Осторожно: добрая фея!

– Ты знаешь мое отношение к Белинде, – продолжила Лукреция, – я уверена, что девочка еще проявит себя с лучшей стороны. Но, как глава фей, я должна в первую очередь заботиться о благополучии принцессы. Зная Белинду, можно ожидать чего угодно: и что королевская казна истощится, и что принц, предназначенный ей, влюбится в другую, а сама принцесса подурнеет лицом и поглупеет до состояния винной пробки, – закончила свою речь фея.

– Как скажешь, – махнула рукой ее оппонентка. – Я всего лишь предположила, что большого вреда не будет…

– Крестная фея должна приносить пользу, а не вред! – строго сказала Лукреция. – И тем более мы не можем рисковать благополучием королевской семьи.

– Но ты же знаешь Белинду, – возразила Агнесс. – Она не успокоится, пока не добьется своего.

– Да уж, упрямая, как ослица! – пробурчала Лукреция.

– Что, если мы поручим ей опеку над какой-нибудь новорожденной девочкой из бедной семьи? – предложила Агнесс. – Хуже-то не будет.

– Хуже быть не может только в том случае, если ее родители – самые бедные и несчастные люди в королевстве, – язвительно вставила Патриция.

– А что, это мысль, – оживилась Лукреция и обернулась к блюдцу, висящему у нее за спиной. – Ну-ка, покажи нам самую несчастную молодую мать в Эльдорре!

Матовую темно-синюю поверхность словно заволокло дымкой, а когда она развеялась, блюдце отразило плачущую молодую женщину в сером чепчике и заплатанном бесформенном платье, сидевшую на скамье в темной каморке и державшую на руках младенца.

– Ближе, – требовательно запросила Лукреция.

Блюдце, повинуясь ее властному голосу, приблизило изображение ребенка: большие голубые глаза, губки бантиком, вздернутый носик. До слуха собравшихся донесся приглушенный голос матери: «Куда же нам теперь идти, Мари? На что теперь жить?»

– Вот и подходящая девчушка! Похоже, ее мать в отчаянии, и положение более бедственное трудно себе вообразить. Вряд ли помощь Белинды сможет им повредить, – рассудила Агнесс.

– Вы недооцениваете Белинду, – хмыкнула Патриция, но запнулась, поймав укоризненный взгляд соседки.

– Хотя бы из уважения к ее матери, – добавила Агнесс, обращаясь к Лукреции, – дай девочке шанс проявить себя.

– Что ж, раз ты настаиваешь и если никто не против… – глава фей обвела взглядом собравшихся чародеек, но возражений не последовало, – тогда поручим Белинде опеку над этой девочкой. А теперь, я надеюсь, мы можем перейти к главной теме нашего собрания?

Волшебницы оживились и приготовились выслушать предвыборные речи кандидаток на роль крестной для принцессы.

– Аннет, просыпайся! Просыпайся скорей! Тебя ищут!

– Кто? – перепугалась прачка, вскакивая со скамьи, на которой провела ночь. Впрочем, почему провела? Аннет бросила недоуменный взгляд на темное окно. Значит, ночь еще продолжается, кому же она понадобилась в такое время? – Злюка узнала, что я здесь?

– Нет, не волнуйся, я ей ничего не сказала, – успокоила ее судомойка Одиллия, приютившая подругу до утра в своей каморке. Другие слуги по нескольку человек жили в более просторных комнатах, а Одиллия жила одна по той простой причине, что в бывший чулан, который ей отвели для жилья, помещался всего один лежак, да и тот пришлось изрядно укоротить. – Хотя она преувеличенно внимательно тобой интересовалась и просила передать тебе, что хочет извиниться…

– Что?! Оди, ты шутишь?

– Нет, – протянула служанка. – Ты знаешь, кажется, она не в себе после того, как твоя лохань ей на макушку брякнулась.

