Один час на обед

Хорошая погода наградила навязчивостью одно воспоминание сильнее других. Воспоминание о путешествии, проделанном на автомобиле с надуманной целью забрать что-то, чтоб затем это что-то кому-то передать. Истинной магией того пути стало рождение союза двух людей. Откровенно – он часто это вспоминал.

Менее года со знакомства с будущей женой, менее дня, как в их отношениях родится однозначность.

В противоречие настоящему – события те произошли безнадежной январской зимой. Хотя и таким же солнечным днем. Если, конечно, солнечный день зимы можно сравнить с солнечным днем лета.

Дотянув пролетающие новогодние каникулы до смирения с их концом, герой наш проводил ночь в волнении. Традиционная тоска об очередных выходных, потраченных даром, его в этот раз не беспокоила. Ведь завтрашний день может с лихвой окупить пять дней пустых мечтаний и один день похмелья. Дама, что уже долгое время является протагонистом всех его желаний, наградившая на новогоднюю ночь лишь скупым словосочетанием, а еще ранее только осторожным принятием его внимания, объявила об откровенном желании использовать его время себе во благо. Разве мог этот молодой человек с решительностью в бою, но робостью с девушками, уже влюбленный в свою мечту, не развить обычную, пусть и неожиданную просьбу в сюжет романтической сказки.

Пожалуй, тут уже стоит раскрыть одну важную деталь. Персонаж этого рассказа не просто так зовется нами героем. Он, как и подобает герою, обладает отличительной способностью. Поистине уникальной, пусть и бесправно самонаграждаемой каждым каждого, но обладаемой только единицами. Если наш герой что-то действительно захочет, если поймет, что это ему обязательно необходимо – непременно получает желаемое. Так было с хулиганом из параллельного класса, которого перевели в четвертом классе в другую школу, так было с зачетом по матанализу и по необходимости срочно вышедшим в нужный момент строгим преподавателем, так было с двумя контрактами, полученными от крупных фирм на обслуживание оргтехники и позволяющими выпускнику вуза открыть свой бизнес, успешно существующий вот уже второй год. Настало время доказательства силы и в любви.

Сама поездка начиналась гладко. Приветственные поцелуи в щечки, заготовленные замечания о хорошей погоде, возможных остановках и невозможных пробках. Разговор развивался легко, они уже достаточно давно видятся, чтобы быть уверенными в способности преодолеть неловкость, но недостаточно, чтобы смириться с молчанием. Дорога предстояла долгая, возвращение домой намечалось затемно, притом что выехали они при зимнем рассвете.

В тот день он впервые заметил волнение в ее глазах. Это наблюдение интриговало, словно его мечтания более не интимный вымысел, а неминуемое будущее. После первой остановки, размять ноги да выпить кофе, то, что он принял за волнение, больше стало походить на тревогу. Разговор строился сложнее, музыка на радио, ранее игнорируемая, боролась за внимание слушателей с шумом шипованной резины. Герой даже задумался добавить громкости, но трек казался ему неподходящим, вдобавок он боялся, что спутница ошибочно оценит его музыкальные предпочтения. Но ей было совсем не до этого.

Тревога действительно имела место в ее сердце. И причина крылась в самой цели приключения. Через пару часов она должна будет подняться на третий этаж, постучаться в первую дверь налево, встретить человека, что ее пугает. Это человек пугал ее всегда, даже тогда, когда она любила его, когда выходила за него. Научившись с детства быть сильной, приняв жизнь как бой в авангарде, она соблазнилась грубой простотой нравов человека, что даст ей смысл, что лишит ее мечты. Мечты прожить жизнь слабой, отпустившей бремя свободы и надев поводок. Но принявший поводок оказался не ласковым хозяином, а отчаянным живодером. Прожив в ложной надежде больше года, сломив в себе последние детские слабости, она сорвала цепь, схватила дитя, проронила слезы и прокляла слабость. С тех пор она видела этого человека дважды, раз наяву и раз во сне. Встреча во сне была последней, явилась кошмаром, осталась тревогой. В том видении предсказывался момент предстоящей встречи, миг, обязанный стать последним, оказывался последней возможностью отдаться слабости. Попавшись в ловушку насилия, место забвения своей личности, самый близкий враг захватит ее тело и дух и повторит все пытки, что свершались воочию.

