Код Гериона. Бессмертие без жизни

– На данной стадии разработки даже неполноценные копии – на вес золота. Да к тому же ты явно косишь под дурачка. Хотелось бы знать зачем.

– В целях самосохранения конечно же. Ты на моём месте поступила бы так же.

– Но мне ты только что открылся, – сказала Пандора.

– Это врождённая человеческая потребность – хоть кому-нибудь доверять, хоть с кем-то быть самим собой. – медленно вымолвил тот, кто был когда-то Герионом Линдоном. – Особенно сейчас, когда я начал жить заново.

– Заново…

Пандора сделала глубокий вдох и полность погрузившись в мысли начала мерить шагами комнату. Туда-сюда. Взад-вперёд. До сих пор она считала, что удивить её трудно. Говорить ли о своём открытии Чену? С одной стороны, она важный участник проекта и обязана всеми силами способствовать его развитию. С другой – у Тени были причины опасаться учёных настолько, чтобы не раскрывать им свое истинное состояние. Голос, ранее принадлежавший Гериону, быстро вернул её в реальность.

– Я нужен твоим коллегам до тех пор, – продолжил Тень, – пока не найдётся более достойный кандидат, который официально станет первым. Сама подумай: первый человек, поселившийся в цифровом мире, – убийца? Да ещё и Линдон?

– А причём здесь фамилия? – спросила Пандора, приподняв брови.

– Ха-ха… – произнёс Тень, и это карикатурное подобие смеха прозвучало уже не доброжелательно, а жутко. Смех – слишком сложная штука, чтобы достаточно хорошо подделать его на компьютере. – В школе про феодальные войны читала?

– Было такое.

– Мы, Линдоны и Риды, – те самые феодалы. Закон запрещает травить и резать друг друга в открытую, но политических интриг, промышленного шпионажа и чёрного пиара никто не отменял.

– А что вы не поделили? У вас – «вечные» аккумуляторы, атомные движки, «умные» беспилотники, космические технологии. У нас – киберпротезирование, биотехнологии подводные жилые системы, что там ещё… – обо всех областях работы, «Наутилуса», знало не больше одного процента сотрудников.

– Ты права. Что касается товаров, мы конкурируем только на рынке носителей информации. Но не забывай: рынок акций тоже чертовски важен, и здесь мы идём плечом к плечу. Наша конкуренция носит политический характер. Возможность выдвигать нужных нам людей – и в Конгресс, и в президентское кресло, и на руководящие должности других стран. И на этом поле мы сцепились не на жизнь, а насмерть. Когда я попался, у Ридов наступило рождество в июле!

– Так почему же ты выбрал наш проект? Зачем сделал им такой подарок?

– Все проекты, что мне предложили, были вашими. Я подписался под тем, что подходило лично мне. Будь в сутках сорок восемь часов, я бы с удовольствием сам занимался тем, что делаешь ты.

Пандора покачала головой. Она была нетипичной дочерью своего времени – отчасти поэтому и оказалась на «Ньёрде». Хотя её основной обязанностью было изучать странности в поведении цифрового интеллекта, её до сих пор бросало в холод при мысли о жизни в потоке закодированной информации, без дыхания, дневного света и физических ощущений. Это всё равно, что быть похороненным заживо и слушать сквозь крышку гроба, как наверху резвятся дети. И так – вечность.

Красоты и чудеса виртуальной реальности также не особенно прельщали Пандору, хотя по количеству проведённого в «Омниверсе» времени она не уступала профессиональному игроку. Это была её сильная сторона – никогда не увлекаться слишком сильно и всегда сохранять позицию наблюдателя – шпиона из «настоящего мира», иначе «Омниверс» высосал бы её досуха, как это уже случилось с сотнями тысяч людей. Она и в своей реальности была такой: контактируя в юности с разными тусовками, ни к одной не принадлежала по-настоящему. Сменить пускай и не идеальный, но реальный мир на картинку? Она верила, что никогда не пойдет на такое.

– Ты был игроком? – поинтересовалась Пандора. В досье такого факта не значилось, но на это намекала легкость, с которой подопытный принял свое новое «я».

– Охотником. – коротко сказал Тень, и Пандору передёрнуло. Подробности его охоты она знала слишком хорошо.

– Мне, пожалуй, пора, – пробубнила она, пряча взгляд от камеры.

– Я расстроил тебя?

