Коварный обольститель

Леди Прескотт стянула с рук лайковые перчатки темно-зеленого цвета, в тон выходному платью с турнюром и многочисленными складками на подоле. Она пригладила каштановые волосы, свитые в сложный элегантный пучок.

– Мне очень не нравятся твои манеры, твое поведение выходит за рамки приличий, даже для такого субъекта, как ты. – Она повернулась к Софии. – Простите бесстыдство моего брата, мисс Камден, я вознесу молитву Господу, чтобы такого больше не случилось, но вы помните, я честно предупреждала, что ваша работа не будет легкой. Но я и представить не могла… нечто подобное.

Ее светлость молитвенно сложила ладони и горестно возвела взгляд, затем посмотрела на Софию.

– Надеюсь, дорогая, вы не собираетесь уволиться.

– Нет, леди Прескотт, я не собираюсь этого делать, вот только думаю, что вынужденное заточение несколько уязвило самолюбие графа и привело к некоторым странностям поведения. Полагаю, теперь нам остается лишь молиться и надеяться, что при правильной обработке раны здоровье сэра Уэстфилда быстро пойдет на поправку.

Леди Прескотт прижала руку к груди и облегченно вздохнула.

– Хорошо, моя дорогая, я знала, что могу рассчитывать на вас. – Она погрозила пальцем брату. – Мы должны благодарить Господа, что мисс Камден обладает таким огромным христианским милосердием, Хейден. Ты должен испытывать чувство стыда.

– В настоящий момент, дорогая, я испытываю лишь чувство голода. – Он указал на поднос. – Мой завтрак, мисс Камден.

София поставила поднос ему на колени и обернулась к леди Прескотт.

– Могу я спросить, как ваше самочувствие, миледи?

– Совсем неплохо. Простуда прошла окончательно.

София улыбнулась.

– Рада это слышать.

Уэстфилд подцепил большой кусок бекона вилкой.

– Эдит, я бы предложил тебе позавтракать, но повар ушел на рынок. Не хочешь ли горячего шоколада, чаю или тостов?

Он опустил кусок бекона в рот.

София деликатно кашлянула.

– Прошу прощения, милорд, не хочу показаться дерзкой, но, кажется, месье Лоран еще не ушел.

Уэстфилд едва не подавился.

– Что? – спросил он, откашливаясь, словно вдруг проглотил кусок лошадиного копыта. – Вы же сказали, что Лоран ушел на рынок.

София слегка всплеснула руками.

– Прошу прощения, сэр, наверное, я неясно выразилась. Мистер Лоран собирался идти за продуктами только через час.

На мгновение Софии показалось, что сейчас Уэстфилд швырнет в нее одну из тарелок, но вместо этого он широко осклабился.

– Вы достойный противник, мисс Камден. Очень достойный.

Леди Прескотт удивленно посмотрела на брата.

– Противник? Ради всего святого, о чем ты говоришь, Хейден? Мисс Камден, может, у вашего пациента горячка? Наверное, стоит вызвать доктора Тримбла?

– Эдит, я в полном порядке, и никакой горячки у меня нет, как и нет желания видеть доктора Тримбла. Может, ты все-таки позавтракаешь со мной?

Леди Прескотт глубоко вздохнула.

– Нет, спасибо, – сказала она, садясь в мягкое кресло, стоявшее рядом с шезлонгом.

– А теперь, – София несколько замялась, – прошу прощения, сэр, но я должна оставить вас, чтобы ехать в Уайтчепел.

– Мисс Камден, – обратился к ней граф. – Я не привык, чтобы мои служащие работали по собственному расписанию.

– Ради бога, Хейден. – Сестра шлепнула его по руке перчатками. – Это я нанимала мисс Камден, и она предупредила меня о своей работе в миссии. – Леди Прескотт повернулась к ней и улыбнулась. – Я считаю похвальным, что вы с доктором Тримблом так много времени уделяете этим несчастным. Ты ведь помнишь, Хейден, что я патронесса уайтчепельской миссии, и многие уважаемые мной люди поддерживают меня в этом.

