Лабиринт

– Не буду.

Больше Владимир не спрашивал, и у Надежды весь вечер было чудесное настроение. Она забыла про очередной неудачный роман, про недоделанный и десять раз проклятый отчет, про сломанный ноготь. Она пила теплое шардоне и нежно, ласково ругалась матом.

– За тебя, Надежда!

– За тебя, Володя!

– А за меня?! – обиженно кричал Жора, и все тут же пили за него.

Изредка в кабинет заглядывали случайные люди, понимающе улыбались и плотно прикрывали за собой дверь. Они придут завтра, и не будет у Жоры от них спасения. Но сегодня никто не смел тревожить его скромный, но искрений триумф. Все-таки они в большинстве своем были очень тактичные люди.

Владимир пил мало и пьян не был. А вот Жора и еще пара не слишком знакомых Владимиру коллег брали от этих минут все то немногое, на что они еще были способны. Коллеги или минуты? Владимир точно не знал, но был уверен, что уж кто-нибудь да способен.

– Ну что? Может, чаю?

Кто-то спросил, кто-то поддержал, никто не отказался. Тут же для всех нашлись кружки, а для некоторых даже и блюдца. Зашипел, забурлил белый, потрепанный чайник. На столе появились маленькие желтые пирожные. Тут же навалились легкая дремота и столь редкое умиротворение.

Владимир охотно принял из заботливых женских рук чашку горячего чая, поставил ее на стол, заглянул внутрь и вздрогнул. Из глубины чашки, из темного чайного омута, ему нагло подмигивал Лабиринт. Он ничего не забыл и по-прежнему жаждал встречи. Когда? Да хотя бы сейчас!

Владимир зажмурился и крепко схватился за край стола. Он чувствовал, как Лабиринт навис над ним, вопросительно изогнув вороненую бровь. Он звал, тянул к себе за невидимую, но неумолимую цепь. Он не принимал отказа. Он даже не понимал, в чем смысл отказа.

– Володя, передай мне пирожное. Самое сладкое!

Пирожное! Владимир очнулся. Прости, Лабиринт! Как оказалось, в мире есть куда более срочные дела. И куда более приятные.

В течение следующего часа Владимир выпил две кружки чая, съел три пирожных и сказал не меньше десятка комплиментов устало взирающей на мир Надежде. В конце концов Владимиру стало скучно, и он, еще раз пожелав Жоре всех благ, отправился в свой кабинет.

– Ну как? – без особого интереса спросил Шилов, встречая коллегу в расслабленной позе матерого сибарита.

– Нормально, – усмехнулся Владимир. – Без жертв.

– Чем дальше в жизнь, тем меньше жертв, – с грустью заметил Сергей. – А помнишь, как раньше? Страсть и грязь, боль и счастье. Почему все так быстро прошло? Почему мы стали такими скучными, Вова?

– Это для того, чтобы ты смог встретить свой очередной день рождения.

– Наверное, оно того стоит, – пожал плечами Шилов. – По крайней мере сегодня.

– Даже жаль, что сегодня уже почти закончилось.

Владимир вышел из Министерства. На улице, прячась в дымчатых сумерках, вальяжно наливался червонным золотом поэт-октябрь. Он снисходительно посылал в лицо стрелы тугого, острого ветра и, слегка прищурившись, навевал смутные образы соколиной охоты и языческих хороводов.

Владимир торопливо шел по устланному падшими листьями тротуару и то и дело посматривал за свое правое плечо. Там, за правым плечом, за ним гнался Лабиринт. Плавно и неотвратимо он настигал и уже заранее распахивал свои коридоры для крепких, чудовищных объятий.

Владимир прибавил шаг и на какое-то время оторвался. Он почти бежал, толкая и без того спешащих людей, заставляя посылать ему вдогонку недоуменные, полные укоризны взгляды.

Владимир не извинялся. У него были причины для спешки. У него были причины, чтобы бежать со скоростью человека, который опаздывает на поезд. На поезд, который в свою очередь отходит с опозданием.

Но так быстро Владимир бежать не хотел. И потому он просто упруго шагал по черному асфальту, каждую минуту оборачиваясь и внимательно осматривая пейзаж за своим правым плечом.

– Молодой человек, помогите, пожалуйста!

Владимир с ужасом понял, что призыв благообразной старушки с большой сумкой обращен именно к нему. Владимир очень не хотел сбавлять темп, но воспитание не позволяло проигнорировать законную просьбу о помощи.

