Улисс

КОРИДОРНЫЙ: (Подскакивая, дразнит их большим и остальными корявыми червяко-пальцами.) Хе, хе, есть у вас рог? (Бронза подле золота, они перешёптываются.)

ЗОЯ: (Флори.) Шепчутся. (Те снова перешёптываются.)

(Над колодезем экипажа Ухарь Бойлан склоняется, его гребцовская соломка сбита набекрень, во рту зажат красный цветок. Лениен, в яхтсменской кепке и белых туфлях, заискивающе снимает длинный волос с плеча Ухаря Бойлана.)

ЛЕНИЕН: Хо! Что я тут вижу? Ты смахивал паутину в паре пёзд?

БОЙЛАН: (Пресыщенно усмехается.) Пощипал индюшку.

ЛЕНИЕН: Хорошая ночная работёнка.

БОЙЛАН: (Вздев четыре плотных тупокопытных пальца, подмигивает.) Резвуха муха! Точно по шаблону, или вернём вам ваши денежки. (Он выставляет указательный палец.) Во, нюхни-ка.

ЛЕНИЕН: (Нюхает шаловливо.) Ах! Рак под майонезом. Ах!

ЗОЯ И ФЛОРИ: (Всхохатывают разом.) Ха ха ха ха.

БОЙЛАН: (Уверенно соскакивает с экипажа и громко окликает, чтоб все слыхали.) Привет, Цвейт! М-с Цвейт ещё не раздевалась?

ЦВЕЙТ: (В плюшевой ливрее лакея и брюках до колен, на нём желтоватые чулки, напудренный парик.) Боюсь, уже, сэр, последние принадлежности…

БОЙЛАН: (Швыряет ему шесть пенсов.) На, купишь себе джина и содовой. (Он ловко вешает свою шляпу на отросток рогов на голове Цвейта.) Введи-ка меня. По личному дельцу к твоей жене, уразумел?

ЦВЕЙТ: Спасибо, сэр. Да, сэр, мадам Твиди принимает ванну, сэр.

МАРИОН: Он должен чувствовать себя удостоенным высокой чести. (Со всплеском она вскакивает из воды.) Рауль, дорогой, иди оботри меня. Я без всего. Только моя новая шляпка и полировочная губка.

БОЙЛАН: (С весёлой искринкой в глазу.) Самое оно!

БЕЛЛА: Что это? В чём дело?

(Зоя шепчет ей.)

МАРИОН: И пусть он смотрит! Волхв! Сутенёр! Ещё и прополощет сам себя. Я напишу влиятельной проститутке, или Бартоломоне, бородатой женщине, исполосовать его рубцами в дюйм толщиной, и чтоб принёс мне свидетельство с подписью и печатью.

БЕЛЛА: (Смётся.) Хо хо хо хо.

БОЙЛАН: (Цвейту, через плечо.) Можешь приставить глаз к замочной скважине и поиграться сам с собой, покуда я её разок-другой пропарю.

ЦВЕЙТ: Спасибо, сэр, будет сделано, сэр. Можно я приведу двух приятелей, засвидетельствовать акт и сделать снимок? (Он держит банку умащений.) Вазелинчика, сэр? Апельсиновый цвет?.. Тёплой водички?..

КИТТИ: (С дивана.) Скажи нам, Флори. Скажи нам. Что.

(Флори шепчет ей. Шепотливые ласкословеса бормочут, губочмякая смачно, маковично поплёскивая.)

МИНА КЕННЕДИ: (Воздев глаза.) О, это должно быть как аромат гераний и прелестных персиков! О, он просто идолопоклонствует каждому её закоулочку! Слиплись! Покрываются поцелуями!

ЛИДИЯ ДАУС: (Раскрыв рот.) Ням-ням. О, он носит её по комнате, делая это! Скачка на палке. Да их слыхать от Парижа и аж до Нью-Йорка. Словно полон рот земляники со сливками.

КИТТИ: (Смеётся.) Хии хии хии.

ГОЛОС БОЙЛАНА: (Сладко, хрипло, изутробно.) Ах! Бохрезкрукбрукарчакрашт!

ГОЛОС МАРИОН: (Хрипло, сладостно, протискиваясь сквозь её горло.) О! Хошмыцлуйгопусхнапухак?

