Исчезнувший

Сама идея заключалась в следующем: Крячко временно устраивается курьером, доставляет в «РуАр» продукты или бытовые товары, и, пока разгружают товар, он незаметно исчезает. Машина уходит, он остается в загородной резиденции и дальше действует по обстоятельствам. Технические детали данного варианта тоже вызывали опасения. Если все срастется, владелец «Экспресс-доставки» возьмет Крячко на работу, а уж каким образом тот убедит хозяина фирмы послать его в «РуАр» – забота самого Крячко. Способ не самый худший, но чересчур долгий. Время – важный фактор, поэтому-то Стас и не ухватился за него сразу.

Второй вариант – более рациональный и эффективный, но осуществить его довольно сложно. С месяц назад в загородном клубе началось строительство нового корпуса для отдыхающих. Заведовал строительством сосед Звонникова. Пойти подсобником на строительную площадку – идеальный вариант, но существует одно «но». Этот самый сосед мужиком слыл вредным, въедливым и до жути щепетильным в отношении работы. Строители в его фирме работали до седьмого пота, а от тех, кто пытался филонить, он быстренько избавлялся. Он лично следил за своими людьми, выделяя регламентируемое время на обед, на перекуры и даже на посещение туалета. Как, скажите, при таком тотальном контроле проводить расследование? Что толку, если, попав на территорию клуба, у тебя не будет возможности отлучиться? Так себе перспектива. Вот и получается, что вариантов два, а зацепиться не за что.

Звонников, правда, пообещал навести справки, может, у кого-то из отдела имеется более реальная возможность выйти на Рубана, но предупредил, чтобы Крячко на это не особо рассчитывал. С полицией у Рубана были сложные взаимоотношения, основанные на давней неприязни. Он не любил сотрудников правоохранительных органов, а они недолюбливали его.

«Как бы выяснить, откуда Ольшевский взял визитку «РуАра»? – в сотый раз за последние несколько часов задал себе вопрос Стас. – Быть может, и мне этот вариант подошел бы». В том, что Ольшевский проводил каждое воскресенье не на авторынке, а в клубе, он уже был почти уверен. И причина тому, в свете новых фактов, была вполне очевидна. За кружкой пива и глотком «Боржоми» Звонников рассказал, какие слухи ходят про фирму Рубана в кулуарах районных отделов полиции Воронежа. Было видно, что обсуждать эту тему с малознакомым человеком, а тем более с представителем столичной полиции, ему не хочется. Но после откровенности Крячко он просто не мог не ответить тем же.

Как выяснилось, элитный клуб Рубана имеет вес в среде состоятельных людей Воронежа не за высокое качество обслуживания, не за уникальную, по российским меркам, конфиденциальность, не за умение провести светский прием или обеспечить незабываемый досуг самому взыскательному клиенту, а за что-то совсем иное. Для того чтобы клуб процветал, ему нужна была фишка. Такая, какой нет в других подобных заведениях. И Рубан ее нашел.

Еще с незапамятных времен, задолго до Древнего Рима с его легендарным Колизеем, где на протяжении многих веков проходили гладиаторские бои, люди жаждали зрелищ. Комедийные постановки, театральные действа, карнавальные шествия: все это находило отклик в сердцах обывателей. Но наиболее яркие впечатления, обеспечивающие максимальный выброс адреналина, приносили не спектакли и шествия, а турниры, состязания и побоища с участием животных или без таковых.

Мужчины и женщины Древнего мира желали приобщиться к чему-то по настоящему жестокому, увидеть кровь на бойцовской арене, на руках и телах гладиаторов. Желали видеть, как сильнейший возвышается над поверженным телом противника, будь то лев, пожирающий свою жертву, или человек, водрузивший стопу на грудь истекающего кровью человека. Им это нравилось, приносило некое извращенное удовлетворение. Вот, мол, какого колосса сбросили с пьедестала, а я сижу себе на каменной скамье, целый и невредимый, хотя сам с вершок, и ручки у меня короткие.

Кровавые игры продолжались почти тысячу лет, достигнув пика еще до появления Амфитеатра Флавиев, после чего интерес к ним пошел на убыль. В современном обществе и речи не шло о жестокой расправе на глазах возбужденно орущей толпы. Не было больше звериной охоты, когда слабо вооруженный гладиатор выходит против двух голодных и разъяренных хищников. Не было и публичной расправы над осужденными преступниками, приговоренными к так называемой «казни зверями». Или только казалось, что не было?