Владимир остановился, с улыбкой кивнул и помог старушке поднять тяжелую сумку на двадцать три ступени вверх. После чего с затаенным ужасом оглянулся и увидел, что Лабиринт снова подобрался слишком близко и уже готовит финальный, гибельный прыжок.

«Нет. Не подходи», – прошептал Владимир и, не глядя, бросился прочь от страшного, темного призрака за спиной.

Его ноги срывались в тяжелый, медленный бег, губы шептали проклятия, а глаза искали свет, который легким, взволнованным жестом спасет от настигающей тьмы.

Но единственный свет, который он увидел, был красный сигнал светофора, говорящий о том, что, пожалуй, не стоит так уж торопиться. Минутку-другую можно и постоять, подумать, оценить ситуацию. Покрутить головой, посмотреть, с кем свела тебя судьба на эти краткие мгновения.

Владимир стоял, думал, вертел головой и изо всех сил заставлял себя не оборачиваться через правое плечо. Он очень надеялся, что Лабиринту хватит такта постоять на светофоре вместе с ним. Еще полминуты потерпеть, поскучать, потоптаться на месте. Еще десять секунд. Пять. Пора!

Загорелся зеленый, и Владимир тут же рванулся с места, с удовлетворением заметив, что Лабиринт замешкался, замечтался и безнадежно отстал уже на старте.

– Счастливо, – с сумрачным весельем прошептал Владимир и ускорил и без того суетливый шаг.

Лабиринт нагнал его через пять минут, но в это время Владимир уже нырнул в пропасть метрополитена и намертво смешался с толпой. Перепрыгивая через ступеньки, он сбежал по эскалатору и успел ворваться в последнюю дверь последнего вагона. Поезд тронулся, а Лабиринт остался. Владимир злорадно помахал ему рукой. Владимир забыл, что Лабиринт знает, где он живет.

Они встретились возле самого дома, под красными кленами, у старой, поломанной скамейки. Владимир сделал вид, что сдался, а потом бросился прочь в серый узкий переулок. Продрался сквозь тесно стоящий строй машин, пронесся по детской площадке, забежал за угол соседнего дома и только потом осторожно оглянулся. Лабиринта нигде не было.

– Все нормально, – тихо сказал Владимир и дежурным усилием воли заставил отступить скалящую зубы панику. – Все нормально.

Затравленно оглядываясь, он по стенке пробрался в свой подъезд, не дожидаясь лифта, взбежал на седьмой этаж, вошел в квартиру и резко захлопнул дверь. Разделся и пошел на кухню готовить нехитрый ужин.

– Все нормально, – снова повторил он, бросая в кипящую кастрюлю желтые, симпатичные макароны.

Макароны массово гибли в бурлящей воде, в то время как Владимир безучастно взирал на их мучения. Владимир очень не хотел оборачиваться. Он знал, что, несмотря на запутанный след и крепко закрытую дверь, Лабиринт найдет способ пробраться внутрь квартиры, а потом и внутрь него самого.

Он знал, но до последнего не желал верить, что Лабиринт пройдет сквозь сто дверей, сто замков, триста защитных кругов. Он знал, что Лабиринт уже прошел их все и теперь стоит за его правым плечом. Пристально смотрит на макароны, не желая, чтобы они переварились.

Наконец макароны были готовы. Владимир с грустной улыбкой выключил плиту, повернулся и вошел в Лабиринт.

– Давно не виделись! – с досадой и страхом сказал Владимир в темноту.

Лабиринт ответил ожидаемым молчанием. Несколько секунд Владимир напряженно слушал тишину, потом тяжело вздохнул и пошел вперед. Пошел привычной, пугающей дорогой.

Глава 2

Юлия

У нее была идеальная улыбка. Безумная ведьмина усмешка, зовущая и пугающая одновременно. Яркая, хищная, бескомпромиссная. Будто ее писал сам дьявол. Писал и хохотал от восторга. В общем, совершенная, безупречная, единственно необходимая.

А еще у нее были кудрявые рыжие волосы и глаза цвета майской листвы. Проще говоря, Владимир влюбился со скоростью падающей звезды. Оставалось сказать и услышать ответ или промолчать и забыть. Но не слишком ли часто мы молчим и забываем?

– Как дела?

– Как дела? – девушка недоуменно выгнула бровь. – И все? А как же про солнце в моих волосах? Про магию моих глаз? Про общее очарование, наконец?

– Подумал, что не стоит вываливать все сразу.

– А потом будет поздно, – девушка показательно отвернулась.