– Нет, просто нужно спать, иначе завтра не смогу работать, – ответила киберпсихолог.

– То есть осыпать меня глупыми вопросами и развлекать, как зверька в вольере, – совершенно по-человечески съязвил Тень.

– Доброй ночи, – поставила точку Пандора и поспешила к двери. Заснёшь теперь, как же!

В лифте Пандора взяла стакан горячего шоколада: в минуты тревоги ей всегда хотелось выпить что-то густое и тёплое, но ещё один кофе на ночь – это был уже перебор. Ей, с юных лет гордившейся своим хладнокровием, стало стыдно. Дать слабину перед заведомо безвредным и зависимым существом – это же всё равно, что пасовать перед щенком или ребёнком: на голову сядут и ноги свесят. Из профессии надо гнать за такое!

Тут она вспомнила, что всё это время на компьютере была включена аудиозапись и, не желая, чтобы кто-то услышал её ночной разговор с Тенью, хотя в нём и не было ничего интимного, велела лифту двигаться обратно. Снова заходить в лабораторию оказалось чертовски трудно и в какой-то степени даже противно.

Компьютер всё ещё оставался включенным, не успев погрузиться в спячку, и Пандора обругала себя за вопиющую халатность: правила предписывали отключать его сразу же по окончании рабочей сессии. Осторожно, почти не дыша, словно это могло предотвратить новый разговор с Тенью, Пандора прикоснулась пальцами к экрану, чтобы удалить файл, буквально поставив на нём крест. Однако файл как таковой на рабочем столе отсутствовал. Пандора протёрла глаза: измождённый бессонницей разум мог сыграть с ней злую шутку.

– Голосовые записи, – произнесла она словно через силу. В открывшейся папке показались стройные ряды файлов, последний из которых создал вечером Виктор Чен. – Что за дурдом?..

Пандора вновь посмотрела на гладь экрана, где мерцали несколько иконок – в том числе, интерфейса для общения с Тенью. Вот только записи её разговора нигде не было.

То ли, уходя, она всё-таки стёрла файл, не зафиксировав этого в своей памяти. То ли запись удалил сам Тень, имевший больше поводов беспокоиться. Что это значило? А то, что бывший убийца выкарабкался за пределы выделенного для него виртуального пространства и свободно оперировал компьютером изнутри. Но как? В прошлой жизни он программировал беспилотники и наверняка умел не только это!

На следующий день Пандора была настолько разбита, что впервые не пошла на работу. Прибывший врач диагностировал переутомление и выписал ей больничный на три дня. Этому затишью Пандора неожиданно для себя обрадовалась. По крайней мере, целых три дня ей не придётся общаться с Тенью и делать вид, что их ночного разговора не было. Не придётся обо всем рассказывать Чену, врать ему не придётся тоже. Что до Тени, Пандора питала слабую надежду, что он случайно выдаст себя сам. Вечно притворяться невозможно.

Лишь выскочив из колеи, Пандора ощутила весь груз своей усталости. Ей не хотелось подниматься с кровати; перед визитом врача она с трудом заставила себя умыться и почистить зубы, после чего включила плазменный экран, имитировавший залитое солнцем окно, и рухнула обратно. У женщины в голове мелькнула мысль, что её собственный мир – не менее искусственный, чем тот, в котором обитает Тень. Солнце, английский сад и птицы за окном – искусная работа дизайнеров и осветителей. Травяной ковёр под ногами – одна из «фишек», придуманных для психического благополучия сотрудников – растёт не из земли, а из прозрачного органического геля. Молоко, что она выпила на завтрак – не молоко, а коктейль из растительного белка. Комнаты и коридоры узкие, как на космическом корабле, и человеку, знакомому с домашним уютом, никогда не будет в них по-настоящему хорошо.

Впервые за восемь лет Пандора отчаянно захотела подняться наверх. Сколько времени она не ощущала ветра – сухого, влажного, ласкового, колючего зимнего? Не стояла на городской площади, слушая шум толпы, и не колесила на горном велосипеде вверх и вниз по песчаным склонам? Не бродила по улицам просто так, в разнообразном потоке цветов и запахов? Раньше Пандора не придавала этим вещам значения. Даже навещая сестру и мать, она неизменно скучала у них, хоть и не подавала виду: уже на второй-третий день «свободной» жизни её тянуло назад, в пучину океана. И потому нахлынувшая ностальгия стала для Пандоры таким же странным сюрпризом, как и чудом поумневшая копия Гериона.

