Выйти замуж – не напасть

Вы же понимаете, какое благоговение провинциальная девчонка чувствовала перед этаким городским, опытным франтом? Слава был старше меня на десять лет, и казался мне невероятно взрослым и успешным. К своим годам у него происходил значительный карьерный рост, его знали, уважали, благодарили за его общественную деятельность. К тому же, у него была своя трёхкомнатная квартира, машина приличной марки и модели, но в то же время не выделяющаяся на фоне коллег и знакомых. Немного вникнув в ситуацию, я поняла, что Славе на его должности, вообще, выделяться было нельзя. В стране полным ходом шёл непрекращающийся процесс борьбы с коррупцией и бюрократией, по крайней мере, об этом говорили, буквально кричали с экранов телевизоров, и чиновники, все, как один, старались не выделяться. Слава следовал этому же пути. Хотя, деньги у него были, и статьи доходов помимо зарплаты тоже были, но об этом я стала догадываться гораздо позже.

А во времена наших зарождающихся отношений, я летала, словно на крыльях. И никак не могла поверить, что рядом со мной такой мужчина. Который любит, открыто обожает, буквально носит на руках. Цветы дарит через день, приглашает меня на романтические ужины. Оказывается, до знакомства со Славой я и в ресторане-то настоящем не бывала. Все привычные для меня заведения, в которые мы с друзьями и знакомыми ходили по важным датам, Слава пренебрежительно называл кафешками. А он предпочитал европейскую кухню, нам на ужин подавали гаспачо и тартар из мраморной говядины, а на десерт баловали профитролями. А когда я принималась хвалить и удивляться чему-то, совершенно искренне, Слава смеялся, глядя на меня ласковым взглядом. Мне тогда казалось, что его взгляды ласковые, мягкие, влюблённые. И я старалась его порадовать своей реакцией всякий раз, когда получала комплимент или подарок.

Дорогих подарков, например, ювелирных украшений или шуб, Слава мне никогда не дарил. Но я и не ждала их, если честно, потому что не приучена была к такой щедрости, в моей жизни знакомых с подобным материальным достатком никогда не было. И я радовалась серебряным серёжкам, колечкам, красивым шарфикам и цветам. Безумно радовалась. Да и все знакомые девушки вокруг, мне завидовали. Даже не подаркам, а нашим со Славой отношениям. Ведь он был заботливым, внимательным, аккуратным. Он звонил мне по несколько раз в день, интересовался моим настроением, чем я занимаюсь в данный момент, с кем ходила обедать и так далее. А ещё хмурился, когда мне приходилось задержаться в офисе, когда в компании случался какой-нибудь аврал, и даже на меня сваливалась дополнительная работа. В такие дни Слава начинал звонить мне чаще, и голос его становился требовательнее, с нотками наставления. А я принималась его уговаривать, увещевать, что волноваться ему абсолютно не о чем, просто сложилась такая рабочая ситуация. К тому же, начальство обещало позже доставить всех сотрудников до дома, если будет совсем поздно.

– Что значит, до дома? – переспросил Слава в первый раз. – Кто тебя будет подвозить? Большаков?

– Я не знаю, – честно сказала я. – Я передаю тебе то, что сама услышала от девочек.

– Я не хочу ничего знать ни о каких девочках, – отрезал он тогда. И тут же добавил: – Я сейчас приеду.

И, на самом деле, приехал, и забрал меня домой, о чём-то коротко переговорив с Большаковым в его кабинете, а я чувствовала себя безумно неловко, не понимая, из-за чего Слава так всполошился. К тому же, на следующий день на меня всё руководство посматривало с явной усмешкой, а затем и вовсе Большаков подошёл и со слышимым в голосе ехидством, меня поздравил.

– С чем поздравляете? – поинтересовалась я.

– Как с чем? – хмыкнул он. – С удачной рыбалкой. Ты ведь большую рыбу поймала.

Конечно, я прекрасно поняла, на что он намекает. Но отвечать сочла ниже своего достоинства. Я ведь никого не ловила и охоту ни на кого не устраивала. А если нам со Славой суждено было встретиться и полюбить друг друга, то так всё и произошло. Судьба, одним словом.

