Просто люби меня

– Этот дом, – невпопад начинает папа, присев на подлокотник дивана. – Я просто заехал поговорить. Нам с твоей мамой всегда есть что обсудить. Прежде всего вас. И этот дом, – снова повторяет он. – Мы потерялись в воспоминаниях, это так сложно объяснить… У нас была семья, Эйви. У нас есть вы с Ноэлем. Я люблю Хелен, – продолжает папа, понизив голос. – Очень люблю. И Ноя, и вас. То, чему ты стала свидетельницей, неправильно, я понимаю. Мы позволили себе съехать с рельсов. Боже, Эйви, не знаю, как еще это объяснить. Порой мы осознанно идем на то, о чем впоследствии наверняка пожалеем. Совершаем ошибки, прекрасно зная, какими будут последствия.

Эти слова что-то задевают во мне. Пульс становится учащенным. Я поднимаю голову и смотрю на стоящую на лестнице маму. Злость никуда не исчезла, и она по большей части направлена именно на нее.

– Ты о нем говорила вчера? – интересуюсь я. – О папе? Он любит Хелен.

Она вытирает слезы и качает головой.

– Я знаю, милая. Но я говорила не о нем.

Тогда как они могли пойти на такое, если уже давно любят других людей? Если между ними давно все погасло, что могло разжечь огонь на этот раз? Только дом и воспоминания о том, что когда-то происходило в его стенах? Я не могу этого понять.

– Возможно, ты поймешь позже, – словно читая мои мысли, продолжает папа. – Когда станешь старше, и у тебя появится собственная семья.

Наверное, он прав. Проблемы и их осознание будут расти по мере взросления. Это сейчас мне все кажется ужасным, но в будущем, возможно, я над этим посмеюсь. Хотя вряд ли это будет казаться смешным и через десятки лет.

Но пока я не понимаю их поступок. Просто не готова понять.

– Надеюсь, этого больше не повторится, – говорю я.

Мои слова звучат немного странно. Но и ситуация такая же.

– Нет, – говорит мама, спустившись. – Милая, это было…

Я морщусь.

– Один раз, и больше не повторится. Виноват дом и все такое. Больше не хочу это слушать. Не могу. Вы не обязаны передо мной так распинаться.

Они молчат. Папа смотрит на меня умоляющими глазами. Он будто просит не говорить Хелен. Но разве я когда-нибудь с ней откровенничала?

– Я постараюсь об этом забыть не ради вас, – наконец говорю я. – Никто такого не заслуживает.

– Эйви! – зовет мама, когда я в очередной раз поворачиваюсь к двери.

– Удачной поездки, мама, и с Рождеством.

Выхожу на улицу, хлопнув дверью. Замерев на крыльце, засовываю руки в карманы и смотрю на пустое поле впереди. Коробка уже залита и сейчас пустует.

Не нужно было приезжать сюда так рано. Хотя это ничего бы не изменило. Разве что я сейчас не злилась бы на маму. Но теперь не знаю, когда с ней снова заговорю.

Глава 4

Энтони

В понедельник после урока догоняю Бретта в коридоре.

– Йоу, чувак, – бормочет он.

Я фыркаю.

– Привет. Слушай, хотел спросить кое-что.

– Для тебя все что угодно, рыжий.

Я скептически выгибаю бровь.

– Мне кажется, или ты впервые обратил внимание на то, что я рыжий?

Бретт присматривается ко мне и начинает смеяться.

– Ага, недавно заметил.

Я подталкиваю его плечом.

– Так вот, хотел узнать по поводу твоей работы на ресур-фейсере[4] в прошлом году.

– А-а, и что тебя интересует?

– Как бы мне туда пролезть?

– Ты хочешь водить ледовый комбайн? – усмехается Бретт. – Или деньги нужны?

