«Проклятые вопросы» Великой Отечественной. Утерянные победы, упущенные возможности

Самый первый и самый напрашивающийся ход – получение более или менее точной информации о силах и планах противника. Уже более полувека нас кормят басней о том, что директива «Барбаросса» легла на стол Сталина еще до того, как Гитлер успел ее подписать. Непонятно только, почему тогда наши полководцы ожидали немецких ударов совсем не там, где они были нанесены. А почему даже Генштаб под руководством гениального Жукова оценивал немецкие силы с точностью плюс-минус десять армий? Кстати, если уж говорить точно, то пресловутая директива № 21 «Барбаросса» – она и есть общая военно-политическая директива, и даже знание мельчайших ее деталей никак не поможет отражению агрессии, необходимо иметь в руках оперативные приказы противника. Можно подумать, что и без «Барбароссы» неизвестно, что конечной целью наступления является Москва.

Давайте процитируем отрывок из пресловутой директивы: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.

Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.

Конечной целью операции является создание заградительного барьера против азиатской России по общей линии Волга – Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации».

И каким образом знание этого текста может помочь, скажем, командующему Северо-Западным фронтом генерал-полковнику Кузнецову?

Итак, МНВ-1. Советский Генеральный штаб сумел более или менее точно оценить силы немцев, сосредоточенные для нападения на СССР. Обнародованные в последнее время документы показывают, что советская разведка не имела даже отдаленного представления о слабости вермахта и занималась тем, что усиленно пугала саму себя и военное командование страны. Советское командование опиралось на следующие оценки: от 140 до 165 пехотных, от 17 до 20 танковых, от 8 до 15 моторизованных дивизий, причем эти оценки постоянно росли по мере приближения рокового июня 1941 года. В результате количество соединений было завышено в полтора раза, так как в действительности немцы сосредоточили всего лишь 91 пехотную, 17 танковых и 9 моторизованных дивизий. Ну, там всякие кавалерийские, охранные дивизии, союзники тож. Но в любом случае гитлеровский блок имел не более 160 дивизий в сумме против 190 советских. При этом количество немецкой боевой техники было завышено гораздо сильнее, предполагалось, что немцы имеют около 10 000 танков и от 10 000 до 13 000 самолетов. Вот это уже были настоящие волшебные сказки, так как немцы имели всего лишь около 3600 танков и 2500 самолетов. Ах да, еще около 500 самоходных установок и целых 700 танков разномастных союзников Германии. Правда, эти танки больше подходили для стендов кунсткамеры, и в описаниях боевых действий даже советскими генералами ни разу не мелькают ни венгерские, ни румынские машины, но уж считать так считать!

Примерно таким же было и соотношение сил в воздухе. Опять-таки, российские источники никак не могут договориться относительно количества собственных самолетов. С немецкими, как ни странно, проще, потому что состав всех воздушных флотов давным-давно известен, но в то же время и сложнее, так как многие авторы не желают показывать, насколько слаба была немецкая авиация. Признать, что немцы сумели наскрести для войны на востоке всего лишь 2250 самолетов, как-то неловко. Да и это если считать все самолеты поголовно. У нас любят уточнять: столько советских самолетов (танков, орудий и так далее) были небоеспособны. Так ведь и у немцев наблюдалась та же самая картина, процент неисправных машин, как это ни странно, был примерно одинаковым в обеих армиях. Советский Союз имел на западе около 8300 самолетов, хотя это число легко могло быть увеличено путем переброски авиационных частей и соединений из внутренних районов СССР, ведь наша страна не воевала в Африке и на Средиземном море, не вели жестокие бои над Ла-Маншем с воспрянувшими духом Королевскими ВВС. Но даже имевшиеся силы превосходили немецкие почти в 4 раза.

Вообще-то, точная оценка сил неприятеля – оружие обоюдоострое, потому что командующие фронтами генералы Кузнецов, Павлов и Кирпонос, опираясь на нее, будут с еще большей настойчивостью требовать от подчиненных перехода в наступление, ведь в приграничных округах находилось около 14 000 советских танков. Однако эта же оценка может пресечь всю болтовню о тысячах танков, прорвавшихся в тыл, и придать уверенность командирам и бойцам, так как они будут знать, насколько слаб противник. И все-таки мы предположим, что оценка сил вермахта была сделана с точностью около 10 процентов, ведь в этом нет ничего фантастического?