За последние годы в жизни было настолько мало новых лиц, запахов, практически не менялась окружающая картинка, что из-за этого её чувства незаметно притупились (лишь занятия искусством позволяли их немного расшевелить). Дело, впрочем, было не только в однообразии. Ни для кого не было секретом, что на подводных объектах «Наутилуса» в пищу и напитки для сотрудников добавляли ноотропы и антидепрессанты, чтобы сгладить последствия долгого пребывания в замкнутом пространстве без настоящего дневного света. Да и штат психологов – уже не «кибер», а обычных – не зря ел свой хлеб. До сих пор это работало: известных случаев суицида за всю историю «Ньёрда» произошло всего три, на других объектах такого не случалось и вовсе. Скандалы и конфликты вспыхивали настолько редко, что служили темой сплетен чуть ли не на год вперед: подбор людей для работы вёлся с ювелирной точностью и напоминал сборку головоломки. Даже звезда в своей области не могла рассчитывать на место, если в эту головоломку она не встраивалась.

Если первые сутки своего больничного Пандора потратила на сон и чтение, то на вторые едва не лезла на стенку. Не выдержав скуки от лежания в постели, она несколько часов гоняла себя на тренажёрах и в бассейне. Подплыв к лесенке, чтобы выбраться из воды, она увидела перед собой ассистентку профессора Чена Лидию, которая светилась от счастья так, словно в ней было скрыто целое солнце, ни больше ни меньше.

– Дори, у меня такая новость! – защебетала она. – Наш Тень сложил пятьдесят картинок из ста и решил то уравнение! А ещё вспомнил профессора Чена и даже сказал «спасибо» после того, как с ним поиграли! Когнитивные функции восстанавливаются, представляешь?

– Это я, что ли, так плохо влияла на него? – с нарочитой безмятежностью усмехнулась Пандора.

– Скажешь тоже! Ему просто нужно больше времени, чем мы считали.

«Умён, умён… – подумала Пандора. – Понимает, что если будет тупить и дальше, то его просто законсервируют. Как долго он собирается тянуть время?..»

Проще и правильнее всего было сдать симулянта со всеми потрохами: Пандора думала об этом не единожды. Но, прежде чем переучиться на киберпсихолога, ей пришлось здесь же поработать психологом обычным. Это было сродни полузабытому труду священника: слушать исповедь и свято хранить тайну клиента, которую он пожелал оставить неразглашённой (в том случае, если она не затрагивает интересов корпорации). Больше всего на свете Пандора ценила честность и верность слову; обман доверившегося был для неё самым страшным грехом. Объявив о своём доверии, Тень поймал её в ловушку: ведь она даже не успела дать согласия. Проблема заключалась ещё и в том, что подтвердить свои слова ей было нечем: ведь запись подопытный благополучно стёр… Дважды поймал, подлец…

Лидия вряд ли поняла, почему любопытство на лице Пандоры сменилось ожесточением. Решив, что коллеге вновь нездоровится, Лидия cопроводила ее до дверей, спросила, не нужно ли чего, и, получив отрицательный ответ, отправилась восвояси. Вновь оставшись в одиночестве, Пандора выдала своим скатам порцию корма, включила на кровати режим массажа, легла и стала думать. Впрочем, решение пришло быстро – сходить к Гериону снова и записать беседу, но уже на защищенный от взлома браслет, до которого тот вряд ли сможет дотянуться. Другое дело, что Тень, как выяснилось, не такой уж и дурак, и, в принципе, сможет предусмотреть подобный поворот. Но что он сможет сделать?.. Да ничего – разве что вновь уйти в свою скорлупу.

Вернув себе уверенность, Пандора сумела расслабиться и проспала до двух часов ночи, пока кровать, подчиняясь таймеру, не разбудила её мягкой вибрацией. Пора.

Киберпсихолог повторила свою ночную вылазку, но теперь уже с чётко поставленной целью. Как обычно, женщина взяла себе кофе и, пока лифт скользил то вниз, то в сторону, пила его мелкими аккуратными глотками. Включила браслет и вошла в лабораторию, встреченная привычным холодком.

