Финал роковой проститутки

Василий Боярков

Финал роковой проститутки

Часть первая. Красавица, генерал и убийца

Глава I. Квартира сверху

Наcтупил октябрь 2003 года. В российской стране происходили грандиозные, крупномасштабные перемены. Преобразования, наступавшие в социальной и политической жизни, способствовали улучшению благосостояния обычного населения и укрепляли авторитет государства во всём мировом сообществе; они проводились пришедшими к власти здоровыми силами, молодыми и перспективными.

Непринуждённо поменяв деви́чью фамилию, Вернер Екатерина Сергеевна управляла теперь не только столичным, но и всем российским модельным бизнесом. В выбранной сфере деятельности она представляла одну из значимых фигур того прорывного, многообещающе успешного, времени. За ми́нувший пятилетний период во внешности тридцатипятилетней женщины мало чего изменилось: всё так же большие голубые глаза излучали расчётливый ум, да глубокую проницательность, да чисто женскую интуицию (вот разве взгляд в них сделался более жёстким, а ещё в нём сквозила холодная, непримиримо решительная, уверенность); коралловый цвет губ сменился малиновым (из-за предпочтённой помады) и гораздо лучше подчёркивал завидную женственность; каштановые пряди не претерпели значительных изменений (густые, точно такие как раньше, они спадали слегка удлинённой чёлкой), но, единственное, остригались чуть покороче и укладывались стильной, по-модному элегантной, причёской; лицо являлось продолговатым и выражало высокомерную чопорность, спесивую гордость, высокое самомнение (сравнивать его с чем-то божественным не представлялось уже возможным); неотразимая фигура (при невысоком росте) всё также выглядела и стройной, и привлекательной, и грациозной, и попросту сногсшибательной; смуглый оттенок кожи при солнечном свете казался чуть золотистым; в нежном когда-то голосе появились стальные нотки, что ничуть не умаляло общей притягательной звонкости. Стараясь соответствовать новой влиятельной должности, одеваться она предпочитала в строгие, сугубо деловые, костюмы; восхитительные ножки помещались в изящные остроносые туфельки, выделявшиеся чуть завышенной шпилькой.

При достигнутом общественном положении, всё, чего желала от жизни, Катька Ветрова сумела заполучить: и безграничную власть, и раболепное уважение, и истинное признание. Появилась масса восторженных ухажёров-поклонников. Однако! Вопреки бесчисленному многообразию, какое представлялось богатыми бизнесменами, готовыми склониться к её ногам, особое предпочтение отдавалось одному высокопоставленному спецназовцу – заместителю директора ФСБ генерал-лейтенанту Корнилову Эдуард Владиславовичу.

Понравившийся мужчина являл человека властного! Достигнув сорокасемилетнего возраста, он считался типичным представителем российской элиты: подтянутая фигура не выделялась ни малым изъяном; стандартная голова венчалась рыжими волосами, редкими и короткими; широкий лоб доминировал и обладал по-бульдожьи свисавшими надбровными дугами; въедливые глаза излучали как непоколебимую уверенность, так и подсознательную практичность; широкое лицо походило на некий пятиугольник, обозначенный длинными продольными ямочками, расположенным по обеим щекам, и выражало хладнокровную твёрдость (хотя и выглядело приятным, не лишённым мужской привлекательности). Одеваться Корнилов предпочитал в костюмы исключительно дорогие, блестевшие и лоснившиеся; окраска выбиралась предпочтительно чёрная. Временами генерал-лейтенанта можно было увидеть и в форменном обмундировании сотрудника ФСБ.

Невзирая на видимую суровость, пренебрежительную напыщенность, в обществе любимой женщины Эдуард Владиславович мгновенно преображался: он становился настолько ласковым, не в меру предупредительным, что производил впечатление, скорее, подобострастного слуги, нежели обходительного поклонника, пользовавшегося у избранной дамы сердца особенной благосклонностью. Сама госпожа Вернер, оказываясь в его весомом присутствии, тоже сбрасывала бесстрастную маску и становилась очаровательной собеседницей, и покладистой, и приятной, и обходительно ласковой. В совсем недалёком будущем они планировали сочетаться законным браком, и (даже!) объявили о скорой помолвке.

