Рассказы со смыслом

– При подобных обстоятельствах это долг любого генерала.

– Такенака не любой генерал. Он лживый, мерзкий ублюдок, и тебе это известно лучше чем любому другому.

– Мне так же известно, что он никогда не предал бы Хидэеси.

– Известно? Откуда?

– В тюрьме Такенака предложил мне перейти на службу к Хидэеси. – Кодзюро передернуло – Предложение, конечно, было оскорбительным, но он полагал, что оказывает мне огромную честь.

– И что же?

– Я, разумеется, отказался, однако он свои попытки не оставлял. Тогда я спросил его, неужели он всерьез рассчитывает, что я соглашусь на подобное предложение? Он ответил, что – да, потому что только Хидэеси достоин править страной и если я достаточно разумен, то признаю это. Так неужели он мог оставить своего господина, если почитал его так сильно?

– Думаю, что мог. Он – то точно достаточно разумен и когда понял, что правителем Хидэеси не быть, стал бы спасать свою шкуру.

– Он этого не сделал.

– Кодзюро, ты не можешь этого знать.

– Но я знаю.

– Знаешь?

– Ему не имело смысла спасаться. – тихо проговорил Кодзюро. – Такенака был болен и болезнь была смертельной.

– Он сказал тебе о своей болезни?!

– Нет. Во время последнего боя у него пошла горлом кровь. И тогда в лагере… Он сказал, что ему осталось жить несколько часов.

– И ты ничего мне не сказал?

    Лицо Кодзюро стало растерянным.

– Масамуне, это было уже неважно… И к тому же ничего бы не изменило.

– В любом случае, ты должен был мне сказать.

    Кодзюро отвел взгляд.

    А Масамуне вдруг вспомнил, как тот выговаривал ему после поединков с Санадой Юкимора: ""Господин, Вам не следовало… Вас  это только задержит. Зачем Вы всякий раз вступаете в бой?"  А что я мог ему сказать? Что в наших битвах с Санадой нет никакого смысла, кроме удовольствия от самого боя и только?Но для меня это самое сильное удовольствие, которое я могу испытывать и которое никогда не испытываешь ты! И пусть я поступал глупо и для меня не простительно, однако это все же можно понять. Но я это я, а как же ты, Кодзюро?Как я должен понимать тебя? Ты же никогда не делал глупостей, так что же с тобой творится сейчас? Пытаешься защитить честь моего врага? Хотя… Когда о будущем страны, военных планах и применении стратегии ты мог говорить только с этим врагом, так чему я тогда удивляюсь? И чего тогда, я твой друг и господин стою?"

– Я заберу карты. – сказал Масамуне. – Кенсин заявляет, что они уже не представляют интереса, так что ему они не понадобятся.

– Вы думаете они понадобятся Вам?

– Надо же когда то начинать. – он старался говорить спокойно. – Я имею в виду интересоваться стратегией и тактикой, а не взваливать все это на тебя одного.

– Вы уверены, Масамуне?

– Уверен. Больше такой ошибки я не допущу и тебя под удар, больше не подставлю. Хватит и одного раза! – Дракон сделал шаг по коридору. – О наших дальнейших планах и о Ханбее я поговорю с Кенсином завтра. Сам.

Ночной разговор

Час Быка. Для него это было самое нелюбимое время суток. Должно быть потому, что он всегда просыпался в этот час, когда бы не лег и в каком бы не был состоянии. Просыпался, а потом долго лежал без сна… То перебирая в памяти недавние события, то задыхаясь от приступов кашля. Последнее время второе с ним случалось реже. И он не знал радоваться ему этому или нет.

     Он поднялся и сел. Неприятное ощущение надвигающейся опасности делалось все сильнее и сильнее. Что-то похожее он испытывал, когда в последний раз видел своего господина. Он счел тогда это обычным действием проклятого часа и усилением болезни. И сильно просчитался. Его господину просчет стоил жизни.

     В коридоре послышались шаги. Затем легкий скрип двери.

– Ты? – он чуть подался вперед. – Что-то случилось?

– Тесокабе Моточика. – затянутая в темную одежду девушка шагнула к нему.

– Что – Тесокабе Моточика?

– Мой господин получил известие… О его смерти.

     Он зажег фонарь. Потом снова взглянул на девушку.

– И ты решила сообщить об этом мне? Почему?

