Кхаа Тэ

Пожелавшие не вступать в бой сельчане, их дети и несколько только что подоспевших стражников, с ужасом глядели на демонессу в лохмотьях и ранах, мохнатого карлика с острыми нижними клыками да рыжей шевелюрой, чужака в плаще с низко натянутым капюшоном и на Ребекку, опирающуюся на раскаленный посох.

– Я не ведьма… – внезапно устало прошептала девочка, оглядев толпу, которая, словно в рот воды набрала.

– Конечно же, нет, – раздался вкрадчивый мужской голос. Люди медленно расступались, пропуская кого-то вперед.

Человек в темной мантии, с длинной бородой и волосами цвета серебра, вышел вперед. Ребекке показалась, что ледяная кисть Темноликой сдавила ей горло, мешая дышать. Она испуганно опустила глаза, боясь встретиться взглядом с новоприбывшим врагом. Самым опасным из всех!

Верховный жрец – собственной персоной! Величественный, тщеславный, невозмутимый, он надменно одарил взором демонессу, которая в ответ зашипела разгневанной пумой, эльфа с хитрой гримасой, призрака, под плащом которого, наверняка прятался обычный человек и дочь дриады, сосредоточенно разглядывающую землю.

– Ты не ведьма, нет, ты просто нелюдь, устроивший резню и спаливший деревню, которая так гостеприимно приняла твою семью и тебя! Хороша благодарность! – усмехнулся капеллан.

Ребекка почувствовала, что кисть незнакомца, облаченная в перчатку, крепко сжала ее тонкие пальцы, казавшиеся крошечными в его ладони. Незнакомец хранил безмолвие с той самой минуты, как появился.

– Я не ведьма и не нелюдь! – воскликнула златовласка и подняла гордо голову. Казалось, ее взгляд способен выжечь сердце в груди капеллана.

Девчушка была вся вымазана в чем-то и совершенно не походила на светлую и приветливую простушку с копной золотых волос. Вряд ли сейчас кто-то мог бы признать в ней прежнюю Ребекку. Но Псилону, не видевшему ее доселе, этого и ни надобно было. Он узнал эти глаза цвета Мальковского леса, и на его лице появилось выражение недоумения.

– Быть того не может… – прохрипел он.

Табора, сжимающая окровавленные кинжалы в руках, и жаждущая метнуть их в капеллана, но лишенная этого из-за собственной неосмотрительности, кипела от гнева. От нее не укрылся ошарашенный взгляд бывшего магистра. Демонесса с интересом оглядела Ребекку, что стояла в профиль. Вначале, на ее, обагренном кровью лице, появилась еле заметная улыбка, затем с губ сорвался тихий смешок, а через мгновение, она расхохоталась, схватившись одной рукой за живот.

Жители Дубков напуганные, растерянные и ждущие от Верховного жреца чуда, например, сожжение нелюдей Вечным огнем, тихо зароптали, переглядываясь.

– Милая, ты в порядке, – осторожно поинтересовался эльф. Не понимая, чему удивился бородатый храмовник, и что рассмешило Табору.

– Да, – утирая выступившие от смеха слезы, выдавила из себя демоница – Мы идиоты, Науро! Мы все здесь – идиоты!

Коротышка задергал ушами. Ребекка непонимающе взглянула на демонессу, которая пыталась унять смех. И лишь аскалионец, остался неподвижен и молчалив.

Желваки заиграли на лице Псилона, а на переносице появилась глубокая складка. Он осторожно прикоснулся к мешочку на поясе и сорвал его. Никто не смел, его называть глупцом! Хотя одному магу, все же удалось его облапошить! И это спустя столько лет!

– Принести подарок для девчонки! – крикнул он кому-то в толпе. – Ни одно существо Мрака не смеет богохульствовать против наместников Создателя и Тарумона Милосердного! – прорычал он. – Я очищу это землю от эльфийских и демонических выродков!

– Тогда начни с меня, старик, если остались силы в твоем немощном теле! – наконец, прервал обед молчания аскалионец, откидывая капюшон.

Толпа ахнула, но никто не двинулся с места. Любопытство переборола страх. Когда это еще в Мендарве можно было лицезреть двух демонов сразу? Один, правда был без рожек, но шрам на пол лица и черные, словно бездна, без белков глаза, внушали благоговейный ужас и интерес.

– Солнце мое, а этот парнишка не твой родственник, случаем? – обратился к напарнице эльф, и только в эту секунду заметил, что демоница уже не смеется, а корчится от боли на земле. Изо рта шла кровавая пена, и кожа приобрела угольный цвет.