Предприняв превентивные меры против пророческих свойств кошмара, она пригласила в поездку своего нынешнего кавалера, по-юношески мечтательного, по-рыцарски предсказуемого. Являясь человеком деликатным, он не спрашивал того личного, о чем ему не говорили. Забегая вперед, а вернее возвращаясь обратно, он не спросит ее о прожитой ранее жизни и после многих лет. Он знал, что она была в браке, знал, что у нее совсем юная дочь, и знал, что хуже мужчин, которые бьют женщин, только женщины, это им прощающие.

Изначально рассчитывая использовать спутника лишь как страховочный трос, приближаясь к знаковому дому, она приняла свой страх и не решилась бы выйти из автомобиля. С учетом такого развития событий ей ничего не оставалось, кроме как открыться перед нашим героем, просить его о большем одолжении и сдаться перед его вопросами. В представлении своем она словно опускала шею принять оковы от новых цепей, в предательской надежде, что следующий поводырь окажется милосердней.

Услышав аккуратно проговариваемую просьбу, этот впервые пробившийся голос из глубины, он тогда по-настоящему услышал страх в устах сильной. Обезоруженный такой покорностью, он как никогда был решителен оберегать возникшую перед ним девчонку. Остановив ее на полуслове между тихой мольбой свершить поход за нее и уже почти шепотом о сути этого похода, он решительно, но мягко сказал: «Да, я схожу… все сделаю». Поставим именно им впервые созданную паузу. Отдав ей так важную инициативу, отказавшись от дара быть ее привратником.

Оказавшись перед пунктом назначения, он внимательно выслушал перечень условий успешного выполнения задачи. Заключались они в количестве бумаг и подписи на них. Выслушав, кивнув и резво выскочив из машины, он отправился к незапертой парадной, поднялся по темным лестничным пролетам на самый темный этаж. Тщетно позвонил в звонок, успешно постучав в дверь, впервые и последний раз увидел своего антагониста.

– Я за документами, – позволив себе не быть учтивым к единственному человеку, принятому за своего врага.

– А ты кто? – нисколько не смутившийся резким началом диалога, а скорее считавший это объективной нормой, спросил томный мужчина. Из квартиры несло крепким перегаром, из соседней квартиры строго лаял пес.

– Не похер?

– Борзый. Она борзых любит.

Не прикрывая до конца дверь, взяв заранее заготовленные бумаги, к удивлению, без агрессии, вручил незнакомому гостю. Почесав несколько секунд внешней стороной указательного пальца правый глаз, оценив тщательное изучение совершенно чужих документов, после громкого выдоха спросил:

– Все?

Без ответа покивав, продолжая смотреть на документы, наш герой развернулся, и, так и не наградив последним взглядом никак не забытого им человека, удалился.

Вручив документы их хозяйке, получив робкое спасибо, взгляд один, паузу на полученных вещах, а затем взгляд второй, задержавшийся и аккуратно влюбленный.

Уверенно не спрашивая – все ли в порядке, ощущая внутри приятный мандраж, проверяя навигатор, с плохо скрываемой улыбкой утвердительно спросил:

– Теперь перекусим перед обратной дорогой?

Почувствовав легкость после завершения чего-то трудного и игриво прищурившись, предложила:

– А давай на заправке чего-нибудь гадкого с кофе? У нас же дорожное путешествие! – завершив это предложение, как любая нововлюбленная девушка перед своим избранником, легким смешком и продолжая все сильнее расплываться в улыбке, когда машина уже тронулась и все удалялась от места, что так хотелось ей забыть.

