Любовь и смерть в толпе

– А почему Бо́рис?

– Все его так называют, – отмахнулся Климов.

Люба невольно улыбнулась. Что ж, верно подмечено! Он все время борется за свое превосходство, все время в боевой стойке, от того и Бо́рис. Имя – прозвище ему идет.

И вот этот Бо́рис стоял сейчас в дверях палаты, а Люба не отрываясь смотрела на его руки. Пока не услышала:

– Здравствуйте.

Она невольно вспыхнула и отвела взгляд. В конце концов, это неприлично! А иметь такие бицепсы прилично? Да еще ходить в рубашке с коротким рукавом! Это же преступление против женского пола! Тем более его незамужней части!

Климов посмотрел на своего помощника с неприязнью и нелюбезно спросил:

– Чего пришел?

Люба слегка удивилась. К Борису Климов относился с симпатией, и если уж не радовался откровенно его визитам по причине своего физического и душевного состояния, то прочь не гнал. А сегодня, что называется, нашло. Самообладание Бориса Люба оценила. На тон Климова тот не прореагировал, спокойно взял стул и присел у кровати, с другой стороны. Они с Любой оказались друг против друга.

– Как вы себя чувствуете, Георгий Кимович? – негромко спросил Борис.

– Я себя чувствую нормально! Отвяжитесь от меня!

– Не надо так волноваться.

– Нет, ты мне скажи: что происходит?

– Я не совсем понимаю.

– Да брось придуриваться! Все ты понимаешь! Где моя дочь? От меня скрывают правду? Почему? Ты послал человека в Ольховку?

– Послал.

– И что? – подался вперед Климов.

– Они оттуда уехали, – тихо сказал Борис. – Много лет назад.

– Я это и без тебя знаю, – раздраженно сказал Климов. – Куда уехали?

– В город. По указанному адресу не проживают.

– И это все? Сколько у меня денег?

– Я не понимаю, – и Борис выразительно посмотрел на Любу. Мол, при посторонних такие вещи не обсуждаются.

– Я тебя спрашиваю: сколько у меня денег?! Ты что, не слышал вопроса?! – заорал Климов.

– Если вы требуете полный финансовый отчет, к завтрашнему дню я подготовлю необходимые документы, – слегка побледнев, ответил его помощник.

– Я могу уйти, – Люба приподнялась со своего стула.

– Сидеть! – рявкнул Климов. – Я вам деньги плачу! И тебе плачу!

Он ткнул пальцем в Бориса. Тот побледнел еще больше.

– И за свои деньги я хочу получить то, что хочу! – продолжал орать Климов. – Сколько у меня миллионов долларов? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Или все сто? Я хочу отдать один, но получить то, что хочу! Информацию! Я хочу получить свою дочь!

– Георгий Кимович, это того не стоит, – тихо возразил Борис.

– Моя семья того не стоит?! Да что ты в этом понимаешь?! Мальчишка! Щенок! Не тебе решать! Не ты эти деньги заработал! Дать объявление во все газеты! И обязательно в местные. Райцентр наверняка выпускает свою газету. Дать объявление. Купить эту чертову газетенку, в конце концов! Купить этот городок со всеми потрохами! Перетряхнуть! Обшарить каждый закоулок! Они не могли уехать далеко! Им это не по средствам!

– За тридцать лет все могло измениться, – все так же тихо сказал Борис. – Ваша дочь могла уехать за границу.

– Найти! Вернуть! Привлечь Интерпол!

– В конце концов, это безумие, – еле слышно пробормотал помощник Климова. А Люба так же, еле слышно, сказала:

– Он болен. Надо относиться к его капризам с пониманием.

Климов же, который выплеснул эмоции и потерял много сил, откинулся на подушку и уже на два тона ниже, почти спокойно сказал:

– Хочу нотариуса.

