Кинодетективы. Первый выпуск

– Его пришили, и нас с тобой пришьют, если язык распускать будем до колен.

– Нас скорее на тот свет отправят, если не поможем убийцу найти.

– Без нас разберутся, – не соглашается Егоровна.

– Не разберутся, если к нам обращаются.

– Поступай, как хочешь, а я помолчу. Пока.

Савина переминается с ноги на ногу, слушая разговор старушек. Кузьминична поворачивается к ней.

– Слушаю вас? Я отвечу вам на все ваши вопросы.

– Вы всегда сидите на этой лавочке? – Спрашивает Савина.

Кузьминична задумывается.

– Да почти каждый день, – говорит за неё Егоровна, – С четырёх дня до восьми вечера. Это у нас ежедневный отдыхательный моцион такой. Конечно, если нет дождя.

– А в тот день, когда убили Перепёлкина, вы никого постороннего во дворе не видели? – Интересуется Савина.

– Да, вроде никого чужого не было, – пожимает плечами Кузьминична.

– Ну, как не было? – Возражает Егоровна, – Вспомни, машина черная приезжала. Из неё мужик здоровый такой выходил и в сторону гаражей отправился.

– Да она не черная была, а синяя, – уточняет Кузьминична.

– Черная.

– У тебя же глаукома на одном глазу. Ты и не рассмотрела.

– Уж черный от синего я точно отличу.

Их спор прерывает Савина:

– А что потом делал этот человек?

– Я не видела, – отвечает Кузьминична.

– Вернулся, сел в машину и уехал, – сообщает Егоровна.

– А какой он был? – интересуется Савина, – Вы запомнили?

– Нет, – вздыхает Кузьминична, – Далеко он был. Не видно было.

– В сером плаще и шляпе, – говорит Егоровна, – Представительный такой. Я сразу подумала: начальство прибыло, чтоб на гаражи посмотреть. Давно их пора снести. А то бомжи из них вертеп устроили. Простым людям страшно рядом с ними проходить.

20

Рыданов поднимается на ноги и оглядывается.

– Кажется, сюда кто-то идёт.

Глушко, нехотя, встаёт на ноги и, брезгливо, засовывает руки в мусорный бак. У «мусорки» появляется бомж «ГУБА», видит посторонних, останавливается.

– Я не понял, что это за гастролёры? Что вы ищите в моих бачках?

– А ты кто такой? – Нагло отвечает ему Глушко.

– Я – Губа. И это моя территория.

– Где написано, что это твоя территория? – Не унимается Глушко.

– Ты не пыли здесь, а то отвечать придётся, – успокаивает его бомж.

Губа, решительно подходит к сумкам, открывает их, – Мало того, что на чужую территорию завалились, так ещё и мои бутылки собрали.

– Между прочим, это не здесь, а в соседнем дворе, – уточняет Глушко.

– В соседнем дворе? – Переспрашивает бомж, – Тогда вам, ребятки, полный звиздец светит. Если «Гундосый» узнает, что вы у него паслись, вам не жить.

– Но мы не знали, – примирительно произносит Рыданов.

– Это не имеет значения, – не успокаивается Губа.

– Слышь, брат, не губи нас. А? – По-дружески просит Рыданов, – Мы только сегодня с вокзала. На электричках из Пензы сюда прикатили. На перекладных.

Губа замирает и принимается удивленно рассматривать Рыданова и Глушко.

– Из Пензы? На электричках? Это вы круто.

Рыданов разводит руки в стороны.

– Жрать захочешь и в Америку поплывёшь легким брассом.

– Это ты верно заметил, – соглашается Губа.

Повисает пауза.

– Что с бутылками делать будем? – Спокойно спрашивает бомж.

– Как что? – Радостно восклицает Рыданов, видя, что Губа готов пойти на попятную, – Делиться будем. А хочешь, забирай все, только помоги устроиться.

