Гаврош, или Поэты не пьют американо

– Адрес? – спросила девушка.

– Садовая, 22

Минутку, – девушка куда-то отошла. – Нет у нас подачи газа по этому адресу, – сообщила она Санычу через пару минут.

Девушка, у меня все оплачено. Я вас по-хорошему прошу. Я Миллеру позвоню и вас уволят, – начал угрожать Саныч.

– Да хоть Мюллеру звоните – по вашему адресу газа нет, – и повесила трубку.

– Вот сука, – подумал Саныч и следующие 2 часа звонил по разным инстанциям, но все ему говорили, что газификация по его адресу не проводилась.

Саныч «поехал в город», долго тряс в разных конторах какими-то бумажками и квитками, но никто не мог его понять. Телефон Алексея был отключен. Дома было холодно. Делать было нечего и Саныч стал копать. Экскаватора у него не было, а потому, дело шло медленно. Саныч позвонил друзьям. Приехали я и Егор. На дворе стояла осень, и земля поддавалась с трудом. Копали по полчаса, потом шли отдыхать. Мы откопали уже первые два метра труб, но сюрпризов не было.

Я отошел попить чаю. Со двора раздался голос Егора.

– Слышь Саныч, – позвал Егор, – а чего это? – Лопата уперлась во что-то твердое. И это была не труба. При ударе лопатой объект издавал скрежет, то есть был металлическим.

– Давай-ка навалимся – поднажми.

– А вдруг сундук там? Вдруг клад? – Саныч суетливо бегал вокруг ямы.

Егор ускорился, и постепенно из-под земли стало вырисовываться что-то синее.

– Это чего за херня, – в недоумении спросил Саныч, переводя взгляд попеременно с меня на Егора.

Повозившись еще полчаса, мы поняли, что трубы закончились, а от них идет какой-то странный шланг к чему-то твердому и синему.

Егор взмок, но заветное место у «клада» не уступал.

– Ты знаешь Саныч, сколько стоит килограмм серебра? – приговаривал он, методично выбрасывая землю из ямы?

– Ну, примерно пол-штуки баксов за кило, это если грубо, – ответил Саныч.

– Хорошо, а золото? – опять спросил Егор.

– Да около штуки за кило, не больше, – отвечал Саныч.

Егор напрягся и стал тащить что-то тяжелое.

– Ну так вот – и этот газовый баллон – обошелся тебе, считай, по штуке за кило. То есть он воистину «золотой»!

И он вытащил на поверхность из канавы синий газовый баллон.

– Вот она, Саныч – твоя газификация.

– Это чего за херня? – повторил еще раз Саныч. – Где мой газ?

– Был газ, да весь вышел, – ответил Егор.

– Суки!!! – заорал Саныч на весь поселок и побежал в дом. – Поеду я и правда, к Мюллеру, ну вас всех на х… с вашим Миллером, – приговаривал он через полчаса, аккуратно разгребая кучу мусора из помойного ведра в поисках вызова.

Продав быстро дом, Саныч через месяц уехал. Через год уехал и Егор.

Круг

У ритуала нет смысла,

Но есть цель.

А. Генис

Инициация случилась неожиданно.

Не знаю как у других. У других групп. Есть ли у них свои ритуалы. У футболистов, хоккеистов – что-то такое есть.

У Гавроша команда перед выходом всегда образует круг, положив руки на плечи друг другу.

Кажется, первый раз это было в клубе «Порт». В том самом «Порту», со стеклянным полом между первым и вторым этажом и Исаакием, возвышающимся по соседству.

Публика уже бушевала, ибо Гаврош, как обычно, слегка томила ее перед соблазнением.

Я скромно сидел в углу, уткнувшись в ноутбук.

– Ну что, готовы? – позвала Гаврош.

Парни отложили настроенные гитары и встали в круг.

Она вдруг повернулась и махнула рукой:

– А ты чего там в углу? Дуй сюда…. Ты же в Команде.

Я робко встал и вошел в круг, положив руки на плечи Гаврошу и Дрозду.

Ногу надо было поставить в центр. Так что в итоге получалась ромашка.

Помолчали секунд десять.

– Ну, двинули… – и, отодвинув занавес, они растворились на сцене,

Прошло 15 лет, а я до сих пор храню это ощущение. У кого-то дом – это место, где он родился, у кого-то избушка в деревне. Другие стремятся вернуться к Альма-матер – в школу, которая подарила путевку в жизнь.

Для меня дом – это круг, в который меня пригласили. Я до сих пор помню то чувство локтя. Помню руку Гавроша, лежащую на моей пояснице. Круг – это доверие. Доверие, в котором ты можешь положиться на кого-то, а кто-то – может положиться на тебя.

И может быть – все войны, которые мы устраиваем друг против друга – это лишь желание ощутить плечо, на которое можно опереться, подставив взамен свое. Где еще мы теснее зависим друг от друга, как не на войне? Не в компьютерной игре, не в дорожной пробке и уж точно не в очереди на распродаже, сжимая в руке заветный купон со скидкой.