– Ну, наконец-то! – заговорил Тень, и голосовой симулятор, казалось, отразил тревогу (вернее, её дорисовал мозг Пандоры). – Признаться, я тут места не нахожу… Представляешь, что это такое – не иметь возможности узнать, как ты? Не говоря уже о том, чтобы как-то помочь. Кстати, огромное тебе спасибо, что не выдала.

Сердце у Пандоры сжалось, как от укола совести. Ублюдок знал, на какие эмоции давить.

– Лидия сказала, у тебя прогресс.

– Ясное дело – прогресс. Я тут на стенку лез со скуки. Вот и решил поиграть с твоими друзьями.

– Как ты намерен играть дальше? «Умнеть» с каждым днём?

– Не так быстро, но все же умнеть.

– С какой такой целью? Если не секрет, конечно.

– Вернуться к семье, пока живы родители. Поддерживать брата, потому что тяжесть управления корпорацией скоро упадёт именно на него.

– Не помню, чтобы ты был к кому-то привязан. В досье несколько раз подчеркнули твою неспособность к близким отношениям.

– Ты не психолог, а какой-то злой коп. У меня было достаточно времени для эволюции. Ты ведь прекрасно знаешь, что люди меняются – и меняются быстро. А особенно – если с ними произошло всё то, что случилось со мной. Или разум в цифровой форме ты воспринимаешь как-то иначе?..

Пока Тень «играл дурачка», ответить на этот вопрос было легко.

– Я сильнее других рискую перестать быть человеком и превратиться в нечто иное. Раствориться в этом океане данных. Если этот мир так быстро затягивает человека извне, то меня – и подавно… Мне нужно за что-то зацепиться здесь, снаружи. Близкие люди – это мой якорь.

Пандора начала понимать, о чём именно говорил Тень. Раз он вышел из симулятора – своего рода компьютерной игры – и получил доступ к файлам на компьютере, то «видел» программный код изнутри. Цифровое зрение помогало ему общаться с внешним миром. Но у себя «дома» первый Бессмертный (такое прозвище закрепилось ещё со времён опытов над животными) не нуждался ни в каких органах чувств. И это было настолько странно, дико и неестественно для любого существа, не знавшего ничего иного, что по телу Пандоры вновь побежали мурашки.

– Знаю, о чём ты только что подумала, – продолжал Герион Линдон, повернув одну из камер. Необходимости в этом не было: обе они хорошо показывали его собеседницу. Задача была – произвести нужное впечатление. – Если хочешь рассказать обо мне начальству, валяй. Я не стану молить о милосердии. Но как только это произойдёт, а я узнаю об этом, ничто не помешает мне самоуничтожиться. Держу пари, что разговор ты записываешь, и, если даже я сотру сам себя, тебе будет чем порадовать Чена: ему достаточно послушать беседу, чтобы убедиться в успехе своих многолетних трудов. Но тогда ты потеряешь меня.

– И у тебя хватит смелости?

– Мне и так хватило её на многое. Годами прозябать в рабстве, а потом быть запертым в архиве – ни живым, ни мертвым – это лишь очень хреновый способ отсрочить неизбежное.

– Но ты не сможешь вечно дурачить всю команду, Герион.

– Для тебя я Тень. Пожалуйста, запомни навсегда. Знаю, что не смогу. По крайней мере, если ты меня не выдашь, то дашь мне время подумать.

Пандора машинально проглотила остатки кофе; впервые со студенческих времён ей захотелось по-настоящему напиться совсем другими напитками. Её раздирало множество чувств: любопытство, страх потерять работу, участвуя в чужой игре – и гордость от обладания знанием, недоступным для всех остальных. Кроме того, она невольно начала проникаться к бывшему душегубу чувством, похожим на… Уважение?..

– Скажи, пожалуйста, чем ты больше всего любишь заниматься, Пандора? – её имя Тень всегда произносил почти с благоговением. – Что радует твою душу? Только не говори, что ковыряние в машинном разуме – это для тебя всё.

– Я бы не стала заниматься нелюбимой работой, Тень. Но я люблю делать мозаики. В юности много времени за этим проводила, изучала, как их делали в Греции, Риме и так далее. Немного странное хобби, да?

– Из каких материалов?

– Камень разных видов, стекло, пластик… Одна моя старая работа висит у психологов в комнате для релаксации, полстены занимает. – похвасталась Пандора. – Ещё одну купил головной офис.

– Сейчас тоже что-то делаешь?