Общественное мнение, социальные нормы и закон, конечно, против подобных развлечений, это так, но если копнуть глубже, то, по сути, ничего не изменилось. Люди, а в особенности мужчины, чьим повседневным занятием является пересчет денег, подписание договоров или скучные собрания акционеров, все так же жаждут получить свою порцию адреналина. Да, есть экстремальные виды отдыха, такие, как прыжки с парашютом, прогулки на гидродельтаплане, дайвинг с акулами, восхождение на вершину вулкана, и, как альтернатива, восхождение на ледниковую вершину в альпинистской связке. Не нравятся горы? Тогда вот вам другое предложение: спуск по горной реке на лодке-челноке, или прогулка дикарем по непролазным джунглям, со скудным запасом, включающим лишь спички и соль. И это лишь малый список того, что в наши дни испытывает на себе человек, лишь бы получить адреналиновую дозу.

Но есть категория людей, которым мало и этого. Для таких дельцы вроде Рубана устраивают игры, подобные кровавым играм Колизея. Бои без правил, травля диких зверей, петушиные бои и им подобные развлечения – вот что предлагают сегодня скучающим бизнесменам в элитных заведениях. У Рубана личной фишкой стали собачьи бои. Не слишком экзотическое развлечение, по мнению Крячко. Да, собачьи бои в России под запретом, и даже статья, по которой полагается штраф, а то и до двух лет тюрьмы, предусмотрена.

Жестокое обращение с животными, вот как она звучит. Но на деле закон этот не работает, а правоохранителям до устроителей собачьих боев, как правило, нет никакого дела. Почему? Да потому, что доказать невозможно. Согласно статистике, за год, по настоятельным обращениям со стороны инициативных групп охраны животных, в столице по этой статье возбуждают не больше десятка дел, но до суда доходит максимум два, да и те при хорошем адвокате гарантированно становятся провальными. Так чего ради правоохранителям время тратить на владельцев собак, которые грызут друг друга почем зря?

Ну, получит прокуратура заявление о жестоком обращении с животным, прочитает про устроителей собачьих боев, спустит распоряжение разобраться. Придет участковый к хозяину собаки, посмотрит на животное, на котором две-три царапины, да и те зеленкой обработанные, руку пожмет и уходит. А три месяца спустя новый бой, и пес снова в обойме. И никуда от этого не денешься. Как говорится, идеальной системы правосудия у нас еще не создали. А устроителей не трогают, потому что там такие бабки крутятся, что заведомо ясно: шансов доказать нарушение закона вообще никаких.

Вот и с Рубаном полиция не связывается, тем более что на него еще ни разу жалобы не поступали. Только собачьи бои – это еще не все. Ходят слухи, что бои эти как тотализатор используют. Ставки крутятся огромные, а собаки – все как на подбор, и из регионов приезжают, и местные бьются. Вроде как незаконный способ обогащения, да только поди докажи? Проходит все на участке частного землевладения, куда без санкции прокурора соваться бесполезно, а санкцию не получить, пока доказательства не предъявишь. Замкнутый круг.

Достоверно о боях и тотализаторе, устроенном на базе «РуАра», Звонникову неизвестно, всего лишь на уровне слухов, а с ними полиции разбираться – только народ смешить. И все же задуматься тут есть над чем. Визитка в доме Ольшевского в этом свете обретала новый смысл, а деньги, снятые с банковского счета, еще и усугубляли положение.

Стас полагал, что Ольшевский, каким бы образом он ни попал в клуб, устроил это исключительно ради денег. К собачьим боям он относился весьма заинтересованно. Он вообще недолюбливал собак, и неприязнь эта шла из далекого детства. Николай и дворовой собаки не держал по той же причине, и активистов от общества защиты животных чудиками считал, особенно когда те свои речи о запрете подпольных бойцовских клубов заводили. Все это Крячко было известно, поэтому он и был уверен, что выводы сделал правильные.

Ставка на тотализаторе могла существенно повысить его шанс на приобретение крутого автомобиля. Так почему бы им не воспользоваться? А то, что деньги все подчистую снял, наверное, шанс хороший выпал. Собака особо перспективная выступать должна была, а может, просто малыми суммами надоело заморачиваться, решил за раз куш сорвать. С теми, кто увлекается тотализатором, такое время от времени случается.