ЦВЕЙТ: (Глаза его дико выпучены, стискивает себя.) Вынь! Сунь! Вынь! Вдвинь ей! Глубже! Протарань!

БЕЛЛА, ЗОЯ, ФЛОРИ, КИТТИ: Хо хо! Ха ха! Хии хии!

ЛИНЧ: (Указывая.) Зеркало верное природе. (Он смеётся.) Ху ху ху ху ху ху.

(Стефен и Цвейт глядят в зеркало. Лицо Вильяма Шекспира, безбородое, является там – заострённое параличем лицо, увенчанное отражением ветвистой оленерогой вешалки в прихожей.)

ШЕКСПИР: (Преисполненным достоинства чревовещанием.) Громкие хаханьки – знак пустопорожнего ума. (Цвейту.) Ты мечтал быть невидимым. Воззри же. (Он вскукарекивает смехом чёрного каплуна.) Яго-го! Как мой Вспотелый удавил свою Звездумоню. Ягогого!

ЦВЕЙТ: (Криво усмехаясь шлюхам.) Когда же я услышу анекдот?

ЗОЯ: Перед тем как дважды женишься и один раз овдовеешь.

ЦВЕЙТ: Недостатки простительны. Даже великий Наполеон, когда были сделаны посмертные обмеры по коже…

(М-с Дигнам, вдовая женщина, её вздернутый нос и щёки раскраснелись от поминальной говорильни, слёз и тёмного ликёра из заведения Танея, поспешает мимо в своём траурном платье, сбившейся шляпке, она подрумянивается на ходу, пудрит щёки, губы и нос. Лебедиха, подгоняющая свой выводок лебедят. Из-под подола её видны каждодневные штаны её мужа и башмаки с задранными носами, здоровенного восьмого размера. Она несёт страховой полис Шотландские Вдовы и большой зонт-палатку, под которым вслед за ней трусит её выводок. Пэтси, с отстегнувшимся воротничком, припадает на короткую ногу, побалтывая свиной вырезкой. Следом, подскуливая, Фреди; Сузи, со ртом плаксивой кильки; Алиса, тетешкая младенца. Она их поторапливает, высоко взвивая свои ленты.)

ФРЕДДИ: Ах, ма, ты меня юзом тащишь!

СУЗИ: Мама, бульон выкипает.

ШЕКСПИР: (В паралитической ярости.) Сы фторым шо порешил первава.

(Лицо Мартина Канинхема, бородатое, сменяет шекспирово безбородое лицо. Зонт-палатка пьяно шатается. Дети бросаются врассыпную. Под зонтом показывается м-с Канинхем в шляпке Весёлой Вдовы и халате-кимоно. Она семенит бочком и перегибается в японском поклоне.)

М-С КАНИНХЕМ: (Поёт.)

Меня кличут сокровищем Азии.

МАРТИН КАНИНХЕМ: (Непроницаемо воззрясь на неё.) Великолепно! Самая распродолбаная прошмандовка!

СТЕФЕН: Et exaltabuntur cornua iusti. Царицы слягаются с племенными быками. Вспомните Пасифаю, из-за чьей похоти мой прадреводедушка соорудил первую исповедальню. И не забудьте мадам Гризел Стивенс, а также свинских отпрысков рода Ламбертов. И Ной был пьян от вина. И ковчег его нараспашку.

БЕЛЛА: Только этого тут не хватало. Здесь вам не там.

ЛИНЧ: Не мешай, он недавно из Парижа.

ЗОЯ: (Подбегает к Стефену и охватывает его.) Ух, ты! Выдай нам какую-нибудь парлеву. (Стефен нахлобучивает шляпу на голову и отскакивает к камину, где и стоит, вздёрнув плечи, распростёрши перепончастые руки, с намалёванной улыбкой на лице.)

ЛИНЧ: (Издаёт барабанную дробь по дивану.) Ртт Ртт Ртт Ррррррттттттт.