Но никаких далеко идущих планов я не строила. Правда. Честно. Мы встречались со Славой всего несколько месяцев, и я ещё даже не задумывалась о том, что будет дальше. Я понимала, что мне рядом с ним хорошо, спокойно, мне нравится чувство уверенности и небольшого превосходства над обстоятельствами, что я ощущаю, находясь в его компании, держа его за руку. Всё это было ново для меня, интересно, приятно. Через пару месяцев, да даже раньше, я готова была признаться, что влюблена. Но всё происходящее было для меня началом отношений, самой завязкой, и строить никаких планов я не собиралась. Это было чревато дальнейшими разочарованиями, и я опасалась лишних надежд. Всё-таки меня преследовала неуверенность в себе. Но Слава делал всё, чтобы я о ней позабыла. Он был таким заботливым, таким любящим. Кажется, не мог прожить без меня и дня. Встречал меня с работы, держал за руку, засыпал, обняв меня.

– Я хочу, чтобы ты поняла, – шептал он мне, обнимая, – что ты больше не одна. Я с тобой.

И от этих слов мне хотелось плакать. А ещё прижаться к его груди, и прожить так целую жизнь. Рядом с ним, понимая, что тебя любят. Меня закружило, затопило его любовью. И я жила, улыбаясь от счастья всем вокруг.

– Ты ведь счастлива со мной? – спросил он однажды. И тон его был серьёзным, едва ли не настороженным.

– Конечно, – удивилась я. Улыбнулась. – Ты самый лучший мужчина на свете.

– Прозвучало уверенно.

– Я уверена в этом, – засмеялась я. И тут же заверила своего сомневающегося в своих силах мужчину: – Мне очень повезло в жизни.

Слава будто бы выдохнул с облегчением.

– Хорошо. Ты же понимаешь, что я стараюсь?

– Да, я понимаю.

Я, кстати, тоже очень старалась. Соответствовать, нравиться, не потерять его интерес. Мы довольно часто ночевали в квартире Славы, не через стенку же с соседкой ему было спать, на стареньком диване, правда? Его холостяцкое, как он говорил, жилище производило впечатление. Не размахом, не масштабом, не интерьером, а тем, в каком порядке оно содержалось. Конечно, в том, что порядок в его квартире поддерживает единолично мама, я быстро усомнилась, уж слишком идеально всё было. Ни пылинки, ни соринки, все поверхности тщательно отполированы, просто до зеркального блеска. Все вещи были расставлены по своим местам, и, как я вскоре поняла, именно по своим местам, переносить их с места на место было категорически нельзя. Слава оказался педантом в бытовом плане, но, сказать честно, я не слишком этому удивилась. Он ведь так любил лоск и порядок в своём внешнем виде, так следил за собой, так чему удивляться, что перенёс эту манеру поведения и на остальную свою жизнь? И я старалась не нарушать заведённый им порядок. Ни в вещах, ни в приготовлении пищи. Если что-то брала, аккуратно ставила всё по своим местам, даже посуду на кухне. Славу это радовало, а я радовалась вместе с ним.

Сейчас, вспоминая всё это, я порой зажмуриваю глаза и спрашиваю себя: где была моя голова? Где была моя интуиция?

Интуиция молчала. А я ещё некоторое время радовалась и следовала наказам и наставлениям Славы, запоминала, как и что мне нужно делать, чтобы он был спокоен и доволен. А он всегда казался спокойным. Ни разу не повысил на меня голоса, не взглянул как-то не так, с недовольством или разочарованием. А если я что-то делала не так, он только говорил:

– Ничего страшного, научишься.

И я переводила дыхание с облегчением.

Потом он решил познакомить меня со своей мамой. Это произошло в один из дней, Слава просто сказал:

– Думаю, сегодня нам стоит пообедать у моей мамы. А то она человек одинокий, скучает без меня. Нужно составить ей компанию.

В принципе, я была не против. Слава всегда с таким вдохновением говорил о своей маме, я уже успела нарисовать её образ в своём воображении, и он был весьма выразительным и положительным. Но просто взять и заявиться на обед, было странно и волнительно. Но Слава накрыл мою руку своей и заверил:

– Не переживай. Мама будет только рада.