Но ведь он пропал. Домой какой день не возвращается. Да что домой, на работу носа не кажет. Не может быть, чтобы его исчезновение не имело связи с клубом и собачьими боями.

Стас не заметил, что просидел за кухонным столом над опустевшей чашкой больше часа. Пора было принимать решение, какой из вариантов выбрать, но он все медлил. На столе остались крошки от хлебцев, и Стас принялся собирать их, сметая раскрытой ладонью в тарелку. Чтобы ничего не пропустить, сдвинул емкости с сахаром и солью, расставленные на пластиковом поддоне, и внезапно рука наткнулась на небольшой бугорок под клеенкой. Он приподнял край, сунул руку внутрь. Пальцы наткнулись на какой-то предмет. Захватив край, Стас потянул предмет на себя, уже догадываясь, что сейчас увидит.

И не ошибся, ему в руки попал миниатюрный блокнот в дешевой обложке. Раскрыв его на первой странице, он присвистнул и начал перелистывать страницы, просматривая их одну за другой. Вот оно, подтверждение всех предположений. Ровные ряды дат и цифр, клички псов, отличившихся в определенном бою. Прогнозы на будущие бои и предполагаемые ставки.

– Вот ведь стервец! – не удержавшись, вслух ругнулся Стас. – Столько месяцев занимается этой ерундой и ни словом не обмолвился. Ну, подожди, Николя, отыщу тебя, три шкуры спущу. Будешь знать, как от друга секреты таить.

Он долистал блокнот до последней записи. Она была датирована прошедшим воскресеньем, но ни суммы, которую Ольшевский собирался поставить на бой, ни клички пса там указано не было. Только дата, отчеркнутая тремя жирными линиями, и огромный восклицательный знак.

– Что бы это ни было, дата эта должна была много для тебя значить, – продолжал размышлять вслух Крячко, – иначе ты не стал бы ее так выделять. Что же ты задумал, дружище? В какой переплет попал?

Чтобы не пропустить ничего важного, он пролистал блокнот до самого конца. И все равно чуть не проглядел то, что искал. После последней записи шли пустые листы, вплоть до обложки. Крячко даже потряс блокнот, раскрыв пальцами страницы. Ничего не выпало, и он в сердцах бросил его на стол. Тот упал обратной стороной вверх, яркая лампочка, которую Стас не удосужился отключить после того, как рассвело, дала отблеск от глянцевой поверхности, и он застыл. Затем снова схватил блокнот в руки и поднес к свету. На гладком синем фоне четко виднелись черточки и палочки, которые, при желании, наверняка можно было сложить в слова.

Будь у Крячко специальный состав, помогающий криминалистам снимать отпечатки пальцев, он уже через секунду смог бы прочесть запись, но таковой в наличии не оказалось. Стас окинул взглядом кухню, размышляя, чем можно заменить необходимый состав. Мука, соль, перец и им подобные сыпучие продукты не подходили однозначно. Они не заполнят неглубокие вмятины, оставленные ручкой, а лишь испачкают поверхность. Можно было попробовать использовать зубную пасту. Растереть по гладкой поверхности тонкий слой, а затем снять лишнее полотенцем, но он не был уверен, что, втирая пасту, не нарушит целостность записи, и направился в комнату.

Проходя через узкий предбанник, взгляд его зацепился за обувную тумбу. На самой верней полке стояла баночка с черным кремом, а сверху, под колпачком, новехонькая губка с пластиковым держателем.

– А вот это то, что мы ищем, – довольно произнес Крячко.

Он схватил банку с кремом и вернулся в кухню. Набрав щедрую порцию крема, начал аккуратно промакивать обложку, насыщая им поверхность. Способ сработал «на ура». По светло-синему фону черная запись проявилась почти идеально, и к свету подносить не пришлось.

– Вот ведь, мать твою! – Голос Крячко внезапно осип. – Я сутки себе голову ломаю, а решение вот оно, можно сказать, под рукой было.

Он сдернул со стула куртку, просунул левую руку в рукав, и тут она завибрировала. «Телефон, будь он неладен», – досадуя на то, как не вовремя пришел звонок, Стас заторопился, думая, что звонит капитан, и рука запуталась во фланелевой подкладке. Чертыхаясь и проклиная тех, кто придумал шить куртку с ворсистой подкладкой, Стас кое-как освободился, выудил из кармана телефон и нажал кнопку приема вызова.

– На последнем гудке успел, – услышал он голос Гурова. – Совсем загонялся, или спишь еще?