В то же самое время из мест лишения свободы освободился небезызвестный Туркаев Глеб, брат-близнец покойного Олега Туркаева; вместе со всей преступной бандой того жестоко уничтожили в августе 1998 года на территории Соединенных Штатов Америки. Самым горячим желанием отпетого негодяя, выжившего преступника, было расквитаться за смерть криминальной братии, истреблённой безжалостно, по сути предательски.

Что же авторитетный уголовник из себя представлял? Вспоминая погибшего брата, внешность покажется практически схожей; правда, пятилетний срок заключения добавил ей определённые изменения… Тридцатипятилетний злодей отличался фигурой сильной, но значительно исхудалой; осунувшееся лицо не потеряло мужской притягательности, дарованной от благодатной природы; карие глаза, как и прежде, светились жизнелюбивым огнём, а заодно и передавали устойчивое желание – занять активную, жизненно деятельную, позицию да расквитаться с заклятыми недругами; кривоватый рот, не спускавший зловредной улыбки, открывал ряд ровных зубов, пестревших болезненной желтизной; крючковатый нос выдал особую, сызмальства врождённую, хитрость; короткая стрижка рябила чёрными волоса́ми. Заканчивался внешний портрет Туркаева синими джинсами, коричневой кожаной курткой и фирменными туфля́ми. Приобретёнными повадками, всем внешним видом, Глеб старался внушить, что не собирается посиживать тихо, без персонального дела – вот только трудиться в каком-нибудь производстве, необходимом современному обществу он явно не будет.

Возвращаясь к былой предыстории, Глеб, когда он находился в тюремных застенках, случайно увидел, по общему барачному телевизору, Ветрову Катьку. Зная, что у неё имелась любовная связь с убитым братом Олегом и что она вместе с ним улетела, на погибель, в Соединённые Штаты, он очень удивился столь странному, а главное чудесному, воскрешению. Смущённый бандит тогда ещё невольно подумал, что, возможно, ему привиделось, тем более что ту влиятельную москвичку, главу всего модельного бизнеса, называли как Вернер. Впоследствии, когда прекрасная женщина, удивительно похожая на пассию покойного брата, стала всё чаще мелькать в телевизионных экранах, у Глеба не осталось ни маломальских сомнений – кто виновен в прискорбном провале заокеанской валютно-денежной операции. Естественно, он вознамерился безжалостно отомстить, или, по его же словам, «воздать по всем поганным заслугам».

Вот так, оказавшись на долгожданной свободе, разгорячённый «народный мститель» отправился напрямую в столичный город, откуда являлся родом. Проследить за Вернер Екатериной большого труда не составило, и кровожадный злыдень успешно выяснил, где она, «презренная стерва», теперь проживает. Как выяснилось, поселилась она в многоэтажной новостройке современного типа, оборудованной своеобразными балконными выступами, застеклёнными и большими; интересовавшая квартира располагалась аж на двенадцатом этаже.

Туркаев хорошо понимал, что Ветрова-Вернер его превосходно знает и вряд ли пожелает вести какие-либо словесные разговоры, а тем более откровенничать. Подкараулить на престижной работе, либо в дорожном пути? Перспективы совсем незаманчивые, то есть вовсе не «улыбались», поскольку её неотступно сопровождали два здоровенных охранника. Чтобы подготовить нормальное покушение – нужны значительные финансовые возможности. Как раз с ними-то Глеб испытывал серьёзные, кризисно плачевные, затруднения. Бывший заключенный отнюдь не отчаивался – он продолжал внимательно наблюдать. Ему удалось проследить, что ответственные телохранители провожают влиятельную хозяйку лишь до квартирной две́ри и что потом они покидают жилое здание, а следом то́тчас же уезжают. Возвращаются утром. Поднимаются на двенадцатый этаж, почтительно встречают «модную госпожу», а дальше не покидают её на протяжении целого дня, пока весь суточный цикл опять-таки не замкнётся.

Туркаев решил шуровать без глупых осечек – наверняка! У старых знакомых раздобыл ручное оружие, представленное мелкокалиберным «десятизарядным» пистолетом системы Марголина; оно специально переделывалось под установку звукового глушителя. Ещё он посчитал, что правильнее захватить побольше пригодных боеприпасов.