– Георгий Кимович… – заикнулся, было, Борис, но Климов грубо его оборвал:

– Ты что, не слышал? Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Скажи спасибо этой женщине, – он кивнул в сторону Любы, Борис тут же метнул на нее взгляд. Или ей показалось, или во взгляде была… ненависть? Но Борис улыбнулся, и Люба тут же подумала: показалось. Улыбка у него была замечательная! – Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, – повторил Климов. – Следовательно, могу отдавать распоряжения насчет своего имущества. Я знаю, что вы все от меня хотите. Так вот, – он сделал внушительную паузу. – Акции я не продам. Я намерен оставить все моим внукам. И моей дочери.

– Это как вы решите, – Борис выглядел абсолютно спокойным. Но Любе опять показалось… Да, теперь в его взгляде было откровенное торжество. Должно быть, там идет война. Имеется в виду, в Совете Директоров. За эти самые акции. За власть. При Климове Борис на коне. А что будет без Георгия Кимовича? Конец карьере? Похоже на то. У героев много врагов, а Борис явно тянет на роль героя. С такими-то руками! «Вот бы его увидеть в плавках», – невольно подумала Люба и залилась краской. Слава Богу, на это никто не обратил внимания.

– Чтобы завтра же здесь был нотариус. И вообще: я здоров, – решительно сказал Климов. – Хочу домой.

– Домой… куда? – уточнил на всякий случай Борис.

– Дом у меня один. – Климов вдруг осекся. Вспомнил, что именно туда, в загородный особняк, они и ехали в день трагедии. – Нет, туда не хочу. На квартиру. И нотариус пусть придет туда.

– У вас две квартиры, – напомнил Борис. – Я думаю, следует предпочесть ту, которая находится ближе к клинике.

– Не учи меня жить, – буркнул Климов. И повторил: – Я хочу домой. Мне надо привести в порядок дела.

– Я думаю, надо нанять пару-тройку медсестер из персонала больницы, чтобы они все время находились рядом с вами, – посоветовал Борис. – Чтобы если что-то случится, вам вовремя сделали укол. Если вдруг вы почувствуете себя плохо.

Люба подумала, что он – очень разумный человек. И ответственный. Климов с помощником не прогадал. Но тот вдруг буркнул:

– Надоели. Целый год здесь кантуюсь. Видеть их больше не могу! Врачей, медсестер. А уколы мне делать не надо. Знаю я вас, – обращаясь непонятно к кому, сказал Георгий Кимович. – После того как я акции отказался продавать, вы мне уколите… Яду какого-нибудь дадите. А я жить хочу!

«Ну, вот тебе! Добилась!» – невольно вздохнула Люба.

– Хочу увидеть свою дочь. И внуков, – упорно гнул свое Климов. А потом добавил: – И нотариуса. Я сделаю так, что даже в случае моей смерти вы все равно ничего не получите. И еще… – Он поморщился. – Убери эти морды с глаз моих долой!

– Морды это… – Борис слегка напрягся.

– Охрана! – рявкнул Климов. – Наружного наблюдения хватит, нечего у меня дома торчать, глаза мозолить! Осточертели! И всю прежнюю обслугу – вон. Понял меня?

Люба поняла. Климов не хочет видеть людей, которые могли бы напомнить ему о прошлом. Которые хорошо знали его покойную жену и сына и случайно могли обмолвиться, задеть за больное.

– Но кто же будет за вами присматривать? – беспомощно развел руками Борис.

– Она, – и Георгий Кимович ткнул пальцем в Любу.

– Я работаю, – возразила растерявшаяся Люба. – У меня лекции в институте. И потом: я не профессиональная сиделка. И, ко всему прочему, я отвратительно готовлю.

– Ну, тогда найди кого-нибудь, – буркнул Георгий Кимович. – Кто умеет готовить.

Люба тут же подумала о Касе. Вот куда бы ее устроить! К Климову! Георгий Кимович платит щедро.

– А сколько у вас комнат? – осторожно спросила она.