СТЕФЕН: (Хурдымурдычет, с марионеточными подёргиваниями.) Тысяча место развлечений, отводить ваш вечер с прекрасный дамочка по продаже перчатки и другой вещи, она наверняка любить отличный модный заведение, очень эксцентрик, где много кокотка в красивый одежда, совсем как принцесса, там танцевать канкан и кейк-уок, где парижеский клоунеры, экстра глюпый, для холостой иностранцы, всё-таки хотя бы они мало говорить английский, но очень много знать дело любви и наслаждений чувство. Очень изысканый господа, для большой удовольствие, побывать на небеса и ад, представление с похоронный свечи, там сорить серебро, представлять каждый вечер. Полный шок, ужасный комедия, религиозный вещи виданный во весь мир. Самый шикарный женщины приходят скромный-скромный, потом раздеваться и кричать громко, когда видеть, как вампир дебошировать монашка, очень свежий, молодой в dessous troublant. (Он громко прищёлкивает языком.) Ho la la! Ce pif qu'il a!

ЛИНЧ: Vive la vampire!

ШЛЮХИ: Браво! Парлевуу!

СТЕФЕН: (Гримасничает, громко смеётся, запрокинув голову и шлёпая сам себя.) Большой успех смеха! Ангелы – такой нахальный проститутки, а святой апостолы – проклятый бандиты. Куртизан, прелестный красота, блеск алмазы, очень приятно костюмированый. Может, вы хотеть больше, как имеют удовольствие современный развратный старики? (Он размашисто показывет похабными жестами, на которые Линч и шлюхи отвечают.) Резиновый женский статуя, подвижный, натуральный величина, подсматривать девственницы, очень голый лесбик, целоваться пять, десять раз. Приходить джентельмены смотреть на зеркало, каждый поза, через специал машина, или когда если желать, ужасно животный акт, сын мясника делать поллюция в тёплый телячий печень, или в омлет на брюхо piece de Shakespeare.

БЕЛЛА: (Шлёпает себя по брюху, валится на диван, давясь смехом.) Омлет на… Хо! хо! хо! хо! Омлет на…

СТЕФЕН: (Раздельно.) Я люблю вас. Сэр, милый. Поговори свой английского язык для double entante cordiale. О да, mon loup. Сколько стоит? Ватерлоо. Ватерклозет.

(Он вдруг прекращает и вскидывает указательный палец.)

БЕЛЛА: (Смеётся.) В омлет…

ШЛЮХИ: (Ухохатываясь.) Бис! Бис!

СТЕФЕН: Заметьте. Мне приснилась дыня.

ЗОЯ: Отправляйся заграницу и полюби иностранку.

ЛИНЧ: Вокруг света за женой.

ФЛОРИ: Сны сбываются навыворот.

СТЕФЕН: (Раскинув руки.) Это было тут. Улица шлюх. На Серпентайн-Авеню Вельзевул показал мне её, приземистую вдову. Где постелен красный ковер?

ЦВЕЙТ: (Приближаясь к Стефену.) Послушайте…

СТЕФЕН: Нет, я летел. Мои недруги где-то внизу подо мной. И будут всегда. (Он кричит.) Pater! Свобода!

ЦВЕЙТ: Да, послушайте же…

СТЕФЕН: Сломить мой дух, он? O merde alors! (Он кричит, его ястребиные когти заостряются.) Хола! Хиллухо!

(Голос Саймона Дедалуса хиллукает в ответ, чуть заспанно, но с готовностью.)

САЙМОН: Всё как надо. (Испуская подбадривающие крики, он неуверенно ширяет по воздуху, взмывая на крепких массивных коршуновых крыльях.) Хо, мальчик! Пшатт! В заезде с этими полукровками. Обойдёт на предел слышимости ослиного рёва. Взвейся выше наш флаг! Летящий чёрный орел на золотом поле. Король Ольстера при гербе! Хей хуп! (Он играет на губах сигнал фанфар.) Балбал! Барблблбрарблбл! Хэй, мальчик!

(Пальмовые листья и просветы настенных обоев быстро разметываются по стране. Крупный лис, зарывший свою бабку, поднят из логова, резко мчит по полю, яркоглазый, вздыбив шерсть, выискивает барсучью нору под листьями. Свора борзых – следом, предвкушая причитающуюся им требуху, трубно барблбрблающие – обкровавиться б. Охотники Союза Лесников и охотницы распалённо гонятся, горя желанием убить. От Шестой мили, Плоскодома, Камня Девятой мили преследуют загонщики с узловатым дубьем, крючьями, арканами, чабаны с бичами, медвежатники с тамтамами, тореодоры машут шпагами, серые негры – факелами. Толпа вопит про игроков в кости, в напёрсточек, про зернь и чернь. Крики, улюлюканье, хриплоголосые букмекеры в высоких вещунских шапках оглушительно галдят.)

