Любовь к фарфору

–Думаю: большинству обывателей сие неизвестно.

–Как я успела заметить, Вы не очень-то далеко продвинулись в своих работах.

–Жизнь – борьба между желаемым и возможным.

–А на этой тарелке движения Амуров вышли какими-то вялыми что ли…

–Я излил стремления, чувства в этот рисунок, а Вы заявляете, что он недостаточно динамичен! Амуры, что, должны прыгать, чтоб Вам угодить?

–Излили себя на картину? И о чём же говорят Ваши чувства? Они также унылы, как Афродита! А бедняжка Психея чуть не плачет!

Под визг девушки эта тарелка полетела на пол, разбиваясь на мелкие осколки. Полетела на пол и тарелка с созвездием Рак.

Подмастерья покинули комнату по знаку работодательницы.

Исидора укоряла скандалиста:

–Вы тут посуды перебили на пол зарплаты!

–А Вы обещали мне платить гораздо больше! Хотите, чтобы мой ребёнок голодал?

–У Вас есть семья? И кто же терпит Ваш несносный характер?

–Сын говорит, что я – лучший папа на свете!

Леди почувствовала угрызения совести, она должна как-то примириться. И Исидора сняла с руки кольцо с сердоликом, протянула Андре со словами:

–Примите мои извинения.

–Извинения приняты,– смягчился художник и забрал кольцо.

Оно подошло ему только на мизинец.

–Сердолик приносит удачу…– посвящала она его в тайны камней.

–Я оценил, какой Вы нанесли удар по своему самолюбию, извинившись. Польщён.

Француз хотел поцеловать ей руку, но девушка отступила на шаг назад. Затем и вовсе вышла из комнаты.

В коридоре леди Уинд поманила одного из художников в свой кабинет.

Там спрашивала:

–Расскажите мне о жене мсье Планше.

–О бывших жёнах мистера Планше,– поправил парень,– У Андре была танцовщица из театра. Смазливая, с аппетитной грудью блондинка. Она с юных лет вела разгульный образ жизни, и замужество её не изменило.

–Может…мсье Планше был слаб, как…как мужчина?

–Навряд ли. Просто малышка любила очаровывать всех подряд. Я часто был у него в гостях, меня она тоже пыталась совратить… А у второй жены был склочный характер, и она обижала сына мсье Планше.

–Спасибо за информацию. Вы свободны.

Открытая карета ландо подъезжала к офису Исидоры. Там сидят: её отец, она, сестра и жених Николас Балстрод.

Лорд Балстрод интересовался:

–Леди Уинд, на заводе Вашего отца фарфор твёрдый, костяной или мягкий?

–Ещё в 1.710 году в Саксонии алхимик Иоганн Беттгер получил в Мейсенской крепости Альбрехтсбург твёрдый фарфор, открыв первым в Европе мануфактуру твёрдого фарфора. До этого в Европе весь фарфор был мягкий,– отвечала Исидора.

–Слышал, что конкуренты иногда делают диверсии, вплоть до поджогов и взрывов,– пугал жених.

–Урбанизацию не остановить. Это исторический процесс, роль городов с каждым городов будет только возрастать, не удастся кому-то одному построить завод, рядом вырастут 3 новых,– заумно парировала леди Уинд.

Андре с подмастерьем курил в коридоре, когда увидел процессию из родственников своей нанимательницы. Ему сразу не понравилось заносчиво-надменное выражение лица молодого человека и надутое важностью желтоватое лицо её отца.

Кроме тёплых накидок девушек грели меховые муфты на руках. Из под накидок проглядывали платья: из жёлтого атласа у Исидоры, и голубого – у Элизабет. Платье старшей сестры ещё отделано синими бантами и рюшечками, на шее тоже синий бант из бархата. На голове Элизабет 3 синих крупных банта из бархата. Голову Исидоры прикрывала коричневая шаль.