– Давно проснулся, – начал Крячко. – Да тут и не до сна.

– Друг твой не объявился, я полагаю, – по тону напарника догадался Лев.

– Нет, Лева, не объявился. Но подвижки есть.

– В полицию ходил? – делая ударение на слове «полиция», спросил Гуров.

– В участке не был, заявление не писал, если ты об этом. Но с кое с кем из полиции пообщался. Можно сказать, он сам меня нашел.

– Что, есть какие-то сведения об Ольшевском?

– Да нет, это я образно выражаюсь, – пояснил Крячко. – Вчера, от нечего делать, в бар зашел, там и познакомились.

– С участковым?

– Капитан Звонников, он здесь, в Панино, служит. Хороший мужик оказался. Толковый. Помог мне с фирмой разобраться. Тут у них такие дела творятся, доложу я тебе. – Стас бросил взгляд на блокнот и хотел уже рассказать Гурову о находке, но тот вдруг снова завел старую песню о том, что дело надо поручить профессионалам.

– Мой тебе совет, Стас, не занимайся самодеятельностью, и капитана своего с верного русла не сбивай. Пятый день человека нет, а ты в сыщиков играешь. Еще вчера надо было его в розыск подавать. Сам же знаешь, что самостоятельные поиски должного результата не принесут. Ольшевский пропал в городе-миллионнике, как ты собираешься его искать? По улицам ходить и «ау» кричать? Нет, Стас, на этот раз придется поработать в команде.

– Да ты погоди наставника включать, – начал горячиться Крячко. – У нас тут подвижки наклюнулись. Капитан Звонников обещал кое-что пробить, а еще я тут кое-что на…

Но Лев снова не дал договорить, прервав друга на полуслове:

– Не упрямься, Стас, сделай все, как полагается. Иди в полицию, да не в Панино, а сразу в Воронеж. Посоветуйся со своим капитаном, к кому лучше обратиться, чтобы дело на самотек не пустили.

– Да говорю же тебе, подвижки у нас, – предпринял Стас еще одну попытку рассказать Гурову про находку. – Я ведь не сидел сложа руки, теперь у меня есть от чего оттолкнуться.

– Вот и отлично! Придешь в полицию, следователю о своих находках доложишь, вместе и подумаете, как их лучше применить, – стоял на своем Гуров.

– Ладно, уломал. Так я и сделаю, – решил схитрить Крячко. А про себя подумал, что вот получит доказательства, отыщет друга, тогда и расскажет Гурову, что его советы не всегда полезны.

– Ну, это совсем другое дело, – обрадовался Лев. – Садись в машину и езжай прямо сейчас. А хочешь, я у ребят справки наведу, найдем выходы на толковых парней из воронежских оперов или следаков?

– Да не нужно, Лева, я у Звонникова спрошу. Он пару лет назад сам в Воронеже служил, – поспешил отказаться Стас. Забота Гурова ему сейчас была совсем не к месту, поэтому он поспешил закончить разговор. – Ладно, побежал я. Завтра с утра тебе позвоню.

Он сбросил вызов, еще раз прочел запись с обложки, аккуратно завернул блокнот в целлофановый пакет и сунул его в задний карман брюк. Выскочив из дома, сел в машину и поехал в сторону Воронежа. С капитаном Звонниковым он созваниваться не стал, опасаясь, что тот, так же, как и Гуров, станет его отговаривать. «Хватит с меня советчиков, – ворчливо думал Стас. – В конце концов, это мое личное дело. Мое и моего друга, а остальные пусть о себе беспокоятся. Я уже не мальчик, и в сыскном деле кое-что понимаю. Все будет хорошо. Теперь уж точно».

Крячко вырулил на воронежскую трассу, машина плавно влилась в оживленный поток, а спустя час он уже стоял возле старенькой хибарки, адрес которой был указан на блокноте. Домишко, к которому привела его находка, впечатление производил удручающее, да и местность оставляла желать лучшего. Слава о Левобережном районе Воронежа, а в особенности о «Машмете» и его беспредельщиках докатилась даже до столицы. Были времена, когда по стране ходили анекдоты про криминальный «Машмет», и даже в кавээнах шутки про «пацанчиков» с «Машмета» имели непременный успех. Сейчас же на районе стало спокойнее, но Крячко показалось, что дома до сих пор несут на себе отпечаток прежних времен.