ТОЛПА:

Билет гонок. Гонки билет! Десять к одному в поле. Вон Томми на прахе! Томми на прахе! Десять к одному дробь один. Десять к одному дробь один. Попытай свое счастье на мчащей Дженни! Десять к одному дробь один. Ставлю на банк, парни! Ставлю на банк! Десять даю к одному! Десять к одному дробь один!

(Тёмная лошадка, без всадника, проносится, как призрак, над финишной чертой, грива её лунно вспенена, в глазных яблоках – звёзды. Следом весь прочий заезд: группка брыкливых коней. Лошади-скелеты: Мантия, Максим Второй, Цинфандель, Выстрел герцога Вестминстерского, Отбой, Цейлон герцога Бюфорстского, победитель Большого приза Парижа. Верхом на них карлики в заржавелых доспехах, подскак-скакивая в сёдлах. Последним, сквозь дождящую изморось, верхом на запыхавшейся жёлто-серой кляче Петух Севера, приходит фаворит, Гэррет Дизи – медоцветная кепка, зелёная куртка, оранжевые рукава, он стискивая поводья, держа наотлёт хокейную клюшку. Его кляча, спотыкаясь белоочулочеными ногами, трусит вдоль каменистой дороги.)

ОРАНЖЕВЫЕ ЛОЖИ: (С издевкой.) Слазь, да подтолкни, мистер. Последний скачок! К ночи будешь на финише.

ГЭРРЕТ ДИЗИ: (Прямой, словно аршин проглотил, его ногтевсцарапанное лицо заклеено почтовыми марками, размахивает своей хоккейной клюшкой, голубые глаза сверкают в призме канделябра, покуда конь его скачет мимо замедленно плавным галопом.) Per vias rectas!

(Вязка вёдер леопардопятнает его с головы до ног, выхлюпывая ливень бараньего бульона с пляшущими монетами моркови, ячменя, луковиц, репы, картошек.)

ЗЕЛЁНЫЕ ЛОЖИ: Погожего дня, сэр Джон! Погожего дня, ваша честь!

(Рядовой Карр, рядовой Комптон и Кисси Кэфри проходят под окнами, нестройно горланя.)

СТЕФЕН: Слыхали?! Наш друг – уличный гвалт.

ЗОЯ: (Вскидывает руку.) Стой!

РЯДОВОЙ КАРР, РЯДОВОЙ КОМПТОН И КИССИ КЭФРИ:

Есть у меня кой-чтоИз Йоркширских услад для…

ЗОЯ: Вот она я! (Она хлопает в ладоши.) Танцевать! Танцевать! (Она бежит к пианоле.) У кого есть двупенсовик?

ЛИНЧ: (Протягивает ей монетку.) На.

СТЕФЕН: (Нетерпеливо прищёлкивая пальцами.) Скорей! Скорей же! Где мой авгуров посох? (Он подбегает к роялю и схватывает свой ясенёк, притопывая в ритме на три четверти.)

ЗОЯ: (Поворачивает рукоятку валика.) Щас!

(Она бросает монетку в прорезь. Вспыхивают золотые, розовые, лиловые огоньки. Валик прокручивается, урча негромким колеблющимся вальсом. Профессор Гудвин, в придворном платьи и парике с бантом, в замызганном инвернийском капюшоне, перегнутый вдвое невероятным возрастом, семенит через комнату, трепыхая руками. Он легонько присаживается на рояльный стул, подымает и бьёт безкистными палками рук по клавишам, покивывая с девичьей грацией, подрагивая бантом.)

ЗОЯ: (Кружит на месте каблучно стуча.) Танцевать. Кто ещё? Кто танцует?

