Главные события в этот день разыгрались на южном фасе образовавшегося выступа, где попытался наступать 56-й механизированный корпус Манштейна. К вечеру предыдущего дня немецкие войска были вытеснены за Неман, однако мосты через реку не взрывали «по обоюдному соглашению», каждая из сторон надеялась использовать их для своего наступления. Именно над этими мостами рано утром разыгрался крупный воздушный бой. Генерал Келлер за ночь успел сколотить сводную истребительную группу «Храбак», куда вошли остатки 54-й эскадры. Эта группа прикрывала потрепанные, но все еще грозные 4 бомбардировочные группы 76-й и 77-й эскадр, направленные для атаки советских войск на фронта наступления 56-го корпуса. 1-я бомбардировочная эскадра прочно увязла в боях на приморском участке фронта. Келлер попытался выпросить у командования Люфтваффе хоть одну эскадрилью пикировщиков, но ему отказали наотрез. В полосе Групп армий «Центр» и «Юг» дела обстояли еще хуже, и сейчас пикировочные эскадры пытались помочь 17-й армии отразить русское наступление в направлении на Люблин. Вообще, единственным участком, где обозначился хотя бы символический успех, был район Бреста, где 2-я танковая группа не только отразила первый удар русских, но и даже продвинулась на советскую территорию. Однако даже «Стремительный Гейнц» Гудериан начал колебаться, так как наступление его танков при отсутствии соответствующих ударов 3-й танковой группы Гота лишалось всякого смысла. Гудериан, наверное, мог продвинуться дальше, но это привело бы только к полной изоляции его группы. Поэтому 3-я танковая группа продолжала топтаться на месте. На южном участке фронта румынская 3-я армия, даже не вступив в бой, начала поспешный отход, обнажив левый фланг немецкой 11-й армии, которая сразу попала в крайне опасное положение.

Но когда немецкие самолеты прибыли в указанный район, выяснилось, что советское командование имело точно такой же замысел и бросило для атаки войск Манштейна 7-ю и 8-ю смешанные авиадивизии, усиленные 21-м авиаполком ПВО. Небо над Неманом превратилось в пылающую топку, тут и там его перечеркивали черные хвосты дыма, тянущиеся за подбитыми самолетами. Конечно, истребители Ме-109 превосходили по своим характеристикам старые советские И-16, но, втрое уступая в количестве, они ничего не могли сделать, ведь им еще была поставлена задача защищать свои бомбардировщики. В ходе этого воздушного сражения немцы потеряли до 20 истребителей и 50 бомбардировщиков, советские потери оказались примерно в полтора раза выше, и немцы могли бы быть довольными, если бы после этого остатки 54-й истребительной эскадры не растаяли, словно кусок сахара в кипятке. Бомбардировка позиций 3-го мехкорпуса тоже сорвалась. Советские бомбардировщики все-таки сумели атаковать 8-ю танковую дивизию, но налет получился слабым, и единственным результатом стал перенос начала немецкого наступления на два часа.

Войска Манштейна перешли Неман, причем наступлением руководил сам командир корпуса, сменивший погибшего командира 8-й дивизии. Но тут же немцы были встречены 2-й танковой дивизией. В результате Манштейн и его солдаты оказались в крайне опасном положении, так как атаку возглавляли русские сверхтяжелые танки КВ-1. Основным танком дивизии был слабый чешский 38(t), который никак не мог соперничать с русскими машинами.

«Скорчившись в неглубоких окопчиках, под дорожными мостами и в кюветах либо вообще посреди поля, немецкие солдаты ждали приближения вражеских танков. Ожидание превратилось в настоящую пытку, так как наша дальнобойная артиллерия обстреливала эти танки, не подозревая, что одновременно обстреливает и собственных пехотинцев, повезло тем, кто сумел укрыться под мостами и в других убежищах. Они могли наблюдать за происходящим, не замеченные противником. Гигантские танки с грохотом приближались, стремительно вырастая в размерах. Один из них натолкнулся на небольшое болотце, в котором увяз наш PzKw-38t. Не колеблясь ни секунды, черный монстр переехал беспомощный танк. Та же участь постигла немецкую 150-мм гаубицу, которая не успела вовремя скрыться. Когда КВ-1 приближались, гаубица стреляла по ним в упор, не причиняя никакого вреда. Один из танков пошел прямо на нее, и гаубица попала ему в лобовую броню. Мигнула яркая вспышка, и раздался громовой удар, когда снаряд взорвался. Танк остановился, словно в него ударила молния. Артиллеристы облегченно вздохнули, и один из них сказал: «Ему конец». «Да, этот получил свое», – согласился командир расчета. Но тут они буквально позеленели, так как кто-то крикнул: «Он снова движется!» Действительно, танк снова двинулся вперед, громко лязгая траками. Танк смял тяжелое орудие, словно детскую игрушку, вдавил его в землю и исковеркал, ничего не заметив. С гаубицей было покончено, но расчет, к счастью, успел бежать».

