Чечня и власть Советов. 100-летний юбилей Чеченской автономии

Вся речь построена на выпадах против Гикало и тех, кто организовался в сл. Шатой и не признавали монарха и Дышнинского. В конце декабря по Чечне стали циркулировать слухи, что казаки хотят передать г. Грозный Узун-Хаджи без боя. Слухами Чечня жила и они порой были правдивы, порой ложны, как и всякая молва. Но общие условия работы научили вникать в горский «хабар» и находить там крупицы истины. Правдивость же подобных слухов была вполне возможна, ввиду той предательской, провокационной линии, которую занял Дышнинский и же с ним. В это же время в городе готовилось восстание, с целью захвата. Когда же отряд двинулся в Грозный, чтобы помочь восстанию, Узун-Хаджинцы пытались задержать его, устроив засаду в ущельи. Это подтверждало слухи о переговорах Дышнинского с казаками.

Уже после удалось этого факта из следующего документа: «Командующему Гойтинским партизанским отрядом полковнику Наурби-Хаджи. Предписываю проверить и точно установить возможность сдачи казаками города Грозного, без боя войскам Северо-Кавказского Эмирства и самому лично прибыть ко мне для доклада о результатах сего поручения, чтобы я мог в утвердительном случае лично выехать на левый берег реки со штабом для ведения этой операции Фельдмаршал Дышнинский».

Характерен еще документ, который освещает нам преступную деятельность горских верхов. Документ этот – воззвание ингушского героя того времени Хизыра Орцханова. «Братья горцы, пишет он в своем воззвании, обращаюсь к вам с просьбой в особенности к ингушам, чеченцам и кабардинцам, чтобы вы прекратили всякую продажу своего скота, кукурузы и прочее, а также чтобы прекратили воровство, грабежи, мародерство и шпионство. Мы отдали Керенскому, а затем большевикам все свое золото и хозяйство и получили взамен покрашенные бумажки, которые теперь не имеют хождения. Ради этих бумажек мы потеряли своих могучих сыновей. У нас разорили мечети и аулы, стоящие более 10 миллиардов рублей».

В конце воззвания он говорит, что «если Деникин победит Советскую власть, Азербайджан, Грузию и Латвию, тогда пусть идет к нам, слабым народам и мы тогда признаем его».

В заключение характеристики С. К. Эмирства укажу на курьезы, которыми она чрезвычайно богата. Лучшим средством привлечения того или иного лица как верного слугу считалось производство его в офицеры. Процесс производства проходил следующим образом:

Прошение Айдемирова: «Во время боя с казаками в Чечень-Юрт под команде Тухарем и Ханиева я убил казачий офицер и трех казачьих солдат. В виду этого прошу Ваше Величество ее оказать произвести меня в прапорщики или же в подпоручики и дать мне вознаграждения 1500 руб. Хотя я могу себе приобрести винтовку. Надеюсь, что моя просьба не останется без Вашего внимания, как бедного человека пожалейте. К сему подписываюсь Сосиба Айдемиров (неграмотный)».

На прошении резолюция: «выдать 500 руб. согласно распоряжения Главнокомандующего С. К. Войсками и произвести в прапорщики. М. Ханиев».

Еще пример не менее выразительный. Группа лиц, офицеров гвардии его Величества Эмира, ходатайствует о разрешении организовать дивизию и «назначить начальником дивизии подполковника Яндиева с производством в следующий чин, т. е. в генералы, мы хотим его потому что он один может командовать его и разденцировать ее согласно военной тактикой и военной дисциплиной, а другого небесного олуха мы просим не назначать».

Но назначение «небесных олухов» продолжается, а положение монархии с каждым днем ухудшается. Эмирские войска приходя в Ведено останавливались по окрестным аулам, пользуясь горским гостеприимством. Войска получали Эмирские деньги, закупали на них скот, хлеб и отправляли к себе на родину. Таким образом, окружающие аулы отдавали свое имущество, получая взамен негодные бумажки. А этих бумажек ежедневно выпускали до 500 тыс. руб.

В связи с резким ухудшением экономического положения Веденцы первые откачнулись от святого старика. Целый ряд повинностей уже не исполняются с тем рвением, как раньше. Слабела активная поддержка Имама. Это настроение развал отражался на пришлых войсках. Ушли Ингуши, Кабардинцы перекочевали в слободу Шатой. Тавлинцы, наиболее надежная сила, разлагались. Монархия как быстро выросла, так же быстро стала изживать себя.