(Пианола, мигая огоньками, играет в ритме вальса вступление к МОЯ ДЕВЧОНКА – ДЕВУШКА ИЗ ЙОРКШИРА. Стефен бросает свой ясенёк на стол и схватывает Зою за талию. Флори и Белла сдвигают стол к камину. Стефен, обнимая Зою с преувеличенной галантностью, начинает кружить её по комнате. Её рукав, спадая с элегантствующих рук, открывает белый плотский цветок прививки. Цвейт отступает в сторону. Меж портьер Учитель Маггини просовывает ногу, на носке которой вертится шёлковая шляпа. Ловким взбрыком он подбрасывает её, крутящуюся, себе на макушку и джентельшляпно ввинчивается в комнату. На нём серый сюртук с алыми шёлковыми лацканами, бутоньерка кремовой тюли, зелёный жилет с низким вырезом, бальные лакировки и канареечные перчатки. В петличке цветок дахлии. Он вертит свою тросточку в разводах во всевозможных плоскостях, затем туго вклинивает её себе подмышку и, истомлённо прикладывая руку к груди, кланяется, охорашивает свой цветок и пуговки.)

МАГГИНИ: Поэзия движений, искусство каллистеники. Ничего общего с тем, чему обучают у мадам Леггет Бирн, или у Левинсона. Готовые бальные платья для карнавала. Манеры. Танцдвижения Кэтти Ленер. Итак. Следите за мной! Мои терпсихорные дарования. (Он менуэтит три шага вперёд на заплетающихся пчелиных ножках.) Tout le monde, en avant! Reverence! Tout le monde en place!

(Вступление стихает. Профессор Гудвин, наяривая неразличимыми руками, съёживается, ссыхается, его вертлявый капюшон спадает на стул. Гремит мелодия в более чётком ритме вальса. Стефен и Зоя раскованно кружатся. Огни меняются, мерцают, угасают: золотой, розовый, лиловый.)

ПИАНОЛА:

Два парня говорили про своих девчат, Подружек, что оставили вдали, ли, ли......

(Из угла выбегают утренние часы, златовласые, изящные, в девичье голубом, с осиными талиями, невинными руками. Они проворно танцуют, вертя свои скакалки. Следуют часы полуденные, в густо золотом. Смешливо, под ручку друг с другом, они поблёскивают высокими гребешками и ловят солнце в зеркальца, пускают зайчики, вздымая руки вверх.)

МАГГИНИ: (Прихлопывает перчатнотихими руками.) Каррэ! Avant deux! Дышать ровно! Balance!

(Утренние часы и часы полуденные вальсируют на своих местах, поворачиваясь, подступая друг к другу, обрисовывая свои изгибы, кланяясь vis a vis. Кавалеры, позади них, подымают их руки аркой и поддерживают, а свои ладони опускают, чтобы, чуть коснувшись их плечей, вскинуть снова.)

ЧАСЫ: Можете прикоснуться к моим…

КАВАЛЕРЫ: Можно мне прикоснуться к вашим?

ЧАСЫ: О, но только легонечько!

КАВАЛЕРЫ: О совсем слегка!

ПИАНОЛА:

У моей застенчивой девчонки талия такая.

(Зоя и Стефен кружат безудержно, всё размашистее. Сумеречные часы выходят из длинных вдольземных теней, россыпью, враскачку, щёки их нежны от киприи и лёгкого фальшивого румянца. Они в серой кисее с тёмными рукавами "летучая мышь", что трепещут под бризом.)

МАГГИНИ: Avant! Huit! Traverse! Salut! Cours de mains! Croise!

(Ночные часы прокрадываются в глубину сцены. Утренние, полуденные и сумеречные часы отступают перед ними. Они в масках, с кинжальными волосами и браслетами из приглушенных бубенцов, что устало звякают под вуалями.)

БРАСЛЕТЫ: Тимпом! Тимпом!

ЗОЯ: (Оглянувшись, ладонь у лба.) О!

МАГГИНИ: Les tiroirs! Chaine de dames! La corbeille! Dos a dos!

(Устало виясь, они ткут узор на полу, сплетая, распуская, реверансуя, сгибаясь, просто кругом идя.)

ЗОЯ: Мне дурно!

(Она вырывается, падает на стул, Стефен хватает Флори и кружится с ней.)

МАГГИНИ: Boulangere! Les ronds! Les Ponts! Chevoux de bois! Escargots!

(Подпаровываясь, отшатываясь, переменяя руки, ночные часы сплетаются совместно воздетыми руками, в мозаике движений. Стефен и Флори неуклюже кружат.)

МАГГИНИ: Dansez avec vas dames! Changez de dames! Donnez le petit bonquet a votre dame! Remerciez!

ПИАНОЛА:

Лучше, лучше всех,Бараобум!