Кстати, немцы тоже более чем смутно представляли противостоящие им силы. И дело даже не в том, что они в разы недооценили количество техники, которую имела Красная Армия, или мобилизационный потенциал. Хваленый абвер не сумел вскрыть даже состав приграничных группировок ни по численности, ни по составу. Так что и немцы также находились в потемках, хотя смотрели в прямо противоположную сторону. Советская разведка завышала численность немецких войск, немецкая – занижала численность советских.

МНВ-2 – советское командование сумело хотя бы частично сориентироваться в оперативных планах немцев. Приходится напомнить, что всезнающая советская разведка скормила своему командованию первоклассную дезу, предсказав, что немцы повторят маневр Наполеона и двинутся на Москву «по старой Смоленской дороге». Самое интересное, что такая информация могла оказаться правдивой, ведь немецкие генералы действительно собирались проделать нечто подобное. Но Гитлер потребовал ведения операция по всему фронту, поставив первой задачей уничтожение главных сил Красной Армии. И если посмотреть на дислокацию вермахта перед нападением, становится совершенно очевидным, что немцы намеревались прежде всего окружить и уничтожить войска, сосредоточенные на Белостокском выступе, положение 2-й и 3-й танковых групп прямо-таки кричало об этом. Чтобы увидеть это, совсем не требовалось быть Гинденбургом, хватило бы и Людендорфа. Ах да, людендорфов, на нашу беду, в Красной Армии тоже не оказалось, но ведь мы можем сделать небольшое допущение.

Ну, а следующее МНВ-3 будет вообще микроскопическим, мы предположим, что в тылу Красной Армии будет наблюдаться некое подобие порядка, не то чтобы уж совсем немецкий орднунг, но и не тот хаос, который воцарился там к полудню 22 июня. В чем это выразится? Да хотя бы в том, что штабы не потеряют управление войсками. Пусть оно будет частично нарушено, пусть оно будет затруднено, но все-таки анекдотичная ситуация, когда командование фронта теряет целые армии, не будет иметь места. Ну и последует нормальная реакция командования при виде успешного развития наступления противника – мосты через Западную Двину и Днепр в случае необходимости будут своевременно взорваны. Заметьте, мы ничего не говорим о мостах через Неман, пусть все идет, как шло в действительности, некоторый элемент растерянности все-таки будет присутствовать, но растерянность – это не хаос. Но в этом случае немцы столкнутся с нешуточными трудностями, потому что к форсированиям таких рек вермахт не был готов. Да что там вермахт, вспомните, какие бои шли вокруг плацдарма на Рейне возле Ремагена в самом конце войны, хотя уж западные союзники никогда не жаловались на нехватку техники.

И еще одно замечание. Немцы совсем неспроста надеялись и старались завершить свой Восточный поход до наступления зимы. Видимо, немецкие генералы интуитивно чувствовали, что затягивание войны окажется смертельным для Германии, что, собственно, и произошло. Именно поэтому я всегда утверждал и буду утверждать, что после поражения под Москвой у Германии не осталось даже теоретических шансов на победу. Поэтому, если бы Красная Армия, пусть даже потерпев несколько поражений, сумела бы остановить к зиме вермахт на полпути к Москве, война не затянулась бы до 1945 года. Разумеется, все это послезнание, и никто из советских генералов не думал о затягивании кампании до зимы, но если бы намеренно или случайно события пошли по такому сценарию, это было бы крайне выгодно для Советского Союза.

