Черное закулисье. Сборник рассказов

3. Нездоровое любопытство: Ранее меня никогда не интересовали ни мои одноклассники, ни другие ученики этой школы. Но теперь я испытываю неподдельное желание узнать, как можно лучше эту новую ученицу из параллельного класса. Сегодня дошло до того, что я вновь изменил свой распорядок, и вместо того чтобы отправиться домой, проследил за Еленой после уроков и узнал, где она живет. Примечание: я считаю свой поступок ненормальным и теряю контроль, поддаваясь импульсивным решениям».

Пока что, ничего особенного. Подростковая первая любовь. Я отлично помню, как сам первый раз влюбился в Соколову Катьку еще в восьмом классе, конечно, я себя никак не анализировал, но думаю, что вел себя относительно так же. После недолгих ухаживаний эта пассия отвергла мои знаки внимания, и после непродолжительного траура, вскоре я переключился на другую девчонку. Следующая запись датировалась 14 сентября 2018г.:

«Мой распорядок, закоренелая привычка, наконец-то подстроился под мои совершенно новые, но теперь уже более понятные потребности. Дважды в неделю Лена ходила на занятия по легкой атлетике. Пока на улице тепло, тренировки проходят на свежем воздухе. Поэтому в эти дни, после уроков, я не иду сразу домой, а устраиваюсь на лавочке неподалеку и просто наблюдаю за ней. Наверное, это все странно и не логично, но мне нравится просто смотреть на то, как она занимается физкультурой. Лена занимается в ярком желто-синем спортивном костюме, что очень сильно контрастирует на фоне остальных. Но вне тренировок, она предпочитала носить только черное. И это не казалось мрачным или угрюмым, осмелюсь предположить, что это просто такой стиль. За спиной у нее всегда висел девчачий рюкзачок, выполненный из искусственной кожи, с надписью «Manowar». Как мне удалось разузнать позднее, а если быть точнее, подслушать в чужом диалоге, она приехала к нам со столицы. Папа Елены какой-то частный предприниматель и владеет печатным издательством. После занятий спортом она всегда идет с подружками в кафе «Кловер», куда мне дорога закрыта».

Мою голову посетила очередная и не очень хорошая догадка. Эти записи, безусловно, личные и сокровенные. Ни один подросток не стал бы оставлять их у всех на виду или делиться ими по собственной воле. Сам факт того, что он оставил сумку висеть на дереве, может говорить, как минимум о двух вещах: или с ним что-то случилось, никак не зависящее от его собственной воли, либо он не собирался больше возвращаться вообще, что так же не сулит ничего хорошего. Но он все же вернулся домой, если, конечно, его мать не солгала. Мои раздумья прервала телефонная мелодия, что будто врезалась через пелену реальности и моделируемой мною картины происходящего:

– Алло. – немножко раздраженный из-за того, что меня прервали, и даже не глядя на дисплей, я поднял трубку.

– Доброе утро, – это был голос моего начальника, полковника Пикуля Василия Петровича.

В какой-то степени мне очень повезло с начальством, Петрович, так мы называли его за глаза всем нашим коллективом, был очень умным и мудрым человеком. В отличии от многих других офицеров старшего состава, с которыми мне приходилось сотрудничать, он был всегда очень сдержанным, рассудительным и никогда не давал эмоциям брать над собой контроль. Обладал хорошим чувством юмора, хоть и иногда немного топорным из-за его военного прошлого. Прежде чем начать рубить лес из-за очередного пистона от высшего начальства, он предпочитал сразу всех выслушать и как следует вникнуть в сложившуюся ситуацию, а уже после этого раздавать всем на орехи в зависимости от провинности.

– Доброе, Василий Петрович. – Ответ прошел автоматически, мыслями я по-прежнему был у себя в голове.

– Роман, а позволь тебя спросить, ты ничего не потерял?

В обычном состоянии Петрович любил шутить по поводу и без, но сейчас его тон звучал чересчур спокойным и серьезным, что не могло сулить ничего хорошего.

Я даже не понял, что именно он имеет в виду, и на автомате, посмотрел на тумбочку, где лежал кошелек с удостоверением и ключами:

– Вроде бы нет, товарищ полковник.