От полного разгрома Манштейна спасло то, что он предусмотрительно перебросил к месту боя 2 батареи 88-мм зенитных орудий 23-го зенитного полка, приданного его корпусу. Они сумели подбить несколько этих супертанков, причем один из них даже проскочил через мост и едва не вышел к позициям батареи, но был остановлен в самый последний момент.

Но русские продолжали наращивать силы и ввели в бой 5-ю танковую и 84-ю механизированную дивизии. В результате 8-я танковая дивизия не выдержала напора и отошла за реку, но теперь Манштейн приказал взорвать мосты, так как не видел никаких перспектив для наступления. К тому же, как мы говорили, немного севернее ситуация принимала все более опасный характер. Генерал Гальдер 7 июля делает в своем дневнике такую запись:

«Ясно лишь, что наш 41-й танковый корпус, с самого начала находившийся в районе Тильзита, разбит танковыми корпусами русских и что танковый корпус Манштейна так и не сумел продвинуться на север, чтобы подрезать основание русского клина, и вынудил русских начать отход. Мы готовим организованное отступление, намереваясь прикрывать его танковыми соединениями».

Но Гальдер слишком оптимистично оценивал ситуацию. К этому времени 41-й механизированный корпус потерял уже около 70 процентов своих танков, положение 56-го корпуса было немногим лучше, недаром ведь Манштейн решительно отказался от всяких попыток проявить активность. Окончательно веру Гёппнера в успех подорвали сообщения авиаразведки – почему-то русские не особенно старались перехватывать эти самолеты. Скорее всего, они, уничтожив ударные силы 1-го Воздушного флота, просто не придавали особого значения действиям самолетов-разведчиков. Удастся перехватить – перехватят, но целеустремленно охотиться за ними никто не собирался. Так вот, разведчики обнаружили выдвижение к линии фронта новых крупных танковых сил русских. Это был недавно сформированный и тайно переброшенный в Прибалтику 28-й механизированный корпус в составе 6-й и 54-й танковых дивизий, 236-й моторизованной дивизии и приданных частей. Еще 860 танков готовились обрушиться на изнемогающие войска Гёппнера. В результате он, нарушая приказы ОКХ, оставил у себя моторизованную дивизию «Тотенкопф» и выдвинул ее на фронт в полосу обороны 41-го механизированного корпуса. Одновременно генерал Рейнхардт перебросил на угрожаемый участок свою 36-ю моторизованную дивизию.

Утро 8 июля началось мощным налетом советской авиации на Тильзит и его окрестности, впрочем, гадать, куда именно будет направлен очередной удар, не было необходимости. Так как истребителей у генерала Келлера не осталось, отдуваться за все пришлось зенитчикам. Они старались как могли и даже сбили несколько самолетов, которые опрометчиво снизились слишком сильно, но все равно поспешно построенные оборонительные позиции заметно пострадали. После этого по немцам открыла ураганный огонь тяжелая артиллерия. Командующий 8-й армией генерал-лейтенант Собенников стянул сюда почти всю свою артиллерию. После часовой артподготовки в атаку пошли танки 28-й танковой дивизии 12-го мехкорпуса.