Борьба с горцами. В сентябре весь горный Кавказский хребет был потерян для белогвардейского командования. Дагестанцы бились под Дербентом и Т.-Х. Шурой, беспрерывно разрушая Петровск-Дербентскую линию железной дороги. Лишь с поддержкой флота и бронированных поездов с трудом удавалось удержать наиболее важные для них пункты. Все попытки бросится в горные ущелья кончались неизменно неудачей. Самоотверженная стойкость дагестанцев дала возможность Северному Кавказу не беспокоиться за свой тыл. На противоположном конце горного хребта по Черноморью осели зеленоармейцы, сплошь состоящие из красноармейцев и дезертиров Добрармии.

Центр заняли Северо-Кавказские народности. Горные подступы зорко охранялись горцами, по временам спускаясь на плоскость и делая налеты на железную дорогу. Наибольшее внимание Добрармия обратила на Грозненский район. Здесь положение создалось для них определенно угрожающее их власти.

Под Кизляром в камышах осел партизанский отряд еще с лета. Камышинцы беспрерывно тревожили станицы и Кизляр. В Шатое – наиболее сильная революционная организация, которая была опасна по тому разлагающему влиянию, которое она внесла в ряды белых.

Агенты беспрерывно сновали в гор. Грозный и обратно. Дезертиры уходили с ними в горы. В сел. Ведено крепко засел Узун-Хаджи могучий своим религиозным влиянием. Он бросал фанатически настроенные массы на Добровольцев. Порою горцы гибли под пулеметами с удивительным спокойствием. Разгром десятков аулов не давал успокоения. Наоборот – вносил в борьбу все более и более ожесточения.

В Дагестане в это время положение создавалось катастрофическим. Кавказский Краевой Комитет Р. К. П. (б) бросил в Дагестан красноармейские отряды, политически организованные силы и крупные средства.

Повстанцы подошли к Дербенту и несколько раз уже вырвались в город. Это заставило Добрармию принять ряд решительных мер против с. Шатой и с. Ведено, прикрывающих тыл Дагестана. Положение горячо обсуждается в правящих кругах, стягиваются силы.

Активное участие принимает в разрешении этого вопроса Английский представитель Роландсон. Призывается на помощь все влияние Англии, мировой державы. Роландсон посылает «ноту» горцам, призывая их к «благоразумию» и покорности.

В этой «ноте» сказалась вся преступная работа английских биржевиков. С циничной откровенностью Роландсон говорит об участии Англии в контр-революционном деле. Горцам в особенности должна быть ясной жандармская роль союзников после «ноты» английского представителя. Привожу «Ноту» полностью:

«Объявление Чеченскому народу от Английской миссии. Я, представитель английской миссии при генерале Деникине, полковник Роландсон, обращаюсь к представителям Ингушетии, Чечни и Дагестана и говорю: Правительство Англии поддерживает генерала Деникина и его цели. Цели генерала Деникина уничтожение большевизма, возрождение Великой, Неделимой России и широкое, самоуправление горских народов. Вы не должны думать, что Англия вывела свои войска из Тифлиса и Баку потому что она против Деникина. Выгнав из Закавказья немцев и турок, Англия, исполнив свою задачу, отвела свои войска. Представитель Англии в Закавказьи 4 августа к. ст. объявил Грузии и Азербайджан, что в Дагестане право водворить порядок принадлежит генералу Деникину, и что Грузия и Азербайджан должны помогать Деникину в его борьбе с большевиками, иначе Англия будет смотреть на это, как на акт недоброжелательства к союзникам. Точно установлено, что есть грузины и азербайджанцы, которые поддерживают восстание, поднятое большевиками в Дагестане и Чечне.

Английская миссия хорошо знает, что восстание горцев не есть национальное движение, а большевистское и вызвано отдельными лицами, преследующими личные цели: большевики Гикало и Шерипов имеют связь с Астраханью и тамошними большевиками, против которых тысячи здравомыслящих горцев теперь воюют в рядах войск Деникина.