Науро с ненавистью взглянул на жреца, который, не обращая внимания ни на аскалионца, ни на эльфа, со злорадством сжигал прядь волос в изумрудном огне, что полыхал прямо в его ладони.

– А ну прекрати! – взвизгнул коротышка, яростно подпрыгнув на месте. – Не смей, ее трогать, иначе… Брок пойдет войной на Мендарв! Я, со своим народом, уничтожу каждый камень, каждый храм, каждую разумную тварь, что хотя бы однажды помыслила худо о нелюдях!

Ноэл, не дожидаясь пока его дальняя родственница испустит дух, незаметно растворившись во тьме, внезапно появился позади капеллана. Лезвие меча плотно прижалось к горлу Псилона, угрожая перерезать в любую секунду. Не ожидавший такого поворота, жрец, в испуге, выронил тлеющий локон.

Науро, громко рыча, подскочил к обгоревшей пряди, и, взяв ее бережно в лапу, запрятал во внутренний карман жилета. Он просверлил взглядам, побледневшего храмовника, затем благодарно кивнув аскалионцу, и воротился к демонессе, которая, хоть уже и не билась в судорогах, но выглядела удручающе. Пришло время для экстренных мер.

Науро нежно пригладил потускневшие волосы Таборы, и осторожно вытер кровь с уст.

– Прости, соломинка, – обратился он к Ребекке. – Орнамент полотна изменился. Я исполнил долг перед Найгари. Теперь, справляйся сама. А мне нужно помочь моей дорогой подруге, которая станет добычей Дероды, если я буду бездействовать. Тяжко жить на свете, когда в приятелях числится один всего лишь друг – толстый Мрачный эльф, – с этими словами коротышка достал что-то из кармана и со всей силы ударил оземь.

Рыжие блики сплелись со светящимися белыми волокнами и породили яркую вспышку. Мерцающий овал, пламенем охватил парочку, и через миг, от эльфа и демонессы не осталось и следа. Вместо двух безумных бойцов, что доблестно сражались с врагами в Мендарве, на земле, испившей вдоволь крови, лежал серый неприглядный камушек.

Столпившийся народ, Ребекка и аскалионец на краткое мгновение опешили, стремясь осознать случившееся. Минутное замешательство, постигшее окружающих, предоставило шанс коварному капеллану. Улучив момент, Псилон высек из пальцев зеленое пламя и бросил сноп искр чародею в лицо. Жрецу удалось извернуться. Тонкое лезвие слегка оцарапало подбородок, срезав часть длинной бороды. Пустяковое ранение и потеря волосяного покрова – эта ничтожная плата за спасение! К счастью, глава ордена ведал, что меч аскалионца не предназначался для колдунов. Сложись все иначе, даже мельчайшая царапина могла оказаться для бывшего магистра смертельной.

Ноэл, на мгновение, ослеп от подлой выходки противника. Но лишь на мгновение. Через миг зрение практически восстановилось, хоть глаза неимоверно жгло, и соленая пелена застилала взор.

Примитивная магия, используемая Псилоном, могла нанести серьезные увечья дилетанту, но не воспитаннику Цитадели. Да к тому же полудемону, влившему в себя такую дозу эликсиров, которой хватило бы с лихвой двум огромным великанам.

Протерев глаза от выступивших слез, Визиканур приготовился к бою с капелланом. Он крепко сжал в руках меч, намереваясь вонзить его в сердце врага.

Вот только, если черноволосый маг следовал кодексу чести, то жрец явно игнорировал его. Псилон Герион Виэнарисс не желал расставаться с жизнью, ни при каких условиях. А бой с молодым соперником, обученным магистрами, наверняка бы окончился поражением для главы ордена. Дабы не кануть в бездну объятий Темноликой, капеллану пришлось лихорадочно соображать, ища путь к отступлению. Бегство обернулось бы для него несмываемым позором. Любопытные жители Дубков, те, что остались в живых, не спускали глаз с него. Да, и далеко от аскалионца Псилон вряд ли смог ускользнуть. Он прекрасно видел, как этот бесовский выродок, с легкостью и проворством крушит врага. Оставался один вариант, который возможно, сохранит ему жизнь и не уронит в грязь лицом.

Глава ордена моментально очутился рядом с дочерью Лангренов, вцепившись пальцами в спутанные волосы, а другой рукой схватив за горло, он прижал ее к себе, используя, как щит. При малейшей угрозе, он мог бы с легкостью свернуть девчушке шею.