Немцы встретили их нестройным артиллерийским огнем, так как часть батарей пострадала во время авианалета. Однако и того, что осталось, хватило, чтобы остановить атаку, так как советские танки действовали отдельно от пехоты. Это шло вразрез с немецкими наставлениями и всем опытом предыдущих кампаний. Судя по всему, советские командиры делали ставку на один-единственный фактор – подавляющее превосходство в силах. Но, поскольку эта дивизия имела на вооружении только более старые танки Т-26 и БТ-7, ее атака захлебнулась, а на полу осталось около 60 сгоревших машин. Немцы полагали, что на этом все закончится, никакой командир не позволит своим частям нести такие большие потери, однако они крупно недооценили решимость генерала Собенникова. После полудня начал атаку 28-й мехкорпус. Вспоминает генерал Рейнхардт:

«Как можно было предвидеть, противник подтянул свежие силы, и не только от Пскова, но и от Минска и Москвы. Вскоре нам пришлось на северном берегу Немана обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот… Наконец, 7 июля в корпус прибыло третье механизированное соединение – дивизия СС «Тотенкопф», но это не облегчило нашего положения, так как русские подкрепления были гораздо более многочисленными».

И если первую атаку 28-го корпуса немцы еще сумели отбить, то вторая, в которой участвовала и 236-я моторизованная дивизия, принесла русским успех. При этом большую помощь танкистам оказала авиация. Истребители штурмовали позиции немцев, прижимая их к земле пулеметным огнем, что позволило танкам подойти вплотную к наспех вырытым траншеям. 6-я танковая дивизия наступала короткими бросками. Ширина наступления дивизии не превышала 10 километров, что обусловило высокую плотность танков в первой линии, как позднее вспоминал один из участников боя, танки шли так плотно, что почти каждый выпущенный снаряд из немецких противотанковых пушек достигал своей цели. Но, несмотря на это, корпус двигался вперед, и в результате боев 8 июля немецкий 41-й моторизованный корпус был вынужден отойти за Неман. В целом танковой группе Гёппнера удалось зацепиться за реку, однако командующий с ужасом ожидал возобновления атак на следующий день.

Сообщения с других участков фронта были такими же неутешительными. Немецкие войска отходили, оказывая то сопротивление, на которое были способны, но отступали. Однако немецких генералов озадачивал не слишком высокий темп наступления советских частей относительно задействованных сил. Если в первый день русские танковые дивизии продвинулись на расстояние 25–35 километров, то далее скорость продвижения упала до 10 километров в сутки и даже менее. Конечно, это объяснялось усилившимся сопротивлением немцев, но имелись и другие причины.

Генерал-оберст Эрих Гёппнер был бы страшно удивлен, если бы узнал, что генерал-лейтенант Собенников ждет завтрашнего дня с не меньшим страхом, чем он сам. Собенников получил приказ командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Кузнецова форсировать Неман, взять Тильзит и наступать на юг к Инстербургу. Кузнецов надеялся взять в клещи немецкую группировку в Восточной Пруссии согласно составленному плану. С севера удар наносила 8-я армия в направлении Тильзит – Инстербург – Гердауэн, а с юга 10-я армия в направлении Алленштейн – Бишуфштейн – Гердауэн. Однако к исходу уже третьего дня наступления выяснилось, что советские войска находятся в таком же скверном состоянии, как и немецкие. Во время наступления части и подразделения перемешались, вдобавок командование фронта, испугавшись собственных успехов, решило отобрать у 12-го мехкорпуса 202-ю моторизованную дивизию для защиты самого себя. После удачного нападения на штаб немецкой 8-й танковой дивизии советским генералам повсюду начали мерещиться вражеские парашютисты. Венцом этой паники стала «высадка» парашютистов прямо на улицы Каунаса.

Вдобавок выяснилось, что спешка, с которой 3-й мехкорпус был передан 8-й армии, имела и свою оборотную сторону, корпус прибыл без своих тыловых частей и сейчас испытывал проблемы со снабжением, прежде всего с боеприпасами, израсходованными в ходе ожесточенного боя. Генерал-майор Куркин сообщил Собенникову, что у него осталось не более четверти боекомплекта, а танки почти полностью израсходовали бензин, поэтому на следующий день он может вести лишь оборонительный бой. Кроме того, марш-бросок нанес гораздо больше потерь, чем атака, например, 5-я танковая дивизия потеряла в бою около 60 танков, но из-за различных поломок на дорогах осталось чуть не вдвое больше. Такая же картина наблюдалась и в 28-м мехкорпусе.