– А я вот знаю, что ты совесть свою потерял, и тебя уже второй день нет на планерке. И мало того, ты не удосужился предупредить Катеньку, что не собираешься явиться.

Лейтенант Пулатова Катерина Игоревна – это его секретарша.

– Виноват.

И действительно виноват, полностью погрузившись в чтение и раздумья, я полностью потерял контроль над временем и даже не заметил, что на часах было уже пять минут девятого.

– Кто ж спорит? Конечно, виноват. Роман, на планерку можешь уже не спешить, а вот после нее я жду тебя со всеми отчетами о проделанной работе у себя, – и даже не дождавшись моего ответа, полковник положил трубку.

Да уж, может, по голосу и не скажешь, но сейчас у него скверное настроение, и если планерка пройдет неудовлетворительно, то ничего хорошего, с глазу на глаз с начальством меня не ждет.

В какой-то степени мне повезло, общий недельный отчет нашего отдела пришелся начальнику полковнику по вкусу. Более того, еще вчера Катерина прикрыла мой зад, поэтому Петрович думал, что я наглею только первый день. В знак благодарности я тут же пошел в ближайший магазин и купил девушке коробку ее любимых конфет. Так же Катя мне поведала, что вчера вечером в отделение приходила мать потерявшегося мальчика Давыдова Нина Степановна, что не могла найти себе места и интересовалась ходом расследования. Странно, почему она не позвонила мне лично? Но это к лучшему, сейчас, мне все равно нечего ей рассказать. Когда вся формальная волокита подошла к концу, я быстро отправился в школу, чтобы успеть опросить возможных свидетелей случившегося еще в понедельник. И еле успел, когда я прошел в класс, Елена Валерьевна, учитель рисования уже давала детям домашнее задание:

– Еще раз напоминаю, что на следующей неделе занятий не будет, а последующие уроки начнутся уже первого августа в среду в десять часов утра, – Женщина увидела мой силуэт через открытую дверь и тут же поспешила ко мне. – Одну минуту, дети, не расходитесь.

– Доброе утро.

– Доброе, – Елена Валерьевна явно не ожидала меня увидеть и была в замешательстве. – Я могу вам чем-то помочь?

– Да, если это возможно, я бы хотел задать детям несколько вопросов.

Она настороженно задумалась.

– Я, конечно, не против, но Наталья Сергеевна в курсе? Поймите меня правильно, вся эта ситуация очень взбудоражила родителей наших учеников, и Наталья Сергеевна дала четкие указания касательно всего, запретив совершать любые действия без ее ведома.

– Хорошо, я понимаю.

Мы позвонили директрисе, и спустя пять минут, начальница школы уже была в классе:

– И так, дети, минуточку внимания, – директриса обращалась к ученикам. Дети явно были встревожены при виде постороннего мужчины в классе. – Вы все уже наверняка в курсе, что на днях исчез ученик нашей школы Давыдов Николай, а это следователь, что расследует дело, Плющ Роман Сергеевич. Он задаст вам несколько вопросов. Не бойтесь, если кто-то что-то знает, не стесняйтесь и говорите, как есть. Это может помочь отыскать нашего ученика, как можно скорее.

Я вышел в центр класса:

– Здравствуйте, дети. – Ученики встали в приветствии. – Не нужно, садитесь. – Директриса указала жестом классу сесть на места. – Я в курсе, что Николай очень особенный парень, у него не было близких друзей или приятелей. Поэтому, спрошу прямо. Вы с ним проводили достаточно много времени, возможно, кто-то заметил, что-то странное в понедельник, что-то необычное в его поведении, что каким-то образом выбивалось из общей картины?

В классе повисло молчание, а дети начали настороженно переглядываться между собой.

– Ну же, не бойтесь, вас никто ни в чем не винит, если с Коленькой что-то случилось, вы должны рассказать следователю, ведь на его месте мог оказаться любой из вас, – директриса постаралась раскрепостить учеников.

– Если кто-то что-то видел, пожалуйста, скажите. Его мама очень сильно волнуется. – подключилась учительница. По ее виду тоже было очень хорошо видно, что она вновь распереживалась.

– Да нечего тут говорить, – с последней парты встал щуплый парень с длинными волосами, собранными в хвост. Судя по всему, ему было неохота сидеть в классе и тянуть время, и его ждали какие-то другие более интересные и насущные дела. – Он был как обычно молчалив, как обычно отводил взгляд, когда на него посмотришь, вел себя отстраненно и тихо, как мы уже привыкли. Ничего особенного.