Рано утром 22 июня без объявления войны (оно последовало только два часа спустя) германские войска пересекли границу Советского Союза на всем ее протяжении. Но уже практически с самого начала немцы столкнулись с проблемами, которые нарастали словно снежный ком. Ведь оперативный план немецкого командования сильно напоминает балансирование на свободно висящей проволоке на высоте около 50 метров. Малейшая ошибка – и трюкач летит вниз с совершенно предсказуемым исходом. Ведь недаром этот номер в цирке исполняют считаные единицы. Он справедливо считается на два порядка сложнее, чем попытка пройтись по туго натянутой проволоке. Вот и немецкий план столь же трудноисполним. Кстати, обратите внимание – мы сознательно избегаем употребления термина «Weisung Nr. 21: Fall Barbarossa», так как оперативные планы каждая группа армий разрабатывала самостоятельно в его рамках. Во всяком случае, в немецких мемуарах нет ни одного упоминания о том, как именовался план фон Бока или Рундштедта. Есть подозрение, что они вообще не имели названий, подобных громким операциям «Тайфун» или «Охота на дроф». Разве что совместно наступление немецких и румынских войск на юге получило название «Операция «Мюнхен».

Тем более что все равно у немцев с самого начала дела пошли наперекосяк, об этом постоянно говорит один из главных исполнителей оперативного плана, командующий 3-й танковой группой генерал-оберст Герман Гот. По его словам, с самого начала Восточной кампании из штаба Группы армий «Центр» ему на голову начали сыпаться приказы, противоречившие первоначальным планам. Вот мы и просмотрим ключевые развилки на ухабистом пути немецкого наступления, причем мы не будем касаться всего огромного Восточного фронта, а возьмем выборочно лишь несколько особенно выпуклых моментов.

При этом мы будем разбираться во всем по порядку, точнее, с севера на юг по всему Восточному фронту. Первоначальные действия Группы армий «Север» окажутся такими же, как в реальности. Даже бой под Расейнаем будет точно таким же, включая знаменитый эпизод с танком КВ, который застопорил продвижение боевой группы «Зекедорф». Честно говоря, мне совершенно непонятен энтузиазм, с которым современные историки разоблачают погибших героев. Да, разумеется, Суворов/Резун хватил через край, когда ляпнул, что безымянный сержант генерал-оберста Гёппнера остановил. Нет, сержант всего-навсего на сутки притормозил немецкую танковую бригаду. А сейчас займемся простейшей арифметикой. Вермахт имел на Восточном фронте 17 танковых дивизий, то есть 17 боевых групп – импровизированных танковых бригад. По различным расчетам, западные военные округа имели около 470 танков КВ. Если каждый из них задержит немецкую танковую бригаду всего на один день, это означает, что все немецкие танковые группы простоят на месте 27 дней. Весь график наступления провалится в тартарары… Такой подсчет, конечно же, шутка, но наши историки с большей пользой потратили бы время на то, чтобы выяснить фамилии экипажа героического танка, чем на доказательства того, что полковники Зекедорф и Раус, а также генерал-майор Ландграф просто не заметили это неожиданное препятствие.

Мы даже вполне допускаем, что в результате неорганизованных хаотичных контратак 12-й мехкорпус постигнет та же самая судьба, что и в реальности, а именно, он будет разгромлен. Но чем все закончится? Группа армий «Север» дойдет до Западной Двины, найдет там взорванные мосты и… Гадать, что будет дальше, мы не станем, ясно одно – ничего хорошего для немцев.

Далее мы оказываемся в полосе главного удара вермахта – на фронте Группы армий «Центр». Наиболее логичным и естественным решением, совершенно не требующим гинденбурговского гения, являлась попытка остановить 3-ю танковую группу генерала Гота, которая находилась ближе всего к Минску и после начала войны частью сил двигалась прямо на Минск. Причем эту попытку облегчало одно обстоятельство: по качественному составу группа Гота была самой слабой из всех немецких танковых групп. Заметьте, мы уточняем: именно по качественному, так как по численности имелись более слабые соединения. Но дело в том, что более 50 процентов «танков» Гота составляли грозные чешские машины 38(t). Лишь 13 процентов – а именно 121 машина – составляли танки Т-IV, а остальное приходилось на еще более ужасные Т-I и Т-II.