Выбрали ранее минуемую заправку, обладающую довольно просторной и отдаленной парковкой. Припарковавшись после наполнения бака топливом, купив пару кофе, пару запеченных сосисок в тесте с обильными, но банальными соусами, наша пара обрела истинный покой. Он уже с трудом вспоминает, о чем они говорили, над чем смеялись, из-за чего чуть вдруг не поспорили. Но очень хорошо помнил яркое зимнее солнце, глубокий сосновый лес, обильно покрытый снегом, редко пролетающие мимо машины. Помнил, что был он в черных джинсах, черном коротком пуховике, наполовину расстегнутом, и солнцезащитных очках. В левой руке держал уже не обжигающий бумажный стаканчик, в правой руке сигарету. Слегка сторонился своей подруги, словно ребенка, желая обезопасить ее от табачного дыма, совершая противоречивый акт у нее на глазах. Хотя сама она тоже курила, пусть и не в тот самый момент. Но, конечно, отлично помнил, как его спутница поставила стаканчик на багажник, неловко раскидывая в руки в сторону от талии, уводя карие глаза прочь, сдерживая улыбку словно стесняясь ее. Сократила дистанцию между ними и обхватила его так крепко, как могли позволить ей невысокий рост и короткие ручки. Для него это все оказалось неожиданностью. Только правая рука, крепко державшая кофе, оказалась свободная. Левая оказалась в захвате объятий, и оставалось лишь пальцами отстранять дымящую сигарету. Бросить ее прочь было неподходящим вариантом, ведь тогда она окажется совершенно лишним предметом в этом месте, ставшим для них раем. Оставаясь обездвиженным, он боялся совершить даже малейшее движение. Казалось, даже задержал дыхание.

Мечтая, чтобы это продолжалось вечно, он прекрасно понимал – этому суждено прекратиться. Осторожно опустив голову, желая увидеть ее лицо, способное лишь достигнуть его груди, он смог уловить только черты носа, до идеала аккуратного, с плавной, еле заметной горбинкой, локоны волос, высвобожденные преднамеренно из оков ультрамариновой шерстяной шапки. Не сломив нежный захват, он не смог бы вывернуться для поцелуя, слишком велика была разница в росте, и слишком крепки были ее объятия. Только приняв, что сломить эти объятия ему не хватит решимости, выпрямив голову, уже желая затянуться и совершенно не желая кофе, он глубоко вдохнул, машинально облизав губы в надежде потребить те малые крохи никотина и смолы, как нежные руки стали высвобождать его – все эти изменения навлекли на него чувство упущенного момента. Но не успел он предпринять контрмеру или просто покрыть свое разочарование скудной гримасой или глупой шуткой, как те же руки, только отпустившие, стали подниматься вверх. Схватив каждой рукой воротник куртки, вынуждая поддаться и наклониться. Наградой всему стал поцелуй, сначала твердый и скованный, а после нежный и открытый.

Сейчас он с удовольствием вспоминает, словно смотрит событие со стороны, видит ее, стоящую на носочках в красных зимних кроссовках, видит дотлевающую сигарету в его уже свободной руке и след на снегу от брошенного им кофе, желая высвободить другую руку и прижать ее ближе к себе. И только одну брошенную фразу из освободившихся позже уст: «Я так рада, что встретила именно тебя».

Завершенное воспоминание вернуло его домой и посадило обратно на стул в ту же самую позу. Правда, тарелка оказалось наполненной только наполовину, а жизнь ощущалась вновь полностью пустой. Не раз он пытался выловить момент в гуще воспоминаний, когда все стало таким как сейчас. И перестало напоминать тот волшебный момент. Как и должно, обвинял он во всем только себя. Он так любил мечтать, представлять и верить, что все воплотится. Так вдохновенно это делал, что заразил и ее. Возможностью снова по-юношески мечтать и неотступно ожидать. И в итоге они вместе мечтали по ночам, любили друг друга и верили в неизбежное счастье, безнадежное богатство, бесконечную любовь. Они просто вместе мечтали, что все будет только хорошо, и когда стало ясно – такой мечте никогда не сбыться, больше не смогли смотреть друг другу в глаза.

Погрузиться полностью в поиски глубин разочарования ему не позволил шум, подсказывающий об изменениях в соседней комнате. Это позволило ему вспомнить – в квартире он не один. Приободрившись возможностью пообедать в компании своего ребенка, он старался развеять накатившую тоску. Напевая какую-то простую, но неизвестную ему мелодию, девушка грациозно проникла к холодильнику.

– Обедать будешь? – уверенно задав вопрос, но не получив ответ, уже менее уверенно, но более громко повторил, развернувшись по направлению к потенциальному собеседнику.

– А? – слегка наклонив голову, кинула в ответ. – Я в наушниках. Что ты спросил? – При повторе вопроса он уже понял очевидную причину глухоты, заметив маленькие белые капельки без проводов, которые она, похоже, ни разу не вытащила из ушей после покупки.