Вооружившись, матёрый уголовник поднялся на верхний этаж, на тринадцатый, точно над нужной квартирой. Он скрылся под видом сантехника и свободно вошёл, сославшись на уважительную причину, мол, нижняя хозяйка пожаловалась на потолочную течь. Какое-то время мнимый работник усердно чего-то осматривал. Попутно он выяснил, что внутри проживает молодая семья совместно с немолодыми родителями (не то мужа, не то жены?). Ни те ни другие не представляли реальной опасности; а значит, можно начинать решительно «шилокрутить» –осуществлять жестокий идейный замысел. Глеб крикнул в ванную доверчивого супруга:

– Хозяин, зайди посмотри, кажется, трубу надо, подающую, вам менять.

– Да мы вроде только-только дорогой ремонт сделали?.. – заявил молодцеватый владелец, заходя вовнутрь и словно бы в чём-то оправдываясь. – Сказали, что качественный.

В дверном проёме показался совсем ещё юный парень, выглядевший на двадцать два года; худощавое телосложение, красивая физиономия, постоянно хлопавшие рыженькие ресницы да чуть смущённые голубые глаза позволяли угадать человека, по сути миролюбивого и, несомненно, интеллигентного. Одежда накидывалась чисто домашняя и демонстрировалась серым мужским халатом и однотонными тапочками.

– Не может такого быть?! – воскликнул нечестный ремонтник. – Похоже, вас обманули да под шумок впарили сущий, реально голимый, брак.

– Возможно, – согласился неопытный юноша.

Предположение случилось последним, что он успел осознать… Достав из подручной сумки заглу́шенный пистолет, Туркаев произвёл неслышимый выстрел, приставив стальное дуло напрямую к хозяйскому подбородку, с поражавшим направлением снизу и в верх. Предусмотрительно подхватил осевшее туловище, чтобы звук падения не выглядел громким. Далее, помог медленно опуститься на кафельный пол.

Как ни старался злодейский выродок «сработать» по-тихому, но всё же не исключил сопутствовавших шумов: щелчка по ударнику, затворного продвижения, характерного звука, похожего на резкое движение воздуха. На личную беду, рядом проходила молодая, неплохо слышавшая, супруга. Уловив те необычные отзвуки, несколько неестественные слесарным работам, она поспешила зайти да воочию убедиться, что же в действительности творится.

Симпатичная девушка, одетая в короткий халатик, испугано моргнула голубенькими глазами, машинально тряхнула белокурыми локонами, исказила миловидную, продолговато вытянутую, мордашку и пронзительно закричала:

– Помогите!!! Здесь убивают!

В её, казалось бы, хрупком стане, обладавшим великолепной фигурой, присутствовал зычный голос. Туркаеву ничего не оставалось иного, как прекратить ещё одну ни в чём не повинную жизнь. Тем более что он и так собирался её убить, но разве немного позже. Безнравственный злыдень произвёл целенаправленный выстрел, ставший смертельным и попавший в бесподобную, ничем не защищённую грудь. Тоненькая одежда моментально обагрилась тёмной, вытекавшей из юного сердца кровью. Оседая, беспечная хозяйка успела отчаянно крикнуть, но, правда, немногим тише:

– Помогите!

В следующий момент, произведя повторный выстрел, направленный в голову, Глеб хладнокровно перешагнул через распластавшееся по ходу мёртвое тело. Закончив с людьми молодыми, отправился к пожилым родителям.

Пятидесятилетний мужчина производил впечатление неслабого человека, способного достойно сопротивляться: худой, но жилистый корпус дышал невозмутимой уверенностью да неуёмной энергией; поседевшие волосы, сочетаясь с разгневанным взглядом, придавали внешнему облику отважной решимости. А ещё! Услышав предсмертный вскрик, он бросился отпирать металлический сейф, где хранилось огнестрельное вооружение, оформленное для личной обороны, всегда готовое к применению. Пока взволнованный мужчина возился с двумя замками, явился Туркаев; предупредительным выстрелом, направленным в отцовскую голову, он выбил любые помыслы, подводившие к необходимой самозащите.

Убить седовласую женщину, ровесницу покойного мужа, отличавшуюся ма́лой подвижностью (видимо, из-за явных проблем с ожирением?), для опытного преступника особенного труда не составило.