– Еще бы, я ее понимаю, – прыснула Аннет. – Поди, свирепствует, рвет и мечет.

– Наоборот, – со смешком поведала Одиллия. – Ходит как шелковая, не ругается, не скандалит, меня сегодня похвалила за усердную работу – представляешь? Наша Злюка сделалась сама доброта. Давно надо было ее в лохань уронить.

– Оди, – поторопила ее Аннет, – так кто же меня ищет, если не она?

– Не поверишь – придворный лекарь! – взволнованно сообщила судомойка. – Он на кухне уже побывал, сейчас сюда спустится.

– О боже! – непонимающе вскрикнула прачка. – Я-то ему зачем, Оди? Или он мне хочет предъявить счет за исцеление Злюкиной макушки?

– Не знаю, чего он хочет, но я бы на твоем месте не высовывалась, – посоветовала Одиллия. – Сиди тихо. А лучше спрячься в углу под тряпками, – она указала взглядом на ворох подстилок и одежек, которыми прислуга спасалась от холода в своих нетопленых комнатушках.

Аннет послушно скользнула к тряпичной куче, прижимая малышку к груди, и тут Марта, потревоженная ото сна, раскрыла рот, намереваясь спеть свою самую громкую песню.

– Нет-нет-нет, только не это, Мари! – испуганно зашептала мать. – Нет, Мари, моя малышка Мари, моя славная Мари. Тихо-тихо, не выдавай свою мамочку!

Девочка завороженно внимала словам матери и, словно прислушавшись к ним, закрыла ротик, а за ним и глазки. Аннет облегченно вздохнула и юркнула в мягкий ворох тряпья. Да как раз вовремя – в коридоре раздался шум, сквозь дверную щель мелькнули отблески огня.

– Сиди, как мышка! – шепотом предостерегла Одиллия, накинула сверху тряпку, замаскировав беглянку, и на цыпочках подкралась к двери, прислушиваясь к шуму. Ее комнатушка находилась в самом конце коридора, и судомойка слышала, как содрогаются от требовательного стука двери ее соседей, как дрожат от волнения голоса заспанных слуг и как звучит имя прачки в устах строгого лекаря. Шум приближался все ближе, вот стукнула дверь ее ближайших соседок, поломоек. Одиллия затаила дыхание и бросила взволнованный взгляд на ворох тряпок, под которыми укрылась Аннет. Все было тихо: прачка замерла в своем убежище, ее дочка тихонько спала. Только бы она не проснулась! Решив не дожидаться, пока кулак лекаря обрушится на дверь ее каморки, судомойка высунула нос в коридор. И как раз вовремя: процессия в лице лекаря и горничной, держащей фонарь над головой, уже потеряла интерес к поломойкам и двинулась к последней двери.

– А что, если мы ее не найдем, господин Жюльен? – тоненько пискнула горничная.

– Молись, чтобы нашли, – взволнованно ответил лекарь. – Иначе нам несдобровать.

– Но ведь есть же другие! – возразила служанка.

– Других мы сможем найти только завтра, – огрызнулся лекарь. – А к тому времени королева из нас душу вытрясет!

– Не нашли? – поинтересовалась Одиллия, выскальзывая из-за двери и прикрывая ее за собой.

– Это вы? – Разочарование лекаря было так велико, словно он был осужденным на казнь, которому только что отказали в помиловании.

– Я, – смущенно призналась судомойка.

– Дьявол! – не сдержавшись, воскликнул придворный лекарь и обернулся к хорошенькой горничной: – Эту девушку я уже допрашивал на кухне. Она ничего не знает. Боюсь, не сносить нам с тобой головы. – Жюльен с досадой ударил своим могучим кулаком по стене.

Одиллия вздрогнула, с опаской покосившись на дверь, и в этот момент из ее каморки раздался заливистый плач младенца. Оттолкнув судомойку в сторону, лекарь бросился в комнату.