Планше процедил помощнику:

–Набить бы морду тому молодому типу, что сопровождает дам…

–Тебе это по рангу не положено. Он выше тебя по положению. Тебя засудят.

Повелительным тоном Исидора отдавала распоряжения мастерам:

–Будьте любезны показать моим родственникам и другу свои работы.

Художники учтиво слегка поклонились и пригласили в мастерскую.

При родственниках своей начальницы Андре Планше старался вообще не смотреть в сторону Исидоры.

Разглядывая фигурки фарфоровых изделий, отец заметил младшей дочери:

–Фарфоровый завод Вустера, открытый в прошлом году, изготовляет обеденные сервисы и крытые вазы, украшенные виньетками, и эти изделия очень популярны в Высшем Свете. Есть также классические изделия. Приоритеты давно утверждены и традиционны.

Исидора покачала головой:

–Заинтересовать покупателя надо чем-то новым.

Граф Джон Уинд Хит напирал:

–А я думаю: у мсье Планше есть стандартные, наработанные эскизы.

Младшая его дочь протестовала:

–Но я хочу модерн и авангард в творчестве! То, чего не будет у других. В чём будет отличие фарфора Андре Планше от других творений разных мастеров.

Отец сокрушённо произнёс:

–Чувствую: пустишь наш маленький заводик по ветру.

Инициатор создания фарфорового завода обиделась:

–Вы, папа, переживаете за производство, а на мои чувства Вам плевать. Разве я не имею права распоряжаться своим имуществом так, как считаю нужным? Разве я мало для этого работаю?

Николас Балстрод удивился:

–Так это инициатива мисс Уинд? Тогда я полностью согласен с лордом Хитом: управлять заводом – не женское дело.

Исидора огрызнулась:

–Не надо экстатически предрекать бедствия, вы все не Сивиллы. Приведите доводы, мне претит не дискурсивная беседа.

      Лорд Балстрод поморщился и заметил:

–Мисс Уинд, не злоупотребляйте такими пышными, излишне велеречивыми фразами, иначе художники Вас не поймут.

–Спорный вопрос,– подал голос Андре,– Я тоже могу поучаствовать в ваших тяжёлых дебатах. Меньше всего Исидора Уинд похожа на филантропа. Она не раздаёт милостыню у церквей, она отдаёт зарплату работягам за честный труд.

Лорд Балстрод уставился на небритого парня в потёртой одежде, дал свой вердикт на латинском языке:

–Abusus in Bacchus ad extra (Злоупотребление вином до крайней степени).

Андре взвился:

–Вы всегда оскорбляете малознакомых людей? Это знаете ли чревато осложнениями здоровья.

Николас постарался увести разговор в сторону, озираясь:

–Вас вдохновляет на творчество цвет больного леопарда? Что-нибудь нарисуете мне на память?

Художник заартачился:

–Возле Вас ощущение такое, будто я попал на парфюмерную фабрику. Эта феерия запахов сбивает с мысли и рабочего ритма.

Молодой дворянин закивал, приговаривая:

–Понимаю: Вы привыкли совсем к другим ароматам. По всей вероятности, Вы добавляете в ванну средство от блох.

–Ах, ты – дрянь!– вырвалось у Андре.

Подмастерья схватили мастера за плечи, не давая кинуться на обидчика.

Исидора закричала на жениха:

–Как Вы смеете так грубо разговаривать с моим рабочим!?

Лорд Балстрод продолжал напирать с претензиями, обращёнными теперь уже невесте:

–Надеюсь, в кабинете Вы находитесь с секретарём-женщиной? И не даёте поводов для домыслов? Нужно беречь свою репутацию.

Исидора, а с ней и её родня превратились в пунцовые статуи, от возмущения у них не было слов.

Директор фарфорового заводика с вызовом переспросила:

–А если я преуспела в нарушении всех приличий?