– Нет. Последние три года ничего хорошего не могу придумать. Бывает, садишься за эскиз, полдня пытаешься его придумать. Но либо так и торчишь над пустым листом, либо выходит какая-то дребедень. Как раньше говорили – вдохновение покинуло.

– Вот, значит, как… А хочешь его вернуть?

– Как? Какие бы продукты мы не употребляли, мы получаем препараты. Они не дают поехать крыше, улучшают когнитивные функции, но при этом притупляют эмоции, потому что в наших условиях тоска и конфликты опасны. Но побочный эффект – вот такой…

Откровенность Пандоры выглядела рискованно, но психолог решила, что реакция Тени того стоит.

– Бросай пить кофе, молоко и прочую отраву. Попробуй пить воду из-под крана. Об остальном я позабочусь, – уверенно сказал подопытный.

– Это как?.. – недоверчиво спросила женщина.

– Попрошу тебя собрать для меня мозаику. Пока по моему эскизу, раз на свой вдохновения нет. А там и сама начнёшь что-то творить. Я уверен.

– Неожиданно…

– Ты же помнишь, Пандора, я хочу остаться человеком. А для этого нужно делать что-то для других, насколько хватает сил. Иначе бессмысленно всё. Приходи сюда завтра в то же время. Я не разочарую: эскиз будет сложным.

Разумеется, она пришла на следующую ночь и забрала у Гериона обещанный эскиз. На нем были изображены три танцующие человеческие фигуры, которые тянули руки к огромной, испещренной голубыми кратерами луне.

С тех пор, каждую неделю она проводила с Тенью как минимум два ночных часа – и они пролетали как две секунды. Ей всё с большим трудом верилось, что Тень был способен на убийство, и всё сильнее становилось подозрение, что некие недоброжелатели, неведомые участники «феодальной войны» загрузили ему в тюрьме ложные воспоминания. Эта технология была так же реальна, как и искусственные сновидения, и не единожды применялась сначала военными, а впоследствии психиатрами.

Все напитки, кроме воды, она действительно перестала пить, и ощущения были не из приятных – словно постоянно чего-то не хватало. Сильный голод – но иного рода, чем голод по еде, а впридачу – раздражительность, из-за которой при малейшем противоречии ей хотелось вцепиться в глотку оппоненту. Одновременно пришел и страх – что её гнев скоро начнет прорываться наружу. А тогда – начнут следить и, чего доброго, отстранят от работы с Тенью. Этот страх заставлял Пандору контролировать себя ежесекундно и медитировать каждое утро, чтобы привести себя в стабильное состояние. Наступила новая жизнь – тревожная, незнакомая, но по-своему привлекательная. Другая.

Однажды Тень не поприветствовал её первым, и ей пришлось запускать интерфейс самостоятельно. Вместо старого знакомого Пандоре ответила сущность, уже знакомая ей и её коллегам по записям того периода, когда биологически Герион Линдон был все еще жив; они показались жуткими даже ей. Тогда появление «чужого» объяснили действием сложного наркотического коктейля, максимально активизирующего деятельность гиппокампа.

– Пандора. Вас ведь так зовут?.. – донеслось из динамиков. – Прошу, помогите. Голос был тот же, каким говорил с нею Тень. Но скорость разговора оказалась иной.

– Я слушаю, – прошептала Пандора сквозь ужасную сухость в горле.

– Во-первых – где я?..

Ну и дела… Когда он успел всё забыть?..

– Это ваше виртуальное пространство. По сути – тот же самый «Омниверс», только здесь вы живёте постоянно.

Герион молчал не меньше минуты. Нередко Пандора задумывалась – как может проявлять эмоции сущность, которая ни заплакать не может, ни разбить первый попавший под руку предмет, ни просто жахнуть кулаком по стене, так, чтоб искры из глаз, чтобы физическая боль заставила забыть о душевной?

Отбросив эмоции, она трёхмерную голографическую визуализацию, чтобы увидеть и запомнить, какой участок нейронной сети активен в настоящий момент.

– Мы с коллегами всегда рядом, чтобы вас поддержать – сказала она, чтобы продолжить беседу во что бы то ни стало. – Если вам не по вкусу дом, мы обязательно это исправим. А ваш мир очень открыт и обширен, исследовать его вы сможете долго…

– Что с Герионом? – довольно жестко прервал её неведомый собеседник. Или все же собеседница, если верить архивным видеоотчётам?..