– Ещё чего? – Вдруг возражает Глушко, – Я целый день их на горбу таскал и сейчас просто так отдать?

– Кто это такой умный на нашей улице появился? – интересуется Губа.

Рыданов машет рукой, показывая на своего товарища:

– Его зовут Гермафродит.

– Как? – Удивляется бомж.

– Не Гермафродит, а Гераклид, – обиженно замечает Глушко.

– Я не запомню, – говорит Губа, – Буду звать тебя «Ноздря».

– Почему?

– По кочану. У тебя нос большой, – объясняет Губа.

Глушко вздыхает и машет рукой:

– Мне всё равно. Называйте, как хотите.

– Так как на счёт устройства? – Робко напоминает Рыданов.

– А как на счёт бутылок? – Не сдается Губа.

– Я не возражаю, чтоб ты забрал, – сразу предлагает Рыданов.

– А он? – Бомж указывает на Глушко.

– Он тоже.

– Пусть он сам скажет.

Глушко снова вздыхает:

– Бери, черт с тобой.

Губа радостно потирает руки:

– Тогда другое дело. Берите тару и идите за мной.

21

Капитан Дымов встречается с капитанов Барановым из отдела по борьбе с наркотиками. Передает ему список.

– Валера, по перехвату наркотиков эти люди у вас никак не светились?

Баранов читает, после чего отрицательно качает головой:

– Нет. А кто это?

– Какая-то сволочь устроила охоту на бомжей, – рассказывает Дымов, – Четверых за неделю положил.

– Ты предполагаешь, что это связано с наркотой?

– Ничего я не предполагаю. Ищу мотив, но пока не нахожу.

– Сочувствую.

Дымов прячет список во внутренний карман курточки.

– Что ты слышал о Манилове?

Баранов скептически хмыкает:

– Которого со взяткой ловили?

– Да.

– Это не мы облажались, – говорит Баранов, – Прикинь: человек несет меченые купюры, заходит в кабинет, отдаёт и выходит. Эти, из отдела по борьбе с коррупцией заскакивают, а Манилова и след простыл. Он через черный ход смылся. Будто знал, что его пасут.

– Предупредили?

– Сейчас отдел внутренних расследований разбирается.

– Полетят шапки.

– Бери выше: папахи, – сообщает Баранов, – Ты думаешь, что смерть твоих бомжей связана с Маниловым?

– Нет, – отвечает Дымов, Он птица большого полёта. Ему до бомжей нет никакого дела.

22

– А Перепёлкин сам в квартире жил? – Спрашивает пенсионерок Савина.

– Нет, – сообщает Кузьминична, – Квартира коммунальная. Вот Егоровна его соседка.

Егоровна недовольно толкает подружку в бок:

– Была соседка, да вся вышла. Теперь полноправная хозяйка всей квартиры.

– А что, кроме вас в квартире никто не прописан? – Уточняет Савина.

– Нет, – отвечает Егоровна, – Не прописан.

– Как не прописан? – Возмущается Кузьминична, – Егоровна, ты же мне сама недавно рассказывала, что внучку с зятем к себе прописала.

– Ну, прописала, – поджимает губки Егоровна, – Тебя кто за язык тянет? Она ж из органов. Теперь подумает, что это я его из-за квадратных метров убила.

Кузьминична испуганно креститься:

– О, Господи! Егоровна, что ты наделала? Это что, правда?

Егоровна снисходительно вздыхает:

– Дура ты, Кузьминична. Когда бы я это сделала, если всё время с тобой сидела?

Кузьминична отодвигается от своей подружки.

– Так ты же куда-то в тот день отходила.

– Куда?

– Не знаю.

– Вот и молчи, если не знаешь.

Савина решает прервать перепалку женщин:

– А что, на жилплощадь Перепёлкина, больше никто не претендует?

– Нет, он из детдома, – отвечает Егоровна, – Комнату получил, когда на Кировском заводе работал. А мы его комнату у него недавно выкупили.