Николас расхохотался, затем перевёл всё в шутку:

–Ценю Ваш юмор, леди Уинд.

Положение спас отец:

–Разумное зерно в твоей затее и проектах, Исидора, всё же есть. Детали обсудим позже. Я продолжу быть твоим гарантом и поручителем.

Граф увёл старшую дочь и лорда Балстрода.

Леди Уинд, всё ещё с волнением на лице, склонилась над эскизом Андре:

–Неистощимый дар Вашего творчества впечатляет, мсье Планше.

–Я вот работал, пока Вы слонялись по улицам с этим задавакой лордом.

–Выбирайте слова, мсье Планше, Вы не в трактире.

Француз с истерикой бросил кисти на пол, заявляя:

–Сегодня у меня нет вдохновенья!

–Выходной хотите?– стала заискивать работодатель, понимая, что зря напомнила про трактир.

–Этот хлыщ, Ваш провожатый…он – Ваш жених?

–Папа его приглашает постоянно…

Андре пошёл к дверям.

Обернулся и невесело поблагодарил:

–Очень приятно знать, что Вы считаетесь с моими пожеланиями, миледи.

В снятый Исидорой дом вечером приехал с визитом Николас Балстрод.

Он говорил ей:

–Не знаю: почему Вас никто не осведомил о моём приезде…

Джон Уинд Хит поддержал гостя:

–Это я просил лорда Балстрода приехать. Но у меня что-то печень болит, пойду полежу, примите молодого человека, как подобает, сейчас секретаря пришлю для приличия.

Старый граф удалился.

Николас, дабы завести разговор, начал расспросы о печах.

Но эта беседа ему быстро наскучила, он решил пошутить:

–Хорошо, что Вы, леди Уинд, хоть не взялись выплавлять на доменных печах какие-нибудь доспехи. Или для начала купили бы кузню для этих целей.

Исидора с миной знатока заявила:

–Что-то не так с нашей историей. Для выплавки панцирей и шлемов для целой армии нужны не кустарные кузни, а целые мануфактуры. Я-то знаю, что значит горн и меха! Я часто бывала в кузнеце, видела, как куют подковы для коней…А поточное производство с однотипной и высококачественной продукцией мог дать только завод.

–Но ведь раньше не было мануфактур…– раскрыл рот лорд.

–Значит: были. Только почему-то их уничтожили…причём все разом,– уверяла барышня.

–Леди Уинд, если бы я попросил Вашей руки…Вы были бы счастливы?

–Навряд ли. Я же не люблю Вас.

–У женщин в голове, кроме любви и страданий ничего нет!– с досадой вырвалось из уст молодого человека.

Исидора приводила доводы:

–Если бы головы мужчин были забиты тем же, то войн бы не было. Даже в Древнегреческих сказаниях бог любви ставится на вершину, ведь четырьмя первоосновами мира одновременно считались: Тартар, Гея, Хаос и Эрот, который, как известно, и отожествляется с любовью. Улавливаете мысль? Без Эрота Гея погибнет в лапах Хаоса и Тартара.

–А Эрот полюбил Психею, богиню человеческой любви…и так слепо, что не замечает её изощрённой жестокости по отношению к Гее. Вот взять хоть добычу глины для Вашего завода, эти ужасные карьеры…Или добыча угля, тоже малоприятная процедура для Земли…– заметил Николас.

–На месте карьеров, обычно, позже образуются озёра,– нашла, чем возразить, невеста.

–Вы интенсивно прилагаете все силы в это дело…Не боитесь прогореть?

Исидора задумчиво стала перелистывать журналы мод, которые лежали на журнальном столе, не отвечая.

Элизабет поспешила к выходу, поясняя:

–Позову секретаря сестры Мэйса, что-то он не торопится.

Как только старшая из сестёр вышла, Николас подсел к Исидоре на диван, и прижал её к себе. Та возмущённо отпихнула жениха от себя.