Но выбора у Собенникова не было, срыва наступления ему никто не простил бы. Поэтому ночью он примчался в штаб 12-го мехкорпуса, чтобы лично ознакомиться с обстановкой на месте. Увиденное его совсем не обрадовало, и Собенников попытался сколотить ударную группу, чтобы утром попытаться форсировать Неман. Как ни странно, немцы и здесь не взорвали мосты, похоже, Гёппнер и Рейнхардт никак не могли отказаться от намерений реализовать хоть какие-то пункты плана «Барбаросса».

Чуть раньше Манштейн оценил ситуацию гораздо более трезво, правда, для этого ему потребовалось погубить 8-ю танковую дивизию. Но теперь он ясно понимал, что встречный танковый бой при подавляющем численном превосходстве Красной Армии будет настоящим самоубийством. Немцы все еще сохраняли некоторое качественное превосходство благодаря более совершенным системам связи, однако уступали в качестве вооружения. Довольно быстро выяснилось, что советская 45-мм танковая пушка более чем эффективна против любого немецкого танка, в отличие от короткоствольных 37-мм французских пугачей. Во Франции еще можно было рассчитывать на помощь Люфтваффе, но грозные «Штукагешвадер» бесследно исчезли где-то в необъятных просторах России, а горстка Ju-88, оставшихся в распоряжении генерала Келлера, никак не могла заменить авиацию поля боя. Снова процитируем дневник генерала Гальдера:

«Войска Группы армий «Север» почти на всем фронте (за исключением 291-й пехотной дивизии, стоящей перед Либавой) отражали танковые атаки противника, которые предположительно вел 3-й танковый корпус русских при поддержке нескольких мотомеханизированных бригад. Правое крыло группы армий вынуждено отойти к Неману. На этом участке фронта русские сражаются крайне упорно и ожесточенно.

В общем, теперь стало ясно, нам придется совершенно забыть о наступлении, а, напротив, бросить все, что только мы имеем в своем распоряжении, навстречу вклинившимся русским войскам. При этом Верховное командование Люфтваффе, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями своих частей, Геринг потерял голову. Это трудно понять. Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает нас возможности эффективно влиять на ход боевых действий».

В результате усилий Собенникова под командованием генерал-майора Шестопалова (командир 12-го мехкорпуса) собралась настоящая татарская орда, сколоченная из отдельных полков и даже батальонов. Самым главным, как полагал Собенников, было то, что он сумел наскрести 20 танков КВ-1, 7 – КВ-2 и 20 – Т-34, которые должны были сыграть роль тарана, проламывающего немецкую оборону. Вслед за тараном двигались 280 танков, собранных по принципу «каждой твари по паре». Было сложно представить, чтобы такое, с позволения сказать, «соединение» могло чего-нибудь добиться. Последующие события это подтвердили. Единственным светлым местом во всей этой мрачной ситуации была обещанная поддержка авиации. Генерал-майор Ионов твердо пообещал вбомбить Тильзит в Неман.

Свое обещание Ионов постарался выполнить: утренний налет на Тильзит оказался самым сильным из всего, что пришлось до сих пор пережить немцам. Конечно, ударам советских самолетов недоставало точности, которую демонстрировали немецкие пикировщики, однако они брали количеством. Кузнецов сумел договориться с командованием Балтийского флота и получил еще 3 полка бомбардировщиков. Конечно, не дело минно-торпедной авиации бомбить противотанковые батареи, но на них особо никто не рассчитывал, морские летчики должны были создать массовость сцены, основной удар наносила фронтовая авиация.

После короткой артподготовки (на долгую просто не хватало боеприпасов) танки рванулись к мостам. Оказалось, что немецкая оборона не столь прочная, как казалось на первый взгляд, к тому же солдаты были потрясены страшной бомбардировкой, так как нормальных траншей и блиндажей они отрыть просто не успели. Это позволило части танков проскочить железнодорожный мост, но на выходе с него они были остановлены огнем уцелевших немецких орудий. Генерал Рейнхардт, предвидя такую попытку, приказал разместить 88-мм зенитки среди зданий и садов. Часть из них была уничтожена, но остальные сделали свое дело. Тяжелые снаряды, выпущенные практически в упор, пробивали толстую броню КВ, как картон. После этого следовал взрыв боеприпасов, и башня, кувыркаясь, летела в воздух. В считаные минуты на выходе с моста был уничтожен почти весь танковый таран, уцелевшие машины поспешно отошли назад. Попытку советской пехоты прорваться через мост пресекли пулеметчики дивизии «Тотенкопф». Оглушенные и потрясенные, они все-таки остались на позициях. Но, скорее всего, сыграл свою роль вид десятков сожженных танков.

Беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Рейнхардт не мог организовать одинаково прочную оборону по всей линии фронта своего корпуса, он правильно угадал направление главного удара русских и отразил его, но… Совершенно неожиданно 54-я танковая дивизия, хотя и сильно ослабленная действиями Собенникова, сумела захватить мост у Рагнита и форсировала Неман. И советское, и немецкое командование считало это направление второстепенным а потому не уделяло ему должного внимания. Находившиеся там подразделения немецкой 269-й пехотной дивизии поспешно отступили.

Собенников, узнав об этом, немедленно приказал перебросить туда сводную танковую группу Шестопалова и ударить на Тильзит. Закрепиться на плацдарме было приказано 236-й моторизованной дивизии 28-го мехкорпуса, что и было сделано. Но, странным образом, этот успех сыграл роковую роль в судьбе 12, 3 и 28-го мехкорпусов. Спешное передвижение в полосу 8-й армии, неподготовленные атаки, новая спешная передислокация привели к тому, что на плацдарм добралось не более 100 танков, чего было совершенно недостаточно для развития успеха.

Генерал Шестопалов лично повел остатки своей группы в атаку на север, однако его встретила спешно развернутая в сторону Рагнита 36-я механизированная дивизия. Генерал Оттенбахер сумел передислоцировать 87-й пехотный полк, подкрепив его двумя артиллерийскими батальонами и 36-м батальоном истребителей танков, однако его пехоте пришлось принимать крайне неудобный и опасный для себя встречный бой с танками. Если бы только русские сумели подкрепить группу Шестопалова пехотой и артиллерией, прорыв вполне мог увенчаться успехом, однако, как мы уже сказали, 236-я моторизованная дивизия в это время занималась оборудованием плацдарма, а советская артиллерия никогда не обладала подвижностью германской, но танки все равно оставались грозной силой. На левом фланге они прорвались к позициям II/36-го артиллерийского батальона и уничтожили одну из батарей, но при этом прямым попаданием 105-мм снаряда был взорван танк генерала Шестопалова. Лишь позднее русских сумели остановить истребители танков.

В результате были разгромлены и отступили обе группировки. Оттенбахер отвел остатки полка к Тильзиту, а уцелевшие русские танки откатились на плацдарм у Рагнита. Генерал Собенников был вынужден доложить в штаб фронта, что его армия окончательно потеряла способность вести наступательные действия, лишившись 2000 танков. Однако он утверждал, что в результате боев полностью разгромил танковую группу генерала Гёппнера и приданный ей танковый корпус СС. Потери немцев он оценивал в 5000 танков.

В результате на северном участке Восточного фронта установилось зыбкое равновесие. Действительно, русская 11-я армия полностью исчерпала свой наступательный потенциал уже к вечеру четвертого дня операции, причем генерал-лейтенант Собенников решил не докладывать о том, что собственно боевые потери составили не более 40 процентов танков, остальные машины стояли по обочинам дорог памятниками качеству производства и квалификации механиков-водителей. Кроме того, несмотря на все усилия, советский тыл оказался совершенно не готов к современной маневренной войне. Колонны снабжения и передвижные ремонтные мастерские не успевали за танковыми частями, и в результате три механизированных корпуса превратились в пехотные. Сейчас даже организация надежной обороны на Рагнитском плацдарме представлялась делом крайне сложным.

Однако положение немцев было ничуть не лучше. Грозные Панцерваффе не сумели доказать своего превосходства над русскими танковыми войсками. Причиной этому было множество взаимно переплетающихся факторов, но главные из них видны сразу. Застигнутые врасплох немцы сразу потеряли один из своих главных козырей – поддержку авиации. Уже к исходу второго дня войны Люфтваффе были вынуждены переключиться на борьбу за выживание, забыв о взаимодействии с армией. Немецкие танковые дивизии были вынуждены вести встречные танковые бои, потеряв свой второй козырь – отлично налаженное взаимодействие с артиллерией и противотанковыми подразделениями. В итоге Панцерваффе тоже были обескровлены.