Конечно, его просьба «не переживай» особого воздействия на меня не возымела. Единственное, что сесть и призадуматься у меня времени не осталось. Потому что уже спустя час мы стояли под дверью квартиры его мамы. С цветами, тортом и улыбками. Но стоило мне переступить порог дома и оказаться в комнате, я поняла, что большим сюрпризом этот визит был именно для меня. Очень сомневаюсь, что пожилая женщина каждый день станет готовить по несколько блюд и накрывать стол по-праздничному. Явно любимый сын предупредил её, что к обеду будет не один, а с девушкой. В первый момент, конечно, такое внимание и подготовка мне польстили. Стало приятно, в моей душе появилась надежда, что мы с Полиной Григорьевной, как звали маму Славы, подружимся. Ведь он несколько недель расписывал мне её, как замечательного, доброго и щедрого человека. И я при первом знакомстве старалась воспринимать её именно так. И Полина Григорьевна, на самом деле, мне улыбалась, была милой и вроде как радушной хозяйкой. Я улыбалась ей в ответ, но взглядом с ней столкнулась лишь единожды, и в нём было столько настороженности и предвзятости, что в дальнейшем смотреть матери Славы в глаза, я себе отсоветовала. Восторженность и мечтательность меня покинули, но я продолжала улыбаться и отвечать на вопросы, как можно вежливее. А вопросов было много. Полина Григорьевна меня ими буквально засыпала. Владислав в какой-то момент даже попытался мать остановить, пусть и смехом.

– Мама, успокойся. Ты напугаешь Машу, – сказал он, рассмеявшись.

А Полина Григорьевна, нацепив на лицо улыбку, степенно отозвалась:

– Не думаю, что Маша настолько пуглива, дорогой. В конце концов, она не тепличный цветочек.

Ничего осуждающего в её словах не было, но в то же время я отлично уловила скрытый смысл. Цветочек я не тепличный, стало быть, прошла огни и воды. Как мама говорила: оторви да брось.

– Машенька, у вас есть какие-нибудь увлечения? – спросила меня Полина Григорьевна, поднося к губам чашку из нежнейшего фарфора. Мне свою даже страшно было в руки взять. Ещё и ручка у чашки была крохотная, я едва могла подцепить её пальцем, и из-за этого боялась уронить. А вот мать и сын (даже Слава, с его большой ладонью) спокойно пили чай.

Пока я соображала, что бы такое Полине Григорьевне ответить, Слава матери поведал:

– Да, мама. У Маши отличные вокальные данные. Она даже зарабатывала этим на жизнь.

Я-то уже поняла, что Слава ляпнул не то. Вон как Полина Григорьевна впилась взглядом в моё лицо, но тон Славы был невозмутим. Он добавил:

– Она отлично поёт и танцует.

– Замечательно. – Полина Григорьевна подарила мне ещё одну «открытую и добрую» улыбку, полную доброты и душевности.

В общем, я не слишком была воодушевлена произошедшим знакомством. И хотя мне никто не сказал слова против, и Полина Григорьевна была мила и вежлива со мной, я чувствовала, что я её совсем не впечатлила. Но Слава казался довольным. Улыбался и держал меня за руку.

– Наконец-то мама успокоится, – сказал он мне, когда мы покинули квартиру Полины Григорьевны. – А то она начала переживать, что я один. Живу, как одиночка.

Я заставила себя улыбнуться, после чего послушно взяла его за руку. А когда мы вышли из подъезда, Слава заставил меня обернуться и помахать маме рукой на прощание. После этого действа я точно почувствовала себя глупо, но махала и улыбалась.

И, вроде бы, расстраиваться мне было не из-за чего, всё прошло хорошо, и как бы натянуто Полина Григорьевна мне не улыбалась при встрече, ей пришлось принять меня. Как любимую девушку своего единственного сына. В конце концов, Слава был взрослым мужчиной, и было бы странно ожидать от него того, что он станет прислушиваться к мнению мамы в этом вопросе. Поэтому нам с Полиной Григорьевной не оставалось ничего другого, как улыбаться друг другу при встрече и вести милые, степенные беседы. О погоде, о кулинарии, о цветах. Никаких провокационных вопросов мать Славы мне больше не задавала, и спустя какое-то время я вздохнула с облегчением. Может быть, всё не так уж и плохо? Полина Григорьевна, как и любая мать, при первой встрече с избранницей сына, была немного насторожена и предвзята, но затем присмотрелась ко мне и успокоилась. Ведь так?

– Тебе ведь хорошо со мной? Ты меня любишь?