Вдобавок наше командование исходило из совершенно ложного предположения, что немцы повторят маршрут Наполеона и двинутся на Москву кратчайшим путем. Именно группа Гота находилась на этом маршруте, поэтому сосредоточение основных усилий против нее выглядело вполне логичным и обоснованным.

А последствия остановки танков Гота представить совсем несложно, достаточно взглянуть на карту – в результате рушится весь оперативный план Группы армий «Центр». Задуманные клещи и Минский котел не получаются, прорыв группы Гудериана к Минску с юга лишается всякого смысла. Более того, положение самого Гудериана становится откровенно опасным – его танки оторвались от своей пехоты и оказались в полной изоляции в советском тылу. Перспектива встречи с танками Гота пропала, и я, откровенно признаться, не знаю, что должен делать командующий в такой ситуации.

Действовать советское командование могло двояко – активно и пассивно. Но гораздо лучше было постараться сочетать оба варианта.

Вариант первый – пассивный. Главную роль в создании северного фаса Минского котла сыграл LVII моторизованный корпус группы Гота. Давайте рассмотрим более внимательно его маршрут от границы и до Минска. Он будет следующим: Мяркине – Варена – Вороново – Ошмяны – Молодечно – Радошковичи – Острошицкий Городок. Этот маршрут удивительно хорошо совпадает с современной картой автострад: А-233, Р-20, Р-43 и так далее. «Наши моторизованные войска вели бои вдоль дорог или вблизи их, а там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемы», – пишет генерал Блюментрит. Разумеется, в 1941 году это были скорее дороги, а не автострады, но даже в качестве дорог таковые пересекают множество рек и речек. Все-таки наступали танки Гота в лесисто-болотистой Белоруссии, а не в пустыне Сахара. В результате, если ограничиться сугубо пассивными мерами, даже не поднимая вопрос об организации обороны и тем более нанесении контрударов, а просто взрывать мосты, командир корпуса генерал Адольф Кюнтцен столкнется с проблемами, решить которые будет крайне сложно.

Перечислим по порядку. Взрываются мосты через реку Ошмянка под Ошмянами, реку Оксна у Сморгони, реку Цвитень у села Мясота, реку Рыбчана у Радошковичей. Заметьте, мы перечисляем только реки, находящие в глубине советской территории, как уже говорилось, предполагается, что мосты, находящиеся в относительной близости к границе, будут немцами захвачены в полной сохранности. Но даже этого хватит, чтобы LVII корпус безнадежно опоздал на встречу с XLVII моторизованным корпусом из группы Гудериана, а стремительный бросок превращается в напряженную и изнурительную работу саперных частей. Разумеется, все упомянутые реки – это совсем не Северная Двина и тем более не Днепр, а значит, форсировать их можно. Однако обязательно учтите, что пехотинец может перейти по бревнышку через взорванный пролет, а танку это недоступно. Более того, понтонная переправа, по которой проскочит танковая рота, совершенно недостаточна для прохода корпуса со всей артиллерией и тыловым хозяйством. И, как мы уже говорили, немецкая армия просто не располагала понтонными парками в необходимом количестве. Как правило, немецкий корпус имел в своем составе строительный батальон из 3–5 мостостроительных колонн (рот), а механизированный корпус мог иметь еще дорожный батальон. Этого вполне достаточно для приведения в порядок тыловых коммуникаций, но не хватит для наведения переправы под огнем противника.

Обычно историки гораздо больше любят рассказывать о действиях группы Гудериана, благо этот самый известный из панцер-генералов оставил очень подробные и утомительно скучные мемуары. Мы из принципа не будем говорить о действиях 2-й танковой группы, ограничимся лишь замечанием, что если бы был взорван мост через Неман у Столбцов (а Гудериану до Немана было гораздо дольше, чем войскам на северном крыле Восточного фронта), то и южная половина Минского котла сразу переходит в сослагательное наклонение.