– Я подумала, тебе нужно знать об этом.

     Он отвернулся. Девушка продолжала смотреть на него, чуть сузив золотистые глаза.

– Ты рад, Такенака? Ты ведь знал, что он умрет, верно? Несчастный случай или болезнь. Ты так сказал господину?

– Отчего он умер?

– Болезнь. – девушка содрогнулась. – Похожая на твою. Но господин Моточика умер быстро.

– С этой болезнью никогда не знаешь наверное. – он провел пальцем по натянутой на фонаре ткани. – Иногда она убивает быстро. А иногда отступает. На какое-то время.

– Я не верю, что он умер от болезни.

– Да? А кроме тебя кто-то еще сомневается?

– Нет.

– И твой господин тоже?

– Мой господин благородный человек. Ему трудно поверить в подобное.

– Что ж, постарайся убедить его. Потому что он умрет следующим.

– Почему? Почему ты так уверен? – она наклонилась к нему. – Ведь мой господин уже не правитель?

     Ее собеседник улыбнулся, но глаза его по прежнему оставались серьезными.

– И что же? Разве это мешает ему оставаться Богом Войны? Твой господин лучший стратег и тактик, а значит, для будущего завоевателя, наиболее опасен. Неужели он сам не понимает таких простых вещей?

– Он благородный человек. – снова повторила девушка.

– Если это так, то очень жаль.

– Как ты смеешь? Как ты смеешь смеяться над ним, после того что он для тебя сделал? Когда тебя посчитали мертвым, разве мой господин не забрал тебя, чтобы похоронить достойно? А когда ты пришел в себя, разве он тебе не помог? Тебя лечили, ты жил в его доме – и так ты платишь за его доброту?

– Может тебе лучше присесть? – ярость девушки оставила его совершенно спокойным. – И сказать, что тебе нужно от меня?

     Она осталась стоять. Бледная, осунувшаяся, с расширенными от страха глазами.

– Помоги мне, прошу. Я знаю, ты можешь помочь!

– Успокойся, Касуга. – он посмотрел на нее и опять перевел взгляд на фонарь в руках. – Скажи наконец, что ты хочешь и чем я могу тебе помочь?

– Мне нужен яд. – девушка понизила голос. – А так же человек из его близкого окружения. Твой… Или тот, кто его достаточно ненавидит.

– Мой человек, если он, конечно, еще жив, не станет тебе помогать. А что до тех, кто испытывают к нему ненависть, то они его бояться больше, чем ненавидят. К тому же, – по его губам снова скользнула усмешка. – После смерти своего соседа и союзника – он начнет очень себя беречь. Понимаешь, куноичи?

     Она кивнула.

– Ты и на это пойдешь? Отравишь с десяток ни в чем не повинных слуг? Только чтобы добраться до одного господина?

– Да! Я все таки куноичи. Но мне нужен особый яд. Достаточно медленный и очень сильный. Похожий на тот, что убил господина Моточику.

– Чужеземный. – подсказал ей ее собеседник.

– Именно. Ты знаешь где его можно достать? Или приготовить?

– Пожалуй – да.

– Тогда скажи – где? И у кого?

     Он сказал.

     Девушка посмотрела на него, затем поблагодарила.

– Тебе следовало избавиться от Мори Мотонари раньше. – все же не удержалась она. – Почему ты не сделал этого, когда у тебя была такая возможность?

– Потому что у меня не получилось. – вполне откровенно ответил стратег. – Я не решился сразу. А когда решился, он уже успел догадаться и избежал покушения. Глупо, конечно. Но я и другого врага тоже оставил в живых.

– Зачем?

– Я же не куноичи. – он погасил фонарь. – К тому же благородство на мужчин действует иначе. Рядом с благородным человеком сам становишься таким же.

– Не понимаю.

– Тем лучше. К счастью, для Кенсина, ты женщина. – В темноте Касуга не видела его лица, но была уверена, что он по прежнему не улыбается. – Моему господину повезло меньше. Он был благородным человеком. А я…слишком много времени провел рядом с ним.

Наставник

Санада Юкимура потом так и не мог вспомнить с чего начался этот разговор или, вернее, почему разговор о текущих делах и дальнейших планах, вдруг перешел на другое. Точнее – на других.

– Мой Наставник поступил бы так же, – сказал он и улыбнулся.