Закончив грязное дело, отъявленный бандюга надёжно запер входную дверь и дотошно обследовал хозяйское помещение. Найдя крепкую витую веревку, привязал её к балконным перилам и по ней же спустился на нижний этаж. Оконные ставни остались не заперты, и нежданному гостю не пришлось разбивать прочные наружные стекла, что грозило наполнить придомовую округу и дополнительными, и нежелательными шумами. Затейливо очутившись внутри, Туркаев основательно осмотрелся и нашёл бумажные ассигнации, спокойно лежавшие в специальном носимом кейсе; общим номиналом они доходили до фантастической суммы, равной полмиллиона долларов. Тут же, в обнесённом жилище, отыскав дорожную сумку, переместил добы́тые деньги туда. Проследовал в спальную комнату и в мстительном предвкушении остался дожидаться несведущую хозяйку, нахально развалившись на белоснежной кровати. Время приблизилось к двум часам пополудни; до возвращения подстерегаемой жертвы было ещё далеко, и бесчувственный злоумышленник предварительно решил как следует выспаться. Наглый взломщик нисколечко не задумывался, понравится ли его прямое вторжение или нет; напротив, он чувствовал себя бесстрастно спокойным и вообще не переживал из-за кошмарного случая, несколькими минутами раньше произошедшего наверху. Как уже говорилось, всю чёрную работу в бывшей банде проделывал Глеб, поэтому убивать невинных людей для него стало делом незатейливым, совершенно обыденным.

Глава II. Покушение

Примерно за неделю до описываемых событий Корнилов Эдуард Владиславович пригласил очаровательную избранницу, как и обычно, поужинать и привёл её в лучший, наиболее респектабельный, ресторан. Удобно расположившись, солидный мужчина и молодая женщина, едва оказались за изыскано накрытым столом, принялись обсуждать праздничные мероприятия, намечавшиеся в связи с их брачным союзом. Жили они пока раздельно, но после торжественной росписи планировалось, что нынешняя невеста переедет жить к мужу; пока же тот (от греха подальше!) приставил к ней двух профессиональных телохранителей.

В ходе приватного разговора обсуждались организаторские вопросы, и всё выглядело вроде бы как нормальным, пока Екатерина, озабоченная, неожиданно не спросила:

– Послушай, Эдуард, в последнее время меня не покидает необъяснимое, какое-то тревожное, чувство. Мне кажется, или произойдёт чего-то очень и очень страшное?

– Катенька, перестань. У молоденьких девушек, перед скорой свадьбой, всегда похожие ощущения, – уверенно заявил Корнилов, не удержавшись от лёгкой ухмылки.

– Нет, тут что-то другое?.. Как будто из прошлой жизни, словно кто-то меня преследует. Знаешь, обострившаяся интуиция мне просто кричит: «Берегись!» – и ни на миг не позволяет хоть чуточку успокоиться.

– Не переживай, – убеждал самоуверенный генерал, – тебя оберегают двое лучших охранников. Порученное дело они представляют, как никто другой в целом огромном свете, и не подпустят даже шальную муху, если та наберётся бестактной решимости.

– Я знаю, – ответила Ветрова, – но всё равно переживаю и не могу нормально работать.

– Хорошо, – очевидно посчитав опасения отнюдь не беспочвенными, заключил Эдуард Владиславович, – с сегодняшнего дня, и пока тебя не покинет чувство грядущей опасности, будешь всегда носить лёгкий, но прочный бронежилет. Под одеждой его незаметно, так что серьёзных изменений в прекрасной внешности, поверь, не наступит; сама же считай, что он является всего-навсего дамским корсетом.

– Да, так, пожалуй, намного спокойней, – согласилась Екатерина, а в следующий миг задалась вторым немаловажным вопросом; он страшно её волновал и казался ни много ни мало, а очень существенным: – Что Бестужев? Может, тревожные опасения как-нибудь связаны с ним?

– Уверен, нет. Вернувшись тогда из Америки, Барона представили к правительственной награде, а узнав официальную версию, тот вообще заткнулся и не пытается никого разубеждать либо чего-то доказывать. Вдобавок сейчас он находится на нашей с тобой стороне и продолжает исправно служить российскому государству, напрямую подчиняясь твоему будущему супругу.

– Да, но он может начать чего-то раскапывать, причём по собственной – «назойливый мальчик», вечно везде сующий свой длинненький носик – по личной инициативе.