Равнодушно пожав плечами, Уэстфилд наколол на вилку остывшую колбаску.

– Конечно, дорогая, ты, доктор Тримбл и мисс Камден просто ангелы, посланные самим Господом.

Неужели этот заносчивый аристократ не испытывает к несчастным ни малейшего сочувствия? Стоит лишь один раз побывать в Ист-Энде, чтобы увидеть, как они страдают. Она видела молодых работниц, руки которых были в шрамах и порезах, полученных от фабричных машин. Видела и мужчин, искалеченных тяжким трудом, но самое тяжелое впечатление на Софию произвели грязные, недоедающие дети, в глазах которых не читалось ничего, кроме страха и безнадежности. Вряд ли Уэстфилд хоть раз побывал в Уайтчепеле или его окрестностях. Тут же София вспомнила о своей сестре и племяннице и тех ужасных трущобах, которые они называли своим домом. Она поджала губы, едва сдерживаясь, чтобы не высказать графу все, что она о нем думает. Стараясь не выдать охватившего ее раздражения, молодая женщина обратилась к леди Прескотт:

– Рада была вас снова видеть, миледи.

– Я тоже, моя дорогая.

Как только мисс Камден вышла из комнаты, Эдит сердито взглянула на брата.

– Ты что, получаешь удовольствие, прикидываясь черствым чурбаном? Почему ты так старательно нарываешься на осуждение? Ты же вовсе не такой! И почему ты скрываешь, что являешься едва ли не самым крупным благотворителем уайтчепельской миссии?

– Ты считаешь, что эти моралисты простят мне все прегрешения, если узнают о моих пожертвованиях в пользу бедняков? Разве деньги могут принести мне отпущение грехов? Разве могут они уничтожить тот факт, что я оставил жену менее чем через месяц после рождения Селии? Да ты фантазерка, моя дорогая.

Эдит вспыхнула.

– Но у тебя есть оправдание: если бы Лаура рассказала правду, ты бы не оставил ее и Селию.

Хейден нахмурился. Похоже, сестра собиралась ступить на запрещенную территорию, предлагая возложить вину на Лауру.

– Хейден, ты добрый и заботливый человек, однако всем, кому это известно, не позволено говорить об этом. Если бы ты простил себя, то предстал бы перед окружающими в совершенно ином свете и никогда не стал бы объектом насмешек. Я понимаю, почему ты так груб с мисс Камден. Ты хочешь, чтобы она лишний раз подтвердила общее мнение, что ты зол и безнравственен. Когда же ты сочтешь, что достоин прощения?

В его памяти всплыло залитое слезами лицо Лауры. Нет, он не заслуживает прощения.

– Я должен был понять, что отец сделал с ней, но в тот момент меня ослепило ощущение ее предательства.

– Трудно принять, что отец мог так поступить, а то, что такое можно сделать с невестой сына, и вовсе в голове не укладывается.

В теплых глазах Эдит блеснули слезы.

– Ты сомневаешься в честности Лауры, в том, что она забеременела от отца?

Хейден не мог заставить себя произнести слово «изнасиловал». Он отодвинул тарелку и до боли в суставах сжал кулаки.

– Отец временами бывал очень жесток, особенно в отношении тех, чей социальный статус был ниже. Твое решение жениться на обычной деревенской девушке привело его в ярость. Я, к сожалению, верю в то, что все произошло именно так. Стоит лишь взглянуть на Селию, чтобы заметить явное фамильное сходство. Но ведь ты не оставил бы Лауру, если бы она рассказала тебе…

– Она знала, что я с превеликим удовольствием отправил бы его прямо в ад.

Он разжал пальцы и снова сжал кулаки, словно пытался задушить кого-то. Эдит охнула.