Парень сел, и в классе снова повисло молчание.

– Может, кто-то что-то хочет еще сказать? – Наталья Сергеевна не сдавалась и снова осмотрела класс от самой последней парты до первой. – Ну что ж, если никому нечего сказать, я не могу вас больше задерживать. Если только у Романа Сергеевича есть еще какие-то вопросы? – она вопросительно посмотрела на меня.

И в этот самый момент маленькая девочка младших классов, обладательница больших круглых очков на пол лица, подняла руку.

– Анечка, ты хочешь что-то сказать? – с надеждой в голосе спросила Елена Валерьевна.

Девочка уверено кивнула и встала из-за парты:

– Когда мы вышли со школы, другие мальчики цеплялись к Коле. Они отобрали у него сумку и кидали ее друг другу, как в салочки.

– Что же ты молчала, радость моя? – директриса сильно удивилась.

– Да, а еще они кричали: «Ты только попроси, и мы ее вернем». Они знали, что он никогда ничего не просит у других людей, и издевались над этим. Это как-то связанно с его болезнью, все об этом знают, – подключилась еще одна, стриженная под каре, рядом сидящая девочка.

– Да и в итоге портфель улетел на дерево и его никто не мог достать. В итоге, Коля ушел без него, – добавила Аня, хозяйка больших очков.

– Кто же эти негодяи? – Наталью Сергеевну начало прямо таки распирать от возмущения. Она положила руки на пояс и старого посмотрела на учеников.

Несколько секунд класс молчал, было видно, что все знали, кто это был, но никто не решался произнести имя вслух.

– Пасько и его компания, – равнодушно ответил длинноволосый парень с галерки, он постоянно поглядывал на дисплей смартфона, всем своим видом давая понять, что ему нужно уходить.

– Щербань, что же ты молчал все это время? Встать! – директриса перешла на повышенные тона.

Парень нехотя встал и ответил:

– Если я правильно понял, следователь спросил, заметили мы что-то странное или необычное в поведении Николая. А Пасько и его компания, это дело вполне обычное и регулярное. Они постоянно цепляются к другим детям, включая и меня, а Николай не исключение. Просто он оказался в ненужное время в ненужном месте, вот и все.

– Да как же можно быть таким безответственным, Антон? – Наталья Сергеевна посмотрела на парня, таким взглядом, будто он не оправдал ее самых высоких надежд.

– Кто такой этот Пасько? – я обратился к директрисе, я уже понял, что абсолютно все знают о ком идет речь.

Но ответил снова пришел с последней парты:

– Пасько Вася, он учился со мной в одном классе, но потом после девятого он ушел учиться в бурсу. Тот еще мудак.

– Щербань! – возмутилась директриса. – Еще одно слово и в школу прейдешь с родителями!

– А что я? Оно так и есть. Он здесь часто кентуется в соседнем дворе, с такими же утырками, как и он сам.

Больше ничего полезного от класса добиться не получилось, учительница отпустила детей домой, а дальше наш разговор продолжился в кабинете директора. Наталья Сергеевна заварила чай и поставила на стол вазочку с печеньем и сладостями:

– Василий был очень проблемным учеником, – она взяла шоколадную конфету и положила ее целиком за щеку. – Вы не стесняйтесь, угощайтесь.

Женщина пододвинула ко мне вазочку поближе.

– Спасибо, – я кивнул в знак благодарности, но конфет не брал, сладкого не хотелось.

Перед моим лицом лежали документы касательно вышеупомянутого ученика, где была фотография, характеристика и табель, где стояли сплошные тройки.

– Как вспомню, так волосы дыбом встают. Может, так и нельзя говорить, но когда его приняли в училище, мы всем учительским составом вздохнули с облегчением. Пускай не каждый день, но с завидной регулярностью, он преподносил нашей школе кучу проблем. Чего только стоил случай, когда он выпрыгнул с окна второго этажа на спор. Слава Богу, все обошлось ушибом.

– Я конечно не эксперт в этих делах, но почему вы просто не исключили проблемного ученика? Или, по меньшей мере, перевели в другое заведение?