– Хочешь ко мне переехать? – развеселился вдруг Климов. – А что? Давай! С тобой не скучно! А места у меня хватит. Четыре комнаты. И кабинет. Надо будет, еще прикуплю. Соседнюю квартиру. А что? – он еще больше развеселился. – И Борис ко мне переедет. Будете жить рядом, в одной квартире.

Он вдруг соединил взглядом Любу и своего помощника. Мысль показалась Климову забавной, а Люба снова вспыхнула. Неужели Георгий Кимович решил заняться сводничеством? Или это для него лекарство от скуки? При мысли, что есть возможность пожить под одной крышей с симпатичным помощником Георгия Кимовича, Люба почувствовала, как все тело запылало. Борис же оставался невозмутим. Люба, увидев это, расстроилась: мечте не суждено сбыться. И сказала:

– Большое спасибо за интересное предложение, но… Я не могу к вам переехать. Но у меня есть на примете человек, который мог бы помочь вам по хозяйству, – заторопилась она. – К тому же эта женщина окончила в свое время медицинское училище и много лет работала няней. Она умеет ухаживать за больными, вести домашнее хозяйство. – Люба на минутку задумалась. Все это она знает с чьих-то слов. А вдруг Кася – неряха? Но возразил, как ни странно, Борис:

– Я не могу доверить Георгия Кимовича незнакомому человеку.

– А это не тебе решать, – в конец развеселился Климов. Из-за болезни и вследствие нарушений психики он легко переходил из одного состояния в другое. Минуту назад кричал и грозился, а теперь готов был хохотать. Люба подумала, что лучше, чем Кася, здесь не справится никто. Она – спокойная, безответная, терпеливая. Вспомнить историю с подругой. Климов меж тем спросил: – Как зовут твою протеже?

– Кася. Молодая женщина, скромная, работящая, но, правда, без регистрации…

– Тем более! – взвился вдруг Борис.

– Я за нее ручаюсь.

– Кася… – задумчиво протянул Климов. – Какое, однако, странное имя. А регистрация ее мне на хрен не нужна. Надо будет – куплю. Делов на три копейки.

– У вас тоже отчество странное, – напомнила Люба.

– Ну, с отчеством у меня все в порядке. Клуб Интернациональной Молодежи.

– Не поняла?

– Папу так назвали. КИМ. Двадцатые годы над миром летели, – подмигнув, пояснил Климов. – Или тридцатые, неважно. Мой дед был пламенным коммунистом. И первым секретарем райкома.

– Может быть, у Каси бабушка была гадалкой? – предположила Люба. – И внучку назвали Кассандрой. В честь легендарной пророчицы.

– Чего только в жизни не бывает! – Георгий Кимович был теперь бодр и весел. В хорошем настроении. – То, что у нее нет регистрации, меня даже радует. Из провинции в Москву приезжают, как правило, люди работящие. Тем более, ты ручаешься. А тебе я верю. Если что – спрошу с тебя. Приведешь ее ко мне. Эту… ха-ха? Как ты сказала? Касю? Веди! Я посмотрю.

– Хотелось бы при этом присутствовать, – тут же сказал Борис.

– А тебе-то на нее чего смотреть? – удивился Климов.

– Я хочу смотреть не ее, а ее документы.

– Вот такой он, мой помощник, – обратился к Любе Климов. – Заботливый.

– Что ж, это разумно, – кивнула Люба. – И когда мы…

– Завтра, – отрезал Климов.

– Но зачем же так спешить? – возразил Борис.

– Я раньше тоже так думал. – Лицо Георгия Кимовича стало серьезным. – Зачем спешить? А теперь я думаю по-другому. И потому мы с вами встретимся завтра. Кстати, Борис, приготовь-ка мне отчет о проделанной работе. Я имею в виду поиски моей дочери. Отныне я собираюсь заняться этим всерьез.