Это обстоятельство обескураживало. Крячко полагал, что человек, чей адрес Ольшевский записал на блокноте, должен был оказаться небедным, а тут вдруг эта развалюха. А как же круглые суммы, что, по слухам, имели владельцы породистых бойцовских псов? Непонятно. Стас дважды сверился с записью, прежде чем постучать в калитку, вызывая хозяина. Контраст между новехоньким забором из окрашенного профиля и домом, по окна вросшим в землю, выглядел гротескно, но хозяину, видно, на это было наплевать.

На стук отозвался целый хор собачьих голосов. Разглядеть, что творится во дворе, Крячко не мог, в заборе реально не было ни одной щели. Не прошло и минуты, как лай стих, и он услышал слабое жужжание моторчика.

– Пылесос у меня есть, увлажняющими кремами не пользуюсь, и вообще на дух не переношу навязчивых продавцов, – донеслось из-за забора. Судя по голосу, обладатель его возраста был преклонного.

– Я ничего не продаю, – поспешил ответить Крячко, опасаясь, что суровый хозяин уйдет. – Я друг Николая Ольшевского. Знаете такого?

– Колькин друг, говоришь? Любопытно, – прозвучало из-за забора. – Ну, заходи, друг. Посмотрим на тебя.

Зажужжал еще один моторчик, и калитка отъехала в сторону. Стас шагнул во двор и встретился взглядом с хозяином. «А ты не так стар, как мне показалось», – мысленно произнес он. На вид мужчине и правда едва ли перевалило за сорок, но это было не единственным обстоятельством, которое привело Крячко в недоумение. Мужчина сидел в инвалидном кресле, и, судя по пустым штанинам, свисающим до самой земли, обе его ноги отсутствовали. Заводчик бойцовских собак без ног – явление редкое. Но из добротного сарая, отстоящего от дома метрах в десяти, доносился многоголосый хор собачьих голосов, и это свидетельствовало о том, что отсутствие ног на пристрастиях хозяина никак не отразилось.

– Что застыл? Или инвалида никогда не видел? – грубовато произнес мужчина. – Тебя как звать-величать?

– Стас. – Крячко протянул руку для рукопожатия. – Стас Крячко, давний друг Ольшевского.

– А я – Вадим Пряхин, тоже друг Ольшевского, – встряхнул тот протянутую руку. Рукопожатие оказалось крепким. – Зачем пожаловал, Стас Крячко, друг Ольшевского?

– В дом пригласите? Разговор у меня к вам не из простых, как-то не с руки у калитки вести.

– Ну, пойдем, чаем тебя напою, – предложил Пряхин. – И раз уж мы с тобой собираемся общаться на серьезные темы, то официоз оставь за калиткой.

– Я только «за», – кивнул Стас.

Пряхин нажал какой-то рычажок на пульте, пристроенном к подлокотнику кресла, и калитка вернулась на место. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он покатил к крыльцу. К вящему удивлению Крячко, ветхое крыльцо имело пандус. Настоящий, с полозьями точно в размер кресла. Пряхин легко поднялся к входной двери, толкнул ее внутрь и скрылся в доме. Крячко последовал за ним.

Тут его ожидал новый сюрприз. Если снаружи дом выглядел, как настоящая развалина, то внутри все сияло и блестело новизной и современностью. Вместительные сени, отделанные деревянной вагонкой и покрытые лаком. Дорогим яхтенным лаком, насколько мог судить Стас. Из сеней дверь вела в кухню. Она оказалась оснащена по последнему слову техники: шикарный кухонный гарнитур, оформленный под стиль «хай-тек», сплошной хром, правильные геометрические формы и черно-белая цветовая гамма. О том, как выглядят остальные комнаты, Крячко мог только догадываться, дальше кухни Пряхин его не повел. Ткнул пальцем в сторону кожаного кресла и велел садиться.

Сам же подъехал к низким столам-тумбам, сделанным с таким расчетом, чтобы до любого предмета можно было дотянуться с высоты инвалидного кресла, и щелкнул чайником. Загремели чашки, добытые из тех же самых шкафов, после них на свет появились вазочка с вареньем и блюдо с ватрушками. Все это он выставил на сервировочный столик, после чего снова развернулся, окинул Крячко внимательным взглядом и спросил:

– Может, голодный? У меня на ужин запеканка мясная была, могу поделиться.

– Спасибо, в другой раз, – вежливо отказался Стас.