Так Мари, вовремя подав голос, круто повернула жизнь матери и свою собственную.

Глава 2

Безумный день, или Дебют Белинды

Нет на свете такого заклинания, которое не под силу испортить нашей крестной фее.

Аннет

Аннет ликовала. Кто бы мог подумать, что ее дочка станет для нее билетом в высшую лигу слуг! Прачка в самых дерзких мечтах и помыслить не могла о том, что станет кормилицей новорожденной принцессы. Однако ж – нате! – стала. К счастью для Аннет, у королевы не было молока, а она оказалась единственной служанкой во дворце, которая смогла компенсировать эту недостачу. Лекарь чуть ей руки тогда не целовал, когда нашел в каморке Одиллии, и дурашливо причитал, что, если бы не она, королева Гвендолин это молоко из него бы самого сцедила.

Конечно, не будь на дворе ночь и не зайдись новорожденная принцесса плачем от голода, вполне возможно, Аннет бы так не повезло, и кормилицу нашли бы на следующий день путем придирчивого отбора среди дородных горожанок. Но удача улыбнулась бедной разжалованной прачке: на дворе была ночь, дородные горожанки сладко спали, а принцесса, возжелавшая свою порцию молока, со свойственной королевской нетерпеливостью не захотела ждать до утра.

Горничная, пришедшая с лекарем, срочно подобрала Аннет новое форменное платье и кипенно-белый передничек, какие носила королевская прислуга. Из-за белизны передничков чернорабочие называли эту прислугу «белой» и считали их задаваками, втайне мечтая однажды очутиться на их месте. И буквально через десять минут после того как лекарь выудил сопротивляющуюся Аннет из вороха тряпья, она, умытая, причесанная, приодетая и преображенная до неузнаваемости, уже стояла у дверей королевской опочивальни. Даже статный и привлекательный Жюльен взглянул на нее с интересом и отвесил дежурный комплимент, чем поверг прачку в страшное смущение.

– Ты ее нашел, Жюльен? – обратилась к нему бледная и усталая женщина, в которой прачка с трудом признала блистательную королеву. Гвендолин она видела только однажды, когда Одиллия сильно простудилась и не смогла вымыть посуду во время пира, а Аннет вызвалась выручить ее. Вся кухонная прислуга тогда украдкой бегала смотреть на королевскую чету и их гостей. Не удержалась и Аннет: она смогла заглянуть в щелочку за портьерой, отгораживающей зал от хозяйственных помещений, на целых десять секунд…

Теперь не она, а уже королева разглядывала ее во все очи, как будто Аннет была какой-нибудь важной особой.

– А она мила, – с облегчением улыбнулась Гвендолин, обращаясь к лекарю. – Я боялась, что ты приведешь мне какую-нибудь чумазую страшилу.

– Она прачка, ваше величество, – любезно сообщил тот, как будто работа Аннет могла послужить ей рекомендацией.

– Прачка? – нахмурилась было королева, но тут же захлопала в ладоши. – Да это же просто восхитительно! Значит, она чистоплотная, раз имеет дело с водой. Что ж, милочка, – обратилась она к Аннет, – если вы понравитесь моей дорогой дочурке, о стирке можете забыть.

Дочурка, словно услышав, что о ней речь, тут же залилась оглушительным ревом. Аннет нерешительно глянула на детскую кроватку, утопающую в розовых кружевах.

– Что же ты стоишь? – поторопила ее королева. – Накорми ее скорей. Надеюсь, у тебя достаточно молока?

– Да-да, ваше величество, – пробормотала прачка, бросаясь к кроватке, – не извольте волноваться, его у меня даже больше, чем нужно.

У кроватки Аннет на мгновение замерла – ей показалось кощунством запускать свои огрубевшие красные руки в эти воздушные кружева, брать мозолистыми трудовыми ладонями это нежное, хрупкое дитя. Но дитя так трогательно причмокнуло губами и потянулось к ней ручонками, что прачка порывисто подхватила его на руки и, стыдливо отвернувшись к стене, расстегнула пуговички на платье.