– Еще даже нет девяти.

– На моих – без пяти до свидания.

– Без пяти поцелуев?

– Без одной, – ее голос стал предельно холодным.

– Ты прекрасна, – легко сдался Владимир, – но это не главное. Главное, что, смотря на тебя, я смотрю в сказку. В сказку, из которой не хочется возвращаться.

– Сказка, говоришь, – девушка вновь повернулась к Владимиру. – А если сказка вдруг станет страшной?

– Страшные сказки – моя слабость, – осторожно улыбнулся Владимир.

– Опрометчивые слова!

– Опрометчивость – мое второе имя.

Девушка негромко рассмеялась.

Они стояли в центре шумной толпы, ожидающей начала концерта. Рок-н-ролл во всех его волнующих и трагичных проявлениях. Мероприятие было малобюджетное, и наполнение ожидалось соответствующим. И до этого момента Владимир думал, что зря поддался на уговоры товарищей, буквально силой затащивших его в этот клуб.

– И как же называется сказка?

– Юлия.

– Красивое название.

– Красивое, – с улыбкой согласилась девушка.

– Владимир.

– Тоже ничего.

В этот трогательный момент раздались первые гитарные риффы. Толпа радостно загомонила и потянулась в сторону сцены.

– Начинается, – Юлия развернулась и помахала кому-то рукой. – Найди меня позже.

– Найду – кивнул Владимир и с легкой душевной тревогой проводил взглядом изящную фигуру.

Концерт оказался ровно таким, каким и должен был оказаться. На любителя. Впрочем, любителей собрался полный зал. По крайней мере в непосредственной близости от Владимира все были в совершеннейшем восторге.

– Охрененно?! Ну охрененно же?! – кричал ему в ухо школьный приятель.

– Великолепно! – яростно соглашался Владимир, не смея разочаровывать старого товарища.

– А ты идти не хотел!

Владимир не нашел, что сказать в ответ, и сделал вид, будто полностью поглощен невыносимым дребезгом очередной гениальной коды. Ему показалось, что где-то совсем близко взметнулся сполох кудрявого янтаря, но, скорее всего, ему это просто показалось.

После концерта Владимир совершенно неподобающим образом вертел головой, отчаянно выискивая свою прекрасную страшную сказку. Нашел он ее уже на выходе из клуба. Юлия стояла вместе с подругами и безгрешно смеялась.

Через минуту она заметила Владимира и нерешительно ему кивнула. Он кивнул в ответ и вопросительно поднял брови. Мы продолжаем? Она чуть встряхнула волосы. Возможно! Владимир снова кивнул. Я жду. Юлия сверкнула глазами. Жди.

Спустя полчаса они сидели в маленьком кафе неподалеку от клуба и увлеченно смотрели друг на друга. На лице Юлии то вспыхивала, то стремительно угасала ослепительная, полубезумная улыбка.

– Тебе понравился концерт?

– Не знаю, – девушка задумалась, – сначала нравилось, а потом вдруг подумала, что же именно мне нравится, и не нашла ответа. Может, решила, что шума все же больше, чем музыки. А может, поняла, что смотрю на шутов. Тебя никогда не пугало, что мы стали поклоняться шутам? – тихо закончила она.

– Что делать, если пришло их время? – Владимир усмехнулся. – Да и так ли они плохи?

– При чем здесь они?! Я говорю про нас. Про то, что мы стали им поклоняться. Поклоняться шутам! Понимаешь?!

– Ты бы хотела поклоняться кому-то другому?

– Может быть. Может быть, поэтам. Может быть, звездам. А может, и никому!

– Поэтам! – зацепился Владимир. Разве шут не тот же поэт, просто весело отраженный в кривом зеркале? Убери зеркало, и останется горячо любимый тобой поэт. Пускай плохой, но поэт.

– Никто не уберет! Не забывай, что на шута смотреть гораздо приятней, чем на поэта. Шут никогда не скажет правды. А поэт никогда не солжет. Хотя, скорее всего, как раз его правды все равно не услышат.

– Может, мы не о том говорим? – с улыбкой спросил Владимир.

– А может, наоборот? – хитро прищурилась Юлия. – Может, об этом и нужно говорить на первом свидании? А не о том, как любишь Бродского и лесные прогулки.

– Серьезно? А я столько всего планировал рассказать!

– Не надо, – девушка холодно рассмеялась. – Лучше расскажи что-то одно, но пусть эта история стоит слов. У тебя есть такая история?