–Не перестаю восторгаться Вашей учтивостью, лорд Балстрод.

–Постигаешь, как живут ангелы? Но они-то в небесах, а на земле счастья без единения тел невозможно.

–Ошибаетесь. А как же творчество? Оно тоже даёт ощущение счастья.

–Удел гордячек – одиночество. Удел совершенных натур – остаться одной.

–Лучше остаться одной, чем жить с недостойным.

Кавалер принял это заявление на свой счёт, вскочил и на ходу бросил:

–Ищите тогда более достойную кандидатуру, а меня избавьте от своего общества.

Его последние слова слышали вошедшие Элизабет и мистер Мэйс. Оба в удивлении вытянули лица. Исидора же радостно улыбалась.

–Сестра, ты неподобающе случаю весела. Ты рада, что лорд Балстрод отказался от тебя?– изумлялась Элизабет.

–Он меня раздражал.

Старшая из сестёр отпустила секретаря и уселась с младшей на диван, осторожно узнавала:

–А тебе, может, нравится кто-то другой?

–Вовсе нет.

–А этот смазливый художник-француз?

–Что ты! Представляешь, он выказывает мне полное неуважение! Он всегда небрит! Всегда неопрятен. И последнее время совсем не смотрит в мою сторону.

–Его так била жизнь, что он плюнул на себя, поверь. И, видимо, совсем не интересуется женщинами.

Исидора задумчиво проговорила:

–Обидно, когда в тебе не видят женщину, не замечают. Видят только начальницу.

–Зачем тебе внимание всех без исключения? Твой художник – нищий пьяница. Плевать на его мнение.

–А он мне даже хамит…

–Если кто-то Вам хамит, значит, Вы это позволяете. Если кто-то снова и снова обманывает Вас – значит, у Вас есть склонность поверить любому. Обижаться тут надо только на себя.

Младшая сестра удручённо кивала.

На следующее утро, войдя в мастерскую художников, Исидора обратила внимание на мутный взгляд Андре Планше.

Он хвалил её наряд:

–Мне так нравится это Ваше платье петролевого цвета…Такой глубокий зелёный цвет…

–А что это у Вас глаза опухшие и красные? Пили?

–Ну что Вы! На работу идти не хотел…плакал…

Подмастерья тихонько прыснули со смеху.

Работодатель злилась:

–Вам нравится зелёный цвет потому, что это цвет Вашего любимого друга – Зелёного Змия! Как быстро пролетело 25 лет, и не заметила! Вы же бросали пить на 25 лет!

–Это не педагогично оскорблять меня при учениках,– насупился Андре.

–Пройдёмте в мой кабинет.

В кабинете Исидоры Планше забубнил:

–Возникли непредвиденные обстоятельства в виде Вашего жениха, оскорбившего меня…И я занялся ампелотерапией – лечением вином. А так отличительной чертой моего характера является доброта и чуткость, трудолюбие и новаторство идей…не только на работе, а также и в плане секса…

–Мужчины, если их слушать: самые смелые, сильные и сексуальные существа на свете.

–А женщины – самые милые, добрые и совершенные, если их не слушать.

–Вы когда-нибудь слышали о галантности в общении с женщинами?!

Вдруг Андре приблизился совсем близко и не успела она отскочить или возразить, как он взял её руку в свою.

Ласково говорил:

–Иногда быть невоспитанным хамом очень выгодно и полезно: можно во время разговора взять девушку за руку.

Исидора выдернула свою ладонь и выдохнула ему в лицо:

–Враг общественной морали и безопасности.

Он вновь схватил её ладонь и поцеловал пальцы.

С ехидством подначивал:

–Пожалуйтесь завтра в Дамский комитет на дерзкого и нахального мужчину в подчинении.

–Полагаясь исключительно на свои манеры и умение держаться по-королевски, я сделаю вид, что Ваша пьяная выходка была лишь актом восхищения начальницей, а не девушкой. А так знайте: моя гордость ущемлена.