Златовласка взвизгнула, стремясь вырваться. День для нее был и впрямь неудачный. Сегодня все почему-то вознамерились лишить ее скальпа.

– Неужто ты думал, маг, что тебе удастся совладать со мной? – ехидно проговорил Псилон, прижимая крепче к себе жертву, которая трепыхалась птицей в руках.

Ноэл безмолвно, с каменным лицом, взирал на Верховного жреца. Опрометчивые порывы – были неуместны. Одно неверное решение или жест, и этот ополоумевший старец, в мгновение ока расправится с девчонкой.

– Чего вы все пялитесь, как овцы? Убейте его! Или предлагаете мне одному разбираться с врагом? – обратился капеллан к толпе и стражникам, немного подуставшим от нескончаемой заварушки.

Мало того, что почти вся деревня сгорела, нелюди поубивали половину жителей, так еще и Верховный жрец предлагает помереть в нелепом сражении с демоном, у которого не два невзрачных клинка, а длинный и острый меч. В данной ситуации проще пожертвовать капелланом. Даже если Тарумон Милосердный распорядиться, чтобы глава ордена пал в бою смертью храбрых, мендарвцы не понесут невосполнимых потерь – у них останется в запасе еще один жрец.

– Ваше Преосвященство, а что с этим делать? – неожиданно нарушил затянувшуюся паузу, появившейся из толпы Уолш, держащий брезгливо мешок, из которого сочилась алая жидкость.

Псилон негодующе зарычал на бедолагу. Тот испуганно отпрянул назад, оступился и рухнул наземь. Мешок выскользнул из рук, и что-то овальное, похожее на волосяную дыню, под громкий визг людей, покатилось по сельской улице.

Истошный будоражащий кровь крик раненого зверя пронесся над всей округой, срывая последнюю листву с деревьев, порождая яростный ветер неимоверной силы, и сгущая удушающую мглу пожарища. Затянутое смогом небо озарилось красноватыми вспышками, словно звезды взрывались в вышине, грозя пролиться на Мендарв лавовым дождем.

Псилон побледнел, почувствовав, как тело пленницы, прижатое к груди, стало жечь его мантию и плоть. Он оторопело выпустил жертву из объятий, попятившись назад. Его голова раскалывалась от пронзительного воя девчонки, упавшей на землю и устремившей взор к разгароящимуся небу.

Толпа зевак хлынула прочь из деревушки в сторону замка. Обитель барона Данкоса сейчас могла послужить единственным убежищем от пожара и чертовщины, творящейся в окрестностях. Люди затыкали уши, спотыкались, хватались за головы, давили друг друга, но старались изо всех сил поскорее убраться от протяжного стона, разрывающего перепонки и жаждущего пустить кровь из глаз.

Шипящий огненный снаряд, сорвавшийся с мерцающего небосвода, с исполинской силой врезался в сельскую дорогу, разрывая ее в клочья. Камни, брызги магмы, вперемежку со смертоносным пламенем разили тех бедолаг, что оказались на пути небесного гостя. Холодящий душу вой смешался с истеричными криками толпы, охваченной безжалостным огнем.

Единожды Псилон Герион Виэнарисс покидал в спешке поле боя. Двадцать лет назад, когда они с Меусом фальсифицировали свою гибель. В эту скорбную минуту верная интуиция нашептывала капеллану, что настало время повторить подвиг. И неважно, примут его за труса, главное, что он не отправится в чертоги Темноликой, как бесславный кусок обгорелого мяса, истлевший на просторах, забытой Создателями, деревушки. Он был слишком молод, чтобы умирать, а вернее, у него оставалась масса незавершенных дел, которые нельзя пустить на самотек, предавшись вечному покою, а в случае с Псилонам, нескончаемым мукам в объятиях Собирательницы душ.

Бывший магистр Цитадели, а ныне Верховный жрец ордена Тарумона Милосердного, подхватив полы мантии, побежал прочь, как горный козел, рассекающий хребты Хрона. Вот только, хитроумный храмовник не последовал за толпой к замку, а помчался к своему жеребцу. Пусть удел Данкоса провалится в Бездну с его господином и всеми подданными, теперь капеллану не было дела до этой кучки людей! Он обязан, как можно быстрее покинуть злосчастный феод и добраться до Форга. Оказавшись в безопасности, Верховный жрец в тишине и покое обдумает произошедшие события, а после решит, что делать дальше. А размышлений хватит не на один месяц. Помимо его намеренья завоевать Цитадель, возникли новые задачи.