Глава 3

Нелюбовь с первого взгляда

«Как бы ей об этом сказать? – раздумывала Люба по дороге домой. – Не получается ли, что я выгоняю ее из дому? Спешу от нее избавиться? Как-то сложатся ее отношения с Климовым? Ведь он больной человек. И… самодур. Это уж точно! Не получается ли, что я отдаю беззащитную женщину на съедение волкам? Да-да! Волкам! Ведь есть еще этот Борис!»

Да, она вновь думала о Борисе. Да, этот уж обнимет так обнимет! Тьфу ты! Какие глупые мысли лезут в голову! Он ведь моложе ее на… А сколько ему на самом деле лет? Вдруг он просто молодо выглядит? Да и какая разница? Борис не для нее. Мысли о нем надо выбросить из головы. И думать о Климове, о том, каково ему будет вне стен больницы, в московской квартире. Завтра Люба повезет туда Касю. За погляд, как говорится, денег не берут. Если они с Климовым друг другу не понравятся и если Кася не понравится Борису, все вернется на круги своя. Тогда Люба «посватает» Касю Апельсинчику в няньки. Кстати, Люська так и не позвонила. Значит, обошлось.

… Дома изголодавшуюся Любовь Александровну Петрову встретил аппетитный запах готовящейся еды. Включив свет в прихожей, Люба невольно замерла. Квартирка сияла чистотой, полы были надраены, пыль вытерта со всех поверхностей, даже там, где сама хозяйка откровенно халтурила. Как и все чрезвычайно занятые женщины, откладывала это «на потом». Вот придет черед Большого Праздника, и накануне, непременно взяв отгул… А в результате пыль скапливается годами.

– Добрый вечер! – сияя улыбкой, сказала Кася, появляясь на пороге кухни. Вместо передника вокруг ее талии было повязано полотенце. – Сейчас подам ужин.

И она вновь исчезла на кухне. Люба почувствовала себя неловко. Долго вытирала ноги о половичок, заботливо постеленный в прихожей, искала тапки. Потом долго переодевалась. Когда она вошла наконец на кухню, тарелки были расставлены, приборы разложены, посреди стола, накрытого белой скатертью, красовалась супница. Из супницы торчал половник.

– Вы уж извините, Любовь Александровна, – виновато сказала Кася. – Я открывала ваш шкаф без вашего разрешения. И сервант, – тихо добавила женщина, после чего замерла, сложив руки на груди, в ожидании приговора.

– Все в порядке, – заторопилась Люба. Как неловко! Раздобыла халявную прислугу! И, присев на шаткий табурет, спросила: – Откуда продукты?

И кивнула на супницу. Насколько Люба помнила, холодильник был почти пуст. А денег у Каси не было. Неужели в ее отсутствие женщина ограбила банк?

– В морозилке я нашла куриные потроха. Несколько пакетиков, – пояснила Кася. Люба вспомнила: что-то такое было. Покупая замороженную курицу в супермаркете, Люба, как правило, находила в ней вложенный пакетик с потрохами. Выбросить было жалко, а куда применить субпродукты, Люба не знала. Пихала пакетики в морозилку, когда скапливалось много, выбрасывала. Почему не выбрасывала сразу, объяснить не могла. Сразу было неудобно. И вот Кася выгребла все пакетики, разморозила их содержимое и сварила суп с куриными потрохами.

Суп был потрясающим! До сих пор Люба встречала лишь одного человека, который умел так замечательно готовить. Это была все та же Люська – Апельсинчик, лучшая подруга.

– Как тебе это удалось? – только и спросила хозяйка, наливая себе вторую тарелку. – Дома шаром покати!

– У вас много специй, – вздохнула Кася.

Специй? Люба огляделась. Подарок той же Люськи, баночки со специями в деревянном ящичке. Сколько времени прошло с этого момента? По-моему, ни одной из баночек Люба так и не воспользовалась. Выходит, это и есть секрет кулинарии?