– Вот как раз последнее предположение случится навряд ли, – промолвил Корнилов, душевно заулыбавшись, – инициатива у нас, у подчинённых оперативников, – дело сплошь наказуемое; то есть никто без ведома вышестоящего руководства предпринимать ничего не рискнет, да, в принципе, и не станет. Как я уже говорил, вся агентурная сеть, в том числе и Бестужев-Барон, находится в моём прямом подчинении. Помимо прочего – что, кстати, не менее важно! – его сейчас нет: он находится далеко и выполняет долговременное задание, опасное, необычайно ответственное. Я полагаю, хватит его года ещё на́ три, а может, и на четыре.

– Прекрасно, – отмахнув неявное подозрение, промолвила одна из несравненных красавиц, – хоть с его стороны неприятностей ждать пока не приходится. Поверь, после того страшенного случая, произошедшего в поганой Америке, я живу как будто чужая… столько народу тогда погибло.

– Это были не люди, а настоящие преступные выродки! – настаивал генерал-лейтенант, пытаясь успокоить нечистую совесть. – Сама посмотри: мы сделали сугубо полезное дело, и обычным людям сейчас становится жить намного легче, гораздо комфортнее.

– Здесь не поспоришь… В любом случае, чем старше я становлюсь, тем больше меня тревожат ночные кошмары, а мёртвые бандиты встают каждый раз, едва я закрываю глаза, и снятся потом по ночам, – Екатерина печально вздохнула, а немного подумав, добавила: – Да и не только одни они…

Корнилову, как никому, была известна бо́льшая часть ветровской жизни, поэтому он предупредительно промолчал. Прошедшие события дальше не обсуждали, неприятная тема больше не поднималась; единственное, Екатерина стала носить удобный бронежилет, дополнительно согревавший в октябрьское ненастье, дождливое и промозглое.

* * *

Проснулся Туркаев внезапно: его разбудил хлопок железной двери, произведённый резче обычного. На улице давно уж стемнело, и спальная комната погрузилась в жуткий, если не таинственный полумрак. Бандитские глаза, видевшие словно у пресловутой кошки, моментально привыкли к ночной темноте; они свободно различали силуэты находившихся внутри бытовых предметов и не видели ни лишнего, ни опасного. В невидимом помещении слышался лёгкий шум; он свидетельствовал, что небдительная владелица пришла абсолютно одна, без боевого сопровождения. Она свободно передвигалась, неприхотливо шурша нарядной одеждой. Глеб уселся на дамской кровати, ожидая, когда откроется последняя дверь, и возникнет неподражаемая хозяйка. Долгожданное появление случилось ровно через минуту. В спальном пространстве зажёгся свет, и на пороге появилась презренная женщина, такая восхитительная и такая ненавистная всему преступному пониманию.

Сегодня она оделась в солидный, по-деловому строгий, серый костюм. Расстегнув две верхние пуговицы Катька дошла до третьей, аккурат до последней…

– Я дам тебе много денег, – произнесла она, поняв цель мстительного визита и смутно надеясь, что сможет купить себе жизнь.

– До твоего прихода я не сидел без дела и, как видишь, осмелился осмотреть твою респектабельную квартирку, – ответил Туркаев, похлопывая по вместительной, набитой деньгами, сумке, – так что баксы у меня теперь есть.

– Я дам тебе столько, сколько ты пожелаешь, – настаивала растерянная хозяйка, нервно перебирая немногие варианты счастливого избавления.

– Ничто не может сравниться с чувством, когда воздаешь по заслугам смертельным врагам и когда им мстишь за смерть обманутых братьев, – промолвил озлобленный Глеб, извлекая пистолет, снабжённый бесшумным глушителем; он произвёл три чётко прицеленных выстрела.

Как видно, даже расчётливая стерва оказалась неподготовленной к роковому повороту событий: излишний достаток притупляет должную бдительность. Две пули попали в бесподобную грудь, а третья, как полагается у профессиональных киллеров, напрямую в очаровательное лицо. Начиная падать от первых ударов, полученных в прочный бронежилет, прямо перед третьим выстрелом Вернер чуть запрокинула прекрасную голову, а теряя сознание, успела истерически вскрикнуть:

– Помогите!!!