КИТТИ: (Вскакивает.) О, вот как раз эту играли на карусели Мирус-базара!

(Она подбегает к Стефену. Он резко бросает Флори и хватает Китти. Заливается пронзительный свисток. Скрипучетрескучебулькучая неуклюжая каруселелебёдка Тофта медленно проворачивает комнату вокруг своей оси.)

ПИАНОЛА:

Моя девчонка – девушка из Йоркшира.

ЗОЯ: Йоркширская, как ни крути. Давайте все!

(Она хватает Флори и вальсирует с ней.)

СТЕФЕН: Pas seul!

(Он вкруживает Китти в объятия Линча, сдёргивает свой ясенёк со стола и выступает на середину. Всё кружится, вертится, вальсирует, крутится. Цвейтбелла, Киттилинч, Флоризоя, леденцовые женщины. Стефен со шляпой ясеньком выплясывет посредине, взбрыкивая – выше крыши, рот стиснут, рука в бок, с хряском брязгают бумкающе узыкающие, роготрубные сине-зелёно-жёлтые вспышки. Неуклюже кружат всадники карусельных лошадок Тофта с висюльками из позолоченых змей, утробы ритмично ёкают, роняя ошмётки грязи, вздымаясь и спадая вновь.)

ПИАНОЛА:

И хоть она фабричная девчонкаИ бальных платьев нет на ней.

(Плотно слившийся гон в разгонистом взглядосмазанномиганьи всё шибче мчит проносиломитсяшотландбам мимо. Бараобум!.)

ТУТТИ: Бис! Ещё! Браво! Бис!

САЙМОН: Подумай о родичах твоей матери.

СТЕФЕН: Танец смерти.

(Динь-вновь ди-линьчит колокольчик служителя, конь, кляча, скакун, свинюшки, Конми на осле Христа, хромой костыль и деревяшка, моряк в лодочке, скрестя руки, дёрг верёвку, причальный кнехт, кларнет, как хошь крути, Бараобум! На клячах, свиньях, тройках с бубенцами, Гадаринских вепрях, Корни в гробу. Стальная акула, каменый одноручковый Нельсон, две озорницы Frauenzimmer, осливоженные падающим, с тачки вопят. Жвак, он чемпион. Фитильносизый вызыривает, из бочки креп, рая песнь Люб, на дрожках Ухарр, незрячий, шпротоскрючившиеся велогонщики, Дилли со снежнонежными небальными платьями. Потом в последнем чём-то-чьём-то неуклюжится вприплюхпрыжку ступного вида вице-король и чистая услада для завала блямширавстает. Бараабум!.)

(Пары распадаются. Стефен пятится головокружно. Комната вертится в обратную сторону. Раскалённые рельсы летят в пространство. Звёзды все вкруг солнц кружат по кругу. Яркие мошки пляшут на стене. Он замирает, как вкопанный.)

СТЕФЕН: Хо!

(Мать Стефена, ссохшаяся, вздымается прямо сквозь пол в прокажённо сером, с венком увядших фледоранжей над порванной свадебной вуалью, её ввалившееся безносое лицо зелено от могильной плесени. Волосы редки и тусклы. Она уставляется синеокружными пустыми глазницами на Стефена и открывает беззубый рот, произнося неслышимое слово.)

ХОР:

Liliata rutilantium te confessorumIubilantium te virginum…

(С верха башни Мак Малиган в пополамцветном наряде шута, пурпур с жёлтым, и в колпаке клоуна с висячим бубенчиком, стоит, разиня на неё рот, с разломанным и исходящим паром намасленным коржом в руке.)

МАК МАЛИГАН: Она сдохла. Какая жалость! Малигану навстречь разобиженная мамаша. (Он воздевает глаза горе.) Живой, как ртуть, Малачи.

МАТЬ: (С улыбочкой тихого помешательства смерти.) Когда-то я была прекрасной Мэй Гулдинг. Я умерла.

СТЕФЕН: (Поражённый ужасом.) Лемур, кто ты? Что за дьявольская шутка?

МАК МАЛИГАН: (Прячет свой наколпачный бубенец.) Какое глумленье! Кинч укокошил её паучью сучью плоть. Сыграла в ящик. (Слёзы топлёного масла скатываются из его глаз на корж.) Наша великая нежная мать. Epi oinopa ponton.