– Ты мне об этом не говорила, – подозрительно произносит Кузьминична.

– А ты у меня не спрашивала.

– Когда выкупили? – Интересуется Савина.

– Недели две назад, – говорит Егоровна, – Внучка моя предложила, а он согласился. Да его… как их? Исполнители хотели из квартиры выселить за долги. Он же за комнату, считай, лет десять не платил. ЖЭК на него в суд подал. Мы и предложили. Долг погасим и двадцать тысяч сверху. Вот он и согласился.

– Двадцать тысяч рублей? – Спрашивает Кузьминична.

– Ага. Рублей, – кивает Егоровна, – За рубли ты нынче только одну стенку от сарая купишь. И то в рассрочку. Долларов.

– Где ты их взяла?

– Не украла. Моя внучка с зятем в Китае работали. Вот там и заработали.

– А где Перепёлкин держал деньги? – Интересуется Савина.

– Я не знаю, – пожимает плечами Егоровна, – Мы ему на сберкнижку перевели, а уж потом куда он их дел, понятия не имею.

– На сберкнижку? – Переспрашивает Савина.

– Да.

Савина поднимается со скамейки.

– Спасибо, Егоровна. Вы очень помогли следствию.

– Меня за что благодарить? – Не понимает Егоровна, – Я вообще молчала. Кузьминичну благодарите. Это она вам всё здесь наплела.

Савина, улыбаясь, поворачивается к Кузьминичне, – Спасибо, Кузьминична.

– Всегда «Пожалуйста»! – Отвечает та.

23

Губа приводит Рыданова и Глушко к себе в подвал.

– Проходите, не стесняйтесь. Это мои хоромы.

Рыданов осматривается:

– Вполне прилично.

– Не понимаю я тебя, Губа, – говорит Глушко, – Ты сказал, что у тебя есть квартира. Зачем тогда жить в подвале?

– Это принцип, Ноздря, – отвечает тот, – Вот взять, к примеру: Валерия Ободзинского. Слыхал про такого?

– Нет, – отрицательно вертит головой Глушко, – Не слыхал.

– Темнота! – Машет рукой Губа, – Валерий Ободзинский – самый известный певец советского времени. Золотой голос.

– Ну? – Удивленно смотрит на него Глушко, – Причём здесь он?

– Вот он имел всё: квартиру, машину, славу, женщин, богатство, – рассказывает Губа. – Потом всё бросил и ушёл в «никуда».

– Зачем?

– Затем, что это не главное. Тлен. Главное внутренний баланс. Человеку это не надо.

– Что не надо?

– Квартира, машина, слава, богатство, женщины. Нет. С женщинами я, кажется, перегнул. А вот остальное балласт. Человек приходит в этот мир безо всего этого. Голый. И уходит без этого. Там это не нужно.

– Так это же там, а не здесь, – возражает Глушко.

– И здесь тоже, – говорит Губа, – У меня было всё. Я каждый день горбатился, чтобы заработать и принести заработанное в дом. И чем больше у меня было, тем больше хотелось. Из-за этого я перестал радоваться. И когда я от этого отказался, мне стало легче. Я по ночам смотрю на звёзды. Я радуюсь первым лучам солнца. Мне ничего не надо.

– Классно! – Вздыхает заворожено Рыданов, – Мне бы так.

– Подожди, «Губа», – останавливает их Глушко, – А как же твои жена, дети?

– Жена от меня ушла, – рассказывает бомж, – Дети выросли. У них уже свои дети.

– И у тебя ни разу не возникло желание их увидеть?

– Я их вижу, когда хочу.

Губа подходит к импровизированному столику, который состоит из двух ящиков, на которых лежит потёртый кейс, накрытый газетой. Из карманов извлекает свёртки и начинает выкладывать на стол.

– Сейчас будем обедать.

Рыданов хлопает в ладоши:

– Здорово. Я действительно проголодался, гуляя по воздуху.