– Ты бы не посмел.

– Похоже, моя жена знала меня лучше, чем ты, и потому молча страдала. А я ушел.

– Потому что решил, что она тебе изменила, но что ты еще мог подумать? Что? Лаура родила ребенка не от тебя, в такой ситуации большинство мужчин отреагировали бы так же. Ты должен простить себя, иначе не обретешь покоя до самой смерти. Тогда, решив наказать себя, ты завел отношения с этой сумасшедшей Адель Фонтейн. – Хейден упрямо вздернул подбородок. – Ох, братец, об этом достаточно легко догадаться по выражению твоего лица. Я видела тебя с ней несколько месяцев назад, вы стояли перед отелем «Кларидж». Полное безумие заводить связь с такой психически нестабильной женщиной. Ты живешь так, словно у тебя нет будущего. Если тебе наплевать на себя, подумай о тех, кому ты дорог. Подумай о своих обязательствах перед Селией – я знаю, что после смерти Лауры ты поклялся позаботиться о ребенке.

– Я всегда знал, что ты позаботишься о малышке, если со мной что-нибудь случится. Я правильно полагаю, что ты бы не возражала взять ее к себе навсегда?

– Ты же знаешь, что я бы с радостью взяла Селию, ведь я ее так люблю, но ты ее единственный родитель.

– Родитель? – горько усмехнувшись, переспросил он.

– Хейден, – мягко сказала она, положив свою ладонь поверх его руки. – Ты отец в истинном понимании этого слова. Когда ты рассказал мне о письме Лауры и обо всем, что с ней случилось, я поклялась, что унесу этот секрет с собой в могилу и никогда не расскажу об этом ни ей, ни кому-либо еще.

Он отвернулся, чтобы она не увидела гримасу боли, исказившую его лицо. Эдит была права: он любит Селию как собственного ребенка. Но достаточно ли этого? Пять лет назад, после смерти Лауры, у него была мысль попросить Эдит взять Селию к себе на воспитание. Из Эдит вышла бы прекрасная мать, но, к сожалению, она не могла иметь детей. Однако в тот момент, когда после похорон Лауры он увидел Селию в Уинком-Мэнор, то сразу ощутил связь с этим ребенком. Он помнил, как няня, добродушная немолодая женщина, произнесла:

– Селия, скажи: «Привет, папа».

Женщина осторожно приобняла ребенка за хрупкие плечики и слегка подтолкнула вперед. Селия, которой тогда было всего лишь три годика, отвернулась и ухватилась за юбки няни, словно увидела перед собой какое-то страшилище.

– Все хорошо, мисс Пенвози, – сказал он, усаживаясь в кресло, стоявшее в углу довольно большой комнаты. – Селия давно меня не видела, нам придется знакомиться заново.

В течение трех дней он просиживал в детской все время, пока ребенок не спал. В первый день она играла на полу, изредка поглядывая на него, словно он был какой-то диковиной или чем-то совершенно неуместным, как жук в тарелке с супом. На второй день, когда он сидел в том же кресле, проверяя бухгалтерские книги поместья, Селия тихонько подошла к нему и, нырнув под стол, коснулась манжеты его шерстяной брючины, словно именно грубая ткань заинтересовала ее. Он заглянул под стол и нежно улыбнулся ей, но Селия тут же убежала. На третий день она осмелела, подошла к нему и, словно желая убедиться, что этот человек не является плодом ее фантазии, дотронулась до его руки своими крошечными пальчиками. Он хотел посадить малышку к себе на колени, но сдержал свой порыв, решив, что лишь напугает Селию. Вместо этого Хейден притворился, что ему щекотно, и они наконец улыбнулись друг другу. А тем же вечером после ужина она сама забралась к нему на колени с книгой в руках и робко посмотрела на него. Именно тогда он понял: в его сердце поселилась любовь к этому невинному ребенку, поэтому он заберет Селию в Лондон и будет заботиться о ней лучшим образом.

