Буду кошкой сидеть на твоем плече

Он оторвался от журнала и посмотрел на нее, ожидая продолжения.

Анисья в нерешительности помолчала.

– А вчера мама, – наконец сказала она, – страшно поругалась с нашим тренером и сказала, что мы будем искать другого преподавателя. Она наговорила столько гадостей Алисе…

– Алисе?

– Алиса Рудольфовна – это мой преподаватель бальных танцев. Так вот она наговорила ей столько гадостей, что Алиса, кажется, и сама теперь не хочет заниматься с нами. Но я не хочу уходить от нее к кому-то другому….

– Она так хороша? – поинтересовался Святослав.

– Она лучшая, – заявила Анисья, – несмотря на то, что кое-кто не хочет этого признавать. Только мама, конечно, и слышать не хочет о том, чтобы извиниться перед ней… Не знаю, что мне делать.

Святослав в задумчивости гладил Мелиссу, лежащую у него на коленях. У нее были бархатные ушки и шелковая макушка, и ему нравилось, когда она, как сейчас, упиралась в его ладонь мягкими теплыми подушечками лап, будто отталкивая его руку, но тут же снова притягивала ее, обхватывая запястье, и при этом мурчала от удовольствия.

– А тебе чего хотелось бы? – спросил он Анисью.

– Чтобы Алиса снова занималась с нами. Хочу попасть на осенние соревнования.

– И как ее можно убедить не отказываться от вас?

– Может, ты с ней поговоришь? – Анисья повернулась к нему на стуле и с надеждой посмотрела на него.

– Почему я? – изумился Святослав.

– Ты же знаешь маму, она сразу начинает давить и угрожать, а с Алисой так нельзя. А ты умеешь обращаться с людьми и обязательно ей понравишься…

– С чего это ты взяла?

– Не знаю, мне так кажется. В любом случае мне больше и надеяться-то не на кого.

Эта последняя фраза окончательно разрушила намерение Святослава не ввязываться в дела матери и дочери.

– Хорошо, – сказал он. – Я попробую. Как мы это сделаем? Мне подъехать к вам на занятия?

– Я тебе скажу, когда приехать.

– Только согласуй предварительно со мной. Скорее всего, я буду занят практически всю неделю, так что нужно будет специально выделить время.

Анисья радостно кивнула и снова повернулась к компьютеру.

Вот не было печали, подумал Святослав.

Давно Алису никто не выводил из себя так, как эта лощеная дамочка – мать Анисьи. Говорила с ней в таком тоне и с таким непоколебимым осознанием своего права на подобное поведение, что хотелось расцарапать ей щеки.

– Мы найдем другого тренера, – заявила она.

Ее, видите ли, не устраивает, что ее дочь после двух лет занятий до сих пор относится к классу новичков! А ничего, что именно по ее настоянию Анисье в середине прошлого учебного года поменяли партнера, потому что предыдущий отказывался участвовать в соревнованиях, а Руслана, которого нашли вместо него, пришлось подтягивать до уровня Анисьи до конца сезона? И ведь мать Анисьи была заранее поставлена в известность, что их ждут эти трудности и что о больших успехах не может идти речи по крайней мере до осени! А теперь она высказывает свое недовольство достигнутыми результатами, сожалеет о зря потраченных деньгах и, как будто походя, ставит под вопрос ее, Алисы, компетентность!

Черт бы с ней, на самом деле Алисе было плевать на чьи бы то ни было попытки уязвить ее, но она вдруг поняла, что ей жаль расставаться с Анисьей. Обычно она довольно ровно относилась к своим ученикам, развивала талантливых, подтягивала отстающих, но с появлением Анисьи будто что-то оттаяло в ее душе, что-то, что было заморожено и замуровано с тех самых пор, как Алиса сама перестала танцевать. И теперь она смотрела на свою ученицу, и ей, пусть не самой, а посредством кого-то, хотелось снова пережить давно исключенные из жизни чувства: счастье выходить на танцпол перед судьями и публикой, радость победы, гордость за себя, восторг, ликование, ощущение успеха. Было очевидно, что из Анисьи и Руслана может получиться звездная пара, и у Алисы было желание научить их всему, что знала она сама, подготовить к серьезным соревнованиям, вырастить из них настоящих чемпионов, но после разговора с этой самоуверенной скандалисткой пыла у нее заметно поубавилось. С таким отношением это будут не танцы ради танцев, а танцы ради каких-то чужих, причем скорее всего недостижимых целей, и этому кому-то всегда будет мало любых побед. Алиса не собиралась смотреть, как этот кто-то будет калечить психику детей, развивая неврозы и заставляя всегда быть неудовлетворенными достигнутыми результатами, – довольно, навидалась она таких спортсменов. Сама когда-то была такой.