– А ты почему не ешь? – спросила Люба, опомнившись. И вторая тарелка опустела.

– Поем еще, – Кася кивнула и присела на табурет. – Я не голодная. Вам нравится?

– Очень!

– Я так рада! – лицо молодой женщины осветилось, и она стала почти хорошенькой. – Я могу обходиться минимумом продуктов. Я очень экономная, у меня все идет в дело.

– Ой, я вспомнила! – спохватилась Люба. – Я же купила продукты! Сумки в прихожей. Суп такой вкусный, что я о них начисто забыла! Растяпа! – поругала она себя.

– Я принесу, – Кася пулей метнулась в прихожую.

– А что ты без меня делала? – спросила Люба, когда та вернулась и деловито начала раскладывать продукты на полках холодильника.

– Убиралась. Готовила. Стирала. Телевизор смотрела.

Телевизор? Люба оглянулась. Маленький телевизор, стоящий на кухне, был включен, но звук приглушен. Меж тем сейчас должна начаться телепередача Апельсинчика.

– Касенька, сделай погромче, – попросила она.

Кася тут же метнулась к столу, схватила пульт и прибавила звук. Все, о чем ее просили, она делала с такой готовностью, что Любе становилось неловко. Как барыня, в самом деле! Расселась! Эксплуататорша! А совесть у тебя есть? Она поднялась и взяла в руки пульт. Вскоре на экране появилось лицо лучшей подруги. Как всегда, Люськины волосы были выкрашены в яркий оранжевый цвет и пышно взбиты. При взгляде на нее на лице у любого человека невольно появлялась улыбка.

– Добрый вечер! – жизнерадостно сказала лучшая подруга. – Как всегда, в это время с вами «Дежурное меню»! И я – Апельсинчик!

– Господи! Как она мне нравится! – простонала Кася. Люба покамест промолчала.

– Итак, первое «блудо», – лихо подмигнула с экрана Люська. – В Парламенте идет бурное обсуждение нового законопроекта. Дело касается налогов. Так что готовьтесь. Закон есть закон, платить все равно придется. Кстати, последний анекдот на эту тему. В чем сходство депутата и презерватива? Без них приятнее! Ха-ха!

Люба невольно поморщилась и подлила себе еще супа. Грубовато. Но Люська есть Люська. Что же касается выбранной темы… Меньше всего Любовь Александровне Петровой хотелось знать о новом законопроекте. Лучше об этом не думать, а главное – заранее не подсчитывать убытки. Аппетит пропадет. Итак, Апельсинчик теперь ведет программу «Новостей». Новости большей частью криминальные, а учитывая «кулинарное» Люськино прошлое…

– … На второе у нас сегодня «жареные» факты. Сегодня сгорел дом на Севере столицы. Приехавшие на место происшествия пожарные обнаружили интересный факт. Обгоревший труп мужчины в одной из квартир. Подробности выясняются. Мы обещаем держать вас в курсе расследования. С вами, как всегда, Людмила Иванова!

Люба невольно вздохнула. Неугомонная! Тянет подругу на подвиги! После истории с «подставой» автомобилей, когда они с Апельсинчиком затеяли собственное расследование и влипли в историю, Люська мечтала о карьере журналистки. О серьезной передаче. Но судьба распорядилась иначе. Декретный отпуск, потом интересное предложение от одного из телеканалов, рейтинговая программа, где она – ведущая. Карьера Апельсинчика идет в гору. Люська нравится телезрителям. Такая свойская, что называется, из народа. Стоит только посмотреть на Касю, которая прилипла к экрану.