– Хейден, – голос Эдит вернул его в действительность, – прошу тебя, в будущем веди себя благоразумнее, если не ради себя, то ради тех, кто тебя любит. – Сестра встала и расправила юбку. – Мне пора идти, Селия ждет меня внизу, я обещала, что она сможет зайти проведать тебя, прежде чем мы отправимся за покупками.

Он кивнул. Улыбнувшись, словно они вели всего лишь ни к чему не обязывающий разговор о погоде, Эдит наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Умоляю тебя прислушаться к моим словам.

Хейден погладил ее по руке. Она права: если он не изменит свой образ жизни, то не выполнит данное у могилы Лауры обещание позаботиться о Селии и вновь подведет свою жену.

Глава 5

София вышла из дома в холодный ноябрьский воздух. Она спустилась по лестнице черного хода и оказалась на тротуаре перед домом Уэстфилда. Модно одетый джентльмен стоял под козырьком парадной двери лорда. Глаза у него были почти такими же темными, как у Софии, а несколько угловатое лицо, хотя его и нельзя было назвать по-настоящему красивым, привлекало внимание. Мужчина обернулся и поприветствовал девушку, приподняв шляпу, открыв яркому дневному свету шрам на левой щеке. Парадная дверь отворилась.

– О, лорд Адлер, – приветливо произнес дворецкий, – входите, сэр.

Адлер? Конечно же, она слышала это имя раньше. Скандалы гнались за этим аристократом, словно гончие псы. Неподалеку раздалось деликатное мужское покашливание. Она обернулась и увидела Томаса, стоявшего возле своего экипажа. София радостно поспешила навстречу своему близкому другу и работодателю.

– Томас, как поживаете?

– У меня все хорошо. А как вы, София?

– Прекрасно.

Она забралась в экипаж, изнутри обитый голубым плюшем. Доктор последовал за своей помощницей, на его лице застыло выражение явного недоверия. Кучер плавно тронул экипаж, запряженный двумя лошадьми, и, слегка покачиваясь на мягких рессорах, он двинулся по мостовой. Якобы не замечая пытливого взгляда Томаса, София смотрела в окно, но не видела ни роскошных фасадов, ни прогуливающийся люд: перед ее глазами застыл образ Хейдена Уэстфилда, лежащего на шезлонге и прикрытого лишь небольшим куском ткани.

– София?

Она слегка вздрогнула и, обернувшись, увидела, что Томас внимательно смотрит на нее. Он улыбнулся.

– Похоже, дорогая, вы не слышали ни единого моего слова.

– Томас, простите меня, пожалуйста, – ответила София, чувствуя себя глупо из-за того, что распутно грезила о человеке, совершенно ей безразличном.

– О чем задумалась?

Она уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

– Я думала о том, доставлены ли припасы для амбулатории.

София почувствовала себя виноватой, она всегда была предельно честна с Томасом, но рассказывать ему о своих постыдных грезах… ни за что. Не расскажет даже своему надежному другу, который знает о ней больше, чем кто-либо в Лондоне. Он знал, что София выросла в Челси, у нее были мама, папа, дедушка и сестра Мария. Но дифтерия выкосила их семью, пощадив только ее и Марию. Сестер отправили к единственному имеющемуся у них родственнику – дяде отца Чарлзу. Ей было двенадцать, когда они приехали в Нортумберленд, и она все еще помнила слова двоюродного дедушки Чарлза, которые он произнес, увидев девочек.

– Велите их хорошенько отмыть, – сказал он экономке. – Они выглядят как цыганки.