Изголодавшаяся принцесса с наслаждением припала к разбухшей от молока груди и, втянув в себя половину ее содержимого, безмятежно уснула прямо на руках кормилицы.

Измотанная бессонной ночью королева с облегчением откинулась на подушки.

– Жюльен, – велела она, – распорядись, чтобы девушке приготовили ее новую комнату.

– А как же моя дочь? – испуганно шепнула Аннет, когда лекарь вывел ее в коридор.

– Не волнуйся, она переезжает вместе с тобой, – тепло улыбнулся он.

С той самой ночи жизнь прачки круто перевернулась. Она переехала наверх и поселилась на одном этаже с «белой» прислугой. От принцессы и королевской семьи ее теперь отделял только один этаж – таким образом, Аннет всегда была рядом, когда могла понадобиться, и в то же время ее голосистая дочурка не доставляла неудобств коронованным особам. Лекарь Жюльен стал все дольше задерживаться с ней наедине, ссылаясь на то, что должен наблюдать за здоровьем принцессы, но наблюдал он все больше за молоденькой кормилицей, не сводя с нее добрых карих глаз. Помимо поклонника, у недавней прачки появились новые наряды, теплый плед, удобная мебель и самая вкусная еда с королевского стола, ведь теперь от ее питания зависел вкус молока для юной принцессы. Ее новая комната была вчетверо больше прежней каморки – и все же в десяток раз меньше, чем детская ее подопечной.

На третий день своего пребывания в новой должности Аннет сидела в спальне принцессы, держала малышку на руках и кормила ее грудью, с любопытством разглядывая драгоценные подарки, которые прислали принцессе короли соседних государств и местные аристократы. Подарки громоздились на узком столике напротив камина и переливались всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца. Здесь был большой золотой конь с глазами-сапфирами; золотой ангелочек с очами-изумрудами, на крылышках которого сияли алмазы; виноградная гроздь из янтаря и изумрудное яблочко; похожая на редкий цветок бабочка из серебра с россыпями драгоценных камней и бутон золотистой розы, на лепестках которого застыли капельки бриллиантовой росы…

Аннет увлеченно наклонила голову, завороженно глядя, как мерцают искорки света, отражаясь от красивых стекляшек, как вдруг в комнату ворвался ураган и, пронесшись перед глазами перепуганной кормилицы, врезался в столик с подарками, опрокинув половину из них. С мелодичным звоном упала на пол роза, покатилось по паркету изумрудное яблочко, опасно накренился ангелок, и пустился вскачь стоящий на самом краю конь, подпрыгнув со стола и приземлившись прямиком на голубую туфлю нежданной гостьи, появившейся из эпицентра урагана, который развеялся так же быстро, как и возник.

– Ядрена фига! – завопила та, выдергивая носок туфли из-под копыт коня. – По мне как будто единорог проскакал!

Аннет круглыми глазами смотрела на незнакомку, которую непонятно каким ветром занесло на королевскую половину дворца. Это была невысокая худенькая девушка, ее ровесница, не старше двадцати лет. Ее прямые темные волосы были затянуты на затылке в узел, из которого торчала деревянная палочка, а губы перепачканы шоколадом. Одета она была в голубое платье с облегающим лифом и струящейся юбкой, а в руках держала остроконечный колпак с вуалью. От созерцания гостьи Аннет отвлек звук бьющегося стекла – это изумрудное яблоко, прокатившись через всю комнату, врезалось в чугунные ножки напольного подсвечника и раскололось на части.

– Ой! – пискнула Аннет, отнимая от груди насытившуюся принцессу. – Что теперь будет!