Даже сейчас, я забрел в этот дом, ведь в гостях книги не пишутся…

Мастер

И где бы ты ни был

Чтоб ты ни делал

Между Землей и Небом – Война

В. Цой

У Гавроша сломалась гитара.

Чего-то там, то ли с грифом, то ли с декой отсоединилось и потребовало срочного вмешательства гитарных дел мастера. А ей надо было ехать на концерт в Эстонию. Гитару мне передал на вокзале Негр, и я отправился по адресу, предлагавшемуся к инструменту на клочке бумаги.

Изрядно поплутав по закоулкам вокруг Сенной площади, я нашел по указанному адресу старый четырехэтажный дом с белыми полуколоннами на фасаде.

Кто искал квартиры в старых питерских домах, тот знает, что нумерация и логика – здесь разругались в пух и прах еще в 1917-ом, когда квадратные метры перекроили на новый лад. В первом подъезде были квартира 3, 4 и 25, во втором 1, 16 и 18 и так далее. После получасового обхода я нашел лестницу с истертыми ступенями, ведущую в подвал. На двери висела табличка с нужным номером. Спустившись, я неуверенно постучал в металлическую дверь. Ответом была лишь тишина, да карканье ворон, взлетевших с потревоженных мест. Постучал громче.

Внутри что-то зашевелилось, раздались шаги, потом дверь распахнулась и в темноте я увидел средних лет мужчину с волосами до плеч. На груди у него красовался серый передник

– Вам кого? – спросил он скорее безразлично, нежели тепло.

– Да меня тут попросили, вот, вас должны были предупредить, – я протянул ему гитару в чехле.

– А, знаю, Чайка звонила, – кивнул он. – Проходите, сейчас посмотрим. Может быть сразу и решу.

Я прошел внутрь и окинул взглядом большую комнату.

Самые подходящие слова для этих мест – «Гитарное царство». Везде были гитары и какие-то деревяшки, колки, грифы, струны и звукосниматели – на стенах, на потолке и на полу. Гитары акустические и гитары электрические, гитары семиструнные и гитары шестиструнные, какие-то балалайки, банджо и даже один контрабас.

Помимо хозяина в комнате сидел еще один человек плотного телосложения, в зеленой рубахе и камуфляжной куртке.

– Кофе хотите? – предложил подобревший хозяин.

– Да не, я уже пил недавно, – ответил я

– Ладно, сейчас поглядим», – произнес Мастер, распаковывая заботливо чехол.

– Так, ну здесь делов-то на час. Подождете?

– Конечно, лучше сразу сделать.

Мастер достал какие-то щипцы и стал ковыряться в инструменте. Я расположился поудобнее в старом потертом кресле и настроился на томительное ожидание.

– Вы в армии служили? – ни с того ни с сего вдруг спросил меня гость в камуфляжке.

– Да не, на сборах только, пару недель, а что? – слегка смутился я.

– Федя у нас спец по оружию, мы с ним в технаре вместе учились. Только потом дорожки разошлись. Держит тут магазинчик с пневматикой по соседству.

– Ясно, – я понимающе кивнул.

– Разошли-и-и-сь…, – передразнил Федя. – Моя дорожка была всегда прямой, как ствол калаша, – сказал он с некоей гордостью, в которой ощущался даже определенный вызов тем, кто рискнет не согласиться.

– Вот Вы, например, как относитесь к калашу? – обратился ко мне Федя.

В словах его, я почувствовал определенное придыхание, сопровождающее обычно повышенный пиетет перед объектом обожания.

– Да вроде надежная машина, – сказал я осторожно.

– Надежная, верно, – ободряюще кивнул Федя. – Еще какая надежная, – он сжал кулак и погрозил кому-то невидимому.

– А магия, чувствовали магию?

– Какую магию? – непонимающе удивился я, а сам подумал: «Вот ведь занесло, попал похоже к ролевикам-толкиенистам».

Федя приободрился. Он стал расхаживать по комнате: «В калаше есть магия. Стоит взять его в руки, и ты чувствуешь, как сила начинает прибывать и пульсировать в тебе. Будто она тысячи лет таилась в этих металлических частях и ждала назначенного часа. Подобно джину, ищущему своего хозяина в лампе Аладдина, она начинает наполнять тебя. А вслед за силой всегда приходят мысли. Мысли о том, что ты можешь достичь большего и взять многое. Ты ведь не так прост, и те парни в боевиках, они, возможно, не такие уж герои, а встреться они тебе на пути, когда ты с калашом, еще посмотрим, кто кого».

Он расправил плечи, будто и впрямь собираясь нанести удар невидимому врагу, отомстить за лишь ему ведомые обиды: «Знаете, это чувство? Ты гладишь калаш, и это приятно. Ты знаешь, что он безупречен, что он никогда не предаст тебя и никогда не подведет. Его тяжесть не напрягает, а скорее придает весомости. Его твердость дарит твоей позиции в этом мире недостающей жесткости, которая заставит недоброжелателей при встрече отойти и не приближаться на расстояние ближе положенного. Его холод не леденит душу, а скорее отрезвляет, не давая повода сентиментальности заставить тебя дать осечку».