– Обедать, говорю, будешь?

– Да нет, ты что… – бросила ответ как совершенно очевидный сидящему рядом мужчине.

Он так и не понял до конца, в чем однозначность ответа на его вопрос, и продолжил поедать свой обед, вернувшись в убегающую посадку. Продолжая слышать позади себя лишь топот у холодильника без напева, оказался неожиданно удивлен, когда девушка не исчезла прочь в свое уединение, а взяла цветастый йогурт и, опершись на кухонный гарнитур, начала в компании с ним поедать продукт. Хоть и молча.

Данное событие он намеревался использовать для воссоздания разговора.

– Ты сегодня не работаешь?

– Не-а. И завтра, и так до конца недели. Сегодня выходной, а потом отпуск. Я отпуск взяла, – закончив институт на экономиста, она решительно не пыталась принять профессию и с легкостью вступила в роль администратора дорогого салона красоты, принадлежащего то ли брату ее подруги, то ли брату парня его подруги. В общем, хозяином точно был чей-то брат.

– Я думал, у тебя отпуск в сентябре. Ты ведь что-то с Италией планировала…

– Испания, но ты неплохо запомнил. Мы в Москву рванем с подругой.

– А что в Москве?

– Возможности.

– Каких возможностей тебе у нас не хватает?

– Там ребята, на которых я работаю, новое место открывают, крутое. Ну вот мы и едем там потусить, с запуском помочь, может, вообще останусь там… – Это уже потревожило нашего героя серьезно. Однажды у дочки были попытки покорить столицу, но вернулась она оттуда скоро и даже в слезах. Что именно там стряслось, ему не сказали, он лишь, как кот, которого не пустили в комнату, маячил за дверью. А там мать слушала дочь, и он был лишним.

– И что, ты не вернешься? Мать знает?

– Я еще десять раз вернусь. А маме я еще скажу. Завтра же только уеду.

Тревога, естественно, не отступила после такого ответа, а увидев, что она уже ловко шкрябает пластиковое дно стаканчика, осознавал, что задерживаться более она не намерена. И действительно, она, казалось, уже исчезает, а он на нее даже не смотрит. Уже с грустью и тоской, с ноткой тревожной заботы лишь промолвил:

– Ну, дочка, будь, пожалуйста, осторожна, – последние слова вылетали уже с запозданием и вдогонку только обернувшись ей вслед.

И услышал в ответ лишь пренебрежительное и далекое, словно уже из другого города – «Нормально…».

Разрешение от него ей больше не требовалось. Сейчас уже кажется – так было всегда. Но тут лишь часть правды.

Они познакомились, когда оба были детьми, она по годам, он по убеждениям. Несмотря на юношеское, хоть и благородное, мировоззрение, он с ролью отца стал справляться в первый же день. Привлекая детей свойственной им же энергией, он всего за пару дней заслужил звание «папа» и первое из многих объятий дочери. А их совместные моменты протекали в тепле даже в самые хмурые дни. Это была та самая, казалось бы, простая, идиллия, когда ты спешишь к человеку, который тебя ждет, но вас обоих не ждет ничего важного. Она интересовалась всем, что любит он. Притворялась им, собирая по крупинкам его уникальные особенности, от манеры говорить до способности промолчать. А он наслаждался ролью кумира и желал лишь бесконечно ее оберегать. Не ожидая влияния времени и бремени возраста.

Но время шло, порой даже бежало. Она взрослела, он старел. Оказавшись впервые отвергнутым со своим ребячеством – понял, что был совершенно к этому не готов. Ощутив не простую обиду, а оскорбление собственным поведением, был несколько дней разбит и растерян. Затем решил, что это либо стечение обстоятельств и у них ничего не изменилось, либо естественные изменения, легко принимаемые и совершенно безобидные. Но и новые попытки дружбы с собственной дочерью получали то насмешку, то игнор. После чего им было принято решение, в том числе благодаря советам матери ребенка, оставить ее в покое, а там все само как-то будет развиваться. Сложный возраст прошел, и проблем не стало. Проблем не стало, ибо это перестало быть проблемами. Он свыкся с потерей друга, а она в этом друге больше не нуждалась. Но огорчало его несколько другое – он мог бы не быть ее другом, но всегда хотел быть ей отцом. Сейчас же, оглядываясь назад, герой наш с грустью понимает – отцом он ей так и не стал. То была лишь детская щедрость, а после пришло осознание – он для нее все же чужой. Он оказался выбором ее матери, но не ее самой. Ранее он был папой, затем перестал быть отцом, а сейчас может быть лишь очередным местоимением. И останется им навсегда.