–Это не гордость, а показное величие.

Ответом ему была пощёчина.

–Ошеломлён,– с лживым простодушием «удивлялся» мужчина,– Вы в очередной раз меня колотите.

Исидора стояла перепуганная.

Она залепетала:

–Извините, не знаю, как это получилось.

С глубоким чувством собственного достоинства художник подтрунивал над её воспитанием:

–Вот сразу видно: воплощение благородных поколений, идеал аристократичности! Решаем вопросы при помощи избиения слуг…Понятно, почему в обществе кризис доброты, если даже такие милые и нежные создания бросаются с кулаками на подчинённых.

–Меня спровоцировало Ваше девиантное поведение…Давайте: я подарю Вам литровую бутылку марочного испанского вина, а Вы пойдёте домой, отоспитесь, и придёте послезавтра.

–Ваше радушие наводит на подозрения. Уж не отравили ли Вы мне вино?

–Зачем мне Вас травить?

–Чтоб зарплату не платить.

–Так Вы отказываетесь от подношения в виде выпивки?

–Чёрт с Вами, давайте. Вот так и спаивают рабочий класс.

Исидора достала бутыль со спиртным.

Просила:

–Только не пейте по дороге к дому. Мало ли что…Пьяному море по колено, а лужа по уши…

–Выпью за хороших женщин, потеснивших мужчин на многих прекрасных работах и на славных поприщах…но не вытеснивших их из сердец мужчин.

–Мне жаль Ваше здоровье.

Он продолжал поддразнивать её:

–А я думаю: выпивать мне крайне полезно. Мои ноги затекают, ведь я мало двигаюсь, то стою, то сижу…А алкоголь разгоняет мою кровь. А можно я попробую вина немножко сейчас?

–Только глоток. Вот Вам фужер. Сейчас пойду посмотрю что рисуют Ваши подмастерья, к моему приходу, надеюсь, Вы уже очистите мой кабинет от своего присутствия.

Леди удалилась.

Зашла через пару часов.

Андре лежал на столе, раскинув ноги и пьяно сопел. Пустая бутылка валялась на полу.

Исидора растолкала художника.

Тот заплетающимся языком гундел:

–А, мисс Сливки Общества пожаловала…Я так подумал: лучший способ не опаздывать на работу – вообще не уходить.

–В Вас высокий потенциал и профессионализм, но они соседствуют с ленью, пьянством и разгильдяйством!

–Зато Вы у нас – чистейшей крови принцесса. А принцессы даже не какают, у них всё дерьмо в характер уходит.

Леди выпучила глаза.

Француз взял со стола портрет её отца, криво усмехнулся, не узнавая лица.

–Очередной жених?– почему-то решил он.

И не успела девушка возразить, как Андре саданул по портрету кулаком под аханье работодательницы. Затем он взял из под головы книгу, подаренную сестрой. Прочёл название.

–О, это труд одной из ярых феминисток,– захихикал мужчина.

Он сел, достал из ботинка складной нож и проткнул трактат насквозь.

–Что Вы себе позволяете?– опешила Исидора.

–Ах, да, Вы же привыкли к более цивильному поведению…Мне как долго ползать на коленях, моля прощение?

–Вы обижаетесь, что я всё время Вас бью, но с какой бы радостью и удовольствием я бы присоединилась к группе хулиганов из подворотни, избивающих Вас!

–Это грехопадение, мисс Уинд. Да-да. Вы жаждите крови невинного человека. А я думал: социальная агрессия особо жестока в низших слоях общества. Ан нет, элита ненавидит тех, кто снабжает её деньгами так, что готова дубасить бедняжек-бедняков день и ночь.

–Вы – сатир и циник. А я предполагала, что художники – утончённые натуры, такие, словно ангелы: чувственные, ранимые…

–Нет, я не гомосексуалист. Вы ошиблись.