– … И на десерт. Клубничка в СЛИВках. Мы, как обычно, сольем вам все, что насобирали на улицах нашего родного города за день. И, разумеется, это будет сладкое. Наш корреспондент продолжает следить за жизнью ночных бабочек. В особняке на окраине Москвы, ранее принадлежавшем известному писателю, обнаружен притон…

Замелькали кадры. Люба уткнулась в тарелку. Жизнь ночных бабочек ее не интересует. И вообще: клубничка. Люсенька и К° вечно откапывают нечто экзотическое. Раздался телефонный звонок, и Люба нехотя взяла трубку.

– Ну и как тебе? – услышала она голос лучшей подруги.

– Нормально.

– Нормально?! – взвизгнула Люська. – И это все, что ты можешь сказать?! Глянь, какие кадры! А? Ты где-нибудь такое видела?!

– Как твой рейтинг? – спросила Люба. Она знала, что с некоторых пор рейтинг передачи, которую Люська ведет, стал главной ее заботой. Подруга все время боялась, что ее снимут с эфира. Любе то и дело приходилось ее утешать.

– Нормально, – вздохнула Люська. – Тьфу, тьфу, тьфу! Но мне необходимо срочно что-нибудь придумать. Вот если бы мы с тобой затеяли еще одно расследование, – мечтательно сказала лучшая подруга. – С париками, переодеваниями и так далее. А?

– Я давно уже этим не занимаюсь, – сухо сказала Люба.

– А ты подумай. Может, в твоей жизни происходит что-нибудь интересное?

– Происходит.

– Ну-ка, ну-ка… – сразу оживилась Апельсинчик.

– Я приютила бездомную женщину.

– А-а-а… – разочарованно протянула Люська. – Да разве это интересно?

– Я уже нашла ей работу, – Люба покосилась на Касю и увидела, что та внимательно прислушивается к разговору.

– Кстати, о работе, – подруга вздохнула. – Ты не могла бы завтра посидеть с Любашей?

– Что, опять проблемы с няней?

– Представь себе, да! – с вызовом сказала Люська. – Ну, не везет мне на них. Я знаю, что до обеда у тебя лекции в институте, муж меня прикроет. Но хотя бы во второй половине дня?

– Во второй половине дня я везу Касю к работодателю. Извини.

– Какую еще Касю? – ревниво спросила Люська.

– Ту самую женщину, которую я приютила. Но, возможно, вечером…

– Вот и отлично!

– Люсенька, я ничего не могу обещать…

– Значит, мы договорились! До вечера с ней Петька посидит. Тебе ничего не надо делать. Заехать и проверить, как у них дела. К одиннадцати вернется Сережа, а к полуночи я. У меня запись.

«А утром мне на работу, – невольно вздохнула Люба. – И когда, спрашивается, мне стеклить балкон? Не успеешь оглянуться, как зима настанет!» Невольно она бросила взгляд на телефонный аппарат, под которым лежали аккуратно вырезанные газетные объявления. «Муж на час».

– … Люба, я очень рассчитываю на твою помощь, – затараторила Люська. – Я уверена, в ближайшем будущем случится что-то такое, что мы все в обморок упадем! Я должна оказаться там первой.

– Где? – удивилась Люба.

– В месте, где это случится! Мне нужна сенсация! Криминальная сенсация! То, чего еще не было!

– Боюсь, что это невозможно, – невольно вздохнула Люба. – Все уже было.

– Брось! – запротестовала неисправимая оптимистка Людмила Иванова. – Надо верить в свою удачу! Мы им всем еще покажем! Чао! Завтра увидимся!

«Кому это им?» – подумала Люба, положив трубку. Потом заметила, что Кася смотрит на нее вопросительно.

– Это моя лучшая подруга. Апельсинчик, – пояснила Люба. – Да, та самая. Мы вместе учились в школе. А точнее, все десять лет просидели за одной партой.

– О! – только и смогла выговорить Кася. И повторила: – О!

– Завтра мне надо к ней заехать и приглядеть за моей крестницей.

– Конечно, конечно! У вас такие друзья! – с уважением сказала Кася.