– У нас сегодня будет царский обед, – хвастается Губа, – С осетриной.

– Откуда такая роскошь? – Интересуется Рыданов.

– На помойке ресторана «Нева» разжился.

Глушко нервно глотает подступившую слюну.

– Кто не по рыбе, – произносит Губа, – Может поесть отбивную котлету. Правда, её уже кто-то ел, но этот кусок можно выбросить.

– Я не голоден, – отвечает Глушко.

– Причём здесь одно к другому? – Миролюбиво говорит ему бомж, – Человеку нужно есть не зависимо от того, хочет он или нет. Есть еда – ешь. Нет – терпи.

Губа заканчивает накрывать стол. В центре него ставит початую бутылку водки.

– А это тоже ты нашёл на мусорке? – Спрашивает Рыданов.

– Обижаешь, «Дылда». Это я купил в магазине. За сданные бутылки.

– А почему она початая?

– Пробу снимал, – Подмигивает Губа, – Может разбавленная. Садитесь.

Глушко вздыхает, проходит и садится на ящик. Рыданов следует его примеру.

– Минуточку! – Говорит Губа и извлекает из многочисленных одёжек одноразовые стаканы, – Неудобно с дорогими гостями из горла пить.

Он разливает водку по стаканам. Поднимает один из них:

– За знакомство!

Глушко поднимает стакан и внимательно изучает края.

– Я их на свалке нашёл, – успокаивает его бомж, – Да ты не переживай, они уже водкой продезинфицировались.

Рыданов и Губа пьют. Глушко незаметно от них выливает водку.

– Ты не знаешь, Губа, – интересуется он, – чего это на нашего брата охота такая началась, что уже четверых братков хоронить приходится?

– И до вас уже эта новость докатилась? – Вздыхает бомж.

– Не то слово, – поддерживает Рыданов, – И в Пензе уже гудят.

Губа пожимает плечами:

– А кто его знает. Все мы под Господом Богом ходим. Рано или поздно все там будем.

– Хотелось бы не рано, – крестится Рыданов, – а поздно.

– А вот этого узнать нам не дадено, – говорит Губа и принимается закусывать.

– А что братки говорят? – Продолжает выпытывать Глушко.

– Я не спрашивал, – отвечает бомж, – У нас вообще спрашивать не рекомендуется, пока сами не расскажут.

24

Петрович сидит с лидером районных бомжей Дубом на невысоком заборчике, который ограждает уличное кафе от дороги. В руках держат по кружке пива, прикладываясь к ним через определённый промежуток времени.

– Странные они какие-то, Петрович, – рассказывает Дуб, – эти приезжие из Пензы. Губа говорит, что всё время про убийства спрашивают.

– Какие убийства? – Спрашивает Петрович.

– Не чуди! – говорит Дуб, – Будто ты не знаешь, что за неделю кто-то уже четверых наших положил.

– Я думал, что это «мулька» какая-то, а выходит правда.

– Горькая правда.

– А ты не догадываешься, кто это может быть? – Интересуется Петрович.

– Нет, – отвечает Дуб, – Если бы знал, давно бы его порешил, гада.

– А эти, из Пензы которые?

– Не знаю. Но всё может быть, – произносит Дуб, – Нужно проверить. Они с «Губой» сейчас «скентовались» и живут у него.

– Не боишься, что они «Губу» прикончат.

– Нет, – машет рукой предводитель бомжей, – Если бы хотели прикончить, уже давно бы это сделали.

– Тогда чего ты их подозреваешь?

– Не люблю, когда много спрашивают.

– Так я же тоже спрашиваю? – Улыбается Петрович.

– Ты – одно, а они – другое, – объясняет Дуб, – Ты свой, а они чужие.

– А я «Губу» знаю?

– Может и знаешь, – пожимает плечами вожак бомжей, – В подвале на Большой Подьяческой, 12 обитает. Не встречался?

