборот!

Это было сообщество в истинно русском духе: противоречивое, а зачастую и непримиримое.

И теперь, в преддверии скорой войны с Россией, эта напримиримость с каждым днем проявлялась все ярче.

По своей сути это было продолжением споров двадцатых годов о допустимости иностранной интервенции.

Самым же печальным было то, что два лагеря русских людей противостояли во всеоружии друг другу и готовились к борьбе.

Как и всегда у русских, никакой экономики в подоплеке не было, и на первое место выходили идеи.

Патриоты на либеральном керенско-милюковском фланге считали, что главное – сохранить «русскую территорию», а большевизм же рано или поздно сам кончится.

Генерал Деникин предлагал свергать советскую власть и защищать русскую территорию.

При этом он категорически выступал против участия русских эмигрантов во вторжении в Россию.

Правые круги РОВСа считали подобную позицию теоретически верной, но практически неосуществимой.

Они называли это «погоней за двумя зайцами», утверждая, что «тот единственный заяц, за которым ныне следует гнаться – падение большевиков на всей территории России».

И по-своему руководители РОВСа были прав. Ведь именно они провозгласил на Зарубежном съезде в 1926 году: «СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная антирусским Интернационалом».

А коль так, то в борьбе с этой «раковой опухолью» неизбежна хирургическая операция и подготовка к возобновлению гражданской войны.

То, что такую войну можно было вести лишь в союзе с иностранными силами, также было ясно. И когда возник Антикоминтерновский пакт – надежды на освобождение России стали связывать с ним.

«Мировая война, – утверждал редактор «Сигнала» Пятницкий, – создала новый тип людей с железом в руках и крестом в сердце. Именно эти люди вырвут униженную, распятую Россию из рук ее хищных палачей», ибо движет этими людьми Новая вера служения Богу силой, противопоставляемой злу.

Всякое худшее будет хотя и злом, но все же неизмеримо меньшим, чем иудо-сталинизм. Поэтому мы полагаем, что всякая внешняя война кого бы то ни было против СССР – это удар по стенам и проволоке советской каторги».

«Возможная германская оккупация России, – считали ведущие авторы «Сигнала», – есть не что иное, как плата нашего поколения за допущение большевизма.

Придут немецкие врачи, инженеры, архитекторы, агрономы… Что же, такой период Россия уже однажды пережила, сумев переварить своей культурой иностранцев, делая из них таких же русских, как и мы.

Боязнь «расчленения и распада России – от маловерия и даже неверия в Россию.

Съесть Россию и превратить ее в колонию не будет по силам и 80-миллионной Германии. Россия – не Чехия».

«Никакая война не принесет тех опустошений, – писал сотрудник «Сигнала» подпоручик Н.Я. Галай, – что приносит большевизм…

За 3 года мировой войны 1914–1917 годов Россия потеряла до 2 с половиной миллионов убитыми. За 20 лет соввласти – от 35 до 45 миллионов.

С 1054 по 1462 год Россия выдержала около 250 нашествий.

Мы верим в жизненные силы, государственный инстинкт русского народа и его славное историческое призвание и поэтому не боимся никаких международных испытаний. Россия будет великой и сильной. Но путь к этому лежит через гибель коммунизма».

В «Резолюциях Белого cъезда», cоcтоявшегоcя в июле 1938 года в Швейцарии по инициативе И.А. Ильина, по этому вопроcу было cказано:

«Cоветcкий cтрой в Роccии вcтупил в период оcтрого кризиcа.

Коммуниcты, подобно паукам в банке, приcтупили к взаимному пожиранию. Безcмыcлие коммунизма запутываетcя в безcмыcлии террора.

Этот cтрах вcкоре породит мужеcтво отчаяния и крушение может начатьcя c недели на неделю.

Тогда руccкий народ приcтупит к ликвидации коммунизма и к cамооcвобождению. К этому чаcу мы должны быть готовы.