Эти вопросы Слава стал задавать мне всё чаще и чаще. Мы с ним встречались около трёх месяцев, когда я услышала это впервые, и, признаться, растерялась. Впервые меня спрашивали о моих чувствах в лоб. Ни один из моих молодых людей ранее не стремился проявлять чувствительность, никто до Славы не хотел проводить со мной каждую минуту, не удерживал за руку, когда я собиралась покинуть его квартиру. Такая мнительность, его забота и бесконечное внимание, желание знать обо мне каждую деталь, вплоть до того, с кем я провожу каждую свою минуту за день, изначально меня очень подкупали. Ведь это, на самом деле, приятно, когда любимый мужчина не мыслит без тебя ни одного часа своей жизни. Уже через несколько недель отношений я вдруг осознала, что практически живу в квартире Славы, на своё съемное жильё заезжая только за нужными мне вещами. Моя соседка по квартире, Наташа, открыто завидовала мне, без конца напоминая, что мне повезло охмурить солидного мужика с собственной квартирой.

– Квартира есть, машина есть, деньги у него водятся, – говорила она, завистливо вздыхая. – Повезло тебе, Машка.

А я лишь плечами пожимала и улыбалась.

Считала ли я, что мне повезло? Возможно. Если смотреть со стороны материальной выгоды, каких-то жилищных нюансов. Но я ведь любила Славу не за квартиру, машину и зарплату, а за его отношение ко мне. Потому что после смерти мамы обо мне никто не заботился. За два последних года ни один человек не поинтересовался тем, как я живу, где я живу, спится ли мне в тепле и естся ли досыта. И тут вдруг мне встретился Слава, окруживший меня гиперопекой и заботой. Мы проводили вместе, кажется, каждую минуту, не занятую работой. Утром он отвозил меня в офис, днем звонил и писал сообщения, интересуясь, как у меня дела и с кем я веду беседы, а по окончании рабочего дня встречал на том же месте, на котором мы расстались восемь часов назад. Сотрудники в офисе всё замечали и подмечали, естественно, доносили информацию до руководства, и настолько успешно, что меня вдруг решили повысить.

– Представляешь, – радовалась я, сообщая вечером Славе потрясающую новость, – меня хотят повысить!

Вместо ответной радости или какой-то понятной мне эмоции, Слава сдвинул брови.

– Повысить? Зачем?

– Что значит, зачем? – удивилась я. – Чтобы мне больше не сидеть напротив лифта и не бегать с подносом.

– А-а, – протянул он. Помолчал, обдумывая, после чего поинтересовался: – И где теперь ты будешь сидеть? Если не напротив лифта?

Я пожала плечами.

– Вроде меня поставят помощником секретаря Большакова. У неё большая нагрузка, всё время жалуется, что ничего не успевает. Значит, я буду сидеть в его приёмной.

– Ага. И кофе подавать только ему.

Я рассмеялась, потому что прозвучавшую догадку в его голосе расценила, как шутку.

– Надеюсь. Бегать по всем кабинетам, мне надоело.

Я, правда, радовалась предстоящему повышению. Конечно, ловила себя на мысли, что повышают меня не из-за моих заслуг, хотя и считала себя работником ответственным и прилежным, всё, что от меня требовалось, я делала вовремя и со всей старательностью. Но, если честно, мне было всё равно. Я считала, что заслуживаю толчка вперёд, а там уж я покажу всё, на что способна. Я готова была работать ещё усерднее, учиться, если понадобится. Ведь впервые в моей жизни у меня была работа, которая может привести к какому-то развитию и даже карьерному росту. Мне было интересно приходить в офис, узнавать что-то новое, знакомиться с людьми. Вот, например, со Славой я тоже познакомилась на этой работе. А если бы даже на ресепшен не устроилась, то мы с ним попросту никогда бы не пересеклись. Негде было бы. Помимо офиса строительной компании Большакова, мы с Владиславом Александровичем будто на разных орбитах вращались. Столкновение было невозможно. И я была благодарна тому шансу, который мне, наконец-то, выпал.

А будет ещё лучше, я уверена.

– Может, мне пойти учиться? – спросила я у Славы, когда мы ужинали вечером. Я приготовила ужин, салат и пожарила мясо большими кусками, как он любил. Никаких лишних углеводов за ужином. Мы сидели на его кухне, верхний свет был погашен, а на стене горел светильник, света было как от пары горящих свечей. Романтичный полумрак. Я ела салат, хрустела огурчиком и поглядывала на Славу через стол. Он резал мясо на маленькие кусочки и степенно пережёвывал каждый, казался погружённым в свои мысли. А когда я задала ему вопрос, перевёл на меня внимательный взгляд и так замер. Я терпела секунду, две, на третьей сдалась. Моргнула и спросила: – Что? Что ты скажешь?