Петрович на некоторое время задумывается, потом отрицательно вертит головой:

– На Большой Подьяческой? 12? Нет. Не довелось.

Петрович поднимается на ноги.

– Ещё по одной?

– Можно, – соглашается Дуб.

Петрович забирает у Дуба пустую кружку и идёт к стойке бара. Тот внимательно следит за ним.

25

Рыданов лежит на порванном матрасе. Глушко стоит посередине подвала, с подозрением бросая взгляды по сторонам.

– Ты так долго не выдержишь, Лёва, – говорит Рыданов, – Ложись, в ногах правды нет.

– Не могу, Андрюша, – отвечает Глушко, – Мало того, что он заставил нас есть всякую гадость, от одной мысли о которой меня начинает мутить, так теперь я должен лежать на матрасе, который кишит вшами и тараканами.

Рыданов вскакивает на ноги и начинает чесаться.

– Чего ты мне раньше не сказал?

– А ты сам не знаешь?

– Не знаю.

В подвал возвращается Губа.

– Отдохнули?

– Немного, – говорит Рыданов.

– Пора за дело приниматься, – произносит бомж, – Я тут кое с кем «перетёр» по поводу вас. Сейчас вы пойдёте на сходку, и я вас познакомлю с Дубом.

– С кем? – Интересуется Глушко.

– С тем, с кем нужно, – обрывает его Губа, – Если вы ему понравитесь, он вас определит на хлебное место.

– Что значит «хлебное место»? – Спрашивает Рыданов.

– Территорию выделит, – объясняет бомж, – где вы будете добывать себе средства существования.

– Понятно, – кивает Глушко, – А где будет сходка?

– Где всегда. На свалке.

26

Петрович оглядывается по сторонам и быстро переходит дорогу, направляясь к Дымову, стоящему у рекламного щита на автобусной остановке. Дымов видит его и идёт навстречу.

– Чем будешь радовать, Петрович?

– Если бы было письмо, – произносит информатор, – заставил непременно танцевать.

– Это радует, – говорит Дымов, – Значит, пришёл с новостями. Говори.

Петрович кивает:

– В районе объявились странные бомжи. Говорят, что из Пензы, но мне кажется, врут.

– С чего ты взял?

– Говорят, что не в меру любопытные.

– Откуда такие выводы? – Интересуется Дымов.

– Бомж, у которого они остановились, – сообщает Петрович, – рассказывал своему «пахану».

– И что же их так интересует?

Перед тем, как сказать, Петрович делает театральную паузу:

– Убийства.

– А вот это уже интересно, – говорит Дымов.

– Я тоже так подумал.

– Хотелось бы на них взглянуть.

– В чем проблема? – Весело подмигивает Петрович, – Адрес известен. Можно познакомиться. Хоть сейчас.

– Ты молодчага, – хвалит Дымов, – Говори адрес.

– Большая Подьяческая, 12… Подвал.

– Спасибо, Петрович. Ты своё дело сделал, теперь дело за мной.

– Действуй, капитан, – говорит информатор, – а то они начали волноваться, за что такая напасть на мирных бомжей?

– Разберёмся.

– Я тоже так думаю.

27

Савина сидит в кабинете главного менеджера банка. Менеджер нервно перебирает бумаги на столе.

– Вчера был убит клиент вашего банка гражданин Перепёлкин Иван Петрович, – сообщает Савина, – Две недели назад он получил двадцать тысяч долларов за реализацию своей комнаты. Мне нужно знать судьбу этих денег.

– Если он снял эти деньги, – вкрадчиво говорит менеджер, – я не смогу вам ничем помочь.

– Я вас и не прошу об этом, – продолжает Савина, – Я хочу знать, когда он их снял?

– Это всё?

– Всё.

– Это возможно, – кивает сотрудник банка, – Тем более что человек погиб. Никто не обвинит нас в разглашении конфиденциальной информации.

Менеджер поднимается и чинно выходит из кабинета.