– Тут не все так просто, мы неоднократно поднимали этот вопрос, но его мать работает в администрации мэрии, поэтому с этим возникли кое-какие трудности.

– Ясно, – на что я только понимающе кивнул. В своей профессии я сам неоднократно сталкивался с вездесущей магией блата. Богатенькие чиновники и их отпрыски, попадавшие под задержание с наркотиками или незарегистрированным оружием, уже через пару часов вольно разгуливали на свободе. И это только один пример.

– Подумать только, спустя год после выпускного, этот мальчишка снова не дает спокойно существовать нашей школе. Вы думаете, что он как-то замешан в исчезновении Николая? – женщина вопросительно посмотрела на меня.

– Сомневаюсь, – я честно ответил что думаю. – Но проверить все равно нужно.

– Понимаю, – директриса, снова развернула конфету, и привычным движением закинула ее за щеку. Хорошо было видно, что она достаточно сильно разнервничалась из-за всего происходящего в школе за последнюю неделю.

Как человек, директриса очень положительная личность, и мне бы не хотелось тревожить ее лишний раз. Но мне было нужно задать ей еще один вопрос, что буквально чуть ли не сбил ее с ног:

– А что вы мне можете рассказать о еще одной вашей ученице, ее зовут Елена Геллих? – В этот момент женщина залезла рукой в свою сумочку и начала судорожно там копошиться, пытаясь что-то нащупать. – Простите, вы в порядке? – Ее поведение не на шутку меня встревожило.

– Извините, одну минуту, – Наталья Сергеевна, немного пошатываясь, встала со стола и подошла к чайнику, стоящему на тумбочке в углу комнаты.

Поначалу я не понял, что тут происходит? Но когда в комнате повис знакомый ядреный запах корвалола, все стало на свои места. Она отсчитала несколько капель в граненую чашку, залила теплой водой и одним залпом осушила содержимое. После этого глубоко вдохнула и села на место.

– Даже не знаю, что не так с этой школой, – она медленно покачала головой. – Год назад ушла Леночка, а теперь исчез и Николай. Если и с ним что-то случиться, ой не хочу об этом и думать, – Наталья Сергеевна начала говорить на пол тона тише. Из нее будто улетучилась вся сила и задор, директриса поникла и сильно сгорбилась.

Ушла? Правильно ли я все понял? Что-то я не припомню данных еще об одном исчезновении детей в этой школе. Но мне не пришлось задавать неудобных наводящих вопросов, и женщина продолжила сама:

– Этот несчастный случай произошел, как гром среди ясного неба. Я как раз сидела на этом самом месте, – она повернула голову к открытому окну за ее спиной, будто что-то вспоминая. – Сразу раздался тормозной шум, а потом глухой звук от удара. Помню все, как вчера, даже к окну страшно порой подходить, когда слышу за окном шум проезжающих автомобилей. Ее при мне положили в скорую, она была без сознания, но все еще дышала, а уже на утро сердце девочки не выдержало, и она умерла, – директриса не сдержалась, и по ее щекам потекли слезы, она достала салфетку из коробки на столе, и виновато опустив голову, начала вытирать лицо. – Простите меня, пожалуйста.

– Ничего страшного. – У меня было чувство, что извиниться должен был я. Но работа есть работа и нужно доводить дело до конца. – Когда случилось это несчастье?

– В августе будет год, – не поднимая глаз, ответила женщина.

– А что вы мне можете о ней рассказать?

Наталья Сергеевна была уже не в том состоянии, чтобы уточнять, зачем я задаю такие вопросы, и каким образом это связанно с пропажей ее ученика? Она просто отвечала, будто каясь перед священником.

– Очень хорошая девочка, перевелась в нашу школу в восемнадцатом году. Сразу же начала выступать за нашу команду по легкой атлетике. На школьной олимпиаде по бегу на три километра взяла бронзу и подавала хорошие надежды в перспективе. Училась хорошо, не на отлично, но в основном получала крепкие четверки. Быстро влилась в коллектив и нашла себе подружек. Были у нее замечания от учителей по внешнему виду, но это мелочи.

– Какие замечания?