Могучие телохранители, замешкавшиеся у лифта (словно по роковому стечению обстоятельств), услышали громкие призывы о помощи, жутко звучавшие изнутри. Встревоженные, они бросились к металлической, наглухо захлопнутой створке. Не жалея больших кулаков, настойчиво заколотили по прочной оснастке, требуя им открыть да немедленно запустить. В ответ не слышалось ни единого, выдавшего живое присутствие, звука. Первый, похожий на киношного терминатора, обладал квадратным, почти звероподобным, лицом да мощной фигурой. В кареглазом взгляде он не лишался здравомыслящего рассудка, поэтому набрал прямого руководителя и дрожавшим голосом доложил:

– Эдуард Владиславович, произошло чудовищное ЧП: Екатерина Сергеевна зашла в квартиру, а после того как за нею закрылась дверь, закричала, призывая на помощь. Когда мы стали стучать, нам никто не открыл… подозреваем, с ней случилось большое несчастье.

– Что?! – на том конце установившейся связи бешено заорал Корнилов. – Вы что, с ума там, что ли, все посходили?! Немедленно на место спецов с резаками – и… «скорую»! – на пару секунду замолчал, что-то быстро обдумал, а более спокойно добавил: – Впрочем, нет. Отставить! Я сам.

Элитный дом располагался почти в центральной черте, поэтому бригада «скорой помощи» явилась оперативно, ровно через десять минут. По прошествии ещё двадцати подкатили силовые штурмовики; предварительно им разъяснилась вся важность чрезвычайного происшествия. С невероятным проворством и применяя всевозможные режущие приспособления они принялись нещадно уничтожать металлические конструкции, какие устанавливались на входе в ветровскую квартиру. Подспорная операция заняла дополнительных десять минут. Пока маститые специалисты усердно трудились, прибы́л и главный руководитель освободительного процесса; разумеется, он явил собравшимся людям генерал-лейтенанта Корнилова. Нервно расхаживая по этажному коридору, он с нетерпением ожидал, когда закончатся основные технические работы.

В то же время Туркаев спокойно, отлично зная, что дверь непростая и что, для того чтобы её успешно открыть, понадобиться немалое, значительно долгое, время, привязал к верёвочному концу сумку с небывалой, просто огромной, добычей. Являясь достаточно развитым, легко взобрался на верхний этаж, а следом подтянул к себе витую бечевку, на конце которой болталась весомая ноша, содержавшая добрых полмиллиона американских долла́риев (так он называл их то ли в шутку, то ли всерьёз?). Не торопясь проследовал к домовому лифту, на нём же спустился вниз. На уличном выходе дерзкий бандит лицом к лицу столкнулся с Корниловым; но тот находился в тревожном волнении, страшном смятении, вследствие чего не обратил на Туркаева, одетого в сантехническую спецодежду, никакого внимания, как будто того и не было. Глеб же, уступая ему дорогу, машинально отвернулся в противную сторону. Эдуард Владиславович отлично знал его покойного брата, и заострись он на странном работнике более чем внимательно – мог бы, не побывав ещё на конкретном месте, с точностью вычислить, что именно случилось у знойной избранницы. Но! И он не лишался нормальных человеческих слабостей, поэтому и спешил сейчас к наречённой невесте, ничего перед собою не видя и взирая на всех, как сквозь изрядно затуманенные очки. Так генерал и появился, надеясь, что, поспешивший, найдёт мучительную разгадку, оказавшись во внутриквартирном пространстве.

Едва входной проём успешно освободился, он первый бросился внутрь, предварительно приведя в боевую готовность табельное оружие. Нечеловеческим воплем влюблённый офицер возвестил о страшной трагедии…

– Все сюда, немедленно!!! – прокричал он после иступлённого возгласа, будоражившего кровь и наполненного горечью тяжёлой утраты.

Вслед за генерал-лейтенантом заторопились гражданские медики – они поспешили осмотреть пострадавшую женщину. Как и ожидалось, лёгкий бронежилет, находившийся под белоснежной блузкой, остановил две свинцово-стальные пули; следовательно, ни внутренние органы, ни прекрасная грудь, исключая парочку не смертельных ушибов, в общем не пострадали. Но милая голова?! Во лбу имелось маленькое отверстие, окаймлённое запёкшейся кровью, – не вызывало сомнений «о наступлении драматических, крайне печальных, последствий».