В то время она не понимала, почему их оливковая кожа так раздражает его. Мама была еще темнее, и папа называл ее своей итальянской богиней. Лишь годы спустя она узнала о надеждах дедушки на брак отца, что он женится на приличной английской мисс, может быть, даже на аристократке. И не имело значения, что Алетта была дочерью весьма уважаемого художника Винсента Джанни; мама все равно оставалась безродной иммигранткой, не вхожей в круг английского высшего света. Именно эти несбывшиеся надежды делали деда жестоким в отношении девочек. Ему просто невозможно было угодить.

– Наверное, Уэстфилд был невыносим? – спросил Томас, вновь прерывая ее мысли.

– Невыносим? – переспросила она.

– София, ты понимаешь, что я имею в виду, – проговорил Томас несколько раздраженно. – Он высокомерный человек. Я хочу знать, как ты это переносишь? – Внезапный шум на улице ненадолго отвлек доктора, но спустя минуту Томас вновь обернулся к Софии. – Ты не ответила на мой вопрос. Уэстфилд обращается с тобой уважительно?

– Томас, уверяю тебя, я могу с ним справиться.

– А ему об этом известно?

Она рассмеялась.

– Рискну сказать, что скоро станет известно.

На красивом лице Томаса вновь появилась улыбка.

– Рад это слышать. – Он расслабленно откинулся на спинку сиденья. Глядя на нее, Томас продолжил: – Однако мне будет намного легче, если ты больше не станешь приходить в его дом.

София удивленно подняла брови.

– Тебе неважно, что он ранен? Он тебе настолько неприятен?

– Я недостаточно хорошо его знаю, чтобы сказать, что Уэстфилд мне неприятен. Но слухи об оргиях, которые он организовывал, и развращенности этого, с позволения сказать, джентльмена… В общем, я сожалею, что леди Прескотт удалось уговорить тебя ухаживать за этим человеком.

– Я считала, что ты не веришь сплетням.

На повороте в Уайтчепел экипаж качнуло.

– Конечно, не верю, но… – Он снял шляпу и несколько нервными движениями начал разглаживать ее поля. – Далеко не всё это сплетни, София. Ты, может быть, не знаешь, но у него есть ребенок, и девочка родилась через семь месяцев после свадьбы. А через несколько недель после ее рождения Уэстфилд уже объявился в Лондоне и вел себя как вольный самец.

– О, – только и смогла выдавить София.

– Надо отдать ему должное, он не отказался от ребенка, но его жена принадлежала к иному социальному слою. И его выставляемые напоказ связи я никак не могу извинить. Он оставил бедняжку в деревне, где она умерла почти пять лет назад.

София заметила, как на скулах Томаса заходили желваки; да, доктор по большей части лечит аристократов, но выносить их капризы ему явно не хватает терпения. Женщина заинтересованно подалась вперед.

– И где сейчас этот ребенок?

– Селия живет с Уэстфилдом, но сейчас, чтобы дать ему возможность восстановиться, ее взяла к себе леди Прескотт. Ребенок совершенно прелестный, девочка не по годам развита и умна. – Томас огладил поля шляпы. – Я хочу, чтобы ты была осторожна, поскольку слышал, что граф, когда этого пожелает, может быть весьма обаятельным.

София удивленно вскинула брови.

– Томас, так вот чего ты боишься? Что он попытается меня соблазнить?

Она тихонько рассмеялась. София хотела бы рассказать своему приятелю, что Уэстфилд уже уволил ее, и она осталась в его доме лишь потому, что бросила вызов этому негодяю. Но Томас сочтет такое поведение глупостью, как и дедушка Чарлз, который считал глупой затеей ее амбициозное стремление стать врачом. Выслушивать подобные замечания ей вовсе не хотелось, потому София промолчала. От своего сварливого родственника ей довелось выслушать в свой адрес столько критики, что хватит на всю жизнь.

– Не беспокойся о моем целомудрии, Уэстфилд вовсе не собирается соблазнять меня. Он даже не пытался притвориться обаятельным. Похоже, я ему абсолютно безразлична, как и он мне. Но, может, это и к лучшему.