Его собеседник посмотрел на него. Без тени улыбки, однако во взгляде генерала Тоетоми таком пустом и холодном промелькнуло что-то похожее на интерес.

– Вы очень цените своего Наставника? – спросил он.

– Да! – быстро ответил Санада. – Как же иначе? Ведь Наставник был так добр ко мне! Он заменил мне родных, научил меня всему, что знал и умел, сделал меня наследником своей жизни и своего имени. Если у Вас есть Наставник…

– Он погиб, – прервал его Исида.

Санада умолк. Но не надолго.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Вам очень его не хватает?

Исида вздрогнул. Перед ним словно во отчую предстало воспоминание из детства: Наставник отчитывает его за какую-то ошибку. Вроде бы мягко, но от каждого слова Исиде становилось плохо до тошноты. "Лучше бы он меня убил, – подумал он тогда, – а еще лучше – сам взял бы и убился!" Последняя мысль была, конечно, ужасной. Он это понимал, но продолжал думать о том же. Со временем, правда, все изменилось. Исида поумнел и вырос, да и Наставник прекрасно знавший, чего стоит его ученик, никогда не поручал ему того, с чем бы тот не справился! Поэтому больше ошибок он не допускал. Что же до всего остального…

То Наставник не был к нему добр, не заменил ему семью, многому его не научил и не оставил в наследство свою жизнь вместе с именем. И все же…

– Ханбей-сама, дал мне все, что мог, – Исида запнулся, затем, больше для себя, чем для своего собеседника добавил: – И теперь мне всегда будет его не хватать.

Служба шиноби

Мужчина не должен быть наивным.

Наивность – украшает только детей и женщин. Наивным ребенок – радует учителя, наивная женщина – умиляет и волнует возлюбленного. Но наивный мужчина – неизбежно вызывает презрение.

Мужчина не должен быть доверчивым.

Доверие – защищает только детей и женщин. Слабый и беспомощный ребенок доверяет тем, кто старше и сильнее его, и тот, кто попирает его доверие, недостоин называться человеком! Женщина, в отличии от ребенка, не так слаба и нет так беспомощна и ее доверие более избирательно. Она доверяет не всем, но если тот, кому она доверилась, попрал ее доверие – он недостоин называться мужчиной! Но если мужчина в том уподобляется ребенку и женщине, то горе ему. Ибо он, сильный и отважный, должен доверять только себе.

Вот почему, мужчина, тем более ниндзя, не должен служить тому, кто наивен и доверчив. Ведь никакое жалование, даже самое большое, не может избавить его от осознания, что он отдает свои силы и способности человеку, который их совершенно не стоит…

Сарутоби Саске вздохнул и покосился на молодого господина. В последнее время он часто начинал задумываться. О нем и о себе. И мысли его, что и говорить, были неутешительными!

Вот и теперь Саске смотрел с какой неподдельной радостью, его наивный и доверчивый господин читает письмо. Письмо с печатью дома Датэ. И надо полагать, от самого Датэ. Самого влиятельного из дайме Северных провинций и с недавних пор – самого опасного врага дома Такеды.

– Хорошие новости, данна? – спросил он тихо.

– Что? – молодой господин оторвался от письма. – Новости?

– Господин Датэ должно быть сообщил Вам что-то?

– А? – Санада Юкимура улыбнулся, по прежнему радостно. – Да, сообщил. Он хочет встретиться, тайно, наедине, чтобы обсудить кое-что важное. И я думаю… – он запнулся и умолк. Саске шагнул к нему.

– Вы думаете согласиться, данна?

– Да. Ведь это… Очень важно для нас!

– Для вас? – повторил Саске. – Для вас? О чем вы говорите, господин?

– Саске! – господин покраснел и в смущении отвернулся.

– Боги, о чем вы думаете! – Саске тоже покраснел, но в отличии от Юкимуры, отнюдь не от смущения. – Датэ Масамунэ ваш враг и его приглашение может быть только ловушкой!

– Датэ Масамунэ не станет прибегать к низости! – теперь смущение молодого Тигра сменилось возмущением. – Даже по отношению к врагу!