На следующем занятии Алиса собиралась сообщить о своем решении ученице и покончить с этой неприятной ситуацией, но на этот раз за ней приехала не мама, а какой-то мужчина.

– Святослав, Алиса Рудольфовна, – представила их друг другу Анисья. – Я пошла переодеваться?

Анисья вопросительно посмотрела на обоих.

– Конечно, иди, – отпустила ее Алиса. – Вы отец?

– Вроде того, – сказал Святослав.

Он смотрел на эту гибкую рыжеволосую девушку и в кои-то веки не знал, как начать разговор. Он наблюдал за ней, пока не кончилось занятие, и понял, что мог бы делать это бесконечно – смотреть на ее наклон головы, движения рук, легкую поступь по паркету. У нее была замечательно ровная, длинная спина, по которой хотелось провести рукой – от беззащитных шейных позвонков до самого копчика, прячущегося под юбкой, вьющейся вокруг ног.

Алиса взглянула на него вопросительно.

– У вас глаза цвета, как у нашей кошки, – вдруг сказал он. – Такие же светло-зеленые и прозрачные.

Она несколько секунд непонимающе смотрела на него, а потом откинула голову назад и рассмеялась.

У нее была изумительная, тонкая и длинная, шея.

– Любите кошек? – спросила она, успокоившись.

– Никогда не задумывался об этом, но, кажется, да, люблю.

– Пойдемте, я угощу вас чаем. Анисья обычно долго собирается, так что мы как раз успеем выпить по чашечке.

Она провела провела в его обществе всего минут пятнадцать, и непонятно, что именно заставило ее изменить свое мнение насчет дальнейших занятий с Анисьей и Русланом. Но то, как девочка разулыбалась, когда Святослав сообщил ей о согласии Алисы остаться их с Русланом тренером, было самым большим удовольствием для Алисы за долгое-долгое время.

Пока Святослав ехал вместе с Анисьей домой, подумал, что мог бы почаще забирать ее с занятий танцами – это был бы хороший повод встречаться иногда с Алисой. Даже не то чтобы встречаться – смотреть на нее. Прятаться за одной из толстых желтоватых колонн, поддерживающих потолок танцевального зала, и наблюдать за ее движениями, отражающимися в натертом до блеска паркете.

Однако к счастью для его работы и к несчастью для всех остальных интересов, наконец-то пришла осень, он стал проводить тренинги почти каждую неделю, и намерение почаще видеть преподавательницу Анисьи благополучно забылось. Анисья начала готовиться к соревнованиям, Инга, видя занятость Святослава, немного успокоилась. Все пошло своим чередом.

Она чувствовала, как он устал, как сведены мускулы его спины, какие напряженные вибрации исходят от его горла, натруженного за день беспрестанных разговоров, как ото лба упругим пульсирующим пятном распространяется боль. Прилегла к нему на колени, позволила себя погладить и почесать живот, втянула в себя воздух, судорогой сведенный вокруг него, каждым волоском вобрала то нехорошее, что дрожало у него внутри. Ляг, иди ляг, внушала она ему, мне будет проще помочь тебе.

– Ну и что, что в каком-то там клубе не признают ее родословной? – доказывал он хозяйке. – Ты же не для того ее брала, чтобы хвастать ее происхождением перед подругами!

– Представь себе, и для этого тоже! Да если бы я только знала, что принесла в дом безродную дворовую кошку вместо британской короткошерстной!..

– То что бы ты сделала?

– Да никогда бы этого не случилось! Кстати, еще не поздно все исправить.

– Не смей, – сказал он, и она, лежа на его коленях, почувствовала, как он замер и как напряглись его мышцы под кожей. Повеяло угрозой и опасностью, а пульсирующее пятно увеличилось в размерах.

– И что ты сделаешь?

Он ничего не ответил и, подхватив ее на руки, ушел в спальню.

Наконец-то лег, перевернулся на живот, раскинув руки в стороны. Она походила по его спине, потерлась о его ухо, полежала, растянувшись вдоль его позвоночника и снова принюхиваясь к его волосам. Почувствовала, как он наконец-то немного расслабился, как слегка спало напряжение и сердце забилось ровнее. Скатилась с его спины, когда он перевернулся на бок, привалилась к его животу, зевнула сладко.