Тут в другом углу кашлянул Мастер и добавил с легкой ехидцей: «Ну и главное – к калашу должен прилагаться враг. Иначе не бывает. Как в театре – висящее на стене ружье должно выстрелить, так и в жизни: есть калаш – значит найдется и враг. И тогда те, кто убеждали тебя выбрать богом калаш с самодовольной ухмылкой скажут: «Ну вот, видите, мы же предупреждали. А вы говорили про какие-то там гитары…»

– Да ты знаешь, где б мы сейчас все были, кабы не было у нас калаша? – вдруг разозлился Федор

– Где? – спросил Мастер.

– Далеко, вот где. И все бы об нас ноги вытирали, – не унимался Федор.

– Кто это – все? – Мастер подтрунивал, незаметно подмигнув мне.

– Как кто? Враги.

– Какие еще враги? – продолжал иронизировать Мастер, но видно переборщил.

Федя неожиданно подскочил к нему, опрокинув стоявшее между ними кресло.

– Ты что, сука, меня изводишь. Я тебя гада, сейчас… я тебя… – он схватил Мастера за грудки и начал трясти.

Федя явно был подшофе.

– Стойте, гитара же, погодите! – я подскочил и выхватил вовремя инструмент.

– У меня дед воевал. Понимаешь? – не унимался Федор.

– Да уймись ты, Федька, я все понимаю, я тебе объясню сейчас.

– Не надо мне ничего объяснять. – Федор тряс Мастера за свитер, он весь побелел и казалось, что глаза выпрыгнут у него из орбит. – Дед воевал, с ППШ всю войну прошел, а ты… ты… Ты «Белорусский вокзал» смотрел?

– Вот ведь попал, – подумал я в ужасе, – надо сваливать.

С этими словами он вдруг подскочил к стене, размахивая длинными ручищами и схватил стоящую рядом балалайку, весьма внушительного размера. Такие балалаищи на концертах обычно стоят углом на полу, а тот, кто на ней играет, лишь поддерживает гриф левой рукой.

Схватив это устрашающее оружие, он поднял его над головой, попутно зацепив люстру и пошел на Мастера.

– Ты что делаешь, гад? – заорал Мастер. Ты хоть знаешь, сколько это стоит? Это же бас-балалайка, ее Краснощекин делал.

– Да плевал я на твоего Краснощекина. И на Синещекина тоже. Ты на Калашникова моего плюешь, а я на твоего Краснощекина.

Федор размахнулся и вдарил со всей силы инструментом, но Мастер успел отскочить, и здоровенная балалайка, натолкнувшись на спинку стула, разлетелась на куски.

Мастер такой обиды стерпеть не мог. Подняв табурет, он прикрылся им словно щитом, удерживая левой рукой. В правой у него был какой-то деревянный молоток.

Федор, не найдя подходящего оружия, сделал пару прыжков в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь.

– Да они оба пьяные, – успел подумать я.

Мастер подскочил к здоровенному бревну, служившему то ли табуретом, то ли верстаком, с упругим кряхтеньем, переходящим в крик, поднял его над головой, и, раскачиваясь, пошел на дверь. Новоиспеченный таран ударил ровно в центр. Мастер вложил в удар всю свою чудовищную силу, полностью сокрушив дверь. Расколовшись, она с треском слетела с петель. Как выяснилось, Федор успел придвинуть к кровати стоявший рядом шкаф, но его постигла та же участь – он отлетел от двери, развалившись в воздухе.

Выбравшись из-под придавившей его части шкафа, Федор схватил небольшое банджо, размахнулся и запустил его в дверной проем.

Я едва успел увернуться, и банджо в щепы разлетелось, ударившись о стену. Со стены посыпались какие-то скрипки-виолончели.

Мастер осторожно выглянул из-за угла. Это было ошибкой, потому что в лицо ему уже летели какие-то гусли, чья участь теперь была предрешена. Содрав напрочь шмат кожи с правой щеки, гусли пролетели и с треском разлетелись о ту же стену.

От других объектов, брошенных Федором, я предпочел уклониться заранее. Я успел залезть под стол, и в следующие мгновения пару струнных инструментов ударили в стену и превратились в кусочки дерева.

– Ну, смотрел я «Белорусский вокзал», смотрел, и что с того? – продолжил вдруг дискуссию Мастер, постепенно наступая.

– Так вот, я когда смотрю «Белорусский вокзал», всегда деда вспоминаю, и плачу – а такие как ты, враги…хотят сказать… – начал отвечать Федор из-за двери.

В этот момент Мастер ворвался в комнату. Он был вооружен длинным смычком, поднятым над головой, словно кавалерист-буденовец из старого фильма, несущийся вперед, чтобы восстановить справедливость в тот самый момент, когда зло почти победило.

Федор, судя по всему, был опытным бойцом. Он поднял дверцу шкафа и использовал ее, словно щит. Украшенная резьбой дверца надежно защищала его от разящего смычка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.