– На войне, данна, дозволено все! – возразил Саске. – А вы с недавних пор, стали для него очень опасны. Я понимаю ваши чувства, но…

– Нет, Саске, ты не понимаешь! – прервал его господин. – Если бы понимал, то не говорил бы мне такое о господине Масамунэ! Ведь мы вместе сражались против Демона-Повелителя и так же совсем недавно пусть и не вместе – мы тоже были союзниками. Я не могу это забыть и он, я уверен, тоже! К тому же у нас есть долг и обязанности перед своими людьми и своими провинциями.

– Если бы речь шла о людях и ваших провинциях, то что мешало бы господину Датэ встретиться с вами открыто? – упрямо возражал Саске. – Тем более, если вы, не так давно были его союзником? Нет, в этом случае речь явно идет о другом…

– Саске!

– И явно не о личной встрече… Или точнее – не о свидании…

– Саске! Немедленно прекрати! Это…

Саске покачал головой.

– Господин, я знаю, как вы относитесь к Датэ Масамунэ. Я знаю, что вы думаете о нем и знаю, что вы к нему чувствуете. И я полагаю, что господин Датэ тоже знает.

– Саске!

– Я не хочу говорить о нем ничего дурного, но, – Саске тяжело вздохнул. – Господин он все же остается вашим врагом. Теперь, когда нет ни князя Оды, ни Тоетоми Хидэеси, между вами не может быть никаких союзов.

Санада Юкимура вздрогнул. Его лицо стало серьезным и сосредоточенным, словно он получил рану в бою. Впрочем, наверное, так оно и было – ведь сейчас он и его слуга тоже сражались. Пусть не оружием, словами… Однако, слова тоже могут ударить и иногда больнее, чем оружие.

– Я поеду, Саске, – наконец после недолгого молчания сказал Юкимура. – Ловушка это, или нет, но я поеду. В любом случае, нам придется столкнуться, рано или поздно. Так что лучше, если это будет рано.

Он умолк и отвернулся, не ожидая больше ни ответа, ни возражений. Их и не последовало. Саске понимал, что и так сказал достаточно. К тому же сейчас нужно было не говорить, а действовать. Его господин отправиться на встречу, и он вместе со своими людьми должен приложить все усилия, чтобы эта встреча не стала для него последней.

"Мой господин, – подумал Саске. – Вы хороший воин, хороший генерал и хороший глава дома. Но во всем остальном у вас разум наивного ребенка и сердце – как у влюбленной девушки! И если так… Если Датэ Масамунэ смеется над вашей наивностью и попирает ваше доверие, то он недостоин называться ни человеком, ни мужчиной! И я, Сарутоби Саске заставлю сполна заплатить его за это!"

Часть 2. В будущем, не очень далеком.

Паладин

Я знаю: второго шанса у меня никогда не будет. Почему? Да хотя бы потому, что мне было слишком хорошо с тобой. Все время мне хотелось смеяться, держать тебя за руку, и при этом, вдобавок, я еще надеялась и верила, что так должно было быть и будет всегда, пока мы вместе. Но однажды наступил вечер… И ты не пришел.

Я ничего не заподозрила тогда. Вернее, ни о чем таком я не думала: мои глаза были слепы, а уши глухи, в отношении тебя. Я переживала твое исчезновение, как самая обычная девушка: бурно рыдала в подушку, пила успокаивающие таблетки и жутко противный коньяк, который, кстати, в прошлый раз, купил именно ты и не допил. И, Господи Боже, как же мне было больно тогда!

А потом жизнь вошла в обычную колею. Брошенная девушка в номере курортного отеля осталась в прошлом. В настоящем, я не вспоминала о ней, да признаться мне и не хотелось вспоминать. Однако стоило мне встретиться взглядом с каким-нибудь кареглазым парнем и я чувствовала, как по спине бежит холодок. Отзвук старой боли или же предчувствие новой?

Но чтобы это не было – оно все же не помогло. Ведь мы – это мы. Мы есть то, что мы есть и другими точно не станем, не сможем. Это горько. Только по другому, с такими как мы, не бывает…

– Лиз, что произошло? Он умер?

Вместо ответа я принимаюсь лихорадочно проверять аппаратуру. Похоже, ее замкнуло. Я включила слишком большое напряжение для того, чтобы захватить тебя и удержать на месте, рядом с собой, хоть на этот раз. Слишком большое напряжение. Слишком. И вот – ты умер. Мой Ронни умер…

– Черт!