Ни то и ни другое. На самом деле мне просто нужно чем-то себя занять. И личные деньги не будут лишними. Мои родители хорошо зарабатывают, но они никогда не хвастались этим, не давали мне повода сорить деньгами. Я разносил газеты, когда мне было четырнадцать, и еще подрабатывал в автосалоне у мистера Миллера, который и научил меня собирать тачки. Я не зарабатывал собственные деньги с того времени, как мы переехали в Колумбию. Признаюсь, я полагал, что в таком городишке мало что найдется, но, если поискать, отыскать можно что угодно.

– Да брось, хочу поработать, – отмахиваюсь я. – Там есть ограничения по возрасту?

– Не, – беспечно отвечает Бретт. – Прав с N достаточно. Я вообще работал с ученическими.

– Вот и отлично. Не осталось там связей? Мог бы замолвить за меня словечко?

Бретт задумывается на пару секунд, сбавив шаг.

– Мы работали с Морти, но он уволился. Даже не знаю. Эй, – он щелкает пальцами и расплывается в улыбке, – тетя Кары устроилась туда администратором несколько месяцев назад. Думаю, с ней можно договориться.

– Здорово, – натянуто улыбаюсь я. – Так ты устроишь?

Бретт прищуривается.

– Не хочешь сам поговорить с Карой?

Я молчу.

– Она на твоей стороне, если что. – Бретт хлопает меня по плечу и уходит.

Думаю, он заметил наши напряженные отношения и решил таким образом попытаться нас примирить. Отличный ход, мужик.

Так ли мне нужна эта работа? Мои технические навыки там будут очень кстати, и надеюсь, что не возникнет проблем с тем, что я играю в школьной команде. В таком случае я буду оставаться после игр и работать. Хотя все наши следующие игры будут проходить на открытой площадке.

И все же я поговорю с Карой.

* * *

Чувствую себя полным придурком. Я боюсь подойти к девушке своего друга. Она тоже мой друг, и это нормально – попросить об одолжении. Но тем не менее наш последний разговор был неприятным.

Да господи, нельзя быть таким идиотом.

Делаю шаг в направлении Кары, которая стоит вместе с Грейс у своего шкафчика, но тут замечаю Ингрид, направляющуюся прямо к ним. После того, как она буквально отвратила меня своими мерзкими и завистливыми словами, я с ней не здороваюсь. Даже если бы ее слова не касались Эйв, мне бы в любом случае стало сложнее с ней общаться. В ней много фальши, которую я принимал за дружелюбие. Много зависти, которую она искусно прикрывает выдуманной несправедливостью других по отношению к себе. Тогда она заставила меня сорваться и слететь с катушек. Я напугал маму, которая теперь следит за мной и пишет сообщения намного чаще, чем раньше.

Кара реагирует вполне ожидаемо. Она делает вид, что не замечает ее, когда Ингрид что-то говорит. Но когда она повторяет, Кара оборачивается и громко спрашивает Грейс:

– Ты слышишь? Что это за звук?

– Что там у них? – недовольно бурчит Бретт, встав позади меня.

Я качаю головой.

– Понятия не имею.

– Пошли, у нас тренировка.

– Мне нужно поговорить с Карой.

– Сейчас? – Бретт смотрит на меня как на сумасшедшего. – Не советую.

– Да ладно, – отмахиваюсь я. – Ты придаешь слишком много значения импульсивности своей девушки.

– Она стерва, – с гордостью говорит Бретт, ухмыльнувшись. – Не такая, как другие стервы. Но и не в хорошем смысле.

Смеюсь, поправляя лямку рюкзака.

– Это я уже понял. Все же рискну сейчас.

– Как знаешь, я предупредил. – Бретт приподнимает руки и уходит.

Мне приходится выждать еще пару минут, прежде чем от Кары отойдет Ингрид, умчавшись в противоположную сторону, а затем Грейс, мило мне улыбнувшись по пути.

– Привет.

Кара захлопывает шкафчик.

– Пришел защитить свою подружку?