София взглянула в окошко коляски и заметила, что прохожие на Уайтчепел провожают взглядами их прекрасный экипаж. Лучше уж разглядывать прохожих, чем тратить время на размышления об этом негодном дворянине.

– Бог мой, ты совсем не похож на человека, которому причинное место отшибли, – проворчал Саймон Адлер, входя в гостиную Хейдена.

– Если ты пришел меня оскорблять, черствая сволочь, лучше поворачивай свой волосатый зад и вали отсюда, – парировал Хейден.

Саймон, смеясь, расстегнул черное пальто и уселся в кресло у камина.

– Я только что узрел красотку, выходящую из твоего дома. Ты нанял Селии новую гувернантку?

– Нет. Ты видел женщину с прилизанной прической, холодными глазами и хмурым видом?

Старый приятель Уэстфилда водрузил ноги на оттоманку и усмехнулся.

– Напротив. Блестящие волосы, прелестные глазки и губы, которые, кажется, просто созданы для поцелуев.

Хейден фыркнул.

– Мою новую сиделку целовать совсем не хочется. Думаю, так можно лишиться языка.

Саймон ухмыльнулся.

– Мегера, да? Что ж, старина, как раз твой тип.

Хейден провел рукой по бедру.

– Я усвоил свой урок.

Саймон посмотрел на него с сочувствием.

– Я предупреждал тебя насчет Адель. Ты собираешься обратиться к властям или хочешь разобраться с этим делом, не поднимая шума?

– Брат Адель Кент отправил ее на континент, надеюсь, в какой-нибудь сумасшедший дом. Я обещал ему, что пока она остается там, я не раскрою ее. Не желаю подыгрывать газетчикам, которые пытаются раздуть эту историю. Надо же подумать о Селии и Эдит.

– Твоя хорошенькая сиделка скоро вернется? Я хотел бы с ней познакомиться.

На губах приятеля заиграла плотоядная ухмылка.

Хейден не мог понять, почему, но мысль о том, что Саймон познакомится с мисс Софией Камден, вызвала у него холодок беспокойства.

– Она уехала в уайтчепельскую миссию, где будет трудиться во имя Господа.

На лице Саймона появилась гримаса разочарования.

– Набожная? Какая трагедия. Как ты думаешь, ее можно соблазнить?

– Сомневаюсь.

– Ага, значит, эта женщина не поддалась твоим чарам.

Хейден раздраженно двинулся на жалобно скрипнувшей кушетке.

– Разве я похож на завзятого соблазнителя?

– Честно? Нет, однако я готов поспорить, что ты это сделаешь, поскольку считаешь ее злобной.

– Мне это не интересно.

– Не интересно пари?

– Я пришел к выводу, что терпеть не могу пари. Когда моя злобная сиделка покинет мой дом, я вздохну с облегчением. Подай мне костыли, пожалуйста.

Саймон встал и подал ему костыли.

– Помощь нужна?

– Нет, я пока останусь здесь.

Хейдену просто надоело лежать в постели.

– Тогда я ухожу. Возможно, навещу тебя через несколько дней, и ты представишь меня своей хорошенькой сиделке.

– Не думаю, что получится, она здесь надолго не задержится.

И вновь странное и необъяснимое недовольство охватило Хейдена.

– Тебе видней. Ладно, выздоравливай и береги себя, старина.

Час спустя после ухода Саймона Хейден, опираясь на костыли, проковылял обратно в спальню. Он неосторожно двинул больной ногой и поморщился от острой боли, пронзившей бедро. Граф уже был почти у кровати, когда в комнату вошел Мэтьюз. Слуга бросился к хозяину.

– Осторожно, милорд, вы можете упасть.

Хейден, прищурившись, посмотрел на перебежчика. Мэтьюз отвел глаза.

– Вы ведь не рассчитывали, что я стану вырывать костыли у мисс Камден? Я не мог бороться с женщиной.