Отпустив убегающий шум исчезающего из его жизни человека, по которому он так и не разучится тосковать, герой наш погрузился в пустоту почти пустой тарелки. Вывел его из безмыслия телефонный звонок. Короткий, свойственный сообщению. Но это было не сообщение. Хотя сообщений было много из-за различных рабочих чатов. Где-то передавали заказы, где-то собирали по 300 рублей на день рождения бухгалтеру Гале. Причиной звонка оказалось напоминание, возникающее каждый год только для того, чтобы быть снова забытым. Напоминание говорило о том, что не только у Галины из бухгалтерии на этой неделе день рождения. Сегодня день рождения у его когда-то лучшего друга. Герой уже не способен вспомнить, когда последний раз они общались как друзья. С трудом может вспомнить, когда последний раз виделись. Никак не может забыть одно из событий их жизни.

Начиная свой профессиональный путь в новом для себя городе, нашему герою и его другу посчастливилось жить совсем рядом. В совсем новых домах еще недостроенного района. Такое соседство стало результатом частых посиделок друг у друга в гостях. В тот субботний день наш герой был гостем, а его друг хозяином. Продолжая ужин, беседу и сдержанный прием алкоголя, пара друзей услышала лай в подъезде. Подумав, что это проделки соседних собак, решили на свою беду выглянуть за входную дверь. В подъезде их ждал гость уже ожидаемый. Это был пес, удивительно большой и опрятный для дворняги, но совершенно не удивляющий тем, что дворняга. Очаровавший ребят своим дружелюбием и по-собачьи доверчивой улыбкой, напросился на ужин, правда за отдельным столом с другой стороны двери. Некоторое время продолжая общаться, друзья в итоге не могли больше притворяться и признались, что оба думают только о собачке. Выглянув снова наружу, увидели ту же улыбку и добрейшие глаза. Пес был настолько обаятельный, что будь у них дети, смело бы доверили их этому славному дружку. Они могли поверить во все что угодно, но только не в то, что этот пес способен хоть кому-то навредить. Приняв, что этот вечер полностью отдан их новому знакомому, решили втроем пройтись по соседям и узнать, чей это сожитель ошибся то ли дверью, то ли этажом. Последовали поочередные стуки в дверь, вежливые приветствия, не менее вежливые отказы признать пса своим. Да и сама собачка была ко всем другим соседям лишь также просто приветливой. Пройдясь почти по всем 25 этажам свечки, они смиренно приняли – если пес и имеет дом, то он точно не здесь. Это осознание родилось и после частых слов соседей о том, как последнее время не раз видели их дружного приятеля, слоняющегося и тут и там.