– Спокойствие! – с улыбкой осадила ее девушка. Затем быстрым движением выдернула из волос палочку, водрузила на голову колпак задом наперед, так что вуаль накрыла ей лицо, и ткнула палочкой в угол комнаты. Из кончика деревяшки вырвался голубой огонек, который опустился мерцающей сеточкой на осколки, собирая их воедино, и вот уже целый фрукт, поднявшись в воздух, пролетел по детской и осторожно приземлился на изрядно опустевший столик. – Ну, что я говорила? – Девица торжествующе обернулась к ошарашенной кормилице, сдувая мешающую вуаль с лица. – Вам, мамаша, повезло с крестной феей!

– Это было яблоко, – сдавленно произнесла Аннет.

– Что? – нахмурилась девица.

– До того как оно разбилось, это было яблоко, – повторила кормилица, глядя на изумрудные очертания фрукта, теперь больше напоминавшего обкусанную с одного бока грушу.

– Да? – озадаченно спросила незнакомка. – Ничего страшного, я немного близорука. – Она обезоруживающе улыбнулась и ткнула палочкой в драгоценную грушу, которая тут же раздулась на глазах и превратилась… в тыкву. – Так лучше, правда? – с надеждой обернулась она к Аннет.

– Э-э-э… – протянула та, прижимая к груди уснувшую принцессу, – а вы не могли бы ее уменьшить? Вот до такого размера? – Она пальцами показала размер прежнего яблока.

– Вам не нравится? – искренне огорчилась девица. – Что же… – Она взмахнула палочкой, и тыква сдулась до размеров яблока.

Аннет вздохнула с облегчением, надеясь, что король и его супруга не заметят большой разницы между мини-тыквой и яблоком. Гостья тем временем, путаясь в платье, подняла с пола розу и коня, вернула их на столик и изучающе уставилась на кормилицу. Вуаль, лезшая в глаза, явно мешала процессу знакомства.

– Шляпка, – тактично намекнула Аннет, – вы надели ее задом наперед.

– Ядрена фига! – Девица сконфуженно улыбнулась и исправила свою оплошность. – О, так куда лучше! – просияла она, избавившись от дурацкой вуали.

– В самом деле, – согласно кивнула кормилица.

– Вы уж меня извините, первый день в роли крестной феи, – доверительно сообщила незнакомка, – еще толком не освоилась с униформой.

– В роли кого? – удивленно переспросила Аннет.

– В роли крестной феи, – расплылась в белозубой улыбке гостья. – Меня зовут Белинда. А вы Аннет?

– Да, это я, – выдавила потрясенная кормилица.

– Вы ведь прачка? – уточнила она.

– Да, я… – выдавила Аннет. – Только…

– И у вас есть маленькая дочь? – Глаза Белинды зажглись азартным огнем.

– Да, но…

– Тогда я – к вам! – радостно перебила ее девица и, заметив округлившиеся глаза Аннет, спросила: – Что-то не так?

– Просто я представляла крестных фей другими, – смущенно ответила та.

– Вы тоже считаете, что я слишком молода? – огорченно спросила волшебница.

– Да нет, не в этом дело, – тщательно подбирая слова, начала Аннет, но тут ее речь прервал пронзительный крик принцессы. – Тише, тише, моя крошечка, – взволнованно зашептала она, баюкая девочку на руках, – тише, тише, хорошая.

В ответ на это принцесса продемонстрировала свой вздорный нрав, и детскую потряс раздирающий душу вопль. Даже Белинда вздрогнула и выронила свою палочку, которая укатилась под ноги кормилице. Пока фея ползала по полу, поднимая свой профессиональный инструмент, Аннет успокаивала плачущую девчушку – но тщетно, та лишь сильнее закатилась в приступе рыданий.

– Сейчас-сейчас, – морщась от ее воплей, пообещала Белинда, поднимаясь на ноги, и взмахнула палочкой, ткнув ею в вопящий сверток. В ту же секунду голубой огонек коснулся губ малышки, и в комнате воцарилась тишина. Аннет, замерев, глядела на незакрывающийся ротик принцессы, на ее подрагивающее в истерике тельце и не слышала ни звука. Она в недоумении тряхнула головой, решив, что оглохла, и тут раздался голос довольной собой Белинды:

– Ну вот, что я говорила? Так гораздо лучше!