Спи, мой человек, спи крепко и поправляйся. Завтра будет лучше, чем сегодня.

Римская Империя, I в. до н. э.

Их семья была хоть и знатной, но порядком обедневшей, кроме того, Алисия была самой младшей среди своих пяти братьев и пяти сестер, поэтому когда настала пора выдавать ее замуж, родителям, уже справившим десять свадеб, нечего было предложить в качестве приданного за своим поздним и, видимо, поэтому самым любимым и лелеемым ребенком. Единственное, чем они смогли обеспечить ее в полной мере, это прекрасным образованием – полученные ею знания касались не только традиционных для девочек умений вести домашнее хозяйство, танцев, пения и музицирования, но и точных наук, искусства логики и ораторства, изучать которые ее братьев отправляли в Грецию. По большому счету ее даже не приходилось обучать специально – она все схватывала на лету, а если чего-то не понимала, то требовала разъяснений у братьев или отца. Все с удовольствием проводили с ней время и делились своими знаниями и умениями, так что к моменту, когда она выросла, в плане образованности она могла бы посоперничать с любым молодым человеком из знатной семьи, только что вернувшимся из Афин и прошедшим полный курс точных и гуманитарных наук.

Однако это, к сожалению, практически не повышало ее шансы выйти замуж за человека их круга в виду отсутствия за ней приданного, и родители немало сокрушались, видя, что дочери уже исполнилось семнадцать, а подходящих женихов на горизонте как не было, так и нет.

Однажды к отцу на обед заехал его старый приятель, и пока они угощались сырами, холодной свининой, вином и фруктами, Алисия несколько раз мелькнула своими рыжими волосами между занавесок, огораживающих круглое помещение трапезной. Гость спросил, у кого это в семье друга такая яркая шевелюра, и тот позвал Алисию к столу и представил ее. Гость был высок и могуч – огрубевший вояка с обветренным лицом и руками и тяжелым взглядом из-под густых бровей.

– Пойдешь замуж за моего сына? – спросил он.

Его не остановило то, что за Алисией не давали приданного, и молодых вскоре обручили, а потом и поженили, после чего Алисия покинула отцовский кров.

В ее новой семье жили на гораздо более широкую ногу, чем ее родители, но вот нравы в ней царили весьма устаревшие: всем в доме заправлял глава огромного семейства – тот самый вояка, который выбрал ее в жены своему сыну, а все остальные, начиная с его жены и заканчивая малыми детьми, слушались его беспрекословно, и даже когда он пребывал в своих бесконечных военных походах, четко следовали установленному им порядку. Его старший сын Клавдий, теперешний муж Алисии, не был исключением, хотя она и замечала, что далеко не все отцовские решения приходились ему по душе.

– А на мне ты женился тоже только потому, что он так захотел? – спросила она его как-то.

Клавдий это отрицал, но было понятно, что даже если бы она не пришлась ему по душе и не вызвала бы в нем нежные чувства, которые только крепли с каждым днем, то он все равно не посмел бы ослушаться отца.

Клавдий был высок и в отца черноволос, образован и хорошо развит физически – глава семьи тщательно готовил себе замену, которая должна была потребоваться рано или поздно. Он умел поддержать и умный, и шутливый разговор, сделать комплимент, был достаточно терпелив и деликатен, и Алисия тоже стала замечать, что молодой человек не оставляет ее равнодушной. Довольно скоро их дни и ночи наполнились новым смыслом, который появляется, когда приходит первая влюбленность: солнце стало светить ярче, деревья казались зеленее, персики вкуснее, а все люди – лучше, чем они есть на самом деле.

В апреле из похода в Северную Италию под предводительством Юлия Цезаря неожиданно вернулся отец Клавдия – усталый, мрачный и еще более потяжелевший. В первый свой вечер дома традиционно отобедал в кругу семьи, а потом всех отослал из трапезной и тянул вино бокал за бокалом, становясь от этого еще мрачнее и тяжелее. Алисия, спрятавшись за одной из занавесок, с ужасом и плохо сдерживаемым отвращением наблюдала за ним.

Он заметил ее присутствие, хотя она стояла у него за спиной.

– Подойди, – сказал он. – Сядь.