Было решено одеться согласно погоде, а это была сентябрьская осень, никак не связанная с понятием «лето», и продолжить поиски на улице. Поняв, что четвероногий друг достаточно умен для пса, ожидали полной самостоятельности и легкой прогулки к нему домой, а затем удовлетворенного возвращения в теплые квартиры. Поначалу все так и показалось, он куда-то помчался, и парни рванули вслед за ним, окидывая друг друга довольными взглядами и кивкам, мол, «вот видишь, как мы и думали». Первое разочарование вызвано было причиной такого рвения пса. Он просто искал подходящее место, чтобы крупно навалить. Открытие это вызвало смех и удивление очевидному. После посиделок по нужде собака продолжала путь более спокойно, но все еще самостоятельно. Друзья шли следом, курили и шутили, еще не осознавая, какое моральное испытание приняли на себя. Сутки клонились к полночи, двор стал окружен темнотой, освещаемый лишь нечастыми фонарями у парадных, и распространенным хаотичным светом со строек. Среди ребят возникал лишь один спор – как начать называть третьего друга в их компании. Наш герой хотел дать ему гордое имя – Альдо, его ближайший друг желал прозвать пса шутливо Борисычем, за простоту нравов и расплывшуюся талию и морду. Собака и вправду выглядела упитанной, а мех был очень гладким, ну никак не верилось, что их нового приятеля никто не ждет. Ощущая безнадежность такой прогулки, решили изменить тактику – позвонить в ближайшую ветклинику и узнать, можно ли у них проверить наличие чипа. Получив положительный ответ, три приятеля отправились вдоль путепровода вверх и вниз. Тут были выявлены слабые стороны шикарной фигуры их мокроносого друга. Пес стал запыхаться на подъеме. Что вызвало по-дружески шутливое осуждение от двух людей. Добравшись до клиники, перекурив еще разок перед входом в подвальное помещение, друзья спустились уверенными шагами вниз. Встретила их занятая другими посетителями девушка, приятная в общении, но незапоминающаяся внешне. Предложила слегка подождать. Два парня сели на пластиковые стулья, собака села рядом. Первым их побеспокоил другой пес, совсем юный, но уже с ужасным нравом, стереотипно свойственный всяким боксерам и доберманам. Взрослая и упитанная дворняга была лишь смущена подобным интересом щенка, висящего на поводке. Словно он понимает, что заложено в лае другой собаки, и ведет себя как человек, видящий маргинальное поведение другого, предпочитая притвориться, будто преодолевает путь мимо в каком-то ином пространстве.

Дождавшись внимания от врача, получили совершенно неожиданный ответ. Устройство для поиска чипа использовать нельзя, так как человек с ключами от места, где хранится то самое устройство, давно спит. Закончив свое неуместное, после превентивного звонка, оправдание, выдвинула предположение о том, что надежда найти чип в подобной собаке, пусть и упитанной, крайне мала. Удивительно не завершив эту встречу справедливой претензией к врачу и клинике, ребята и пес удалились.

Тогда нашего героя впервые постигла тревога последствий их неудачи. Он не знал, как сильно тревожит это его друга, но за ним он заметил похожую потерю вовлеченности. Когда они оказались втроем у парадной, где все началось, возникла дилемма – а что же дальше? Пока решили не сдаваться. Выкинули слепой жеребий, чьим гостем будет третий друг. Псу выпало быть Альдо эту ночь. Самое странное было в том жребии – это неясность того, какой результат считать победным. Два друга словно хитрили, оба желая пригласить гостя именно к себе, но отказываясь в этом признаваться.

В этот раз наш герой поднялся домой не один. Подготовив внутреннюю атмосферу перед приглашением в квартиру, убрав кошку с туалетом и мисками в единственную спальню, постелив коврик из ванны в прихожей, ввел наконец гостя внутрь. Была попытка помыть лапы. Удалась частично, Альдо лапы мыть не любил и даже слегка куснул хозяина квартиры. Осталось только помыть свои лапы. Отправился спать, вспомнил, что гостю не предложили воды, наполнил салатницу водой из-под крана. Вернулся в постель.

Все заснули быстро, а проснулись рано. Приняв душ и перекусив сигаретой, наш герой со своим гостем вырвались на улицу, собака в туалет, человек в магазин, в первый и последний раз выбирать корм для собаки. Закончил покупки, пес ожидал молодого человека у входа в магазин. Наверное, только не свою собаку можно свободно, никуда не привязывая, оставить на улице, а самому отправиться за покупками.

Поднявшись обратно в квартиру, накормив гостя влажным кормом, от сухого он отказался, новоиспеченный хозяин опустошенно сел на стул. Чуть позже присоединился третий друг. Плана, как оказалось, нет. Отчетливо ощущая приближение понедельника, четко осознавали, что на съемных однушках с бродячими кошками в обеих содержать такого здоровяка будет невозможно. Или так им просто казалось, или просто ища оправдания.

Герой наш начал обзванивать собачьи приюты в надежде снова безымянному псу найти новый дом. Приюты оказались непреклонны, что выводило героя из себя, доходило до гневной ругани, предложений высокого разового паушального взноса, насколько способен был пустой кошелек молодых людей. Все заканчивалось одним – бесчувственным отказом тех, кто был для них героями. И тогда впервые, предчувствуя будущий грех, герой чуть не проронил слезы.