Англия помогает Деникину снаряжением, танками, аэропланами, пушками, пулеметами и будет помогать до исполнения Деникиным его цели. Англия дала для этого своих инструкторов. Будет очень жалко, если придется обратить это оружие против горцев, и их аулы будут разрушены. Англия знает, что виновны в восстании отдельные лица, а не все. Одураченные люди до сих пор верят обещаниям большевиков, но большевики никогда не держали своего слова и не исполняли ни одного обещания. Конец большевизма близок, так как войска Деникина в 300 верстах от москвы, расстояние как от Петровска до Баку. Нет сомнения, что Россия, очищенная огнем и кровью станет Великой и Неделимой. Она тогда справедливо воздаст тем, кто помогал его возрождению, а те, кто мешал этому, будут наказаны и наказаны немедленно. Я прошу Вас передать это вашим народам и распространить среди всех. Полковник английской службы Роландсон».

Кроме этого стали спешно мобилизовать чеченские контр-революционные силы. Организовали «Комитет по очищению Чечни от банд большевиков и Узун-Хаджи». В состав его вошли: Председатель – Ибрагим Чуликов, тов. Председателя – Ахмет Цутиев и члены комитета – Ахмет Хан Эльмурзаев, Магома Мациев, Ахмет Арса Мирзоев, Умар Хамирзоев, Эмби Исламов, Абдул Азим Мустафинов, касум Баширов, Абубакар Мирзоев, Эльмурза Мациев и Эши Яндаров.

Весь состав заполнен помещиками кулаками, Грозненскими домовладельцами.

«Чеченский Комитет по очищению Чечни от банд большевиков и Узун-Хаджи находя, что наступил последний час, когда должны решиться вопросы о жизни или смерти Чеченского народа, приступает к открытой своей деятельности по борьбе с преступниками, повергшими Чечню во все ужасы гражданской войны» заявляет торжественно Комитет в №1 своего «Вестника».

Но все это дипломатия или провокация, но необходимо все подкрепить соответствующей угрозой или силой. На помощь является услужливое горское офицерство и вот мы имеем удовольствие читать следующий приказ «Объявляю Чеченскому народу: Начальником Грозненской группы войск генералом Драценко предъявлено следующее решительное требование и условия, при выполнении которых еще невозможно спасти аулы от полного разорения и разрушения: 1) Если аул выдаст русских красноармейцев, большевиков, дезертиров, грузин, азербайджанцев, турок и других участников из отряда Узун-Хаджи, Гикало, Эльдарханова и прочих главарей и не сделает ни одного выстрела по войскам Добровольческой армии, то такой аул не будет уничтожен. 2) По требованиям отрядов генерала Драценко аулы должны давать проводников и охранять отряды Добровольческой армии от стрельбы злоумышленников с тыла: если раздастся хотя один выстрел из ближайшего аула, то этот аул будет немедленно разрушен; 3) Аулы, которые не могут выполнить выше означенные условия, должны теперь же озаботиться выводом в безопасные места всех женщин и детей, так как никакой пощады никому сделано не будет. Еще раз предупреждаю, что если вы своими средствами выгоните от себя банды Узун-Хаджи и выдадите большевиков, то этим спасете от разгрома свои аулы и имущество. Для объявления Чеченскому народу этих непременных и обязательных условий поставленных генералом Драценко, я посылаю Представителя Чеченского Национального Совета Ибрагима Чуликова и представителя от Надтеречного участка Антиева. Подпись: Правитель Чечни генерал от артиллерии Ирисхан Алиев. Помощник Правителя Чечни по гражданской части полковник Баймурзаев. Помощник Правителя Чечни по военной части полковник Григорьев».

После соответствующей агитационной подготовки объединенные контр-революционные силы бросились на Чечню Ибрагим Чуликов с отрядом Чеченцев проходит по всей плоскости. Казачьи силы громят ряд аулов вдоль линии железной дороги – Гудермес, Исти-Су, Энгель-Юрт, Герзель, Хамау-Юрт. Чеченцы замкнулись в горах, ощетинились и не посмели белогвардейцы пойти на штурм скалистых ущелий. Генерал Драценко будто собирается идти в горы и шлет горцам строгий приказ:

«К чеченцам Нагорной Чечни. Банды Узун-Хаджи и большевиков, руководимые Гикало с грузинскими офицерами разбиты. В поисках спасения они бегут в разные стороны. Бегут и к Вам, надеясь в горах и ваших скалах найти себе спасение. Я требую от вас, чтобы ни один человек из находившихся в отряде Гикало и Узун-Хаджи, принимавших участие в борьбе против Добровольческой армии и дружественных нам чеченских отрядов, не проник в горы, где им бы удалось скрыться. Поэтому приказываю, вам в горных ущельях, тропах и дорогах, идущих из плоскостной Чечни в Нагорную поставить сторожевые посты, задерживать всех беглецов и доставлять их в Чечень-аул, где их будет принимать особая русская комиссия. Только таким путем вы можете заслужить себе прощение за все ваши преступления и предательства по отношению к Добровольческой армии и плоскостной Чечне. Предупреждаю, что все аулы и сакли, не исполнившие этот приказ, понесут суровое наказание. Это предупреждение и приказ распространяются и на все аулы в плоскостной Чечне и поэтому плоскостным аулам также надлежит всех укрывающихся красноармейцев и Узун-Хаджинцев, грузин и вообще большевиков, обязательно доставлять Чечень-аул. Помните и о том, что все, кто побежит к вам в поисках спасения, являются виновниками гибели многих чеченцев и разрушения аулов. Знайте и то, что большую часть ваших братьев плоскостной Чечни с оружием в руках поднялись против этих разбойников насильников, нарушивших вашу трудовую мирную жизнь. Командующий войсками Южного района Северного Кавказа генерал майор Драценко».

В это время, когда пылали горские аулы гибли сотни повстанцев, когда население с жалким скарбом укрывалось в горах, готовясь к отчаянной обороне, Красная армия, сдерживая белогвардейский поток, отходила все дальше и дальше на север. Пал Курск, Воронеж. Подошел Юденич к Петрограду. Далеко была желанная помощь. Не было надежды на скорую поддержку с Севера. Но стойко продолжали держаться повстанцы, не желая покориться «галгаскам».

Крепло и ширилось влияние сл. Шатой. Каждый день приносил с собой подкрепление. В ответ на разгром аулов отряды делают налет на станции, разрушают железную дорогу, беспощадно уничтожая всех защищающихся. Агенты повстанцев снуют по городу и уводят с собою целые заставы, взводы. Этот период дает повстанцам не ослабление, а крупное моральное и численное увеличение сил.

Восстание в г. Грозном. В этой отчаянной, почти без всякой надежды на победу, самоотверженной борьбе, которая беспрерывно велась озлобленными горцами и красноармейцами с произволом и разгулом черной сотни необходимо выделить одну страничку, залитую кровью – восстание в Грозном.

Грозный с пролетарским населением никогда не был надежным местом для белогвардейцев. Произвол сыскного отделения, стражников, офицерства, низкая нищенская оплата труда создавало атмосферу глухого недовольства. Гарнизон, состоящий из солдат заражался рабочим настроением. Слухи же из Чечни, беспрерывные бои с горцами, красноармейский отряд среди них – все это накаляло атмосферу и заставляло командование держать в Грозном крупные силы, добавляя в них надежные казачьи и офицерские части.

Но несмотря ни на какие репрессивные меры командованию не удавалось остановить брожение. Части менялись, приводились другие. Но и вновь пришедшие быстро давали значительный процент перебежчиков и дезертиров. Кроме того, в Грозный, как наиболее тыловой город эвакуировано было масса арестованных. К декабрю в тюрьме числилось уже до 600 арестованных. Сыскное отделение свирепствовало, расстреливая пачками. Всего за время царствования белых в Грозном было расстреляно до 200 человек.

Поражения на фронте нервировали белогвардейцев. Террор усилился. В Конце ноября заключенные получили сведения, что 300 человек из них заранее обречены на смерть. Уже до этого им удалось установить связь с агентами из сл. Шатой, с которыми они вели переговоры.

Получив сведения о массовом расстреле, тюрьма заволновалась и было решено устроить побег.

В конце ноября из Грозного поступило в сл. Шатой следующее донесение: «Товарищ Листиков (кличка тов. Гикало). Вот посылаю письмо из тюрьмы, все готово. Ради всего святого помогите нам, там их очень много, только поскорее, я их просила чтобы они подождали пока я донесу Вам, еще говорю, что много берутся за это дезертиры, которые скрываются Тов. Листиков, еще раз повторяю, все готово. 2 роты солдат подготовленных к этому и хотят занять город, если можно высылайте одного на рассмотрение дела, еще раз прошу не задерживать потому, что скоро будет расстрел и они хотят совершить побег, потому, что невозможно так продолжать 25 ноября Нина».