Требовалось, во что бы то ни стало, уничтожить тварь порожденную Айласом и Мариениас. Да и саму проклятую парочку придется разыскать на просторах Нирбисса и извести, пока эти двое не явились за ним. А то, что Айлас появится, дабы отомстить приемному брату, Псилон не сомневался.

Взобравшись на коня, капеллан вонзил шпоры в бока несчастного животного, так, что оно встал на дыбы. Жрецу с трудом удалось удержаться на лошади. Но через несколько секунд, применив чары, он усмирил жеребца.

Обгоревшая мантия, развивалась смоляным шлейфом в багровой ночи, когда Псилон мчался прочь от Дубков. Ни черная пелена дыма, плывущая рваными языками по воздуху, ни раскаленные камни, низвергающиеся с небес, вздымающие землю и разбрызгивающие огонь, ни дикий вопль, преследующий его по пятам, не могли остановить беглеца.

Ноэл стоял, не шелохнувшись, глядя, как уходит от расплаты белобородый малодушный старик. Бросаться за ним в погоню было вершиной глупости, впрочем, времени у аскалионца оставалось в обрез. Действия эликсиров иссякали, и вероятность того, что он упадет замертво в любую секунду, росла с каждым вдохом.

Пусть жрец и удрал, сверкая пятками, это была лишь часть проблемы, не считая метеоритного ливня. Наиважнейшая забота заключалось в том, что следовало без промедления увести девчушку за пределы Мендарва, пока она не погибла в огне или же не спалила родные просторы дотла. Вот только, осуществить простой на первый взгляд план, было крайне затруднительно. В тело златовласки вселилась какая-то тварь, вопящая, как раненый дракон и призвавшая лавовый град.

Внешность девочки почти не изменилась, если не брать во внимание бесконечный душераздирающий вопль и глаза… Таких глаз чародей не видел за свой короткий век ни у одного монстра – черные с тонкими желтыми прорезями зрачков.

Демон? Возможно, но маловероятно. Любой могучий бес способный прорваться через Разлом, предпочтет собственное тело, нежели хрупкую человеческую оболочку, а тем более, девичью. Сущность, что завладела Ребеккой, была чем-то незнакомым и чужеродным. О таких существах нигде не упоминалось, а трактатов о монстрах и нелюдях в библиотеке Аскалиона было не меньше сотни.

Решение за чародея приняла судьба. Мерцающий оранжевый булыжник, разрывая сгустившиеся облака дыма, устремился прямиком на вопящую девчушку. Визиканур стрелой подскочил к Ребекке, подхватил ее на руки, и, укрыв плащом, отпрыгнул в сторону, за мгновение до того, как небесный камень врезался в землю, образовав кратер и плюясь смертоносной магмой.

Боль от падения пронзила плечо, но такая жертва была малостью за спасенную жизнь. К тому же, удар лишил девчонку сознания, и она перестала вопить. Может быть, встряска изгнала тварь из тела, или же сущность тоже упала в обморок вместе со своей оболочкой. Разбираться в случившемся у Ноэла не было ни желания, ни времени. Он поднялся на ноги и, закинув златовласку на плечо, побежал что есть сил к Темной Дубраве. Мистический плач, хоть и оборвался, но не ознаменовал окончание пламенной стихии.

Лишь на секунду чародей сбавил ритм, пробегая мимо отрубленной головы фермера, что одиноко валялась в дорожной пыли. Ноэл тяжело вздохнул. Он предупреждал Артура, что бы тот не высовывался и дождался его, но Лангрен решил самолично спасти дочь, вот и поплатился жизнью за инициативу. Не полыхай пожар и в небесах и на земле, и не истекай срок действия эликсиров, маг бы, непременно, похоронил фермера, но в данный момент он был обязан отвести Ребекку и братьев в безопасное место, пока пламенная стихия не превратила Мендарв в один из островов Огненного архипелага.

Меус Герион Виэнарисс, стоя на верхней палубе трехмачтовой каракки, любовался быстрыми водами Скрады, да россыпью звезд над головой. Капеллан уже как несколько часов, покинул порт столицы Мендарва. Судно влекомое попутным ветром быстро скользило вниз по течению на полных парусах.

Верховный жрец, не последовал совету брата, отплыть через день и покинул дворец с зарей. Псилон отбыл из Форга глубокой ночью, и Меусу удалось избежать искр из глаз и нудного ворчания родича.