– Скажу, что тебе это совершенно ни к чему.

– Почему? – Моему разочарованию не было предела. Ведь в своей голове я уже успела всё разложить по полочкам, осознать, чего я хочу, каким вижу своё будущее, а теперь любимый человек говорит, что мне это не нужно. Наверное, думает, что я не справлюсь.

– Потому что это не твоё будущее, – твёрдо ответил Слава. – Не хочу, чтобы моя жена сидела в каком-то душном офисе и подавала чужому мужику кофе. Даже если с образованием.

– Жена? – вырвалось у меня.

Слава ещё секунду вглядывался в моё лицо, в полумраке его взгляд показался мне тяжёлым и мрачным, но уже в следующее мгновение на его губах появилась ласковая улыбка. Он протянул руку через стол, коснулся моей руки и повторил:

– Жена. Любимая, ты же выйдешь за меня замуж?

Я снова моргнула, приоткрыла рот и так замерла. Наверняка, выглядела со стороны жутко глупо, но у меня никак не получалось справиться с изумлением. Я таращилась на Славу и ничего не могла сказать. А он ещё и из-за стола вскочил, вроде как смущённо сообщив:

– Я купил тебе кольцо, – и из кухни выскочил.

А дальше был тот самый особый момент, с преклонением колена, с повторением предложения руки и сердца, с дарением кольца. И Слава целовал мои руки, колени, губы, надел мне на палец кольцо с самым настоящим бриллиантом, а я была настолько ошарашена, обескуражена, что, кажется, даже не дала ему чёткого утвердительного ответа. Я лишь смотрела на него, слушала, разглядывала кольцо на пальце и пыталась остановить вихрь в голове. Всё повторяла и повторяла про себя: «Успокойся, успокойся… подумай».

А на пальце у меня красовалось кольцо с огромным бриллиантом. Оно было красивым, прекрасным, невероятно сверкало, но отчего-то меня пугало. До того, что мне приходилось напоминать себе, что я должна быть рада, должна быть счастлива, ведь любимый, идеальный, самый лучший на свете мужчина позвал меня замуж.

Я стану женой, у меня, наконец, будет своя семья, и все мои мытарства, несчастья, неудачи закончатся. Мама была бы рада.

– Завтра скажи Большакову, что увольняешься. Конечно, увольняешься, Маша. А когда ты собираешься работать? Я договорился, через месяц мы поженимся. Нужно же подготовиться, всё организовать, купить тебе платье. Столько дел. Да и что это за работа? Сидеть на телефоне и кофе подавать. – На этом моменте Слава улыбался. – У тебя теперь другая обязанность в жизни. Любить меня и заботиться обо мне. Как я люблю и забочусь о тебе.

Новость о том, что Владислав Калинин, завидный в городе жених, настолько влюбился и потерял голову от бесперспективной секретарши, разлетелась, как вихрь. И меня поздравляли, мне завидовали, шептались за моей спиной. А люди, с которыми я успела хоть немного сблизиться, все, как один твердили мне, чтобы я не вздумала брыкаться и бежала бегом замуж. Пока Калинин не передумал. Пока влюблён, смел и беспечен.

То есть, предлагали мне ухватиться за Славу руками и ногами и самой потащить в загс. Тащить мужчину в загс самой, мне не хотелось. Но в этом и не было необходимости. Слава рядом со мной светился от счастья, от радости и предвкушения. И если у меня и возникала мысль попытаться донести до него, что мы знакомы меньше четырех месяцев, и для вступления в брак этого, вроде бы, маловато, то все мои мысли и намерения разбивались об его счастливые улыбки и планы. Такая торопливость, резко изменившиеся планы на жизнь, меня тревожили. А все вокруг называли меня счастливицей.