МАТЬ: (Подходит ближе, мягко дыша на него веяньем увлажнённого пепла.) Все должны пройти через это, Стефен. В мире больше женщин, чем мужчин. Ты тоже. Время придёт.

СТЕФЕН: (Задыхаясь от испуга, жалости и ужаса.) Они говорят, что это я убил тебя. Он оскорблял твою память. Не я – рак сделал это. Судьба.

МАТЬ: (Зелёный подтёк желчи скатывается из уголка её рта.) Ты пел мне ту песню ГОРЬКАЯ ТАЙНА ЛЮБВИ.

СТЕФЕН: Открой мне то слово, мама, если уже знаешь. Слово, известное всем людям.

МАТЬ: Кто спас тебя в тот вечер, когда ты вскакивал в поезд на далкинском вокзале с Педди Ли? Кто жалел тебя, когда ты тосковал среди чужих? Молитва всего сильнее. Молитва о страждущих душах из откровений Урсулины, и сорокадневное покаяние. Покайся, Стефен.

СТЕФЕН: Гиена! Упырь!

МАТЬ: Я молюсь за тебя в моём загробном мире. Скажи Дилли, чтоб варила тебе рис каждый вечер, после твоей мозговой работы. Многие годы я любила тебя, О мой сын, мой первенец, ещё когда ты лежал в моём лоне.

ЗОЯ: (Обмахиваясь веером для раздувания камина.) Я плавлюсь.

ФЛОРИ: (Указывает на Стефена.) Гляньте. Он весь белый.

ЦВЕЙТ: (Проходит к окну распахнуть пошире.) Дурно.

МАТЬ: (Мерцая тлеющими глазами.) Покайся! О, огонь ада!

СТЕФЕН: (Тяжело дыша.) Трупоед! Ободраный череп и кости в крови!

МАТЬ: (Её лицо придвигается всё ближе и ближе, посылая пепельное дыхание. Она подымает свою почернелую иссохшую десницу, медленно, к груди Стефена.) Берегись! Десница Божья! (Зелёный рак, злорадно краснея глазами, глубоко вонзает свои квёлые клешни в сердце Стефена.)

СТЕФЕН: (Вспыхнув гневом.) Дерьмо! (Его лицо становится осунувшимся, блеклым и старым.)

ЦВЕЙТ: (От окна.) Что?

СТЕФЕН: Ah non, par exemple! Интеллектуальные фантазмы! По мне либо всё, либо вовсе нет. Non serviam.

ФЛОРИ: Дайте ему холодной воды. Погоди. (Она выбегает.)

МАТЬ: (Медленно заламывая руки, стонет в отчаяньи.) О, святое сердце Исуса, смилуйся над ним! Спаси его от ада, О божественное Святое Сердце!

СТЕФЕН: Нет! Нет! Нет! Вам только бы сломить мой дух. Вот я вас!

МАТЬ: (Кликушествуя в своей смертрескотне.) Господи, помилуй Стефена, ради меня! Невыразимой была моя мука, когда я отходила, преисполненная любви, печали и боли на Монт-Кавелри.

СТЕФЕН: ТАК НЕТ ЖЕ!

(Он вскидывает свой ясенёк высоко обеими руками и разбивает бра. Времени синеватый, последний, вспых подпрыгивает и в нагрянувшей тьме рушится всё пространство, брязг стёкол и гул валящихся стен.)

ГАЗОВЫЙ СВЕТИЛЬНИК: Пвфангт!

ЦВЕЙТ: Стой!

ЛИНЧ: (Бросается вперёд и хватает руку Стефена.) Ну-ка! Держись! Не сходи с ума!

БЕЛЛА: Полиция!

(Стефен, обронив свой ясенёк, голова и руки отброшены назад, с топотом выбегает из комнаты мимо шлюх на входе.)

БЕЛЛА: (Визжит.) Держи его!

(Две шлюхи бросаются к дверям прихожей. Линч, Китти и Зоя вытабуниваются из комнаты. Они возбужденно галдят. Цвейт тянется следом, возвращается.)

ШЛЮХИ: (Застряв в дверях.) Там внизу.

ЗОЯ: (Указывая.) Там. Там что-то стряслось.

БЕЛЛА: А за лампу кто платить будет? (Она вцепляется в полу пиджака Цвейта.) Эй, вы были с ним. Лампа вдребезги.