– Объесть меня боишься? – усмехнулся Пряхин. – Зря. Я готовить люблю, и, надо заметить, получается это у меня весьма неплохо. Не передумал насчет запеканки?

– Да хрен с тобой, уломал, – махнул рукой Стас. – Если честно, пожрать как следует я люблю.

Пока грелась запеканка и закипал чайник, разговор шел ни о чем. О погоде, о новостях столицы, о том, какое впечатление на московского гостя произвел Воронеж. Но, как только с приготовлениями к чаепитию было покончено, Пряхин посерьезнел. Было видно, что ему не терпится узнать о цели визита гостя, и он едва сдерживается, но воспитание не дает ему начать задавать вопросы, пока тот не доел. Крячко это понял и поспешил расправиться с щедрой порцией картофеля и мясного фарша. Прожевав последний кусок, он отставил в сторону пустую тарелку и произнес:

– Я к тебе с просьбой. Мне бы в «РуАр» попасть. Можешь помочь?

– Что ты там забыл? – нахмурился Пряхин. – На твоем месте я бы от этой фирмы за восемь верст бежал.

Вопрос Пряхина прозвучал как формальность, поэтому отвечать на него Стас не стал, а, в свою очередь, спросил:

– Николай ведь туда захаживал, верно?

– Возможно, – уклонился от прямого ответа Пряхин. – Тебе-то что там делать? У тебя, небось, и десятка тысяч не наберется. Причем ни наличными, ни по банковскому счету.

– Имеешь в виду вступительный взнос? – догадался Крячко. – Согласен, денег у меня немного, а про то, чтобы выкупить членский билет, я и не помышляю. У меня на то другие причины.

– Вот как? Любопытно.

– Что именно любопытно?

– Да то и любопытно, что у Кольки вообще друг всплыл, а еще любопытнее, что он так жаждет сунуть голову в кишащую крокодилами реку. Точно так же, как сам Колька. Не помню, чтобы он хоть раз о тебе упоминал. А ты говоришь – друг. Разве такое бывает?

– Выходит, бывает, – пожал плечами Стас. – Дружим мы не первый год, иногда встречаемся, а то, что он про меня не говорил, еще ничего не значит. Я вот тоже про него на каждом углу не горланю. И вообще, в чем проблема-то?

– А в том, что вот ты явился сюда, весь такой московский и деловитый, и давай выпрашивать карточку для входа в закрытый клуб, в который королеве Великобритании вход заказан, – начал Пряхин. – Я знать тебя не знаю, и что, должен услуги тебе оказывать только потому, что, ты фамилию Ольшевский выучил?

– Ладно, не кипятись, – примиряюще произнес Крячко. – Не хочешь помогать, не надо, как-нибудь сам справлюсь. Только сначала выслушай, ради чего я туда рвусь.

– Известно, ради чего, – усмехнулся Пряхин. – Бабосиков влегкую срубить захотел. Все вы туда ради этого рветесь.

– Не нужны мне бабосики, – перебил его Стас. – Я друга ищу. Ты знаешь, что Ольшевский пропал?

– Пропал, говоришь? И давно?

– Сегодня пятый день, как из дома уехал.

– Всего-то? – снова усмехнулся Пряхин. – Мало ли где холостой мужик при деньгах зависнуть может. Что ж, каждого с собаками искать?

– Он с деньгами пропал, и в цеху никого не предупредил. Похоже это на то, что он с красоткой отжигает? Нет, друг мой, непохоже.

– Сколько бабок при нем? – посерьезнел Пряхин.

Когда Стас назвал сумму, Пряхин присвистнул, с полминуты размышлял, а потом выдал:

– К понедельнику вернется.

– Да что ты! Так вот с ходу все и выяснил, все вопросы разрешил и дату обозначил? – съязвил Крячко. – А не подскажешь ли мне, баба Ванга, на каком автобусе он прикатит? Я его с калачами встречу.

– Говорю тебе, к понедельнику вернется. – Голос Пряхина звучал уверенно. – Панику не разводи. Вернется он. А насчет «РуАра» забудь, не суйся туда, мой тебе совет.

– Засунь свой совет знаешь куда? – разозлился Стас. – Плевать мне на твои предсказания, у меня своих полные штаны! Отвечай: поможешь мне в «РуАр» попасть или нет?

– Не кипятись, парень, – остановил его Пряхин. – На то, чтобы дату назначать, есть основания. И насчет фирмы я не шучу. Делать тебе там нечего. Рубан таких, как ты, на завтрак жрет.