Он может наcтупить без внешней войны и не вcледcтвие ее.

Это еcть наиболее желательный для Роccии иcход, ибо на внешнюю войну cлабые cоcеди не решатcя, а cильные cоcеди, напав на оcлабленную cтрану, непременно попытаютcя завоевать и раcчленить ее.

Отcрочить окончательное крушение коммунизма могла бы только новая мировая война и новые имеющие возникнуть из нее вcпышки мiрового большевизма.

Итак: национальная Роccия заинтереcована отнюдь не в «интервенции», но в быcтром назревании внутреннего переворота и cамоcтоятельного внутреннего воccтания.

А в дальнейшем ее может cпаcти только национальная диктатура, не опирающаяcя ни на какие иноcтранные штыки».

Рассуждений и слов было много, а вот выбор был один: или воевать на стороне немцев, или нет.

До поры – до времени немцы только наблюдали за всем происходящим в русской эмиграции, а в 1938 году решили привести ее к общему знаменателю.

Это означало роспуск всех политических организаций и создание единого Управления делами русской эмиграции во главе с В.В. Бискупским.

Тогда же германский отдел РОВСа был выведен из подчинения центру и переименован в «Объединение Русских воинских Союзов».

Впрочем, деятели эмиграции не только говорили, но и действовали. Чаще всего на свой страх и риск.

Особенно активную деятельность равзил Национальный союз нового поколения, который поставил своей целью борьбу за свержение коммунистического строя на исторической Родине.

Для подготовки людей и переброски их в СССР были созданы особые школы.

Это стало возможным в 1937 году после того, как председателем польского отдела А. Э. Вюрглером по согласованию с идеологом НТСНП М. Георгиевским была налажена связь с польским Генеральным штабом.

Обе стороны были заинтересованы друг в друге. Члены Союза получали возможность, пройдя курс обучения на разведкурсах, «уйти по зелёной дорожке» в СССР для выполнения своей работы.

Польские же власти при минимальных затратах получали неисчерпаемый источник сведений об обстановке в Советском Союзе.

– 30 марта, – начал беседу Бискупский, – у Гитлера состоялось большое совещание. Я не буду подробно говорить о военных задачах, но отмечу, что особое внимание в выступлениях генералов было уделено проблеме концентрации сил на решающих участках фронта в виду огромной территории. Практически все выступавшие пришли к выводу, что Советы не выдержат массированных ударов танков и авиации…

– А если выдержат? – невесело усмехнулся Лампе.

– Тогда, – в тон ему ответил Бискупский, – мне можно не продолжать!

Лампе ничего не ответил и только вздохнул.

Но по выражению его лица было видно, что он, хорошо знавший, как умеют драться русские солдаты, весьма скептически относится к начертанным на бумаге планам высшего немецкого командования.

– В своем выступлении, – продолжал Бискупский, – Гитилер назвал запланированную войну против СССР «войной мировоззрений», отметив, что сама жестокость в ней есть благо для будущего. Если называть вещи своими именами, то речь идет о войне на уничтожение. Именно поэтому Гитлер предложил ввести военное судопроизводство, которое освобождает немецких военнослужащих от ответственности за действия против вражеских гражданских лиц. При этом так называемый «приказ о комиссарах» и ряд других приказов санкционирует уничтожение партийных и советских работников, комиссаров, евреев, интеллигенции, на которых Гитлер наложил клеймо «неприемлемых с политической точки зрения»…

– С этим нельзя не согласиться, – воспользовался паузой Лампе, – поскольку с комиссарами и евреями мы вряд ли сможем найти общий язык! Но зачем уничтожать население? Ведь таким образом Гитлер рубит тот самый сук, на котором он мог бы весьма удобно сидеть! Одно дело война против коммунистов и Сталина и совсем другое дело война против всего русского народа! Мы должны привлекать к себе население, а не отталкивать его…