–Ваши скабрезные шуточки меня раздражают. И это Вам прямая дорога в ад с Вашими-то пьянками.

–Ну и замечательно. Там тепло всегда. А Вы в раю будите яблоки кушать. Только молю: через решётку мне немного подкиньте яблочек, а я сидр с них сделаю или в виски перегоню.

–Как же мне Вас изменить в лучшую сторону?– вздохнула Исидора.

–Попробуйте изменить себя, и Вы поймёте: насколько ничтожны Ваши шансы изменить других.

–А мой изъян в чём?– не поверила его словам девушка.

–Вы же не любите мужчин! Так попробуйте их полюбить.

И француз стал стягивать с себя пиджак, расстегивать пуговицы на рубашке.

–Вы в своём уме?– ужаснулась леди.

–Если Вы утверждаете, что оба пола равны, то Вы не должны пугаться обнажённого тела мужчины. Мы же одинаковы.

–Не утрируйте, имеются физиологические различия.

Торс мужчины оказался прекрасно сложен. Развитая мускулатура притягивала взгляд. Исидора сразу припомнила о том, что Андре любит рубить дрова.

Но вслух она не восхищалась, а порицала:

–Недаром пословица говорит: «У всякого в рукаве сидит дурак».

–Заманили высокой зарплатой, и теперь издеваетесь! Могли бы припомнить слова Аристотеля: «Не было ещё ни одного великого ума без примеси безумия». Но, нет, Вам обидеть простого человека надо.

–Мсье Планше, если Вы не в состоянии идти домой, оставайтесь здесь. А я пошла в гостиницу.

–Простите меня за настойчивость, но я хочу сопроводить Вас до кареты.

–Хорошо, одевайтесь, я отвезу Вас в Вашу гостиницу к сестре.

Андре с усилием надел рубашку и сюртук. Исидора принесла ему пальто и шляпу.

По коридору он шёл за ней, сильно пошатываясь.

В карете Планше уснул.

У гостиницы «Солнечная» бородатый зять подхватил Андре за предплечья и повёл в помещение.

Художник бормотал:

–Голова болит. Кажется, я заболел.

Удард хохотнул:

–Ага, вижу – заболел, это – острая нехватка алкоголя в организме.

–Меня никто не любит,– пьяно гундосил Андре.

Зять остановился передохнуть, со смеющимися глазами уставился в лицо пьяного родственника, спрашивал:

–Итак, тебя никто не любит…А ты…кого любишь ты?

–Да я весь мир люблю!

Леди Уинд из кареты смотрела, как её художника ведут домой.

Через день Андре предстал с букетом декоративных крупных колокольчиков на пороге кабинета Исидоры. Его начальница сегодня надела платье из атласа розового цвета с вуальным воротником.

–О, Вы мне признательны…– прочитала язык цветов Исидора.

–Да. Вы не дали мне пропасть в подворотне.

–Колокольчики поставьте в вазу и идите работать, мсье Планше.

Попозже она вошла в мастерскую. Художники-подмастерья махали кистями, расписывая посуду. Творческий огонь в глазах Андре перевоплотил его, теперь перед Исидорой был не пьнчужка-неудачник, а мифический Гефест, ваяющий шедевр.

Она заглянула на набросок Планше, с её губ тут же сорвался возглас:

–Вы спроецировали свои мысли идеально.

–Да, генерация идей сегодня на высоте.

На рисунке богиня утренней зари Эос, одетая в золотисто-жёлтые одежды поднималась от горизонта. Ей навстречу летел бог южного ветра Нот. На Земле среди цветущих деревьев ореха танцевали бог огня Пеле, бог смеха Момус, богиня юности Геба и Геракл – бог смелости, силы и геройства.

Девушка восхищалась:

–Нарисовано так, будто Вы были там рядом и видели своими глазами…Как Вам удаётся так реалистично рисовать?