– Что вы с ней сделали? – ужаснулась кормилица.

– Успокоила ее, – благодушно сказала фея. – Она же больше не плачет?

– Да вы только посмотрите на нее! – Аннет подошла к гостье и ткнула сверток ей в лицо.

– Да… – протянула озадаченная чародейка.

– Вы сделали ее немой! – в панике вскричала кормилица.

– Разумеется нет! – с негодованием возразила Белинда. – Но если вам больше нравится, как она вопит, – пожалуйста! – Она демонстративно пожала плечами и махнула палочкой. Голубой огонек ударился о губы малышки, и с них слетело коровье мычание.

– Му-у-у!!! – надрывалась принцесса. – Му-у-у-у-у!

– Ах! – вскрикнула Аннет, чувствуя, как ее колени подгибаются, а ее карьера королевской кормилицы летит в тартарары. Откуда она только свалилась на ее бедную голову, эта горе-волшебница? И как теперь оправдываться перед королевой? Да о какой карьере речь, ее на костер отправят, как злую ведьму, которая навела на принцессу страшное заклятие!

Пока кормилица в панике мычала, вторя гласу своей молочной дочери, Белинда сосредоточенно бормотала себе под нос странные слова и тыкала палочкой в пеленки. После каждого такого тычка тональность детского ора кардинально менялась. Протяжное «му-му» сменилось дребезжащим «ме-е-е», «ме» переросло в «мяу» и «кукареку», петушиная песнь перетекла в собачий лай и, наконец, завершилась волчьим воем. Близкая к обмороку Аннет отскочила к окну и взирала на удрученную волшебницу, словно на чудовище.

– Я думала, ты – добрая фея, а ты – злая ведьма, – проскулила она, готовая защищать принцессу до последнего вздоха.

– Да что ты говоришь, – горестно воскликнула Белинда и всплеснула руками.

– Даже не думай! – вскрикнула Аннет, проследив за взмахом волшебной палочки в руках чародейки. – Не смей больше колдовать!

– У-у-у-у, – по-волчьи провыла принцесса, соглашаясь с кормилицей.

– Да я просто растерялась, – с несчастным видом оправдывалась Белинда. – Я же первый день, я об этом столько лет мечтала… Да что ж это такое-то?! – Она шлепнулась на пол пятой точкой, сорвала с головы колпак, прижала его к груди и протяжно зарыдала.

Аннет ошарашенно переводила взгляд с воющей принцессы на безутешно плачущую фею, утиравшую нос вуалью. Как-то не вязалась ее истерика с образом злой ведьмы.

– Ну, не реви, слышишь, не реви, – осадила ее кормилица. – Лучше думай давай, как дело исправить!

– Кажется, придумала, – радостно всхлипнула Белинда, неуклюже поднимаясь с пола и размахивая палочкой.

– Уверена, что это правильно сработает? – с опаской уточнила Аннет. – И что девочка после этого не заревет белугой и не закаркает вороной?

Фея быстро-быстро закивала головой.

– Да-да, уверена, зуб даю! Это я прежде напутала, а теперь я точно вспомнила.

– Ну хорошо, я тебе верю, – вздохнула кормилица и с замиранием сердца уставилась на волшебную палочку, очертившую зюзю в воздухе, и на голубой огонек, слетевший с ее кончика и коснувшийся губ принцессы. Девочка на мгновение задохнулась, потом закашлялась и тоненько, по-младенчески, захныкала. Аннет с облегчением вздохнула и прижала ее к себе.

– Ты не думай, – шмыгнула носом Белинда, водружая на голову мятый колпак с мокрой вуалью, – я не дура. У меня просто опыта маловато. Я вообще очень способная.