– Но сначала мы поедем к… В общем, я, кажется, нашла тебе работу. Но работа сложная, – сразу предупредила Люба. – Этот человек болен и у него тяжелый характер.

– Нет такого человека, с которым я не смогла бы ужиться, – уверенно сказала Кася. – А больные, это все равно что дети. Уж с детьми-то я ладить умею! Дети – это… Это счастье!

В ее голосе прозвучала такая затаенная тоска! Люба сразу догадалась, что Кася очень любит детей и скучает по своим воспитанникам.

– Ты звонила подруге? – строго спросила она.

– Да, – кивнула Кася.

– И что она сказала?

– Ничего.

– То есть?

– Сказала: «Хорошо, я соберу твои вещи».

– И когда тебе надо за ними заехать?

– В любое время.

– Ладно, разберемся.

… Неизвестно, кто из них больше волновался, когда они ехали к Климову. Люба, ко всему прочему, сидела за рулем машины. Когда ей было не ко времени, она не упускала возможности попрактиковаться в вождении. За рулем Любовь Александровна Петрова чувствовала себя не слишком уверенно, и машина у нее была под стать ее же способностям. Маленькая, чтобы не было проблем с парковкой, с маломощным двигателем, поскольку Люба боялась высоких скоростей, но зато иномарка, из салона, чтобы чинить по гарантии. Ведь автомеханики относились к разряду сферы обслуживания, сталкиваться с которой Люба боялась до смерти. И надеялась, что новая машина долго не будет ломаться. Машину Люба взяла в кредит и по этой причине оформила полную страховку. Теперь она чувствовала себя относительно спокойно. И еще одна деталь: машина была нежно-сиреневого цвета. Когда Любовь Александровна Петрова выбирала средство передвижения по каталогу и все-таки остановилась на сиреневой машине, то обругала себя последними словами. Будут ведь насмехаться. Дамочка, да еще на сиреневой машине! Но поделать с собой Люба ничего не могла. Она знала, что Стас тоже не удержится от язвительного замечания. Но со Стасом они расстались. Да пусть язвит сколько хочет!

– Любовь Александровна?

– А? Что? – она всерьез задумалась. Что-то поделывает Самохвалов, ее почти что бывший. «Почти», потому что официально они не расписывались.

– У вас такая красивая машина!

– Спасибо.

– Мне нравится! Честное слово! – с детским восторгом сказала Кася.

«Как-то нас встретит Климов?»…

Дом, в котором Георгий Кимович теперь жил, был новенький, элитный, с подземной парковкой, консьержем и сплошь оборудован видеокамерами. Но, как и велел Климов, за его гостями велось только наружное наблюдение. Охрана топталась на лестничной клетке, в квартиру их не впускали. Люба и Кася прошли фейс-контроль, из-за железной двери с тремя замками дали добро. Георгий Кимович надежно заперся в крепости, только что не вырыл ров. Дверь им открыл Борис. Он вновь был в белоснежной рубашке с коротким рукавом и брюках классического покроя. Офисный вариант. Борису это шло. Помощник Климова неприязненным взглядом скользнул по Касе и нелюбезно сказал:

– Заходите.

– А где Георгий Кимович? – спросила Люба.

– Заперся у себя в кабинете с нотариусом. – В голосе его помощника послышалась обреченность. – Подождите в гостиной.

Люба огляделась. Двери, двери. В квартире было не меньше пяти комнат, огромная кухня и два санузла. Шикарный ремонт. Дорогая солидная мебель. В гостиной, куда они прошли, царил полумрак. Окна были занавешены тяжелыми портьерами. Смущенная Кася присела на краешек дивана, обитого темной кожей. Борис не обращал на нее ни малейшего внимания. Люба уже поняла: Кася ему не понравилась. Это была нелюбовь с первого взгляда. И Люба почему-то успокоилась. Инстинктивно женщина ревнует интересного мужчину ко всем, даже если ее собственные перспективы равны нулю.