–Искусство, как самовыражение. Свой опыт и воззрение переношу на картины. Я постиг характеры людей. Часто сижу в парке, наблюдая за природой…

–Постигли характеры? Интересно. Что скажете о моём?

–Вы слишком мягкий человек, мисс Уинд. Вашей добротой все пользуются. Вам кажется, что на кого-то Вы имеете давление, но это иллюзия: недруги отступают не из-за боязни лично Вас, а из-за громкого имени Вашего папаши. Вами манипулирует сестра, Дамскому комитету Вы не можете отказать, Вы вообще в помощи никому не можете отказать.

–Но разве это плохо?

–Вы – тряпка бесхарактерная. Не удивлюсь, если наследство папаши Вы раздадите нищим и попрошайкам.

Исидора покраснела так, что чувствовала, как жаром обдаёт щёки.

Она настырно и капризно говорила Андре:

–Хочу завтра видеть картину с изображением Геры и её друга Рака на фоне моря.

–Не следует навязывать свой образ мысли творческой личности!– ответил ей нелицеприятно художник-француз.

Ей тоже захотелось уколоть его самолюбие, она сказала:

–Я не представляю Вас с актрисой.

–А, уже доложили о всех моих бывших…– усмехнулся Андре совсем не обидевшись, пояснял,– Когда Лорейн была на сцене, изображая нимфу, я по простоте душевной поверил её таланту, поверил, что и в жизни эта женщина наивна и мила. Может…даже сын вовсе не мой…Иначе, зачем ей был нужен я? Уж очень быстро она родила…

Леди Уинд устыдилась своей мести, пробормотала:

–Простите.

А мастер фарфорового дела размышлял дальше:

–В ближайшее время не собираюсь жениться. Фанат отрекается от жизни личной, посвящая себя исключительно труду, любимому делу. Семья лишает его драгоценного времени для работы. Он чувствует себя тогда несчастным, задавленным.

–У меня нет аргументов на Ваш убедительный довод,– развела руками работодатель и направилась к выходу,– Продолжайте работу, мастера.

От насыщенно яркого розового цвета рябило в глазах. Встала Исидора сегодня рано, плохо спалось. За окном её кабинета моросил дождь. Девушка в истоме потянулась, приподняла тяжёлые белые локоны волос и струями отпускала пряди, играя с причёской. Белые жемчужины в её волосах брякали друг о друга. Горловина платья тоже расшита жемчугом, подол украшала косичка из переплетённого бархата.

Планше неожиданно возник в дверном проёме. Руки Исидоры на мгновенье застыли в волосах, затем она резко опустила их.

Художник доложил:

–Я принёс эскизы.

Она жестом указала ему на стул. Француз сел за стол рядом с ней. И девушка с силой заставляла себя не расслабляться: мысли путались, движения стали неловкими и скованными. Её щёки горели. Казалось, она даже кожей чувствует его близкое присутствие. Почему один только вид этого человека волнует кровь?

Исидора просматривает эскизы его работ, даёт комментарии:

–Интенсивно фиолетовый отбивает аппетит.

–Не знал.

–Нарисуете для меня Аполлона с женой Коронидой? Попрошу уловить суть вещей, суть этих отношений: бог Аполлон – самый красивый, а подлая Коронида его обманывает.

Андре усмехнулся: «Уже не приказывает, а просит. Прогресс».

А вслух заметил:

–Мне не ново такое событие в жизни, но кто захочет вкушать яства с тарелки, на коей Аполлон будет с кислой, страдальческой рожей?

–И каковы тогда Ваши дальнейшие планы?

–Зачем следовать мифам слепо? Ну, а если немножко добавить фантазии в роспись и в отношения греческих богов? Почему бы суровой красавице и умнице Афине не полюбить балагура и пьяницу Пана?

Она оценила его возможности бить её же оружием – сравнениями, но вслух усомнилась:

–За что Афине его любить-то? За какие качества души?