Вздыхаю, не скрывая раздражения. Не собираюсь притворяться, даже если мне что-то от нее нужно.

– Может, хватит? Ты видела достаточно, чтобы понять, что нас ничего не связывает.

Кара молчит, затем поворачивается ко мне.

– Не мне тебе указывать.

Я криво улыбаюсь.

– Ты ясно давала понять, что тебя это не устраивает.

– Ну и ладно, – беспечно пожимает плечами Кара. – Я очень ревностно отношусь к своим друзьям.

Она уходит, а я все еще стою с открытым ртом, прижавшись плечом к шкафчику.

– Постой! – Догнав, я подстраиваюсь под ее шаг. – Ты считаешь меня своим другом?

Кара морщится.

– Не обольщайся.

Не могу удержаться от улыбки. Кара такая… Кара.

– Я тоже считаю тебя своим другом.

Хмыкнув, Кара сжимает губы, пряча улыбку.

– Бедный глупый мальчик из города Джима Керри.

Мне снова не удается удержаться от смеха.

– Остроумно.

Она все же улыбается. Мы выходим на улицу и медленно идем к парковке.

– Так что тебе нужно, Энтони? – спрашивает Кара. – Видимо что-то срочное, раз ты пропускаешь тренировку.

– Вообще-то да, – признаюсь я.

– Теперь понятны фразы типа «я тоже твой друг».

По телу проносится неприятное покалывание.

– Думай обо мне что угодно, Кара, – произношу сквозь зубы. – Но я никогда не притворялся чьим-то другом ради собственной выгоды.

Она останавливается и внимательно смотрит на меня. Порыв ветра отбрасывает в сторону ее шарф. Кара ежится, поправляя его.

– Знаю, – тихо говорит она. – Просто хотела, чтобы ты почувствовал это.

– Что именно?

– То, что ты только что сказал.

Не сразу осознаю, что она имеет в виду. Но, когда до меня доходит, я вздыхаю.

– Я и не мог подумать.

– Уже не важно. Ну так что там у тебя? Мои предки дома, а мне еще нужно смыть всю эту косметику по дороге обратно.

Неловкость испаряется, и на смену ей приходит легкость. Я расслабляюсь.

– Кажется, в тебе живут две личности.

Она фыркает.

– Что поделать, – отмахивается она. – Не моя вина, что я не та, какой хотят меня видеть родители.

Звучит отстойно. И как я раньше не замечал этого? У каждого из нас есть слабые места, и очень часто это становится проблемой.

– Скажи, что хочешь быть собой.

Кара качает головой.

– Не все так просто.

Это мой девиз в последнее время.

– В общем… – начинаю я после паузы.

– Секунду. – Кара достает из кармана куртки телефон и читает сообщение. Ее взгляд становится заинтересованным. – Хм. Бретт пишет, чтобы я уже согласилась поговорить со своей тетей и отпустила тебя. Тренер недоволен.

– Черт, – бормочу я.

Кара убирает телефон.

– О чем я должна поговорить со своей тетей?

– Я хотел попросить тебя об одолжении. Бретт сказал, что твоя тетя работает на арене. Может, там есть вакансия для школьника? Например, на ледовом комбайне.

Раздумывая, Кара прикусывает нижнюю губу.

– Не думала, что ты из тех, кому нужна работа.

Я выгибаю бровь.

– Эй, ты опять? Мы же договаривались.

Кара фыркает.

– Мы ни о чем не договаривались. Уж тем более не о том, чтобы я перестала над тобой издеваться.

Я киваю, улыбнувшись.

– Хорошо. Согласен терпеть это, если только ты мне поможешь.

– Идет! – заявляет Кара. – Я поговорю с Элизабет. Никаких проблем.

Хватаю ее за плечи и целую в щеку.

– Ты можешь быть такой душкой, Кара. Спасибо.

Она закатывает глаза.