Чтобы принять такие меры, совсем не обязательно быть Гинденбургом, вполне хватит командира N-ского пехотного полка. Если же взорвать мост через Днепр у Кременчуга и таким образом лишить немецкую 1-ю танковую группу плацдарма на левом берегу, то Киевский котел не состоится в принципе. Да, крупные мосты – сооружения очень прочные, недаром те же англичане для их разрушения использовали свои знаменитые 5-тонные бомбы «Толлбой», но ведь перед советским командиром не стоит задача сровнять мост с землей. Достаточно максимально затруднить восстановление моста – и все немецкие планы разлетятся в пыль. Кстати, мы не беремся утверждать, что в этом случае Юго-Западному фронту генерала Кирпоноса пришлось бы легче, но то, что весь ход боев на южном крыле Восточного фронта пошел бы по иному сценарию, – это несомненно.

Теперь переходим ко второму варианту – активным действиям против войск генерала Гота. Самой известной попыткой является так называемый «контрудар» конно-механизированной группы генерала Болдина. Столь пренебрежительное название дано ему за ничтожные результаты, достигнутые столь крупными силами. Собственно, Болдин в реальности провалил операцию, еще не начав ее, так как не сумел сколотить ударный кулак. И опять же, для решения задачи нам не требуется Гинденбург, да и вообще полководец не требуется. Нужен аккуратный, въедливый, терпеливый, жесткий начальник штаба – и не более того.

Начнем с того, что целью Болдина стал ХХ корпус 9-й армии, а не танковые соединения генерала Гота, под удар попала его 256-я пехотная дивизия. Между прочим, 256-я дивизия принадлежала к дивизиям четвертой волны и была сформирована только в сентябре 1939 года. В Польской кампании она не участвовала, находясь в резерве. В июле 1940 года дивизия была передана 6-й армии во Франции, причем в боевых действиях она опять же не участвует, неся гарнизонную службу в Бретани, за 2 месяца дивизию трижды переподчиняли различным корпусам. В общем, на пути 6-го и 11-го мехкорпусов и 6-го кавкорпуса находилась сырая, неопытная пехота, или, попросту говоря, это были смертники, особенно если учесть, что группа Болдина имела более 1100 танков, в том числе 450 КВ и почти 300 Т-34. Между прочим, это больше, чем имел в своем распоряжении генерал Гот.

Что в такой ситуации требовалось от генерала Болдина? Какой-то полководческий гений? Ничуть. Нужна была всего лишь аккуратная, пунктуальная штабная работа, потому что никакая пехотная дивизия не выдержит удара тысячи танков. Здесь даже не нужен поиск слабых мест в обороне и тому подобное, особенно если учесть количество танков КВ и Т-34. Главное – в точности соблюдать положения боевого устава, требующего наладить взаимодействие родов войск, – и только. Да, к лету 1941 года немцы научились бороться с тяжелыми танками, но каждый раз подобный бой превращался в серьезную проблему, ведь далеко не всегда грозные 88-мм Flak окажутся в нужном месте, да и корпусные 10-см пушки еще найти надо.

Еще одна деталь, которую обязательно следует уточнить. Даже современные историки вслед за битыми в 1941 году генералами упрямо повторяют, что подготовка к контрудару была расстроена действиями немецкой авиации. Но давайте посмотрим, какая же именно авиация могла это сделать. Действия немецкой 9-й армии и временно подчиненной ей 3-й танковой группы поддерживал VIII авиакорпус, в составе которого числились целых две пикировочные эскадры, хотя и не в полном составе. Например, I./StG 1 в это время торчала в Ливии возле Дерны, поддерживая Роммеля. Это блестящий пример вынужденного распыления сил, на которое немцы шли от крайней скудости ресурсов. Каким образом то, что осталось, могло поддерживать танки Гота, наступающие по двум расходящимся направлениям, да еще и пехотные корпуса 9-й армии, двигавшиеся в третьем направлении, – представить сложно. Скорее всего, советские командиры описывали виртуальные атаки, чтобы скрыть небоевые потери. Слишком часто описания событий 1941 года немецкими и русскими историками разнятся, как небо и земля, вплоть до изобретения несуществующих боев и описания не имевших места событий. Мы просто напомним, что во время прорыва под Седаном во Франции в 1940 году 9 немецких бомбардировочных групп совершили 4000 вылетов за день, атакуя позиции французов на очень узком фронте. А сейчас генерал Болдин в своих мемуарах сообщает, что 22 июня была «разгромлена» 6-я кавдивизия, на рассвете 23 июня «растрепана» 36-я (кем? как?), и вдруг после этого, 25 июня, генерал Гальдер отмечает в своем дневнике, что в районе Гродно «крупные массы русской кавалерии атакуют западный фланг VIII корпуса».