– Ничего особенного, вставила себе в нос и в губы всяких железяк, я особо не слежу за молодежными течениями, но отношусь к этому вполне лояльно. Главное, чтобы родители были в курсе и не возражали. Все же лучше чем курить за школой или, не дай Бог, принимать наркотики. Но некоторые наши преподаватели еще старой закалки, начали раздувать из этого настоящий конфликт, но благодаря совместным дискуссиям, мы все это быстренько утрясли.

Теперь мне кажется, что я понял, что именно произошло с Николаем, в период так называемой «Золотой эпохи» его творчества. Скорее всего, смерть Елены и стала переломной гранью его восприятия, что отразилось на его творчестве. Какой никакой, но я ощущал, что это шажок в правильном направлении.

Мы распрощались с директрисой, и выйдя на крыльцо школы, я вновь по привычке закурил. Солнце было уже в зените, и на улице стояла настоящая летняя жара. Вспотевшее тело начало прилипать к рубашке, и я подумал, как бы здорово было бы сейчас оказаться на морском побережье. Мои фантазии и надежды о том, что начальство уже завтра согласится подписать для меня заявление об отпуске, развеялись с громкими хлопками петард в соседнем дворе. Следом за взрывами, раздался порывистый и задорный пацанячий ржач. Не мешкая ни одного мгновения, я проследовал на шум. А уже во внутреннем дворе я стал свидетелем очень возмутительной картины: На детской площадке, в круглом железном конусе, была напуганная дворняга, помесь овчарки с какой-то еще породой, что прижалась к земле и дрожала от страху. Четыре молодых парня, все загорелые, как цыганята, и все как один коротко стриженные, забавлялись тем, что поджигали и кидали петарды прямо в импровизированную клетку, а напуганное животное металось из стороны в сторону, не в силах протиснуться между стальными прутьями. После каждого хлопка эти черти смеялись взахлеб, наслаждаясь, как бедное существо мечется от ужаса. Среди этой четверки живодеров, я сразу же, без каких-то проблем, узнал того самого Пасько. У него был ярко выраженный животный взгляд из-под лба. В своей профессии я часто сталкиваюсь с такими людьми, это особи которые предпочитают сразу импульсивно и необдуманно действовать, когда они не понимают, что происходит или им кажется, что на их чувство собственного достоинства было совершено покушение.

Я не успел к ним подойти, как из одного из многочисленных окон соседнего дома появилась женщина возрастом за сорок, и привлекла внимание всей четверки:

– Что ж вы такое творите, ироды! Немедленно выпустите животное!

Но четверка даже не думала прекращать, более того они даже не испугались и только обернулись к ней, а ко мне спиной:

– Иначе что? – нагло, без какого-то уважения к старшей женщине, обратился тот самый Пасько Василий. Его подручные, глядя на дерзость своего товарища, только захихикали, как недоразвитые.

От возмущения женщина завилась еще сильнее:

– Иначе я вызову полицию!

– И что же вы им скажете? – разбалованный, испытывающий чувство абсолютной безнаказанности, прекрасно отдавая себе отчет, что его родители способны отмазать его даже от полиции, Пасько продолжал с тем же неуважительным размахом. Он демонстративно поджог еще одну петарду и швырнул ее в клетку. На что бедное животное только жалостливо заскулило.

Возмущенная женщина не стала дальше пререкаться с подростками и скрылась в темноте своей квартиры.

– Ну что, думаешь, вызовет? – спросил один парень из компании живодеров.

– Да по фигу, все равно, это была последняя петарда, – Пасько разочарованно, махнул рукой в сторону пустого окна. – Давай лучше купим пивка и пойдем на речку.

– А это уже совсем другой разговор, – одобрительно согласился его товарищ.

К этому моменту я уже успел незаметно к ним подойти, и прекрасно осознавая, что при виде ксивы эти молодцы дадут деру, приготовился схватить того, кто был мне нужен.

– Молодые люди, – полицейское удостоверение уже было у меня в руках.

– Шухер! Мусор! – заорал один из них.

Но к этому моменту я уже крепко держал подростка за руку, он пару раз даже попытался вырваться, но у него ничего не выходило. Его друзья не оставили товарища, а один из них даже сжал кулаки, и был готов с боем отбить своего друга.