Первая неделя войны на Восточном фронте привела к вынужденному затишью, советские войска продвинулись в глубь немецкой территории на расстояние до 100 километров и остановились. Немцы не имели сил для того, чтобы вытеснить их обратно, и даже были вынуждены отвести войска там, где они имели первоначальный успех, как у 2-й танковой группы. Ее фланги повисли в воздухе, а дальнейшее наступление представлялось совершенно бессмысленным.

Складывалась парадоксальная ситуация – возвращалась пехотная война образца 1914 года с той лишь разницей, что теперь русские имели достаточно сильную авиацию. Не приходится сомневаться, что, если бы в ее составе имелись какие-то аналоги немецких пикировщиков, действия советских войск даже сейчас могли бы иметь успех. Но горизонтальные бомбардировщики не могли наносить достаточно точные удары, и их поддержка пехотных наступлений была неэффективной, и пока пехотные атаки приносили лишь чудовищные потери без намека на успех. Немецкие атаки завершались точно так же, что было неудивительно, ведь немецкая пехота вообще не имела авиационной поддержки. В результате обе армии начали спешно окапываться на северном и центральном участках Восточного фронта. Решить исход борьбы должен был, как ни странно, тыл – кто раньше сумеет восстановить боеспособность потрепанных мобильных войск и авиации.

И все было бы еще терпимо для Германии, если бы не положение на юге. Румынская армия оказалась не в состоянии даже изобразить сопротивление, русские быстро продвигались к нефтяным полям Плоешти. Лишь немецкая 11-я армия кое-как сдерживала их наступление, ведя бои фактически в полной изоляции. Предсказать, что произойдет после того, как Германия лишится румынской нефти, было несложно.

Гинденбургов у нас нет. И не надо…

Хорошо жить в Греции, ведь, по словам Антона Павловича Чехова, в этой стране есть абсолютно все, даже гинденбурги, полагаю, имеются в изобилии. Зато, если поверить одному учителю, который по совместительству еще и вождь, в России (тогда еще СССР) в нужный момент не нашлось ни одного Гинденбурга, что объясняет многие поражения Красной Армии. Вот мы и попробуем разобраться, можно ли было летом 1941 года остановить вермахт, которым руководили, в общем-то, тоже не гинденбурги.

Уважаемые авторы многочисленных военных альтернатив, судя по всему, очень хорошо знакомы с ТТХ разнообразной военной техники, но весьма плохо с историей, социологией, политологией и самой обычной фантастической литературой. Слишком часто у них для победоносного завершения Великой Отечественной на головы растерявшихся красноармейцев прямо в июне 1941 года сыплются тысячи Т-64 и МиГ-17, и немецкие агрессоры даже не успевают сдаться в плен. То вдруг какого-нибудь Тимошенко такая благодать осеняет, что Суворов с Наполеоном, вместе взятые, ему достойны разве что сапоги чистить. И так далее…

А ведь еще лет 40 назад прекрасный писатель Айзек Азимов в великолепном романе «Конец вечности» ввел понятие «минимального необходимого воздействия» – МНВ, – с помощью которого создается развилка истории, постепенно приводящая к необходимому результату. И мы сейчас попытаемся найти ту комбинацию минимальных воздействий, с помощью которых Красная Армия сможет остановить вермахт, ведь одну из необходимых составляющих победы – превосходство в вооружении – она все-таки имела. Просто я совершенно уверен: если буквально все детали сложившейся ситуации оставить на своих местах – результат получится тот же самый, точно так же будут размахивать пистолетами и материться комиссары, требуя перехода в наступление, точно так же будут метаться по тыловым дорогам мехкорпуса, теряя сотни танков еще до встречи с противником, точно так же немцы будут двигаться вперед по 100 километров в день, не замечая «сокрушительных контрударов» и «упорного сопротивления». Поэтому мы просто обязаны вносить какие-то изменения, но постараемся, чтобы они оказались минимальными.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

2 из 5