– Она чертова заноза в моем боку, вот что она такое.

Вопросительный взгляд Мэтьюза выдал его замешательство.

– Что-то идет не так, как задумано, милорд?

Уэстфилд утвердительно буркнул и медленно опустился на кровать.

– Мне тоже так показалось, – пробормотал лакей, принимая у хозяина костыли. Хейден осторожно перекинул ноги на кровать и натянул на себя покрывало. – Вам что-нибудь принести?

– Нет.

Он ни за что бы в этом не признался, но он чертовски устал.

Мэтьюз поклонился.

– Тогда я вас оставлю, милорд, похоже, вам необходимо отдохнуть.

– Мисс Камден еще не вернулась?

Он сам не понял, почему задал этот вопрос, ведь надо радоваться, что эта женщина ушла.

– Она не…

Шум в коридоре помешал слуге ответить. Сенбернар размером с маленького пони и весом не менее одиннадцати стоунов ворвался в комнату, таща за собой дворецкого.

Хоторн пытался удержать животное, но огромная собака легко преодолевала сопротивление дворецкого. Хейден сразу узнал собаку.

– Проклятье! Что здесь делает Леди Оливия?

Измученный Хоторн наконец укоротил поводок и остановился.

– Ее привел парнишка, и, хотя я отказывался принять собаку, он заявил, что выполняет приказ хозяина. Сэр Гарри считает, что пес станет для вас хорошей компанией во время вашего заточения.

– Черт побери, немедленно верните ее сэру Гарри.

– Мальчишка сказал, что джентльмен уехал из города, – ответил Хоторн, отталкивая слюнявую пасть собаки.

Боже, скорее всего, у этого человека кредиторы висят на хвосте. Хейдену было непонятно, почему он приятельствовал с этим плутом. У Гарри было совсем немного качеств, которые бы располагали к нему, конечно, если не испытывать приязни к игрокам, транжирам и грубиянам, а этот человек обладал всеми этими характеристиками.

Леди Оливия мотнула головой, и большой комок слюны прилип к идеально отглаженным брюкам дворецкого. Хоторн застонал.

– Парень сказал, что животное нужно выгуливать четыре раза в день, иначе она загадит все, что можно. Это не мои слова, милорд, так сказал мальчишка.

Неожиданно собака дернулась вперед, и Хоторн выпустил из рук поводок. Леди Оливия, басовито гавкнув, прыгнула на кровать, восторженно размахивая хвостом. Ткнувшись мокрым носом в лицо Хейдена, она принялась облизывать его, граф в раздражении лишь уворачивался от слюнявой морды.

– Дайте мне пистолет!

Дворецкий побледнел.

– Милорд, вы не можете застрелить ее.

– Я и не собираюсь. Я, черт возьми, собираюсь застрелить вас.

Дворецкий выпрямился в напряжении и вздернул свой длинный тонкий нос.

– Парень сунул мне поводок в руки и ушел. Что мне было делать?

Хейден сердито посмотрел на Хоторна, затем на Леди Оливию. Успокоившаяся собака лежала, положив лобастую голову ему на грудь, и преданно смотрела в глаза Хейдена. Проклятье, эта чертова псина всегда демонстрировала к нему поразительную привязанность. Неудивительно, что Селия находит это животное занимательным, но он не представлял, что делать с этим зверем до возвращения девочки.

София вернулась в резиденцию лорда Уэстфилда до трех часов – как раз вовремя, чтобы успеть принести ему поднос с полуденным чаем. Еще в коридоре она услышала, что граф резким тоном кому-то что-то приказывал и при этом ругался как сапожник. Софии хотелось верить, что в спальне графа была не новая горничная. Молодая девушка только что приехала из деревни и, когда нервничала, начинала заикаться. София расправила плечи, собираясь войти в распахнутую дверь, надеясь прервать гневную тираду Уэстфилда.