– Есть, – медленно кивнул Владимир. – Но такие истории не рассказывают при первой встрече.

– А если второй не будет?

– Значит, история останется при мне.

– Вот так всегда. Только встретишь хорошую историю…

– А как же твоя история? Ведь у тебя она тоже есть?

– Боюсь, она тоже из тех, что не рассказывают незнакомцам.

– Похоже, у нас просто не остается вариантов для того, чтобы расстаться прямо сейчас.

– Похоже на то, – Юлия улыбнулась, – но не думаю, что стоит из-за этого переживать.

– Не буду.

– Тогда закажи еще вина.

Юлия маленькими глотками пила прохладное шабли и задумчиво смотрела в черный квадрат окна. За окном неторопливо шла холодная осенняя ночь. Она печально смотрела на яркие дрожащие огоньки человеческих сердец и мягко улыбалась неразличимой, затаенной улыбкой. Но на нее совсем не обращали внимания. Ведь мало кто знал, что холодная осенняя ночь тоже умеет, а порой даже и любит улыбаться.

Владимир смотрел на Юлию. Ему редко встречались по-настоящему красивые женщины. Те, в которых было что-то, кроме манящих черт и сладких губ. Но сейчас он смотрел именно на такую. Он смотрел, а в сердце его проникала щемящая тревога. Владимир подумал, стоит ли выгнать тревогу прямо сейчас, и решил, что, конечно же, нет.

– А что касается шутов, – Владимир пожал плечами, – их легко осуждать. Легко презирать или бросать в них кости. Но от них почти невозможно отказаться. Вот скажи, когда у тебя был последний день без шута за спиной?

– Надеюсь, что он просто был.

– А если он был, то был хорошим?

– Я не против шутов, – погрозила пальцем девушка, – я против того, чтобы сажать их на трон.

– Тем не менее они там. Такой уж нам выпал век. Не самый плохой, я думаю.

Юлия неопределенно махнула рукой. Она осталась при своем мнении. И сам архангел Уриил не смог бы убедить ее в обратном. Но не оттого ли она казалась еще прекраснее?

– Мне пора, Володя, – мягко улыбнулась девушка. – Спасибо за вечер.

– Я провожу.

– Не сегодня. Я уже вызвала такси.

– Тогда я позвоню.

– Позвони, – изумруды глаз зажглись коварным огнем. – Может быть, я даже отвечу.

Они вышли на улицу. Владимир поцеловал девушке руку и с легким смятением смотрел, как увозящее ее такси растворяется в тишине темной улицы. А перед глазами то и дело вспыхивали огненные сполохи чьих-то кудрявых волос.

Он уже ждал новой встречи с этой восхитительной страшной сказкой. Он был готов ужасаться, но идти вперед. Не слишком ли смело? Возможно. Но пускай уж лучше называют дураком, чем трусом.

Через час Владимир был дома. Он разделся, в самом прекрасном, насквозь мечтательном расположении духа открыл дверь в ванную и тут же непроизвольно сжался от обрушившейся тяжести низкого потолка Лабиринта.

– Да когда я уже привыкну? – с досадой проворчал Владимир и огляделся.

Спереди было совсем темно, а вот позади скорбно мигал слабый желтый свет. Владимир всегда шел на свет. Знал, что часто не прав, но ничего не мог с собой поделать. Владимир любил свет и не любил тьму.

Желая как можно быстрее вернуться к нормальной жизни, он широким и по возможности уверенным шагом устремился по направлению к свету. Его источник был обнаружен спустя десять скучных минут.

В древнем, грязно-голубом кресле сидела Ведьма. Ведьма читала книгу, угрожающего вида гриму-ар, а возле нее, освещая мрачные страницы, стоял огромный, усыпанный сотней оплавленных свечей канделябр.

– Не знал, что ты умеешь читать, – удивился Владимир.

– Ты вообще обо мне ничего не знаешь, – Ведьма весело ему подмигнула.

– Ну хоть в чем-то повезло.

– Наоборот, тебе часто везет, – губы Ведьмы изогнулись в кривой усмешке. – Просто ты об этом никогда не думал.

– А ты, значит, думала?

– Я всегда о тебе думаю, мой милый.

– Ну и в чем же мне повезло? – помимо воли, задал вопрос Владимир.

– Ты жив, – оскалилась Ведьма. – Ты до сих пор жив, мой чудесный.

Владимиру стало очень неуютно. Ведьма никогда так с ним не разговаривала. Серьезно, без лишней едкой шутки. С затаенной угрозой в бархатном голосе. Со спокойствием хорошо смазанной гильотины.