– Не смей никому об этом говорить. Моя репутация не должна пострадать.

Задом наперед иду к широким дверям спортзала, где у нас сегодня силовая тренировка.

– Обещаю.

– И еще кое-что! – кричит мне вслед Кара, и я вынужден остановиться. – Мы должны вернуть Эйв.

Согласен, но нельзя на нее давить. Молчу, стараясь подобрать нужные слова.

– Она должна сама этого захотеть.

– Знаю, – кивает Кара. – Поэтому сделай так, чтобы она захотела.

* * *

Все вышло слишком просто, и это даже насторожило. Но я не собираюсь цепляться к своему везению.

Когда на следующий день Кара отправила меня на ледовую арену, там я встретился с ее более взрослой копией. Но после того, как Элизабет покатилась со смеху, когда я сказал, что готов пройти стажировку, то понял, что их сходство с Карой только внешнее. Она намного проще, и рассмешить ее ничего не стоит, чего не скажешь о племяннице.

Элизабет сказала прийти в четверг и пройти формальное обучение. Это заняло не так уж много времени. В пятницу я уже сел на комбайн, и меня инструктировал в практической части мужчина лет шестидесяти по имени Хорайзон.

В общем, я получил эту работу. Мне дали расписание смен, и теперь чувствую в себе какую-то уверенность. Решил, что иногда буду брать с собой Ноя – слишком я привязался к этому парню, он напоминает мне лучшего друга. И так я могу быть ближе к Эйв.

У меня все еще нет ответа на вопрос, который задал себе несколько недель назад: что я чувствую к ней? Такую же привязанность, как к ее братьям?

Но ведь это не так. Мы встречались, у нас была близость. Думать о ней сейчас в физическом плане кажется чем-то необычным. Иногда у меня возникают фантазии или воспоминания о ней в моих руках, но тут же перед глазами возникает другая картина. Ужасная. Я помню тот день и уже не смогу выкинуть из головы, как бы ни старался.

* * *

В школе Четвинда объявили эпидемию гриппа. Из-за близости городов в Досон-Крик Хай решили перестраховаться, поэтому администрация отменила зимний бал и перенесла две предстоящие игры. Мы решили устроить вечеринку у Бретта в пятницу, тем самым отметить начало зимних каникул и смягчить огорчение по поводу отмены школьных танцев. По поводу последнего я даже и не думаю. Школьные танцы становятся слишком обыденными и скучными, но перенос игр немного напрягает.

– Эй, Бретт, ты уверен, что девчонки не обидятся на нас из-за того, что не пригласили их на вечеринку? – спрашивает Роб.

– Не стоит снова открывать старые раны. Если бы они были здесь, то только бы и говорили о зимнем бале и как ждали его целый год. Если честно, у меня больше нет сил это слушать.

– Роб так говорит, потому что у него нет девушки и он не понимает, что значит постоянное «колупание мозгов», – добавляю я.

– Кстати, о девушках. Энтони! Как там Эйвери? Ей лучше? – интересуется Бретт.

Меня удивляет, что наши шутки на грани будто бы ушли на второй план и парни искренне беспокоятся о состоянии Эйв. Это даже трогательно.

– У нее все в порядке, идет на поправку.

Весь вечер мы едим пиццу, играем в приставку и обсуждаем последние матчи, размышляя, как в следующий раз быстро победить и не довести тренера Уолби до сердечного приступа. Пусть вечеринка проходит тихо и совсем не напоминает тусовку старшеклассников, мы все равно хорошо проводим время. Наверняка каждый понимает, что совсем скоро мы разъедемся по разным университетам и это последние месяцы, которые можно провести вместе.

В субботу после вечеринки мне удается рано проснуться. Сегодня у меня рабочий день, а еще сочельник. За окном падает снег и нет ветра, что редкость для Досон-Крик. Мама с самого утра суетится на кухне, а папа читает новости на планшете.