Письмо из тюрьмы: «Уважаемый тов. Листиков. Мы заключенные при Грозненской тюрьме получили точные сведения о расстреле всех сочувствующих Советской власти в тюрьме. В виду этого организацией тюрьмы назначен массовой побег с занятием г. Грозного. По сему обращаемся к Вам, как к политическому работнику, с просьбой помочь в этом. Наша задача заключается в следующем: 1) занять город со всеми учреждениями для чего необходимо Вам с группою вооруженных людей подойти к тюрьме в указанный день и час, где тюрьма уже будет освобождена, которая сама вооружится и займет город. Или если это невозможно, то просим Вас приводить нас в лагерь т. Гикало. Сообщаем еще, что имеем точные сведения, что 2 роты стр. полка настроены в нашу пользу, но не имеют руководителя. Побег из тюрьмы назначен в четверг 21 ноября. Но если к этому времени Вы нам не ответите и не посоветуете как нам быть, то все равно побег будет совершен. Если же Вы назначите другой день, то мы можем ожидать до субботы 29-го ноября. При сем присовокупляем, что желательно было бы совершить побег с занятием города, ибо момент настал. Ожидаем с нетерпением Вашего ответа, 1919 г. 19 ноября. Грозненская тюрьма».

Подобные сведения застали отряд врасплох. Но вопрос был поставлен слишком остро, чтобы иметь возможность к серьезной подготовке. В тюрьму было послано настоятельное требование повременить с побегом, чтобы дать возможность отряду выяснить силы противника и провести соответствующую подготовку среди солдат.

Немедленно же был назначен ответственный организатор восстания, который и выехал в Грозный. Началась усиленная, спешная подготовка. Из тюрьмы требовали, умоляли начинать. Положение создавалось для них ужасным.

Невозможно было от них, поставленных в подобное положение требовать спокойного отношения к делу. Вместе с тем, явное безумие было поднимать восстание. В городе сосредоточились крупные силы – до 12000 человек, 30 орудий. Организация под страхом провала лихорадочно работала. Завязались связи с военнопленными, с некоторыми воинскими частями, командами.

Тюрьма, наконец, категорически заявила, что она выступает. А если отряд не окажет помощи, то вся ответственность ляжет на него. Выбора не было. Был назначен срок – ночь с 21 на 22 декабря. 20-го отряд вышел с гор по направлению к Грозному. Ахматуко Тесаев, Гусейн Эфенди, Узун-Хаджинские генералы пытались задержать выступление отряда. Им было ясно, что если восстание удастся, то революционные силы настолько окрепнут, что бороться с ними будет уже невозможным. Отряд был обстрелян войсками Узун-Хаджи. Благодаря этому произошла заминка. Но к вечеру отряд уже оправился и форсированным маршем двинулся к Грозному. Стояла морозная декабрьская ночь. Леденящий ветер трепал лохмотья красноармейцев. Застывали полуобутые ноги. Отряд не знает, куда идет. Приказано идти – какие же могут быть разговоры. С трудом идут по снежным полям, волоча орудие и пулеметы. Ни звука неудовольства, упрека, жалобы. Отряд насчитывает до 250 человек. Ночь. Отряд останавливается верстах в 8 от Ново-Промысловской горы.

Тов. Гикало открывает краткую беседу. Необходимо было выяснить красноармейцам положение. Отряд идет возможно на поголовную гибель. От каждого человека необходимо взять максимум его воли, выдержки и спокойствия. Отряд шел на врага во много раз сильнейшего, прекрасно вооруженного.

– Товарищи, вы знаете куда идете спрашивает тов. Гикало.

– Нет… не знаем… Куда вы, туда и мы… везде с вами пойдем, – послышались ответы.

Тов. Гикало коротко обрисовывает положение и заявляет, что они идут почти на верную гибель. Но там умирают товарищи им надо помочь. Есть ли кто, который в состоянии повернуть обратно. Красноармейцы возбуждены, взволнованы.