– Пойдем, – Ведьма бросила гримуар на пол и поднялась, – я хочу тебе кое-что показать.

– Не уверен, что хочу на это смотреть.

– И я не уверена. Но, думаю, проверить все-таки стоит.

Еще вчера Владимир бы развернулся и пошел в одиночестве плутать по черным коридорам в поисках нового решения старых проблем. Но сегодня он отчего-то не спешил покидать насмешливо взирающую на него Ведьму. Сегодня он отчего-то хотел остаться рядом с ней.

Владимир впервые подумал, что Ведьма очень красива. Хотя в красоте ее было мало человеческого. Змеиные глаза, кошачья грация, волчья улыбка. Животное. Животное, которое было прекрасней всех людей мира.

– Ну веди, – Владимир пытался казаться уверенным, но не спешил называть свою попытку удачной.

Ведьма в интригующем молчании прошла мимо, изящно погружаясь в сонную темноту Лабиринта. Владимир тяжело вздохнул и последовал за ней, ежеминутно оборачиваясь и с угасающей надеждой глядя на желтый свет оплавленных свечей в старом канделябре.

– Так куда мы идем? – первым не выдержал Владимир после череды поворотов и спусков.

– Ко мне домой, – неожиданно ответила Ведьма и, резко обернувшись, подмигнула Владимиру.

– А зачем?

– Подумала, вдруг ты захочешь зайти.

– А зачем мне к тебе заходить?

– А сам как думаешь?

Владимир хмуро посмотрел на Ведьму и промолчал. Он не был уверен, что мысли его приняли правильное направление. Хотя не был он уверен и в обратном.

– Или ты боишься? – Ведьма весело рассмеялась.

– Не сегодня.

Владимир соврал. Он боялся. Он очень боялся. В Лабиринте страх был его привычным состоянием. Единственно возможным состоянием. И в эти минуты Владимира спасала только гордость. Именно она гнала вперед с видом равнодушным и надменным, невзирая на боль и ужас внутри.

– Стой!

Резкий голос Ведьмы заставил Владимира застыть на месте. Он медленно посмотрел себе под ноги и удивленно поднял брови. Под ногами тихо колыхалась водная гладь. И она явно что-то скрывала.

– Умеешь плавать?

– Как дельфин! – Владимир скорбно смотрел на воду. – Больной, одноглазый дельфин с хроническим насморком.

– Сойдет!

Ведьма первой вступила в воду. Она быстро погрузилась почти по шею, намочив волосы и сразу став похожей на русалку. Потом Ведьма обернулась и поманила за собой красивой, мокрой рукой.

Владимир ожесточенно затряс головой. Надо остановиться! Остановиться, отвернуться и пойти обратно. Туда, где под ногами будет твердая земля, а за сто первым поворотом скрывается выход в прекрасный реальный мир.

Но что если выход не там, а здесь? Под водой, рядом с Ведьмой? Ведь выбор никогда не бывает прост. А часто он еще и совсем не очевиден. Может, стоит просто нырнуть, и он окажется дома на диване? Да и не все ли равно, идти или плыть, когда и то, и другое делаешь исключительно в своей больной, безумной голове?

Владимир вздохнул и принял очередное непростое решение. Он осторожно вошел в черную воду, которая оказалась неожиданно теплой. Ведьма благосклонно улыбнулась и медленно, уверенно поплыла вперед.

– Не думала, что ты решишься, – донесся до Владимира ее насмешливый голос.

– Как и я.

– Если решился на это, возможно, решишься и на остальное.

– Например? – Владимиру не слишком понравилась озвученная перспектива.

– Никаких примеров, мой милый. Только суровая практика.

– Я еще могу повернуть назад!

Ведьма вдруг развернулась и подплыла к Владимиру. Обняла за шею и зашептала влажным ртом в его нервно сжатые губы.

– Нет никакого назад. Прости, мой милый. Ты выбрал, а за выбор всегда приходиться платить.

Владимир резко обернулся, но Ведьма оказалась права. Позади была только вода. Ведьма довольно засмеялась, оттолкнула Владимира и снова поплыла вперед. На этот раз так стремительно, словно и правда была русалкой.

Владимир выругался, но не нашел ничего лучше, чем последовать вслед за ней, в надежде, что он быстро пойдет ко дну и на этом сегодняшние приключения закончатся.

Минут через пять он начал отставать. Метр за метром он отдалялся от своей не знающей усталости спутницы. Ведьма все видела, но скорость не сбавляла, а просить ее об этом Владимир счел совершенно невозможным.