Опрометчивое решение черноволосого капеллана на время избавило его от хвоста, о котором он даже не догадывался. Нет, сэр Найджел в последнюю минуту успел взойти на борт «Златовласой ундины», а вот темным личностям из Гильдии воров, пришлось сесть на другой корабль, что отплывал из гавани только вечером. Преследователи отставали от мишени на целых двенадцать часов. Да и суденышко, которые они выбрали для странствий, было ни чета быстроходной каракке.

Трехпалубный корабль, нос которого украшала златокудрая русалка из твердого дерева, покрытого бронзовой краской, принадлежал торговому синдикату Мендарва. Чаще всего, судно совершало рейсы из столицы в морские порты Скрада, или в Бухту семи ветров. Но иногда, купцы использовали «Ундину» и для международных перевозок. Меус выбрал этот корабль именно потому, что на этот раз «Ундине» предстояло пересечь не только русло реки, но и выйти в открытое море, пришвартовавшись лишь у берегов Эскалонии.

Использовать в долгом путешествии один и тот же транспорт, куда безопаснее и надежнее, чем менять коня на скаку. Когда ты знаком с капитаном и командой, то вероятность угодить в лапы проходимцев, позарившихся на твой кошель, снижается до минимума. Правда, скитание по морским просторам даже с верными союзниками не отменяет нападений пиратов. Но приближение зимы, уменьшало шанс встречи с пресловутыми корсарами. Обычно, с приходом холодов, морские разбойники были тяжелы на подъем, предпочитая проматывать награбленные деньжата в более теплых краях.

Меус, хотя и не прибегнул к радикальной маскировке, как сэр Найджел, все же, приемлемо изменил внешность. Бороду он заплел в косу. Волосы спрятал под широкий бархатный берет, сливового цвета, украшенный лебединым пером. Вместо мантии, напялил белоснежную шелковую рубаху, темно-синий сюртук, да объемные шаровары такого же оттенка, заправленные в короткие сапоги из мягкой воловьей кожи.

Но как бы капеллан не старался себя выдать за зажиточного купца, капитан корабля все равно признал в нем главу ордена. Морской волк предложил жрецу свою каюту, вместо тесной каморки в кубрике. Стоило немало усилий, что бы уговорить хозяина «Ундины», помалкивать о секрете капеллана. Для пущей надежности, Меус вложил в руку Орина несколько золотых, но тот отверг монеты, пообещав хранить тайну. К счастью для жреца, экипаж и несколько остальных торговцев, оказались не столь религиозны, чтобы знать главу ордена в лицо. Поэтому, облегченно вздохнув и перестав страшиться быть узнанным, Меус поспешил на верхнюю палубу, любоваться звездами. Здесь на носу корабля, напрочь отсутствовали персоны, желающие отыскать собеседника для долгих дискуссий.

Множество оранжевых точек, сродни светлячкам, проредили холодное мерцание звезд. Ореховые глаза Меуса прищурились, созерцая молниеносно багровеющий небосвод. Тревога закралась в душу капеллана.

– Капитан Орин!!! – окликнул он громко морского волка.

К всеобщей удаче, тот стоял в нескольких метрах от жреца, отчитывая неуклюжего юнгу. Он спешно подошел к главе ордена, который задрав подбородок, сосредоточенно глядел в небо.

– Да, Ваше Пре… – он запнулся, – Благородие.

– Прикажите команде приготовится! Через несколько мгновений – мы попадем под метеоритный дождь! Если вы желаете сохранить свое судно и остаться в живых, придется вашей «Ундине» лавировать по реке между огненных снарядов, похлеще, чем среди острозубых рифов, дракон меня побери! – негодующе проворчал Меус.

В подтверждение его словам, в пол миле от каракки, в реку, охваченный пламенем, плюхнулся камень, с корову величиной – не меньше. Вода, поглотив алое небесное ядро, забурлила, окутав поверхность паром.

– Свистать всех наверх! – громко вскрикнул капитан, помчавшийся в другой конец судна.

Корабль загудел, словно осиное гнездо. Матросы замелькали по палубе, как угорелые, мигая фонарями и безукоризненно выполняя команды Орина. Одни взбирались на мачты, собирая и поднимая паруса. Другие отслеживали кипящие водовороты в течении Скрады. Третьи наваливались то на правый лаг, то на левый, дабы накренить корабль, совершающий маневры среди падающих огненных капель.