– Тише бойцы, сопротивление при аресте, это уже статья, – я старался вести себя спокойно и уверено в себе, хоть, должен признаться, что сам вид этих бесячих глаз, заставило внутри меня что-то екнуть. Хоть им и было по семнадцать лет, но они были сухими и сложенными молодыми людьми, а учитывая то, что дури в их головах в достатке, я должен вести себя очень аккуратно.

– Немедленно отпусти меня, гандон! – Пасько злобно и оскалившись смотрел на меня из-под лба. – Да ты знаешь, кто вообще мои родители, и что тебе за все это будет?! – разбалованный, и привыкший к тому, что за все его провинности всегда отвечают исключительно его предки, подросток принялся мне угрожать.

– Не переживай, я прекрасно знаю, кто ты такой Пасько Василий, преступник и живодер.

– Да у тебя ничего на нас нет! – угрожающе закричал еще один из подростков, я успел рассмотреть у него под глазом длинный шрам с тремя, а может даже четырьмя швами.

– Ну почему же, издевательства над животными, совершенные с применением жестоких методов или хулиганских побуждений, наказываются арестом на срок до шести месяцев или ограничением свободы на срок до трех лет, – я по памяти процитировал закон. – А так же, думаю, что женщина, которой вы нахамили, с радостью будет свидетельствовать против вас.

– Мы несовершеннолетние, козел! – подключился очередной волчонок. Все они с одинаковыми прическами и телосложением походили друг на друга, как настоящие кровные братья.

– Ничего страшного, до совершеннолетия посидите в колонии для несовершеннолетних, а потом вас переведут к дяденькам постарше.

– Не бздите пацаны, мои родаки нас отмажут, а этот черт ответит за базар, – Пасько все еще оставался убежден в собственной безнаказанности. – А тебя на хрен уволят с работы, понял меня, жиробас, – он злобно продолжал смотреть на меня, как пес, которого посадили на цепь.

А вот это было немного обидно, но я не подал виду и спокойно продолжил:

– Может быть тебя и отмажут, но уверяю, это будет дорого стоить твоим родителям в финансовом плане. Занеси начальнику полиции, потом адвокату, а в конце и прокурору, думаю все это выльется в копеечку, и за это твои родители по головке тебя точно не погладят. – Конечно, в какой-то степени я блефовал, и говорил это все для того, чтобы припугнуть зазнавшегося мальчишку тем самым развязав ему язык. Такие дела не доходили до суда и заканчивались еще на этапе подкупа свидетелей, но об этом этот чертенок точно не знал. – А про твоих товарищей я вообще молчу, если у них нет достатка, как у твоей семьи, то тебе пройдется носить им передачки, если вы прям уж такие близкие друзья.

Стиснув зубы и проглотив наживку, мальчишка заметно приутих и стал вдруг намного воспитанней:

– Что вам нужно, деньги? Сколько? – с этими словами он уже полез в карман своих шорт.

– Не гони лошадей, неужели ты думаешь, что прям вся полиция продажная?

– У каждого есть своя цена, – коротко парировал парень, видимо позаимствовав это выражение у своего отца или матери.

– Хорошо, расскажите мне лучше, что вы сделали с Давыдовым Николаем?

Вокруг повисло молчание, их выражения лиц всем своим видом демонстрировали мне непонимание о ком именно идет речь.

– С кем? Ты что такое несешь? – непонимающе переспросил Пасько Вася.

– Лучше не играйте со мной. Мальчик пропал, и его ищут уже пятый день, – я специально постарался, чтобы мой голос звучал, как можно более твердо и грозно.

– Мужик, да мы понятия не имеем, о ком именно ты говоришь! – вписался товарищ со шрамом на лице.

– Хватит со мной играть, – я изменил свой тон на угрозу. – Есть свидетели, что вы, четыре утырка, издевались над ним в понедельник возле школы ближе к обеду.

Снова повисло молчание и спустя десяток секунд один из четверых чертей наконец припомнил события понедельника:

– Это «Флегмат» что ли?

– Его зовут Давыдов Николай, и после ваших издевательств в понедельник он исчез, что вы с ним сделали? – я немного перестарался и чересчур сильно сжал запястье подростка.

– Э, полегче, мужик! – на лице Пасько появились еле заметные нотки страха. – Ты, что на нас свой висяк повесить хочешь?

– Да не делали мы ничего ему, просто немного поиздевались, – в три глотки, друзья моего заложника начали оправдываться.