Несмотря на смену пейзажа, Лабиринт оставался Лабиринтом, и нескончаемый поток развилок, перекрестков и отнорков был все еще при нем. И пока Ведьма была в зоне видимости, Владимир не слишком об этом беспокоился. Но потом он все чаще стал терять ее из виду. Находить и терять вновь. Потом просто терять и угадывать. И наконец он выбрал не тот поворот.

– Эй! – Владимир глотнул воды и закашлялся. – Эй, где ты?!

Ведьма не отвечала. Ведьма свернула в другую сторону и, возможно, прямо сейчас звала, искала Владимира. Хотя, конечно, нет. Не звала, не искала, а может, даже и не помнила, с кем отправилась в этот сумасшедший заплыв.

– Эй! – еще раз печально крикнул Владимир и едва не пошел ко дну из-за резко ударившего в голову ужаса. Того самого ужаса, когда он забывал, что все это просто фантазия его больного сознания.

Он забывал, что у него есть нормальная жизнь, работа, друзья, мечты, надежды. Он видел и чувствовал только одно. Темные, узкие коридоры, из которых нет выхода. Нет возврата. Только вечный, нескончаемый кошмар. И он ждет его за каждым поворотом, за каждой дверью, за каждым шагом.

Владимиру стало тяжело дышать. Он бездумно забил руками, теряя остатки сил, захлебываясь горькой водой, швыряя в каменные своды бессильные слова. И вот в момент, когда он уже был готов сдаться и с чистым сердцем отправиться в бездну, Владимир услышал тихий плеск весел.

А через долгую минуту из темноты выплыла маленькая, крутобокая лодка. Владимир вцепился в опустившееся рядом с ним весло, потом схватился за борт, подтянулся и тяжело рухнул на деревянные доски.

– Что с тобой, парень!? Ты чего такой мокрый? – раздался у него под ухом низкий, рокочущий голос.

– Вспотел! – устало ответил Владимир, опасливо осматривая своего спасителя.

На веслах сидел крепкий, бородатый старик с грозным лицом скандинавского бога. В его зубах яростно дымилась короткая черная трубка, а в глубоко посаженных глазах гремела вся мощь океана.

– Добрый день! – Владимир счел необходимым поздороваться. – Благодарю за спасение.

– Да уж поблагодари! – проворчал старик. – Так ведь и рыбалку можно испортить!

– Прошу прощения, – неуверенно извинился Владимир.

– Не будет тебе моего прощения, – веско заявил старик, – если только не размотаешь мне леску.

Скандинавский бог поднял со дна лодки большой моток жестоко спутанной лески и бросил его Владимиру.

– Наверное, это честно, – Владимир повертел моток в руках. – Будете ловить рыбу?

– Нет, парень! – глаза старика опасно сверкнули. – Я буду ловить крупную рыбу! Крупную рыбу, понимаешь?

– Понимаю, – леска неохотно начала свой долгий путь. – Крупная рыба, это ведь практически человек. Только рыба.

– А ты не такой дурак, каким кажешься! – старик одобрительно потряс головой. – По крайней мере, на первый взгляд.

– Тут главное не присматриваться, – согласился Владимир.

Старик между тем взялся за весла и почти бесшумно поплыл вперед. Он уверенно правил, не раздумывая поворачивая в самые темные и самые узкие тоннели. Владимир сосредоточился на леске, и какое-то время оба провели в умиротворенном молчании.

– Вот, – Владимир наконец закончил свой нелегкий труд. – Размотал.

– Как раз вовремя! – обрадовался старик. – Давай сюда!

Он умело снарядил леску на длинное, толстое удилище и привязал к концу огромный, хитро изогнутый крючок. Потом полез куда-то за спину и достал солидный кусок сырого мяса.

– Действительно крупная рыба, да? – с легкой завистью спросил Владимир.

– Да уж покрупнее тебя, парень, – мечтательно улыбнулся старый рыбак. – Да и посимпатичнее.

Мясо быстро оказалось на крючке, а крючок полетел в воду.

– Ну, теперь никуда не денется, – довольно заметил старик, закрепляя удилище на дне лодки

– А вы ее видели? – спросил Владимир. – Крупную рыбу?

– Видеть не видел, – спокойно ответил рыбак. – А вот говорить, говорил.

– И о чем говорили?

– О том, что настанет день, и она попадется мне на крючок. И она даже согласилась, но с одной оговоркой.