Меус стоял на капитанском мостике и едва слышно предупреждал Гельмуса Орина о метеоритах: слева, справа, прямо по курсу, позади судна. Терминологией мореплавателей капеллан не владел, но капитан понимал его с полуслова. Он твердо отдавал распоряжения экипажу, ловко справляющемуся даже с самыми невыполнимыми, на первый взгляд, задачами. Его голос разносился не только по «Ундине», но далеко и за ее пределами. Казалось, что раскаленные булыжники уже сами огибают каракку, дабы не задеть деревянную обшивку небесным пламенем.

Бывалый морской волк сотню раз возблагодарил Тарумона Милосердного, что вовремя мистической стихии, глава ордена оказался, именно, на его корабле.

Белая Зала королевского дворца Форга, уже несколько часов, окрашивалась в рубиновые оттенки. Капли крови поблескивали на белоснежных статуях, слившихся в экстазе плотских утех, и на вычищенном до блеска полу, образовав феерический орнамент. Воздух наполнился болью и смрадом смерти, что витала между мерцающих огней факелов и твердынь потолка.

Тивар, с острым крюком в руке, медленно расхаживал вокруг мраморного пьедестала, увитого замысловатым барельефом. На гладкой, влажной от крови, поверхности, лежала связанная женщина в одной ночной сорочке, напоминающей лохмотья. Ее лицо и волосы были мокры от слез, а когда-то светлая ткань одеяния, разрисована красными разводами. Тело несчастной носило следы побоев и порезов, некоторые были настолько страшны, что мнилось, она давно должна была кануть в объятья Дероды. Но нет, женщина еще дышала.

Повелитель Мендарва облаченный в одни шелковые кальсоны, багрового цвета да черные сапоги по колено, осматривал свою жертву, жадно облизывая слюнявые губы. Его волосатая грудь и выпирающий живот покрылись кровавыми брызгами, а на лице сиял свирепый оскал. Он млел от удовлетворения, но еще не дошел до того сладострастного момента, когда смог бы полностью утолить ненасытный голод.

Злополучная пленница уже трижды теряла сознание, не в силах терпеть пытки, которым несчастную подверг монарх. Но беспощадный изверг намеривался привести ее вновь в чувство и продолжить забаву. Он желал упиваться криками, наслаждаться диким ужасом в глазах, любоваться тем, как жизнь утекает из ран жертвы, золотой пыльцой сквозь пальцы.

Внезапно Белую залу сотрясло, словно какой-то великан решил пройтись по столице, вызывая своей поступью дрожь земли. Голова одной из статуй с треском сорвалась с мраморных плеч и грохнулась на пол, разлетевшись на сотни осколков. Прямоугольные мраморные плиты пола пошли волной, собираясь хорошенько встряхнуть логово монстра.

Маленькие барсучьи глазки Тивара в страхе забегали по помещению, а в голове зажужжал рой мыслей, напоминающий обезумивших навозных мух, почуявших опасность. Стиснув зубы, король пристально оглядел чудесную обитель, где от его волосатых лап в мучениях погиб не один десяток девиц. Он искал источник шума и вибраций, подозревая, что диверсия – дело рук таинственных бунтарей, вознамерившихся отомстить за приговоренную к казни пленницу.

Еще один толчок, и мраморные фигуры, пошатнувшись, стали с кряхтящим стоном отрываться от пьедесталов и рассыпаться в прах, поднимая в воздух облака белоснежной пыли. Стены ходили ходуном, вырывая металлические крепежи, что удерживали факелы, ломали архитектурные шедевры, вдохновляющие Его Величество на самые изощренные эксперименты.

Король, злобно прорычал, негодуя оттого, что стража бездействует и кучка смутьянов не только разрушает дворец, но и отрывает его от сладких развлечений. Сжав крепко в руке крюк, и напрочь позабыв, что он в одних кальсонах, Тивар твердым шагом направился к двери. Он изрежет на мелкие кусочки и мятежников, и тех, кто повинен в проникновении чужаков в королевские владения.

Рельефная плита с визгливым рокотом сорвалась со стены над дверным проемом. Владыка Мендарва, попытался отскочить назад, но запоздалый порыв, хоть и спас его от неминуемой смерти, не уберег от беды. Король оказался наполовину погребен под сотнями килограммами белоснежного камня. Тивар взревел от боли и ярости, стремясь выбраться из ловушки, но мраморный недруг, намертво захватил монарха в плен.

Зал снова сотрясло от невидимых ударов или взрывов. В королевских палатах царила суматоха. Шум голосов, мистическое потрескивание, грохот колонн и мебели доносился эхом до ушей Его Величества.