– Лиз, успокойся, – доносится до меня голос напарника. – Ну, подумаешь, вышла накладка, с кем не бывает? В любом случае эта мразь долго бы не протянула. За ним числятся не только кражи, он еще и убийца.

– Что?

– Это – Рональд Трэнт. Ты ведь слышала о нем? За последние десять лет он убил пять или шесть паладинов.

Вместо ответа – я рыдаю. Напарник хлопает меня по плечу, затем поднимает с пола пистолет с глушителем и вслед за мной тоже поминает черта.

– Нам здорово повезло, Лиз! Мы застали его врасплох. К тому же ты ударила первой…

Я по прежнему давлюсь слезами.

Ронни, Ронни, как ты мог? Как ты мог не ударить первым? Ведь ты же знал, что второго шанса у тебя не будет!

Хотя бы потому, что паладины не дают телепортам никаких шансов.

Никогда.

Последний человек

Пыль…

Она была повсюду. На серых плитах дороги, на указателях, расставленных вдоль нее, да и город, что открывался внизу, на равнине, она покрывала тоже. Серо-желтая на вид и мягкая на ощупь. До отвращения мягкая. Точь в точь, как кожа ожившего мертвеца…

Руфь стиснула зубы. Она чувствовала себя больной, с самого утра. Но, тем не менее, это ничего не меняло. Она не могла развернуться и побежать назад, подальше от этого злосчастного места. Безмолвного, тихого… И засыпанного противной пылью.

Руфь снова посмотрела на равнину.

Высотные дома и дома поменьше, улицы – где то узкие, а где то широкие, машины, самые разные, но одинаково неподвижные, со спущенными колесами и выбитыми стеклами… Город был небольшим и может именно поэтому не выглядел таким разрушенным, как остальные, более крупные.

Впрочем, она изменила свое мнение, когда, наконец, оказалась там, на центральное улице города. Кроме все той же пыли, ей в глаза бросилось еще кое-что. Коричневые разводы от спекшейся крови не могла скрыть никакая пыль…

Руфь содрогнулась. На мгновение она представила тела, охваченные огнем, в лучах восходящего солнца и небо, потерявшее цвет темного бархата и наполненное солнечным пламенем. О, когда то давно, ей уже довелось увидеть подобное зрелище. Именно тогда она поклялась, что ни когда больше подобного не увидит. И никогда не допустит, чтобы увидели другие. Ни за что!

Руфь достала таблетку. Последнюю. Какое то время она колебалась, однако ее колебания были недолгими. "Город небольшой, много времени это не займет," – решила она.

Солнце уже поднялось к зениту. Нужно было торопится, до наступления ночи. Ночью ей бы пришлось вызвать сюда группу поддержки… А это было совершенно излишним.

Руфь свернула в переулок.

Чутье и ощущения, обострившиеся от лекарства, влекли ее именно туда, в череду небольших и заколоченных домов. Возле последнего она остановилась.

За ставнями кто то двигался, кто то дышал… И смотрел на нее, потрясенно, недоверчиво и радостно. Да, тот, кто сейчас находился в доме радовался, что видит ее…

Руфь замерла.

Перед ее глазами опять полыхало зарево. То самое… И здесь оно тоже было! Было, причем, совсем недавно. Ей не следовало забывать об этом. И о другом тоже следовало помнить. Ей нужно было помнить, что тот, кто сейчас прятался в доме, являлся убийцей. Страшным и беспощадным.

"Сколько вампиров он уже убил? – вопросила она себя. – Сколько?"

Последний человек этого города продолжал смотреть на нее.

Руфь вздохнула и постучала в дверь.

Один на один

Здесь всегда было шумно и многолюдно. Из-за Дворца Развлечений, из-за примыкающих к нему садов, которых, кстати, называли так же. Но сейчас его эти обстоятельства устраивали. Более чем.

Он подошел к зеркалу. Его взгляд скользнул по поверхности, изучая и оценивая собственное отражение. Отражение обычного парня, ни чем не примечательного и совершенно неприметного, каких сотни… Вот только глаза. Вернее, взгляд.

Он вздохнул. Днем, пожалуй, он надел бы темные очки, но теперь был вечер, причем поздний. Так что оставалось надеяться на сумрак и, разумеется, на плохое освещение, в тех же переулках и в тех же садах. Увы!