Мы со Славой стали появляться вместе на различных мероприятиях, для чего мне пришлось экстренно обновить свой гардероб, точнее, практически полностью его поменять, сменив направление на классику и элегантность. Слава представлял меня своим знакомым, как невесту, кое-кого приглашал на торжественное мероприятие по поводу бракосочетания, но совсем немногих. А я в эти моменты мило и молча улыбалась, сверкала бриллиантом на пальце и демонстрировала лучшие стороны своего характера. То есть, любовь, уважение и покорность. Просто потому, что не знала, как вести себя в обществе власть имущих. Боялась сказать что-то не то или вызвать насмешку. По окончании вечера Слава непременно меня хвалил. А то и пояснял, что и в какой момент я сделала правильно. Видимо, для того, чтобы я запомнила и в дальнейшем поступала также. А я чувствовала себя настолько закруженной предсвадебной суматохой, новыми знакомствами, примеркой платья, которое шили на заказ и очень торопились, что не могла ничего проанализировать. Ведь для этого нужно было остановить весь этот вихрь событий, остаться одной и спокойно подумать. Возможности для этого у меня не находилось, ни одной. И вот наступает день, когда я в свадебном платье, с причёской и макияжем, вся собранная, взволнованная и торжественная (ах да, ещё и безработная!), стою в одном из красивейших парков закрытого загородного клуба, рука об руку со Славой, и слушаю речь регистратора брака. Всё случилось, как в какой-то сказке, песне, фильме, и мне невольно вспомнились слова из известной комедии: «Билли, сделай мне монтаж!», и вот я будто после этого монтажа, с приклеенной счастливой улыбкой, и оказалась именно в этом месте. Над головой свадебная арка с живыми цветами, рядом Слава в светлом итальянском костюме, за спиной торжественные нарядные гости, из которых мне знакомы от силы человек пять. А женщина-регистратор с красной папкой в золотые вензеля громко произносит:

– Объявляю вас мужем и женой! Жених, можете поцеловать невесту!

Я смотрю на Славу, он смотрит на меня, улыбается, наклоняется ко мне и прижимается губами к моим губам. Всё, я жена. Наверное, надо радоваться. Все взоры в этот момент обращены именно ко мне. И я улыбаюсь, смеюсь, прижимаюсь к плечу мужа, когда мы вместе поворачиваемся к гостям. Счастливые молодожёны.

– Везёт тебе, – приговаривала моя уже бывшая соседка по квартире, когда я забирала с прежнего места жительства последние вещи. – Ты теперь при обеспеченном муже. Не зря в большой город перебралась.

Наверное, да, не зря, мысленно согласилась я с ней.

Немного успокоившись, обрадовавшись прекратившейся свадебной суете, вернувшись из свадебного путешествия, которое мы со Славой провели на Кубе, я пришла к выводу, что все мои волнения и бунтующая интуиция не что иное, как следствие предсвадебного ажиотажа. Из-за этого я чувствовала бесконечную настороженность, внутреннюю напряжённость и мучилась от нехорошего предчувствия. А как этому предчувствию не быть, когда последний месяц за мной неотступно следовала Полина Григорьевна, а на телефоне раздавал указания Слава. А теперь, наконец, начнётся семейная жизнь, нам никто не будет мешать.

Я – жена. Жена.

Я повторяла это про себя, как мантру. Несколько недель, прежде чем окончательно осознала эту мысль. Пришлось привыкать к тому, что вся моя жизнь в корне изменилась. Мне не нужно было ходить на работу, не нужно было переживать о том, чем платить за квартиру, на какие деньги дожить до зарплаты, все вопросы о пропитании ушли в небытие. Это было странно, но я приучала себя к мысли, что это хорошо. Мне нужно радоваться отсутствию проблем в моей жизни, быть благодарной за такого заботливого и любящего мужа.

Слава, на самом деле, меня любил. Наверное. Даже прожив с этим человеком в законном браке пару лет, я не могу сказать, что именно он подразумевает под словом «любовь». Что он чувствует. Ко мне, к матери, к другим людям. Первые пару месяцев нашей совместной жизни прошли довольно спокойно. Я привыкала, а Слава меня учил. Ведь мы теперь жили с ним в одной квартире, в которой я так и не стала полноправной хозяйкой. Мне лишь выдавались указания, рассказывалось о правилах поведения. И до свадьбы я знала, что Слава ужасный педант. Я часто бывала у него дома, ночевала, удивлялась некоторым его привычкам и нюансам быта, но не считала нужным и позволительным что-то комментировать вслух. Понимала, что Слава очень зависим от того порядка, который он сам для себя определяет. К тому же, порядок в доме у него наводила не я, и не он сам, а приходящая домработница. И именно она, а не Полина Григорьевна, наглаживала ему рубашки и крахмалила воротнички, расставляла все вещи по тем местам, на которые их определил Слава, аккуратно смахивая пыль. А после нашей женитьбы, Слава решил, что надобность в чужом, приходящем человеке отпала, и женщину уволили. В её услугах перестали нуждаться, как в ставшей нашей общей квартире, так и в доме его матери. И все обязанности перенесли на мои плечи.