28

Дымов и Точилин заходят во двор и изучают обстановку. Они проходят к мусоросборнику. Оттуда, пересекая двор, идут к дому, направляясь к дверям подвала. Дверь подвала обрамляет козырёк с металлической решёткой, на которой висит массивный замок. Точилин отходит в сторону. Дымов звонит по мобильному телефону Соловцу:

– Товарищ подполковник, капитан Дымов беспокоит.

– Слушаю, – отвечает тот.

– Я, кажется, нашёл тех, кто мог быть причастен к убийству бомжей.

– Интересно. Рассказывай.

Дымов раскрывает Соловцу информацию, которую получил от Петровича:

– В городе появились подозрительные личности. По сведениям самих бомжей, прибыли они из Пензы.

– Сегодня появились? – Уточняет Соловец.

– Точно не знаю, – отвечает Дымов, – Предположительно неделю назад. И очень интересуются теми, кого убили.

– Если неделю назад, то это другое дело, – делает вывод Соловец, – Знаешь, где их искать?

– Они ночуют в подвале дома на Большой Подьяческой.

– А вот это уже что-то.

– Есть предложение их брать, – произносит Дымов, – Немедленно.

– А если это не они? – Сомневается подполковник.

– Тогда попросим извинение и отпустим. Лучше лишний раз ошибиться, Олег Георгиевич, чем допустить ещё одно убийство.

– Согласен. Помощь нужна?

– Нет, – отказывается Дымов, – Я уже здесь. Со мной участковый.

– Действуй. Только осторожно.

29

Менеджер возвращается в кабинет и протягивает Савиной бумагу.

– Вот доказательство того, что банк не имеет никакого отношения к вашему убийству.

Савина забирает бумагу у менеджера и принимается читать.

– Что это?

– Это выписка из лицевого счёта Перепёлкина Ивана Петровича, – объясняет сотрудник банка, – Да, действительно две недели назад на его счёт были перечислены двадцать тысяч долларов, но их никто не снимал.

– Не снимал?

– Не снимал, – кивает менеджер.

– И они есть в наличии?

– Естественно.

– Понятно, – вздыхает Савина, – Я могу взять эту выписку?

– Конечно.

– Спасибо, – благодарит она сотрудника банка, пряча бумаги в папку, – Не буду больше вас беспокоить.

Менеджер почтительно отвечает:

– Это моя работа.

– До свидания.

– Лучше, «Прощайте»!

30

Рыданов и Глушко выходят из подвала. Рыданов, заметив Дымова, заскакивает назад в подвал и затаскивает ничего не понимающего Глушко.

– Ты чего? – Сопротивляется Глушко.

Рыданов машет рукой в сторону двора:

– Туда нельзя.

Глушко испуганно приседает. Губа удивлённо смотрит то на одного, то на второго.

– Там… – не знает, что сказать Рыданов, – Там…

– Что там? – спрашивает Губа и направляется к выходу, но Рыданов преграждает ему дорогу.

– Облава, – наконец произносит Рыданов, – Ментовская.

– Что за облава? – Останавливается Глушко.

– Бомжей в «Зечки» грузят.

Губа качает головой:

– Плохо дело. Надо с подвала сматываться, пока они не поняли, что замок на двери липовый. За мной!

Он разворачивается и быстро бежит вглубь подвала. Рыданов хватает Глушко за руку и тащит следом.

– Какая облава? – Выкрикивает Глушко.

– Тихо, – успокаивает его Рыданов, – Потом!

Они пробегают по длинному подвалу и оказываются с другой стороны дома у высокого окна. Губа подставляет к нему деревянный ящик, становиться на него и дергает за раму. Рама легко вынимается из проёма.

– Давайте, двигайте наверх, – распоряжается бомж, – Я за вами.

Помогая друг другу, они выбираются наружу.

31

На улице Рыданов, Глушко и Губа расстаются.

– А теперь разбегаемся, – говорит бомж, – По одному, ловить сложнее. Встречаемся через час на свалке.