Алисия опустилась рядом с ним на подушки. От него пахнуло пряным, терпким, горьким. Он резко и грубо потянул ее за руку, так что ей пришлось придвинуться к нему совсем близко. Она посмотрела ему прямо в глаза, готовясь дать отпор, а он вдруг поднял руку и коснулся ее волос, будто хотел узнать, какие они на ощупь.

– Придешь сегодня ко мне, когда стемнеет, – сказал он, выпуская прядь ее волос из рук и отворачиваясь.

– Никуда я не пойду, – сказала Алисия Клавдию, передав ему слова отца.

– Ты не можешь не пойти, – горячо возразил он.

– Еще как могу.

Утром высекли молодую рабыню, которая прислуживала Алисии.

– Придешь ко мне ночью, – повторил отец Клавдия.

Алисия не выдержала на пятый день, когда из-за нее наказали дочь поварихи – совсем еще девочку. Пришла.

Когда он навалился на нее, тяжелый, горячий, поняла, что сопротивляться бесполезно и злое упрямство охватило ее – лежала не шевелясь и не проронила ни звука. Ненавидела его всей душой. А когда он уснул, выскользнула во внутренний двор и почти до утра просидела, обрывая листья с акации.

Следующей ночью все повторилось.

– Будешь лежать бревном, – сказал он, – снова начну сечь рабов.

– И что же я должна делать? – зло спросила она.

– Ты знаешь, – ответил он. – Твое тело все знает, следуй ему.

На этот раз он не так торопился, как в первую их ночь: долго ласкал ее, изучал, растягивал удовольствие, приходя во все большее возбуждение. Он был более опытен, чем Клавдий, более искушен, и Алисия заметила, что невольно прислушивается к себе, и все равно в момент, когда он проник в нее, в ней снова не осталось ничего, кроме ненависти.

К счастью, он оставался дома не более двух недель, а потом снова отбыл за Цезарем.

Прошло какое-то время, прежде чем Алисия снова смогла быть с Клавдием. Понимала, что того не в чем винить, что он не смог бы противостоять своему отцу, но все равно винила и каждый раз, когда Клавдий пытался коснуться ее, вспоминала запах и тяжесть другого тела и его ощущение в себе, от которого передергивало и хотелось сбросить кожу и обрасти новой, которая не помнила бы прошлого.

Но постепенно все снова вошло в свою колею. Дни стали яснее, небо голубее, на душе легче. Алисия уже не могла как раньше относиться к Клавдию, но все равно любила его за его чистоту, пылкость и искреннюю привязанность к ней.

– Я никому тебя не отдам, – повторял он ей.

Но, конечно, он не смог сдержать своего обещания.

Снова вернулся его отец. Полдня в ванне, полдня за столом со всеми домочадцами, весь вечер не отрываясь от бутылки с вином. Ночью он ждал Алисию.

Если она не может этого избежать, то хотя бы постарается получить от этого все, что сможет, сказала она себе.

Он был прав: ее тело знало, что нужно делать. Оно чувствовало, откликалось, учило ее такому, о чем она не имела представления ранее. И он рядом с ней, выплеснув в страсти всю свою свирепость и злость, вдруг смягчался, успокаивался, как будто ненадолго забывал о том, откуда приходил в этот дом и куда должен был вернуться. Правда, тут же снова становился грубым и резким, и она снова ненавидела его, как в первый раз, царапалась и кусалась, не в силах сдержать свои эмоции, но только еще больше распаляла его этим.

Клавдий мрачнел с каждым следующим днем пребывания отца дома. Сжимал кулаки, стискивал зубы и клялся всеми богами, что не будет больше терпеть всего этого, и, конечно, продолжал терпеть. Ко всеобщему благу, тот вскоре снова отбыл в военный поход.

На этот раз Алисии не пришлось заново привыкать к Клавдию – отдавалась ему с легкостью, не думая, вбирая и принимая все, что он мог ей дать. Тот замечал, что она стала более искусна в любви.

– Это он тебя научил? – ревниво спрашивал он.

Она не хотела об этом говорить, потому что после таких разговоров Клавдий впадал в меланхолию и долго переживал из-за своего бессилия.

Себя она перестала мучить вопросами, на которые не находила ответов: значит, судьба такая – двое мужчин, две постели, косые взгляды матери Клавдия, обо всем знающей, но не смеющей сказать и слова поперек своему деспотичному мужу. Хорошо, что хотя бы все остальные в доме пока ни о чем не догадывались, хотя надолго ли это?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.