– Во сколько ты освободишься, Энтони? – спрашивает мама, когда я сажусь за стол напротив папы и запихиваю в рот свежую булочку.

– Около семи, а что?

– Сегодня сочельник, – напоминает мама. – Мы идем в церковь. И я пригласила соседей на ужин. У меня до сих пор мало друзей здесь.

Папа сочувственно смотрит на нее.

– Ты много работаешь, дорогая. Я приглашал Хейзов, но Сид сказал, что они хотят провести праздники в кругу семьи. Думаю, после Рождества они примут приглашение.

– Прекрасно, – улыбается мама, но затем бросает на меня неловкий взгляд. – Скажи, если что-то…

– Ничего, – прожевав, быстро говорю я. – Вы должны снова нормально дружить.

– Мы просто волнуемся, Энтони, – говорит папа. – Все это немного неловко для нас.

Как и для всех.

– Нет, все хорошо, – искренне на это надеясь, говорю я.

От меня не ускользает быстрый взгляд, которым обмениваются родители. Да, ситуация выглядит запутанной, но они знают, что все не так, как казалось с самого начала. И что теперь я снова появляюсь на пороге Хейзов. Нет ничего неловкого в том, что они снова будут ходить друг к другу в гости.

Господи, просто голова кругом от этих спутанных мыслей.

В церковь я не успеваю, поэтому не тороплюсь, когда завожу комбайн в теплый бокс. Хорайзон закрывает створки и довольно кивает.

– Молодец, парень.

Спрыгиваю с машины и снимаю шапку.

– Спасибо.

Снег по-прежнему валит крупными хлопьями. Когда подует ветер, все это превратится в огромные сугробы, которые снегоуборочные машины будут разгребать весь день. Перед переездом я много гуглил про этот город. В «Википедии» написано, что осадков здесь выпадает крайне мало. Ложь. «Википедия» меня обманула.

Но что плохого в снеге в канун Рождества? Когда он хрустит под ботинками, это приносит умиротворение. Большая ель посреди сквера у входа на арену сверкает мелкими разноцветными огнями. Я обхожу ее и иду к своей машине. Так тихо, что слышно далекое пение хора из церкви, находящейся на соседней улице.

Подойдя вплотную к машине, не сразу замечаю фигуру, прислонившуюся к ней с пассажирской стороны. Один из уличных фонарей разбит, а оставшегося света недостаточно, чтобы сразу разглядеть…

– У тебя плохо со зрением, Рой? – громко произносит Ноэль.

Открываю рот от неожиданности. Я знал, что друг приедет, но вчера он написал мне, что, скорее всего, будет дома в воскресенье, потому что не успевает раньше.

И вот теперь этот сказочник стоит передо мной со своей фирменной широкой улыбкой, шапкой набекрень и в расстегнутой хоккейной куртке с логотипом юниорской лиги Альберты.

– Черт, я так рад тебя видеть, – неожиданно даже для себя, с чувством произношу я.

Ноэль улыбается еще шире.

– Смотри не расплачься.

– Придурок. – Хлопаю его по плечу, и Ноэль делает то же в ответ.

Затем хлопаем еще по разу, но уже сильнее и со смехом. Всем известно: чем больше парни посмеиваются друг над другом, тем крепче их дружба.

После еще одного едкого комментария и удара в плечо обнимаю лучшего друга и осознаю, что теперь все будет хорошо. Он именно тот, кто сможет всех нас вернуть к жизни.

Глава 5

Эйвери

Мне страшно проснуться. Страшно встать с постели и пойти в ванную или на кухню. Вчера, когда мы приехали из церкви, я заперлась в комнате и до сих пор из нее не выходила.

Я еще не видела Ноэля, но он здесь. В нескольких шагах от меня. Я слышу его голос.

Брат устроил сюрприз, вернувшись на день раньше. Я вышла из ванной, когда раздался звонок и послышался удивленный возглас папы. Затем я закрылась в спальне, и меня не стали беспокоить. Хотя в любой другой ситуации Ноэль бы ворвался без стука.