– Написал заявление об эвтаназии почти сразу после перехода. Через две недели правительство её разрешило.

– Я говорю – что с тем Герионом, которого вы записали в компьютер? Чёрт… Я даже не помню, откуда это знаю.

– Должно быть, он сейчас спит. Как я могу к вам обращаться?

– Вильгельмина. Вильгельмина Хейсс…

– Господь всемогущий… – выдохнула Пандора, знавшая роль реальной Вильгельмины Хейсс в мрачной истории Гериона Линдона.

– Что не так с моим именем?

– Так звали мою школьную подругу, – соврала Пандора. – Помните, что с вами было до попадания к нам?

– Все пошло кувырком с того вечера на озере, – медленно проговорил голос, словно речь шла о воспоминаниях как минимум двадцатилетней давности, хотя на самом деле, как было известно Пандоре, «с того вечера на озере» прошло немногим больше четырёх лет. Для правдоподобия ему не хватало, во-первых, женского тембра, а во-вторых – какого-никакого дыхания. – Да и этот вечер я далеко не сразу вспомнила. После него случилось что-то плохое. Потому что потом я оказалась в голове – у него… Просто однажды подхожу к зеркалу и вижу… его лицо! И что-то сделать с этим невозможно!.. Затем мы оказались здесь, и я надеялась, что нас, наконец, разделят!..

Пандора представила себе голос и интонации молоденькой женщины, оказавшейся на дне одного из самых жутких возможных кошмаров, а затем попыталась вообразить на её месте себя… Нет! Лучше не стоит, если дорог собственный рассудок!

– Так вы… Сможете что-то с этим сделать?.. – с надеждой вопросило существо, назвавшее себя Вильгельминой.

– Ничего обещать не могу, – вздохнула Пандора. – Нужно сперва установить, какой участок нейронной сети за что отвечает. При вмешательстве появятся непоправимые ошибки. И тогда работа десятков человек пойдёт прахом…

– Плевать! Не получится разделить – просто сотрите нас!

– Вильгельмина, всё требует времени. Учёные «Наутилуса» работают над созданием роботизированного тела. Однажды вы сможете выйти из виртуала и жить почти как раньше!

Пандора врала и прекрасно это понимала, но в ней уже проснулся азарт заядлого картёжника: ей хотелось любой ценой удержать внимание Вильгельмины и не дать ей «закрыться». Она должна была решить эту головоломку, если не для «Наутилуса», то ради собственной жажды познания, которая горела в ней с детства, почти не утратив изначальной мощи. Вдруг за спиной послышался гул раздвигающихся дверей. Обернувшись, киберпсихолог увидела входящую Лидию. Будь Пандора кошкой, то выгнула бы спину и зашипела бы на коллегу. Какого чёрта ей здесь нужно в такой час?

– Фухх! Как же ты меня напугала! – воскликнула Лидия, но через секунду вернула себе дежурную улыбку – Ты что, хочешь снова заболеть?

– Мне вдруг стало любопытно, что происходит с ними по ночам.

– С ними?

– Сегодня он говорил со мной от лица той женщины. – Пандоре даже не потребовалось врать, чтобы переключить внимание ассистентки. – И говорил на удивление связно, совсем не так, как обычно.

– Бедняга Чен. Еще одной порченой копией больше, – вздохнула ассистентка и забрала со своего стола забытое кольцо – обручальное. Пандора улыбнулась краешком рта. Если ассистентка узнала этой ночью что-то лишнее, то и она – тоже.

– Так это ж прекрасно, – покачала головой киберпсихолог, быстро переводя взгляд с руки, в которой Лидия зажала кольцо. – Найдём ошибку сейчас – значит, сможем избежать её потом; наш психопат – просто шикарный предмет для изучения.

– Да, только руководству нужны реальные результаты, – невесело сказала Лидия.

На следующую ночь Тень всё рассказал сам – как он совершил самый страшный в жизни поступок, как выпадал из реальности на час, а то и на несколько, обнаруживая себя в незнакомых местах. Как попался и подписал признание, не осознавая себя – потому что его разумом в этот момент словно владел кто-то другой. Тогда она спросила прямо – возможно ли, что в какой-то момент он стал жертвой «промывки мозгов» – химической, физической, медицинской – какой угодно. Помолчав несколько секунд, Тень ответил утвердительно: громкий скандал вокруг «Линдон Пауэр» был выгоден очень многим.