Итак, генерал Болдин сумел-таки собрать свои корпуса, пусть даже и не в полном составе, и 24 июня нанес удар на Гродно. На помощь атакованной дивизии могли подойти только части 162-й и 87-й пехотных дивизий, а также – внимание! – 561-й или 643-й противотанковые батальоны. Но хватило бы этого, чтобы остановить лавину из 500 танков? Видите, какое допущение мы делаем – Болдину удалось собрать только половину сил. Однако если удар будет организован в соответствии с уставами и наставлениями, то есть при поддержке артиллерии и участии пехоты, несчастный ХХ корпус будет просто смят в считаные часы. Вдобавок хваленый абвер снова не на высоте: «Только вечером 23 июня в донесении отдела разведки и контрразведки штаба 9-й армии вермахта отмечено «появление в районе южнее Гродно 1-й и 2-й мотомехбригад». Ничего похожего на правду!

В результате группа Болдина оказывается в тылу ушедших далеко вперед танковых корпусов Гота, но первым повисает в воздухе VIII корпус, что отмечают и сами немцы, вспоминая атаки русских на его правом фланге. Первый и непосредственный результат контрудара – так называемый Белостокский котел не возникает. А далее генерал Адольф Штраусс, который командует 9-й армией, вынужден забыть о наступлении и начать изыскивать способы разрешения кризиса. Скорее всего, это ему удастся, тем более что он может рассчитывать на помощь танковой группы Гота. Столкнувшись с трудностями при переправах через многочисленные реки и потеряв темп наступления, генерал-оберст Гот вполне может повернуть LVII корпус назад, чтобы спасти то, что еще можно спасти. И еще не факт, что это ему удастся. Перспективы встречного танкового боя с немецкими панцер-дивизиями выглядят сомнительными для советских мехкорпусов, потому здесь уже будет решать не наличие гинденбургов, а выучка командиров полков и батальонов, а вот с этим в Красной Армии дело обстояло довольно скверно. С другой стороны, мы уже говорили, что основную массу танков Гота составляли несчастные 38 (t), которые ни при каких условиях не могли сражаться с Т-34. Вспомните пародийные попытки немецких танков сражаться с французскими! А ведь S-35 и Н-35 гораздо слабее «тридцатьчетверки». И все-таки не будем пытаться предугадать исход этого столкновения. Главное заключается в том, что немцы даже в случае успеха безнадежно потеряют время, а в случае неудачи… Ну, вы сами можете представить, чем это закончится в случае поражения LVII корпуса. Но в обоих вариантах оперативный план Группы армий «Центр» рушится безвозвратно, а следом за ним на помойку отправляется и директива «Барбаросса», так как уничтожить основную массу советских войск в приграничных районах явно не удастся.

Двигаясь дальше на юг, мы видим 2-ю танковую группу Гудериана. Как ни странно, на пути к Минску с юга она не встречает механизированных и танковых соединений, поэтому максимум, на что может рассчитывать советское командование, – это притормозить ее продвижение. Выше мы привели простейший рецепт, не требующий никаких особых усилий, – отправка саперного взвода под это определение не подходит. Его XLVII моторизованный корпус превращается в колун, забитый в сырое полено. Вы никогда не кололи дрова? Попробуйте, тогда оцените по достоинству эту метафору. Наступление Гудериана лишается всякого смысла. Что предпримет в такой ситуации «Стремительный Гейнц», сказать невозможно, скорее всего, он попытается в одиночку срезать Белостокский выступ, повернув свои корпуса на север. Но это снова потеря времени и еще один осиновый кол в могилу «Барбароссы».