Но не теперь, когда все иначе.

Опустив ноги на пол, сижу на кровати и слушаю голоса своей семьи, доносящиеся из гостиной. Это рождественское утро. Все открывают подарки. Мне нужно пересилить себя.

Оставшись в пижамных шортах, надеваю толстовку и выглядываю в окно. В этом году выпало не так много снега по сравнению с прошлым. Тем не менее крыши домов, деревья, стоящие на тротуарах машины покрыты ровным белоснежным покрывалом. Какое-то время смотрю, как наш сосед, мистер Симмонс, расчищает подъездную дорожку у своего дома, пока в мою дверь не начинает кто-то тихо стучать. С замиранием сердца говорю:

– Войдите.

– Эйв, идем, – слышу голос папы.

Повернувшись, я киваю.

– Да, минутку, только почищу зубы.

На это занятие я трачу слишком много времени. Почему оттягиваю неизбежное? Почему вообще так сильно этого страшусь?

Я знаю почему. Брат меня не простил.

Голос Ноя доносится словно из параллельной вселенной, когда я, спустившись в гостиную, вижу сидящего на диване Ноэля. Его плечи стали заметно шире, а руки – мускулистее. Он выглядит великолепно, словно только что вернулся из отпуска. Рядом с ним я уже не буду выглядеть его женской копией, а казаться лишь бледным подобием.

На лице брата все та же мальчишеская улыбка, но появилось что-то еще. То, чего я пока не знаю.

Замираю у лестницы, наблюдая за картиной, которая разворачивается в гостиной. Ной распаковывает подарки, папа, Хелен и Ноэль с улыбками смотрят на него.

– Вау! – кричит Ной, вытащив из коробки машинку на пульте управления.

Папа заговорщицки смотрит на Ноэля и тихо произносит:

– Хороший ход.

Брат кивает.

– Ну да, может, так он забудет про дрон.

– Ох, надеюсь, – так же тихо бормочет Хелен. – Я хочу сохранить в доме посуду и люстры.

Они втроем тихо хихикают. Но время словно останавливается, когда Ноэль замечает меня.

Я так скучала по нему. Безумно. Но не могу броситься ему на шею. Не могу определить, о чем он сейчас думает, как это было всегда. Я потеряла с ним связь.

Мы смотрим друг другу в глаза долгие секунды, пока Ной не прорывается в тот пузырь, который отгородил меня и Ноэля от реального мира.

– Эйви, для тебя тоже кое-что есть!

Я едва нахожу в себе силы отвести взгляд. Неестественно улыбнувшись Ною, подхожу к елке и сажусь рядом с ним. Он протягивает мне коробку и с любопытством разглядывает нас. Он уже достаточно вырос, чтобы понимать: в нашей семье что-то не так.

Молча развернув обертку коробки со своим именем, обнаруживаю внутри красный свитер с голубой надписью «Эйви» на груди.

Рассматриваю свитер, бросив быстрый взгляд на папу. Он неловко улыбается. Но сейчас я не могу думать о маме. О ее очередном сумасшедшем подарке или о том, что застукала их с папой.

Все это сейчас не важно.

– Ной, вы с папой должны мне помочь, – вскакивая с дивана, заявляет Хелен. – Бегом.

Ной послушно идет за ней, прихватив свои подарки, а папа задерживается. Он поочередно смотрит на меня и Ноэля. Похоже, собирается что-то сказать, но в следующую секунду передумывает и молча уходит.

Мы остаемся одни.

Я не смотрю на брата, отчаянно пытаясь унять бьющееся сердце. Как мы до такого дошли? Во что я превратила семью и кем стала сама?

Ответы на эти вопросы мне никогда не найти.

Больше не хочется разворачивать подарки. Отставляю коробки, скрещиваю ноги, хватаюсь за лодыжки и медленно раскачиваюсь.