Аннет недоверчиво хмыкнула, баюкая принцессу на руках.

– У меня просто необычный подход к волшебству, – призналась фея. – Вот и случаются иногда конфузы.

«Лучше бы эти конфузы случались вдали от меня и принцессы», – подумала про себя кормилица, с тоской предчувствуя, что отвязаться от чародейки будет непросто.

– Итак, – Белинда поправила колпак и, воспользовавшись замешательством Аннет, торжествующе опустила кончик волшебной палочки на лоб принцессы. – Нарекаю тебя… Как ее зовут? – озадаченно поинтересовалась она у кормилицы.

– Изабелла, – машинально ответила та.

– Нарекаю тебя, Изабелла, – провозгласила чародейка, – своей крестницей и обязуюсь быть твоей крестной феей, твоим ангелом-хранителем и твоей доброй волшебницей до дня твоей свадьбы, оберегать тебя от неприятностей и злых людей… Э-э-э, что же там еще? – запнулась Белинда. – Ага! Сделать твою жизнь счастливой и полной радости и найти тебе превосходного жениха. – С кончика палочки слетел голубой огонек, который закружил вокруг малышки и волшебницы, окутав их голубым мерцающим облачком и ароматом полевых цветов. – Ура! – воскликнула фея и выжидающе уставилась на Аннет.

– Ура, – тоскливо подхватила та. «Какая-то эта Белинда все-таки странная фея, – думала она. – Мне всегда казалось, что подобные обряды должны проводиться в присутствии родителей. Надеюсь, что обряд, проведенный не по правилам, считается недействительным, и судьба убережет принцессу от такой крестной».

– Кстати, – с любопытством спросила волшебница. – А почему ты назвала свою дочь, как принцессу?

– Что? – недоуменно хлопнула ресницами Аннет и потрясенно замолчала. Перед ее глазами заплясали золотистые искорки, закружились в хороводе, образовали кокон высотой в человеческий рост, а когда они рассыпались звездочками по полу, в комнате появилась еще одна гостья. Миловидная, чуть полноватая блондинка лет тридцати в розовом платье и с уже знакомым Аннет колпаком на голове, не оставляющим сомнений в ее профессиональной деятельности, с достоинством ступила вперед, лучезарно улыбнулась и торжественно провозгласила:

– Приветствую мою дорогую крестницу Изабеллу, родившуюся под счастливой звездой и…

Но стоило ей увидеть Белинду, застывшую над принцессой со своей палочкой, как тщательно спланированная речь оборвалась, а улыбка померкла.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, подскочив к фее.

– Пришла познакомиться со своей крестницей, – растерянно ответила та, инстинктивно отступая назад.

– Вон отсюда! – рявкнула блондинка, и ее хорошенькое личико перекосила гримаса презрения. – Вон, пока не натворила глупостей! Не смей приближаться к принцессе!

– К принцессе? – рассеянно переспросила та. – Это же дочь прачки!

– Прачки? – взвизгнула белокурая волшебница. – Глаза разуй, тетеха! Где ты здесь видишь прачку?

– Да вот же она! – Белинда ткнула пальцем в замершую на месте Аннет.

– Вы прачка? – строго переспросила незнакомка.

– Б-бывшая, – пролепетала девушка. – А теперь кормилица.

– Чья? – наседала блондинка.

– Принцессы Изабеллы.

– Это она? – Волшебница жестом указала на малышку.

– Да, – подтвердила Аннет.

– Не может быть… – ошеломленно прошептала Белинда.

– Тебе грамоту повитухи показать? – вконец рассердилась блондинка. – Это принцесса, а это, – она выудила из-за пояса свиток с гербовой печатью, – приказ о моем назначении ее крестной феей. Так что кыш отсюда, не мешайся под ногами. Топай к своей крестнице. Проводите ее к вашей дочери, – велела она онемевшей Аннет.