Губа скрывается в ближайших кустах. Рыданов и Глушко, пробежав половину квартала, останавливаются.

– Какая облава? – Спрашивает Глушко, – Что ты такое выдумал?

– А что оставалось делать? – Отвечает Рыданов, – Там, у входа Дымов тусовался. Можешь представить, если бы он нас увидел! «Здрассьте, ребятки! Вы чего здесь?» Вся операция тогда коту под хвост.

– Понятно, – успокаивается Глушко.

32

Дымов и Точилин осматривают двор и усаживаются на лавочку, спрятанную в высоких кустах недалеко от входа в подвал.

33

В дежурную часть входит Савина.

– Добрый день, Борис Михайлович.

– День добрый, товарищ лейтенант, – отвечает Чердынцев, – Всех преступников сегодня разоблачили?

– Увы, нет, – говорит Савина, – Все оказались порядочными людьми.

– Так это хорошо, лейтенант, – поддерживает разговор дежурный, – Когда порядочных больше, чем бандитов. Это всегда хорошо.

– Но ведь преступление не раскрыто, – возражает она, – А это плохо.

– Ошибаетесь, – произносит Чердынцев, – Отрицательный результат, тоже результат. А чтобы жизнь не казалась вам пресной, мы её сейчас подсластим. Угощайтесь.

Чердынцев протягивает Савиной коробку с конфетами. Она угощается одной.

– Спасибо.

34

На свалке находится человек десять бомжей. Кто-то из них стоит, кто-то сидит. Располагаются они по кругу, в центре которого восседает Дуб.

– Странная картина получается, – говорит он, – Мы никого не трогаем, Никому не мешаем. В компанию по сбору милостыни в метро не лезем, а нас начали отстреливать.

Бомжи недовольно шумят.

– Предлагаю каждый день сообщать обо всех своих передвижениях и обо всех подозрительных, – предлагает Дуб, – Ходить теперь только по двое. Так мы сможем оградить себя от неожиданных нападений.

Бомжи согласно кивают головами.

– Я не вижу «Губу». Он обещал сегодня прийти.

Все смотрят вокруг. Их взгляды останавливаются на Рыданове и Глушко. Глушко под взглядами тушуется. Рыданов выходит вперёд.

– Он обещал нас познакомить с Дубом.

– Я – «Дуб, – произносит главарь бомжей, – А вы кто такие?

– Мы приехали из Пензы.

Дуб машет рукой:

Эту сказку я уже слышал.

Бомжи зло смотрят на Рыданова.

– Там житья нет, – сообщает тот, – Вот и решили мы в большой город податься, чтоб с голода не помереть.

– Красиво поёшь, – продолжает Дуб, – Только не вериться мне что-то.

Бомжи поднимаются со своих мест. Глушко, видя это, выходит и становится перед Рыдановым.

– А ты, Дуб, не фраерись здесь. Не один ты такой умный на белом свете. Если тебе один раз повезло, и ты стал «паханом» среди таких, как я. Это ещё не значит, что из тебя прокурор и судья в одном лице выйдет. Я сам себе хозяин: хочу – живу, хочу – сдохну. Тебя спрашивать не буду.

Бомжи удивлённо смотрят на Глушко. Дуб хмыкает.

– Ух, ты, какой борзый!

– Такой уродился, – нападает Глушко, – А будешь из себя Фемиду корчить, вести себя, как поганый «мент», я сам, лично, тебя порешу.

Дуб растеряно отступает:

– Это ты загнул на счёт суда, брат. Я не хотел вас обидеть. Я просто вас проверял.

– Проверять – проверяй, – примирительно говорит Глушко, – но палку не перегибай.

– Да мы не в обиде, – вставляется Рыданов, – Мы же понимаем, что происходит. И готовы помочь.

– За помощь «спасибо», – кивает Дуб, – но лучше не суйтесь. Мы, местные, сами разберёмся.