– Что с твоими волосами? – произносит Ноэль.

Не этого вопроса я ждала после нашей разлуки.

Поворачиваю голову, и мы смотрим друг другу в глаза.

Мне все еще сложно понять, о чем он думает. За все это время я так привыкла быть одна. Только я и мои мысли.

Нам не удается удержать этот взгляд. Мы оба отворачиваемся.

– Давно не красила, – отвечаю, глядя на елку.

Внезапно Ноэль поднимается и встает в позу, которая мне кажется знакомой. Он зол. Очень зол и обижен. Я внутренне съеживаюсь.

– Доктор тебе помогает?

Мы не говорили с доктором Бордманом о том, что конкретно произошло. Он подводит к этому, но я все еще не хочу.

– Да, – отвечаю, посмотрев на брата.

Теперь он не сводит с меня глаз.

– Ладно, хорошо, – на выдохе произносит Ноэль, отвернувшись. – С Рождеством, Эйв.

Он идет к лестнице, я смотрю ему вслед. И это все?

– Ноэль.

Он медленно оборачивается.

– Что?

Поднимаюсь и обхватываю себя за плечи.

– Скажи что-нибудь.

Он устало проводит ладонью по лицу.

– Что ты хочешь услышать? Папа мне сказал быть осторожным со словами, но знаешь что? – Он делает шаг в мою сторону. – Я не стану его слушать и не буду тебя жалеть. По какой-то причине ты решила, что будет лучше, если…

– Пожалуйста, прекрати, – останавливаю его, вцепившись пальцами в свои плечи.

Всего лишь на одну-единственную секунду в глазах Ноэля мелькает сожаление, но оно снова сменяется гневом.

– Почему ты не хочешь сказать это вслух, Эйв? Почему не хочешь признать, черт возьми? Тут все ходят перед тобой на цыпочках, боясь ляпнуть что-нибудь не то, чтобы ты снова не закрылась в ванной и…

– Хватит! – Опускаю руки, из моих глаз текут слезы.

Ноэль качает головой и вплотную подходит ко мне.

– Скажи.

Рыдания сдавливают грудь, и все, что я могу, это качать головой снова и снова.

– Скажи. Скажи, что ты сделала, Эйв.

Опустив голову, я так сильно прикусываю нижнюю губу, что чувствую во рту кровь.

Он прав. Мы больше не должны молчать. Об этом стоит говорить, глупо продолжать делать вид, что ничего не случилось. Никому от этого не легче. Я должна признать.

Подняв голову, прекращаю плакать и смотрю в карие глаза брата.

– Я пыталась покончить с собой.

В уголках глаз Ноэля собираются слезы, и он изо всех сил старается их удержать.

– Закрылась в ванной, – продолжаю я. – Мне не хотелось жить. И прямо сейчас я не отвечу почему. Я не знаю. Не знаю, зачем это сделала.

Все было в каком-то тумане. Мы с Энтони расстались. Роуз со мной больше не разговаривала, и я все чаще видела ее с Ноэлем. У меня были догадки, зачем он начал встречаться с ней, но я не могла победить в себе эгоизм. Она злилась на меня, а Ноэль был с ней. Я считала, что меня предали. Энтони меня бросил.

Но все это не было причиной того, почему я решила это сделать. Или было. Мне кажется, что я думала об этом и раньше.

Когда очнулась в больнице и поняла, что жива, я испытала разочарование. Но после слез мамы, папы и пустого взгляда Ноэля поняла, что сделала глупость. Доктор сказал, что меня вовремя привезли. Если бы прошло еще какое-то время, мое сердце не выдержало бы.

Все дальнейшие события подвергли мою семью настоящему стрессу. Социальные службы слишком долго околачивались у нашего порога. Лишь убедившись, что мой поступок не был спровоцирован положением в семье, от нас отстали, назначив курс психотерапии.