– Идем, товарищи… Что зря говорить… – красноармейцы рвутся вперед. Как будто нет усталости и холодного леденящего ветра, гуляющего в лохмотьях.

Отряд вновь двигается к горе. В лощине под горой останавливается. Вперед выходят два взвода – 70 чел. Черной жилкой побежала в гору телефонная линия. Когда т. Гикало пытался пойти с передовыми взводами, красноармейцы запротестовали и потребовали, чтобы он остался в тылу. Было ясно, что беспокоиться за твердость и стойкость красноармейцев не приходится. Горсточка храбрецов смело рассыпалась по кустам. Через полчаса завязалась перестрелка. Звенит телефон: «Сбили посты, взят пулемет. Если можно пришлите подкрепление». Высылается еще 50 человек… Красноармейцы сбивают батальон и сотню казаков, захватывают два орудия. Казаки в панике бегут в город, не пытаясь дать отпора… Гора занята. Дается условный орудийный выстрел. Там в городе вместе с этим выстрелом должны выступить. Проходит час за часом… В городе тихо красноармейцы, застывшие от холода, терпеливо ожидают… Из города нет никаких сведений. Дальше нет возможности стоять на горе и отряд снимается. Ночью останавливаясь на ночевку под горами в хут. Алхазурово. Почему не было условленного восстания. Измена? Провал?

Глубокой ночью на взмыленной лошади прискакал чеченец: «в городе восстание и идет сильный бой…». Отряд немедленно снимается и выступает в Возвиженку, через которую должна пройти тюрьма…

В городе произошла заминка из-за частичного предательства и из-за провала агента, который был послан в отряд… На следующую ночь, после условленной, к тюрьме подошло человек 30 вооруженных и открыли двери. Заключенные выступают на улицу и с криками: «Ура-а! Да здравствует Советская власть!» – обезоруживают патрули. Получилась невероятная вещь – обезоруженные, многие в кандалах, захватили почти все склады, 4 орудия и обезоруживали части. Добровольцы растерялись. Не понимая в чем дело, предполагая, что в город ворвались крупные силы красных, они в панике стали бежать из города.

Но среди заключенных нашелся предатель, офицер Нечволод, который немедленно явился в Штаб и передал весь план восстания. В его распоряжение передали 2 сотни казаков и он с успехом разбивал планы восставших. 4 захваченных орудия были вырезаны за город и изх них открыли огонь по казакам. Это дало возможность главной массе заключенных скрыться. Часть захватила паровоз и выехала на Владикавказ, часть укрылась в городе и до 100 человек благополучно пробрались в Воздвиженку…

Передают из этого разгрома кошмарные картины. Двое политических смертников, муж и жена благополучно выбираются из г. Грозного. В мороз, с кандалами они доходят почти до Воздвиженки. По дороге чеченцы захватывают их и возвращают в город. Там, в страшных пытках, их убивают.

Многих захватили в городе и с ними расправлялись самым зверским образом. Вот что рассказывает Никита Лукьянов – Никитин, агент отряда, в своих воспоминаниях (с сохранением его орфографии): «я отправился счасже к т. Гекале Воздвиженку Гикало мине дал наказ: поезжай в город и узнай, что там делается. Я приехал ночью в город видел чудную картину, кто был привязан за шею, кто был прибитыми гвоздями на телефонных столбах, а кто висел вверху ногами. Я ужахнулся. Я сполнил свое дело…»

Ужаснулся не только Никитин, но глубоко возмущены были подобным зверством и те, кто вообще не против были уничтожить большевистскую заразу. Трупы замученных три дня висели на столбах напоминая гражданам незыблемость основ «единой и неделимой»…

Слобода Шатой и сл. Воздвиженка. После восстания в г. Грозном, хотя и неудачного, Красный партизанский отряд значительно окреп. В отряд влились бежавшие заключенные, которые внесли в отряд твердость, дисциплинированность и жгучую ненависть к офицерству. Численно отряд был еще слаб, до 400 человек. Но по своей спайке это была страшная для Добровольцев боевая единица. Экономически отряд находился в ужасном состоянии. Денег не было. Продовольствие получали от соседних аулов, которые сочувственно относились к отряду. Наибольшую помощь оказывали Гойтинцы, которые даже организовали партизанский отряд, подчиненный командующему т. Гикало.