Он поправил перстень на руке. Тот был широким и плоским, но не массивным. К тому же металл, из которого его отлили, выглядел недорогим. Совсем недорогим. И тоже – ни чем не примечательным и неприметным.

Он усмехнулся про себя. Непримечательность и неприметность, было как раз то, что на новом поприще осваивалось в первую очередь. Сливаться с толпой целиком и полностью, не привлекая лишнего внимания… Что ж, у него получалось не плохо.

Вот и сейчас, он прошел мимо поста охраны совершенно незамеченным. Змееносец бросил на него быстрый взгляд и сразу же отвернулся. Вид у него был недовольный. Оно и понятно, дежурить здесь, да еще ночью, да еще в выходной день – ни кому не понравится.

Он вошел в один из переулков сада и почти сразу увидел того, кого искал. Найденный тоже шел неторопливо и вроде бы вполне уверенно, но… Кое-что его выдавало. Он слишком часто оглядывался по сторонам, теребил рукава рубашки или же сжимал кулаки. А что еще хуже – он обращал на себя повышенное внимание со стороны тех же прохожих. Завсегдаи садов были в основном малорослые и тщедушные кжи. Тогда как он больше походил на змееносца. Хотя, нет, не походил. Он им как раз и являлся. Ведь бывших змееносцев, не бывает. К сожалению…

Они двигались в одном направлении. Людей, как и света, рядом становилось все меньше, зато шансов появлялось – больше. Он ускорил шаг. Тот обернулся, но ничего не заподозрил. Даже когда он схватил и сжал ему руку в пожатии.

– Привет, Чен. Как поживаешь?

– Я не Чен.

– О! Простите…

Тот не стал дослушивать. Вырвал руку, что то прошипел сквозь стиснутые зубы… Однако, по прежнему ничего не понял и не почувствовал. Почти. Разве что случайную царапину от перстня на чужой руке. Вот только бывают ли вообще случайности? Тем более – такие?

Он поспешил уйти.

Сумрак вокруг сгущался – вечер сменялся ночью. Из Дворца Развлечений доносился радостный гул, его было слышно даже здесь, в самом дальнем закоулке сада. Времени оставалось немного, но его должно было хватить им обоим.

…Пожатие серого ангела убивает ровно через пятнадцать минут, по времени Белых Звезд.

Мечты и реальность

Это случилось давно.

Тогда Шану Ен исполнилось четырнадцать. Год назад его перевели спецшколу, где обучались будущие змееносцы, но не смотря на это он все еще оставался наивным мальчишкой. Даже слишком наивным, увы!

Впервые он увидел "Сказания о Белых звездах", когда приехал домой, на каникулы. Эта книга, по словам матери, раньше принадлежала его деду и являлась семейной реликвией. Шан разглядывал ее с удивлением, так как ничего похожего раньше не видел. Книги, которые ему выдавали в школе, были совсем другими: небольшими, в мягких обложках и с такими же мягкими страницами. А эта… Эта была чересчур большой, в твердой, как дерево обложке и страницы в ней не отличались мягкостью.

– Можешь в нее заглянуть, – разрешила мать. – Если хочешь, конечно.

– А она интересная?

– Не знаю. Я сама ее не читала, но картинки там попадаются очень занимательные.

Шан воспользовался разрешением и принялся разглядывать картинки. Они действительно оказались занимательными: дома из светлого металла, корабли и машины, не похожие на те, что он видел, оружие… Особенно оружие. Шан с восторгом разглядывал мечи и сабли древних: изогнутые и прямые клинки из того же светлого металла. "Теперь ничего подобного нет, – подумал он. – Как жаль!"

Дальше шли картинки с изображениями птиц и животных, но его они уже не интересовали. И только на последней – он увидел женщину.

На мгновение он замер. Женщина на картинке выглядела просто невероятно: белокожая, золотоволосая, с глазами необычного разреза и цвета, а главное она была крепче и сильнее, чем обычная жительница Ян-ях. Намного сильнее!

Разумеется, книгу Шан читать не стал. Вернее, он прочел только об оружии и узнал, что оно давно и безнадежно устарело. К тому же оно было слишком заметным, слишком тяжелым и требовало много затрат, как материальных, так и физических… Так что о золотоволосой красавице он предпочел не узнавать. Ему и одного разочарования вполне хватило, так зачем же еще?